Мистер Скабиор

      — А знаете, Августа, я все же склонна думать, что этот вариант весьма подходящий, — со значением произнесла элегантная пожилая леди, подмигивая своей собеседнице. Голова ее слегка дрожала, конечно же, от сдерживаемого смеха. В уголках глаз собрались морщинки, а губы сложились будто для поцелуя.       — Гризельда, дорогая моя, да вы взгляните на него повнимательнее! — величавая седовласая дама слегка кивнула головой в сторону. Гриф, чье чучело украшало ее шляпу, указал клювом на мужчину средних лет, стоявшего у колонны с бокалом огневиски в руке.        Он выглядел откровенно скучающим. Эти министерские приемы порядком утомили его. Когда-то он не мог и представить, что станет регулярно посещать подобные мероприятия. Когда-то он думал, что вся его жизнь пройдет — и закончится — в лесу, у костра, среди плохо одетых и плохо образованных людей, которым ежедневно нужно выдумывать разные задания, чтобы они со скуки не попереубивали друг друга. Он неплохо себя чувствовал на самом дне жизни. Если не задумывался о прошлом, давно забытом. Или о будущем, которого у него просто не было. Было настоящее — тяжелое, грязное, выматывающее. И была цель. Не сдохнуть, а там — как пойдет.        Тогда всем приходилось несладко.       Однако сейчас, через шесть лет после поражения Волдеморта, общество перестало гудеть и бурлить, и жизнь стала спокойной и скучной. «Ежедневный Пророк» был взят под строгий контроль Министерства. Информационная политика нового режима была призвана максимально сгладить обострившиеся противоречия. Были восстановлены в правах те, кто пострадал от действий прежней власти. Волдеморт был объявлен безумным, его последователи — обманутыми жертвами. Не сразу, но раскол в обществе удалось преодолеть.        Новым министром стал Кингсли Шеклболт — и его поддерживало большинство населения. Он сделал своим заместителем Люциуса Малфоя — достаточно неожиданное и противоречивое назначение, но оно было встречено с одобрением представителями старых семейств. Дескать, старый лис Малфой выжил в непосредственной близости от Волдеморта, значит, и в государственных делах проявит неслыханную гибкость. Ведь требовалось угодить всем, чтобы сгладить острые углы, утихомирить, примирить граждан, направить их внимание не на идеологическое противостояние, а на улучшение их собственной жизни.        Чтобы ни у кого не возникало желания свергать министра, идти бродяжничать в леса или искать секреты вечной жизни, было основательно пересмотрено содержание школьного образования. В Хогвартсе вновь стали преподавать многие отмененные при Дамблдоре предметы, и особое внимание уделили интеграции магглорожденных в магическое общество. Также при Министерстве были открыты курсы повышения квалификации для взрослых волшебников. Все это потребовало колоссальных финансовых вливаний, и те, кто был запятнан лояльностью к Волдеморту, и тем более те, кто был им заклеймен, безропотно платили, понимая, что строят будущее, в котором станут жить их дети. Мирное будущее.        Люциус Малфой отчаянно нуждался в кадрах. Ему нужны были люди, которым он мог доверять. Трудная задача, ведь очень немногие поначалу доверяли самому Люциусу. Позорное клеймо Волдеморта, казалось, было поставлено не на его руке, а выжжено на лбу. Хотя в деловых вопросах репутация Малфоя и оставалась безупречной, но в качестве государственного деятеля ему только предстояло проявить себя. И он старался как проклятый.        Перебирая в памяти бывших «коллег», он вспомнил о егере, из-за которого чуть не погиб, когда Гарри Поттеру и его друзьям — а фактически, всем пленникам Малфой-мэнора — удалось скрыться прямо из-под носа Повелителя. Хм. В тот день Волдеморт был так взбешен, что только чудо спасло Малфоев и Беллатрикс от смерти. Егеря, к своему счастью, уже убрались из поместья. И больше Люциус не встречал дерзкого оборванца, который посмел напомнить ему, кто на самом деле пленил Поттера. Люциус едва вспомнил его кличку — Скабиор. Почтовая сова нашла адресата. Люциус нашел сотрудника. Скабиор нашел постоянную работу.        Он быстро и без видимых усилий влился в ряды министерских служащих. Люциус никогда напрямую не спрашивал Скабиора о его происхождении, и так было понятно, что он не из простой семьи. Кто бы теперь мог подумать, что это бывший егерь из леса. Его звали теперь мистер Скабиор. Он умел добиваться своего на любых переговорах. Он был теперь одет не в пример солиднее и чище, чем во времена Волдеморта, но прическу носил все ту же — вдвое подвязанная черным шнурком коса и знаменитая бордовая прядь были его символом, его визитной карточкой. Если он встречал тех, кого, будучи егерем, вынужден был сопровождать в Министерство, в комиссию по учету маггловских выродков, то надевал маску крайнего сочувствия, внимательно выслушивал все пожелания в свой адрес, и, хотя никогда не произносил извинений, оставлял собеседника в приподнятом настроении и убеждении, что мистер Скабиор — просто отличный парень, а во всем виноват проклятый Волдеморт.        Люциус весьма ценил его. И поэтому сейчас Скабиор подпирал стену на очередном министерском приеме. И понимал, что на него бессовестно пялятся две пожилые леди.        Он глотнул огневиски. 

***

      В дверях гостиной Лонгботтомов Скабиор столкнулся с Невиллом.       — Бабушка! — воскликнул Невилл. — Кто этот человек, и что он здесь делает?!       — Милый, это мистер Скабиор. Он работает в Министерстве и любезно согласился проводить нас с Гризельдой до дома, — ответила Августа Лонгботтом.       — Добрый вечер, мисс Марчбэнкс, — обреченно кивнул Невилл. Он терпеть не мог Гризельду. Она пять раз подряд завернула его статью в «Новостях гербологии».        — Здравствуйте, Невилл, — произнесла Гризельда. Внук Августы хорошо разбирался в гербологии, но с манерами ему еще нужно было поработать.        Скабиор помог дамам сесть. Подмигнул Невиллу.       Невилл пробормотал что-то о неотложных делах и покинул гостиную. Он не понимал, зачем бабушка пригласила в дом этого. Бывшего егеря, а ныне прихвостня Малфоя. Бывшего егеря, с которым Невилл столкнулся на мосту той памятной весенней ночью девяносто восьмого. Бабушка, хоть и была тогда в Хогвартсе и видела весь ужас и разрушения своими глазами, считала, что прошлое должно остаться в прошлом и что нужно жить дальше, строить мирную и спокойную жизнь.       Невилл бы и рад строить мирную, но почему-то ночные кошмары всё никак не хотели его покидать. И вместе с Нагайной в них часто приходил и этот егерь, одетый в клетчатые штаны и потертое кожаное пальто. Он и сегодня был в пальто, тоже кожаном, но новом и стильном. Он снял его и повесил на вешалку в холле. Вот оно, висит перед Невиллом и напоминает о прошлом. А этот — сидит с бабушкой Невилла и ее подругой в гостиной, они разговаривают и смеются, пьют вино…        Невилл вздрогнул от неожиданности, когда подошедший сзади Скабиор сказал:       — Ты ж ушел в теплицы.       — А я и ушел! Но я хочу тебя предупредить, не вздумай обидеть мою бабушку! — Невилл был заметно выше Скабиора и в плечах шире, так что выглядело это заявление весьма внушительно.       Скабиор легко засмеялся:       — Я женщин не обижаю!       — Все равно, — упрямо сказал Невилл сверху вниз.        Скабиор пожал плечами и забрал с вешалки пальто. Невилл понадеялся было, что тот уже уходит, но Скабиор направился обратно в гостиную, перекинув пальто через согнутую руку.        Невилл скрипнул зубами и снова стал прислушиваться к доносившимся из гостиной смеху и обрывкам разговоров. Потом он присел на стоявший рядом диван. Незаметно для себя он уснул.       А когда проснулся, сперва не понял, где находится. Спина и шея затекли, голова болела. И опять приснился кошмар с тем егерем и погоней по падающему мосту. Невилл будто всю ночь слышал его голос.       Мерлин.        Невилл торопливо поднялся с дивана и, прихрамывая, прошел в гостиную.        Стол был залит вином, один бокал был разбит, два других были целыми, но пустыми. Бабушкина шляпа с головой грифа валялась на диване, словно ее отшвырнули, не заботясь, как она приземлится. С подлокотника кресла свисала меховая горжетка Гризельды, почти сползшая на пол. В другом кресле черной кучей лежало мужское кожаное пальто. Невилл поморщился, как от зубной боли.        В коридоре послышался скрип и легкий стук открываемой двери. Невилл бросился туда.       Скабиор притворил двери бабушкиной спальни и теперь, покачиваясь, стоял в коридоре и пытался привести себя в порядок.  Пуговицы на его белой рубашке отсутствовали, манжета была наполовину оторвана. Он так и эдак пытался приделать манжету обратно, но не преуспел. Хотел было заправить рубашку в штаны, но махнул рукой и, как был, пошел по коридору, оглядываясь в поисках своего пальто.        И сразу же наткнулся взглядом на Невилла. Вид полуголого Скабиора привел его в ярость. Чертов бывший егерь разгуливает здесь нараспашку, будто у себя дома! Растрепанные волосы и слегка помятое лицо со следами от подушки дополняли образ.       Егерь подмигнул Невиллу.        — Доброе утро, — негромко и мирно сказал он. Как ни в чем не бывало.        Невилл от злости забыл, как дышать.       — Ты… ты… Ты не смеешь обижать мою бабушку! — воскликнул Невилл шепотом, чтобы не разбудить тех, кто находился в спальне.       Скабиор усмехнулся и закатил подведенные глаза.        «Разве мужчины подводят глаза? Как это у него подводка за ночь не размазалась?» — промелькнули в голове Невилла неуместные мысли.       — Ох, да твоя бабуля с этой ее подружкой сами кого хочешь обидят! — эмоционально, но так же шепотом ответил Скабиор, делая жест рукой, дескать, не мели чушь, молодой человек.       — Ни слова больше, Скабиор, ни слова больше! И чтобы духу твоего не было в этом доме!       — А это уж как решит миссис Лонгботтом, — скотски ухмыльнулся Скабиор. — Сдается мне, мы еще увидимся с тобой, малыш.       Он протянул руку вверх и потрепал Невилла по щеке.        Невилл молчал, оцепенев от шока. Он еще не знал, что его ночные кошмары больше не вернутся к нему и теперь это будет дневной осязаемый кошмар, который будет преследовать его с доставкой на дом примерно раз в две недели на протяжении ближайшего года.        Но как он мог перечить бабушке?       Скабиор осторожно обошел Невилла и направился в гостиную. Там он заправил рубашку и надел пальто.        Камин полыхнул зеленым пламенем.        В доме воцарилась тишина.       Невилл, как собирался еще вчера вечером, ушел в теплицы, чтобы не здороваться с бабушкой и Гризельдой. Видеть их сейчас было выше его сил.