Химера

Когда она впервые увидела его, в большей степени ее поразило ощущение Силы, которое исходило от этого человека. Кажется, это произошло на вокзале, теперь уже сложно было вспомнить подробности. Осталось только ощущение безграничной мощи, каким-то чудом вместившейся в не самое подходящее для этого тело. Обжег взгляд почти черных глаз, насмешливых и, вместе с тем, жестких. Оглушила Сила, медленно проплывшая мимо нее. Какое-то время Анна вообще ничего не видела и не слышала. Она не помнила, чтоб обращалась к мужу с какими-то вопросами, но впоследствии он утверждал, что именно так оно и было. Анне не было нужды спрашивать, кто это. Она и так прекрасно знала, кто. Это другие не знали. Не то чтоб в ее роду встречались ведьмы или кто-то вроде того. Возможно, такие женщины встречались в тех поколениях, от которых не осталось уже даже имен. Во всяком случае, с детства Анне прекрасно удавалось чувствовать чужие эмоции, буквально погружаться в них. Это крепко выручало ее в жизни, но теперь она поняла со всей серьезностью, что от этой особенности для нее будет больше вреда, чем пользы. Впрочем, теперь уже с этим ничего нельзя было поделать. Только смириться. Когда они встретились снова, Анна удивилась тому, насколько отличается человек, оказавшийся перед ней, от того, кто прошел мимо нее на вокзале. Впоследствии она пришла к выводу, что их действительно было двое в одном сосуде: очаровательно нерешительный Александр, так и оставшийся молоденьким лейтенантом до конца своих дней, и Химера, бывшая адмиралом в каких-то нездешних морях, а то и космических глубинах, еще в ту пору, как Александр еще не родился. В тот день она видела их обоих. Сначала Александра, который, очевидно, чувствовал себя в человеческой толпе вполне уютно. Затем Химеру, обжигающий взгляд которой она ощутила кожей еще до того, как услышала голос. - Скажите, - голос у Химеры тоже был другим, более низким, бархатным, рокочущим: от него дамы млели, а мужчины начинали чувствовать смутное беспокойство. - Вам что-нибудь известно об элементалях? Тут же вокруг них собрался любопытствующий кружок: Полярный опять рассказывал ученые небылицы. Анна знала, что вокруг них люди. Но она не видела их. Не чувствовала. Видела она только черные жесткие глаза, насмешливо глядящие на нее, забавляющиеся ее нерешительностью и тем, что она знает, что она видит. Неужто никто больше не замечает, как заострились кончики его ушей? Как побледнела кожа? Неужто никто не видит больше высверкивающей стали зубов, которая становится заметна, случись ему усмехнуться? Очевидно, все это видела только она. Возможно, это было сродни ее способности ощущать чужие эмоции, только на сей раз эта способность некоторым образом углубилась и показала то, что не должен был видеть никто. В отличие от Александра, Химера не любила праздников в целом и людей в частности, поэтому долгого разговора не получилось. Остаток вечера Анна провела с Александром, которому, кажется, ее общество было не менее приятно. Кажется, они даже потанцевали в тот день. Во всяком случае, у нее в памяти отложилось деликатное прикосновение его изящных рук, мягкое тепло тела, пряное дыхание и приятный медовый взгляд. Не черный как самая непроглядная ночь, а медовый. Мед был гречишным. Его безусловная заинтересованность была ей приятна, но аналогичные чувства она ловила практически от всякого мужчины, с которым встречалась. Другие дамы, надо полагать, были от него без ума. Колчак Полярный, Колчак Порт-Артурский - они были влюблены в истории, которые слышали от других и от него самого. Редкое сочетание, когда какой-нибудь герой оказывается не только богат на увлекательные рассказы, но и красив и, к тому же, учтив. Но никто из них не знал, никто не видел. - А сами вы, - спросила она в тот вечер, дрожа от собственной наглости, надеясь, что ее вопрос потонет в гуле других голосов, жаждущих услышать очередную арктическую байку, - к какой стихии себя относите? Это случилось после того, как он рассказал ей об элементалях, о которых она до этого вечера представления не имела. Информация отложилась в ее памяти, но в момент разговора она слышала лишь, как шумит кровь в ушах да гулко колотится сердце. - А вы как думаете? - он склонил голову к плечу как птица и прищурился, улыбаясь. - Я не знаю, - признаваться в этом было не стыдно. - Я, милая Анна Васильевна, Ничто, - он протянул руку, чтобы взять бокал, и она ощутила, что не может пошевелиться. - Всепоглощающая тьма, которая никогда не насытится. Тем не менее... Быть может... И я сгожусь на что-то, верно? Почему-то люди в этот момент засмеялись. Медленно сползла по позвоночнику прохладная капелька пота. Они не только не знали и не видели, они еще и не слышали. Для них всех Полярный рассказывал сейчас нечто очень забавное, а она, очевидно, внимала вместе со всеми, не забывая вовремя реагировать. Вот только в реальности Анна не могла пошевелить и пальцем. Химера смотрела на нее со снисходительным любопытством. Шампанское переливалось жидким золотом на свету. Химера отвела от нее взгляд, но Анна все еще чувствовала его. Более того, она ощущала прикосновение рук, которые в действительности были заняты совершенно другими делами. Одна играла с ножкой бокала, вторая комкала салфетку. Тем не менее, настойчивое прикосновение ладоней к талии ощущалось вполне недвусмысленно. Люди снова засмеялись, кто-то что-то спросил. Все слышали эту историю сто раз, но в сто первый она казалась им еще более увлекательной. За спиной Химеры жестикулировала едва различимая тень Александра. Прохладные невидимые пальцы пробрались под платье, ласково коснулись спины, сведенных в ужасе лопаток. Сердце заколотилось еще оглушительнее, и Анна осознала со страхом и стыдом, что все это ей нравится. Во всяком случае, пока в груди холодело, внизу живота разливалось знакомое ленивое тепло. Она ахнула, когда ледяные руки опустились на ее бедра, и этот звук затерялся в гуле чужих голосов. Как и вздох, который она издала, когда подушечки больших пальцев поползли по внутренней стороне ее бедер. В глазах темнело. Химера давно уже ушла, а она все сидела на стуле, оглушенная, потерянная, напуганная. Но, вместе с тем, и заинтригованная. Анна полагала, что Александр давно погиб бы, если б не Химера. Не в арктической трещине - так с пулей во лбу после смерти дочери. Даже первая смерть значительно углубила его морщины. Вторая смерть превратила его в некое подобие живого мертвеца. Химера заставляла его жить, потому что он был нужен ей. Даже Анне не удалось бы добиться этого, хотя она знала уже, что Александр влюблен в нее. Надо было объясниться. И эта задача ложилась на ее плечи. Александр никогда не сделал бы первый шаг. В отличие от Химеры, он не был настолько уверен в себе, чтобы допускать возможность прямого отказа. После всего произошедшего это загнало бы последний гвоздь в крышку его гроба. Химера же никогда не была по-настоящему заинтересована ей, чтобы что-то предпринимать. В результате Анне пришлось взять этот разговор на себя. И все последующие разговоры тоже. Впрочем, такая роль ей по-своему нравилась. Нет ничего приятного в том, чтобы становиться очередным трофеем очередного мужчины. Большинство из них по какой-то причине полагает, что именно об этом женщины и мечтают. Чтобы кто-то большой и сильный заявил вдруг, что все теперь будет так, как он сказал, подхватил бы ее, полуобморочную, но счастливую, на руки и унес бы в счастливое будущее. В чем смысл менять одного "спасителя" на другого? Это Анну никогда не интересовало. Вызывать восхищение и желание - безусловно. Видеть зависть в женских глазах - да, это льстило. Но что могли дать ей эти мужчины, кроме утоления собственных желаний, совершенно не совпадавших с ее ожиданиями? Теперь вопрос стоял несколько иначе. Что она могла дать ему. Под твердой скорлупой человека, на которого свалилось столько испытаний, сколько и дюжине людей вынести не под силу, скрывалось нечто очень хрупкое. Это было прямой противоположностью Химеры. Теплое, светлое, трогательно нерешительное и очень ранимое. Александр, безусловно, был безнадежным романтиком, которому лучше бы было оставаться ученым и любоваться звездами, но Химера решила иначе. - О чем ты думаешь? Это было в Харбине. Анна приехала, потому что устала бояться. Устала вглядываться в темноту ночи и напряженно ждать, ждать, ждать... Письма Александра не могли не настораживать. С него действительно сталось бы броситься на меч. Химера ощущала себя загнанной в клетку, билась в нем, стремясь найти выход. Это его разрушало. Она обязана была ему помочь. Поэтому она приехала. - О тебе. Это было правдой. Анна перекатилась со спины на бок, прижимаясь грудью к худому телу Александра, укутанному в плед. Ласково касаясь кончиком носа его щеки, она впитывала все, что могла уловить. Усталость, расслабленность, едва ощутимое возбуждение от ее близости, которое можно было бы легко отбросить, если б она захотела заняться чем-нибудь другим. С мужем так чаще всего и случалось. Его страсть никогда не зажигала Анну, даже в первые дни их совместной жизни. С Александром было иначе. Он никогда не бросался на нее, не стремился воспользоваться ею. Это всегда возбуждало значительно больше, чем бескомпромиссная мужская страсть, для которой, в сущности, не имел значения способ удовлетворения. В их отношениях все было наоборот. И оказалось, что именно этого они оба и хотели. С момента их последней встречи оба значительно изменились. Она уже не была той тонкой и легкой девушкой, которую многие называли прекрасным видением. Он окончательно превратился в ходячий труп. То ли Химера влияла на него таким образом, то ли жизнь - этого Анна так и не поняла. Во всяком случае, на вокзале они друг друга не узнали, и потом мрачно шутили над этим. Не было больше ощущения Силы, которое так оглушило ее в первую встречу. Химера спряталась глубоко внутри и не желала показываться. Сама же Анна настолько раздобрела, что могла бы с легкостью исполнить то, что всю жизнь мечтали проделать с ней встречные мужчины. Забросить Александра на плечо и унести, куда хочется. Так она и поступила. Конечно, это произошло уже не на виду у всего города, а в чьем-то саду. Александр впервые рассмеялся, оказавшись в таком необычном положении. Она знала, что именно так и будет. Что они не поссорятся из-за этой ее выходки, что ему не стыдно будет обнажить перед ней свою уязвимость и, пожалуй, смертность. И к чему это все приведет, она тоже знала. Они знали друг друга столько лет, но... До сих пор досужие сплетни оставались всего лишь сплетнями. Между ними до сих пор не было ничего, кроме жадных невидимых рук Химеры, которые, впрочем, знали ее тело достаточно хорошо. Нередко они появлялись даже тогда, когда сам Александр находился очень далеко. Теперь, впрочем, Химеры между ними не было. По смущенному лицу Александра она поняла, что это обстоятельство его несколько пугает. - Ты знаешь, что это за существо? - без обиняков спросила она, устраиваясь поудобнее и успокаивающе поглаживая его по спине. - Нет, - Александр вздохнул, выпутываясь из пледа, чтобы обнять ее и спрятать холодные руки под тканью ее кофточки. - Оно прицепилось ко мне в воде. - В экспедиции? - Да. Знаешь, я сейчас думаю... все было так, будто оно ждало. Не меня, так кого-то другого. Было много... других случаев, и в результате... - Не так важно, каким образом оно к тебе прицепилось. Важнее, чего оно хочет. - Этого я тоже не знаю, - Александр расстроился окончательно. - А чего хочешь ты? - Анна заглянула ему в лицо, потерлась кончиком носа о подбородок, мягко коснулась губами губ. Поцелуй получился более глубоким и длительным, чем она рассчитывала, но инициативы он по-прежнему не проявлял. Анна ощущала странную смесь внутреннего трепета, ожидания, возбуждения и страха. Ей подумалось, что именно такие чувства она сама испытывала, оказавшись с мужем наедине впервые. Это было трогательно. И невероятно возбуждающе. Встретившись взглядом с его растерянными медовыми глазами, Анна ощутила, как сжимается и пульсирует ее женское естество. Она никогда раньше не испытывала таких чувств. Желание обладать захлестнуло ее с головой подобно огромной волне, лишило возможности дышать и мыслить. Резким движением она сорвала с Александра плед и швырнула его куда-то в сторону. Припав к тонким обветренным губам жестким властным поцелуем, Анна с удовольствием проглотила его стон, в котором смешалось облегчение и предвкушение. Целоваться на боку было приятно, но не очень удобно. Мягко надавив на плечи, она перевернула Александра на спину и уселась сверху, в очередной раз подивившись тому, как в нем только душа держится. Даже две. Такой тонкий, такой хрупкий. Будто не было всех этих лет, будто не он выживал в нечеловеческих условиях, воевал, рисковал своей жизнью каждую секунду. Анна запретила себе думать и анализировать. Она должна была сделать все правильно. Он боялся неудачи еще больше, чем она сама. Боялся потерять ее. Это чувство лежало на поверхности, отбрасывая тень на все остальные эмоции. - Я тебя люблю, - сказала она, потому что это важно было озвучить. Для него - важно. - Тебя, а не эту... штуку. Понимаешь? Он смотрел на нее с сомнением, и это было справедливо. Устоять перед мрачным обаянием Химеры действительно было невозможно. Впрочем, обсудить это можно было и позже. Сейчас время растянулось, замедлилось, слилось в единый миг настоящего. Как тогда, в переполненном людьми зале, только Химеры на сей раз не было. Был только Александр с бледным румянцем на острых скулах и трогательными ключицами, которые хотелось поцеловать как можно быстрее. И была она: женщина, которая давно уже не считала себя достаточно привлекательной, чтобы быть чьим-то божеством, которому можно было поклоняться. Тем не менее, именно это он и делал все это время. Играя, Анна провела кончиками пальцев по худой груди, спустилась к животу, ласково коснулась старых шрамов, истории которых были ей хорошо знакомы. Александр тихо вздохнул и прикрыл глаза, продолжая наблюдать за ней из-под полуприкрытых век. В отличие от него, завернувшегося в плед нагишом после непреднамеренного купания в пруду, она все еще была одета, и пока не собиралась это исправлять. Неуверенность и горькое сожаление обожгли ее, заставив внимательно вглядеться в кажущееся безмятежным лицо Александра. Без сомнения, он все еще считал ее богиней, в то время как относительно самого себя у него, очевидно, присутствовали серьезные сомнения. Кто вложил их ему в голову, интересно? Химера? Или Софья? - Раз ты считаешь меня божеством, - задумчиво проговорила Анна, выводя на его груди замысловатые узоры, - где твоя жертва для меня? - Вся моя жизнь, - Александр охнул, когда она мягко повела бедрами, усиливая тем самым его возбуждение. - Что мне еще сделать для тебя? - Служить, - произнося это, Анна наклонилась так низко, что ощущала биение его сердца как собственное. - Так, как я сочту нужным. - Сделаю все, что скажешь, - Александр улыбнулся, на самом деле плохо представляя себе, чего такого необычного может попросить его божество. - Я хочу слышать, насколько тебе хорошо, - Анна прикусила мочку его уха и провела кончиком языка по раковине, наслаждаясь сбившимся дыханием. - Не хочу, чтобы ты от меня закрывался. Ее собственный муж обычно был довольно эмоционален в постели, но от Александра этого трудно было ожидать. Конечно, он не был скуп на эмоции, но в большей степени выражал их в письме. Никто не мог сказать по его сумрачному лицу, что делается у него в душе, какой шквал эмоций бушует в нем. Анна всегда это чувствовала и потому ей не требовались дополнительные пояснения, но теперь ей хотелось видеть и слышать, а не просто знать. Хотелось увидеть, каким беззащитным и доверчивым может стать мужчина, оказавшись в правильных руках. Хотелось почувствовать свою власть над ним, утолить свое желание обладания, полного и безраздельного. Заставить его кричать так же, как кричала она сама, когда невидимые руки Химеры касались самых чувствительных местечек, заставляя ее содрогаться в судороге наслаждения снова и снова. - Хорошо. Александр сделал попытку приподняться на локтях, но Анна упрямо уперлась ладошкой в грудь, показывая, что возможность проявления инициативы он уже упустил, и теперь остается только подчиниться. Это не просто его устраивало: это его заинтриговало. Анна почувствовала даже, как зашевелилась глубоко внутри него Химера, привлеченная необычными ощущениями. Анна медленно двигалась назад, приподняв юбку и скользя бедрами по худым ногам Александра, намеренно игнорируя крепко стоящий член, внимания к которому ее супруг всегда требовал в первую очередь и потому насыщался значительно быстрее, чем она сама. Нет, в этот раз все будет по-другому. Удобно устроившись у Александра в ногах, Анна обхватила пальцами правую лодыжку и подняла на уровень глаз, любуясь изяществом и тонкостью линий. - Я не разрешала тебе этого делать, руки на кровать. Александр, закрывший, было, лицо руками от жгучей смеси смущения и напряженного ожидания, вынужден был подчиниться. Что-то, а слово свое он всегда держал: раз обещал делать все, что она скажет, значит, так и будет. Анна мягко коснулась лодыжки губами, внимательно наблюдая за тем, как менялось при этом его лицо от мертвенной бледности до болезненного румянца. Обводя косточку кончиком языка, она любовалась тем, как вздрагивает его впалый живот и напрягаются плечи. Ее слух уловил сдавленный стон человека, непривыкшего, как она и предполагала, демонстрировать свои эмоции женщине. Стон звучал так, будто он умирал в госпитале, а не лежал в постели с любимой. Как можно было за столько лет так и не научить этого человека стонать по-человечески, Соф? Чего он боялся наедине с тобой? Обводя языком каждый пальчик, Анна внимательно прислушивалась к малейшим звукам. Сдавленные стоны смешивались с прерывистым дыханием и почти животным поскуливанием. Тело его дрожало от плохо сдерживаемого возбуждения, которое лишь возрастало благодаря ее неторопливости и его чувствительности. Вдоволь насладившись изящными стопами, Анна начала покрывать горячими поцелуями сначала голени, а затем и бедра, следуя по внутренней стороне и оставляя влажный след от проворного языка. К тому моменту, как она добралась до члена, Александр уже не заботился о том, что его кто-нибудь услышит. И уж тем более его не волновало, кто и что может подумать. Впрочем, останавливаться на достигнутом Анна не собиралась. Лишь поверхностно коснувшись головки легким поцелуем, она аккуратно опустилась сверху и приложила ухо к тяжело вздымающейся груди, наслаждаясь звуком бешено стучащего сердца. Стал бы он умолять ее продолжить? Определенно нет. Не из гордости, конечно, а потому, что ее желания всегда значили для него больше, чем собственные. Такая трогательная забота должна была быть вознаграждена. - Признайся, - Александр аккуратно коснулся ее волос поглаживающим жестом. - Ты хочешь в жертву мою жизнь, иначе я никак не могу объяснить твою жестокость. - Это не так, - довольно ответила Анна, проведя затем кончиком языка по шее, едва сдерживаясь, чтоб не вцепиться зубами в кадык. - Я размышляю, с чего бы мне начать. - Раз уж мы договорились, что сегодня я служу моему божеству, почему бы тебе не дать мне возможность это сделать? - Александр лукаво прищурился и мягко улыбнулся, склонив голову к плечу точно так, как это делала обычно Химера. - Не думаю, что ты можешь предпринять нечто такое, что мне неизвестно, - фыркнула Анна. - Вот и проверим. Иди ко мне. Его тонкие руки подняли ее легко как девочку, сковали в объятиях. Анна пискнула от неожиданности, и Александр щекотно усмехнулся ей в шею. От глубоких поцелуев, вынуждающих задыхаться, внутри разливалось приятное тепло предвкушения, отзывавшееся влагой на внутренней стороне юбки. Изящные ладони скользнули по ребрам, напомнив невидимые руки Химеры, и от непрошенного сравнения тут же потемнело в глазах. Легкое настойчивое движение подняло ее еще раз, и она отстраненно подивилась тому, насколько же он сильный на самом деле, хотя выглядит едва живым. Впрочем, долго концентрироваться на этой мысли не вышло. Ее новое положение заставило вцепиться в юбку так, что побелели пальцы. Лишь для того, чтоб не закрывать лицо, копируя неосознанное движение Александра, которое она поспешно приписала неуверенности в себе. Судя по уверенному прикосновению губ к внутренней стороне ее левого бедра, под юбкой Александр ощущал себя вполне удобно. Анна, конечно, слышала о таких ласках, но ее супруг всегда полагал их излишними. Он много что полагал излишним, хотя, несомненно, любил ее, насколько это вообще было возможно. Поэтому, когда язык Александра коснулся ее тела в самом нежном и чувствительном месте, Анна не смогла сдержать стона, который вышел одновременно удивленным и восхищенным. Ее пульсирующее от вожделения естество исходило соком, заставляя ее краснеть и мечтать о том, что она так неосмотрительно пыталась оттянуть. Как она могла быть такой глупой? Язык Александра порхал вокруг ее плоти как бабочка вокруг цветка. Его прикосновения были невесомыми, едва ощутимыми, и оттого еще более чувственными. Возбуждение ощущалось мощной пульсацией глубоко внутри. Анна цеплялась за юбку, чувствуя, как мелко дрожат ноги, как перехватывает дыхание, стыдясь влаги, покрывшей ее бедра и его лицо, мечтая, чтобы руки Александра, касания которых были столь же невесомы, как и прикосновения языка, сжали ее бедра в очевидном порыве страсти, бросили ее на кровать, разорвали бессмысленную теперь одежду, смяли давно ждущую ласки грудь, и... Анна тонко вскрикнула, сопроводив свой возглас очевидным богохульством. Изящные тонкие пальцы пронзили ее как раз в тот момент, когда ей начало казаться, что она сейчас сойдет с ума. Облегчения это, впрочем, не принесло, раскрыв перед ней грани удовольствия, о которых она раньше не подозревала. Двигаясь внутри ее тела, они сгибались, касаясь чувствительной точки, отчего по всему телу расплывались мощные волны наслаждения, смешанные с отчаянным желанием, чтобы это никогда не прекращалось и одновременно кончилось, потому что терпеть эту сладкую пытку не было больше никакой возможности. Когда удовольствие, наконец, накрыло ее с головой, Анна не просто стонала, как она требовала этого от Александра. Она, кажется, чуть ли не визжала, хотя всегда полагала, что может контролировать свои эмоции и себя саму. Ноги разъезжались, не в силах больше выдержать вес ее тела, в глазах вспыхивали и угасали какие-то далекие звезды, по пылающим щекам сбегали холодные слезы женщины, которая осознала, что понятия не имела о счастье до этого самого момента. Сильные руки подхватили ее, аккуратно уложили на худую, но крепкую грудь, принялись гладить по волосам и спине, выводя замысловатые узоры на кофточке, которую она так и не сняла. - Моя богиня принимает служение? - иронично поинтересовался Александр, когда она зашевелилась, постепенно приходя в себя. - Твоя богиня довольна, - лукаво ответила Анна. - Но она надеялась, что она будет обладать жалким смертным, а не наоборот. - Принадлежу тебе всецело. Или, может быть, ты хочешь перекусить? - Не надейся отвертеться. Анна шутливо щелкнула его по носу и прижалась щекой к груди, окончательно приходя в себя и наслаждаясь гулким стуком его сердца. Кончиками пальцев ножки она прекрасно ощущала, насколько ему самому хотелось бы большего. Тем удивительнее было его ледяное спокойствие и практически расслабленное умиротворение. Ну нет, так дело не пойдет. Оправившись от нового опыта, она ощущала теперь некоторый стыд за то, как вела себя в неконтролируемом приступе страсти. Надо было сравнять счет. Очевидно, люди не изобрели для этого лучшего способа, чем уже известно. Поэтому, щелкнув Александра по носу еще раз, она медленно опустилась ниже и обхватила крепко стоящий член губами. Александр вздохнул, выгнул спину, но, по сравнению с ее поведением, это можно было считать образцом целомудрия. Такие ласки ее супруг любил, поэтому Анну нельзя было назвать неопытной, однако самые изысканные касания языка, самые нежные поцелуи не заставили Александра кричать так, как кричала она. Внезапно подумалось, что у мужчин тоже должна быть какая-нибудь потайная "кнопка" внутри, из-за которой они легко теряют голову. Оставалось только проверить это таким образом, чтобы ничего не испортить и не рассориться. Служение служением, но некоторые вещи вполне могли поставить на отношениях крест. С другой стороны... На что в действительности он готов согласиться, лишь бы быть с ней? Прекрасный способ выяснить. Анна спустилась ниже, похлопала Александра по животу, привлекая его внимание и жестом приказала поджать ноги. Его лица она не видела, поэтому не могла понять, удивила ли его эта просьба, однако спорить с ней он не стал, хоть это и должно было выглядеть унизительно для мужчины. Анна не стала сразу же переходить к делу, усыпляя его бдительность. Пару минут она еще посвятила медленным чувственным ласкам, погружая напряженный член вглубь горла так глубоко, как только могла. Ощутив безошибочно, когда следует прерваться, Анна выпустила влажный член изо рта и покрыла жаркими поцелуями бедра Александра, мягко просовывая ладони под ягодицы, чтобы подобраться поближе к местечку, которое интересовало ее больше всего. Дождавшись, пока он расслабится, она приподняла его бедра и осторожно коснулась языком колечка мышц, которое тут же рефлекторно сжалось, отказываясь пропускать ее дальше. Александр не спросил ее, что она задумала, не возмутился ее поведением. Судорожный вздох и мелкая дрожь его тела сказали ей все, что она хотела знать. Очевидно, мужчины в этом смысле практически не отличаются от женщин. Анна действовала так же, как он действовал с ней. Едва ощутимо она касалась языком чувствительного места под яйцами, от прикосновения к которому Александра буквально подбросило. Ласково массируя яички пальцами одной руки, второй она нежно ласкала ягодицы, подбираясь все ближе и к ближе к действительной своей цели. Никогда еще ей не приходилось так долго работать языком, и в какой-то момент вместо едва ощутимого прикосновения она усилила давление, и это принесло весьма неожиданные плоды. До ее слуха донеслись едва различимые мольбы, которые утонули в жалобном стоне, стоило ей повторить. Воодушевленная, Анна усилила давление и в целом стала действовать более настойчиво и грубо, ощущая, как в ней самой заново расцветает страсть. Пожалуй, именно этого она и хотела все это время. Услышать всхлипы вперемешку с отчаянным шепотом, ощутить мелкую дрожь бедер, получить полную власть. Кстати о полной власти... Несмотря на то, что кожа буквально блестела от ее слюны, пальцы вошли с некоторым трудом. Александр зашипел и неожиданно грязно выругался, но в его эмоциональном фоне Анна не ощущала ни боли, ни раздражения, ни, тем более, разочарования. Обхватив член губами, Анна продолжила аккуратное движение пальцами. Это было... слишком серьезно. Слишком открыто. Слишком беззащитно. Слишком доверчиво. Строгий, неприступный, временами пугающий и безусловно опасный для кого угодно, кроме нее, Александр оказался внутри горячим и мягким. Анна немного согнула пальцы, как он делал с ней, и прислушалась к очередному шквалу грязных ругательств, многие из которых она слышала впервые. Почему-то от этого она увлажнилась быстрее, чем было бы от стонов и просьб. Неожиданно все закончилось. Сильные руки подняли ее мощным рывком и бросили на кровать так, что в глазах потемнело. В шею больно и сладко впились зубы, на смену которым быстро пришел горячий и почему-то немного шершавый язык. Одна рука грубо ласкала ее бедро, оставляя, наверное, синяки, в то время как другая рвала на груди кофточку. Сфокусировав взгляд, Анна встретилась глазами с Химерой. Тварь хищно скалилась, и Анне показалось на мгновение, что она вплоне может ее сожрать. Она поверила бы в это, если бы не верила больше в то, что Александр никогда не позволит никому на свете причинить ей боль. Поцелуи Химеры оставляли кровавые следы на губах, но в боли Анна черпала новые грани удовольствия. Резкий, быстрый, почти животный секс был естественным продолжением изысканных ласк, которые могли продолжаться бесконечно, но не в силах были удовлетворить то первобытное, что дремало внутри каждой женщины. Даже Софьи, наверное. Химера рычала, вгрызаясь в ее плоть, больно и грубо лаская грудь, вколачиваясь в нее так, будто от этого зависела жизнь их обоих. Анна снова плакала и кричала, но на этот раз ей больше не было стыдно. Годами позже, проснувшись в холодной камере, Анна заставила себя плакать, когда ей сообщили о том, что Александр больше не вернется. Они думали, что остановили его. Наслаждаясь звериным криком, которым он ответил на сообщение о смерти Владимира Оскаровича, на которого сильно рассчитывал, они думали, что победили его. Но Анна, которая знала и видела больше них, хранила скорбное молчание не по Александру, а по этому миру. Горе побежденным, он часто цеплялся за эту фразу и часто ее повторял. Победителю - все, побежденным - горе. Сколько лет пройдет, прежде чем победители поймут, что они оказали Химере неоценимую услугу, освободив от оков тела, которое плохо ей подходило? Сколько лет пройдет, прежде чем все, что они строили кропотливым трудом, будет разрушено и уничтожено до основания? Народ, предавший Химеру, обречен на угасание. Угасание унизительное, жалкое. Анна не хотела бы дожить до этого. Она и не дожила.