Желтые тюльпаны

Это было... ...так приятно — касаться пушистых волос Рамуды, больше похожих на многоцветную сладкую вату, зарываться пальцами и слегка наматывать на них воздушные локоны. Подобную слабость к его волосам Гентаро в себе обнаружил очень давно: еще когда взаимодействие с ними ограничивалось вдыханием сладкого карамельного аромата в моменты, когда Рамуда налетал на него с объятиями. Так невинно и самую малость по-детски. Они лежат в темной комнате на двуспальной кровати, почти полностью обнаженные, а личные границы стерты максимально сильно. Невинности здесь уже практически не осталось — небольшой процент лишь за то, что Рамуда умеет создавать подобный образ и мастерски его отыгрывать. Хотя вряд ли он играет даже во сне. Именно сейчас, будучи погруженным в сон, он представляет собой само воплощение ангела. Гентаро абсолютно безнадежно влюблен в него. Знает это и не пытается списать на то, что заврался даже самому себе. Его Рамуда так близко и в то же время невообразимо далеко. Казалось бы, вот Гентаро играет с его волосами, касается нежной кожи, подушечками пальцев перебирает все его естество, но Рамуда остается для него недосягаемым. Может быть, телом он и принадлежал Гентаро, но не душой. Обнажить ее с такой же отточенной легкостью, как и тело, наверняка крайне сложно, даже невозможно — когда уже однажды сделал так для того, кто предал. Кого несмотря ни на что все равно любишь и не можешь забыть, сколько бы ни старался. Не то чтобы Гентаро посвящен в подробности личной жизни Рамуды, но писательский опыт и богатая фантазия ощутимо помогают дополнить пробелы в огромном пазле чужой истории. Гентаро и Рамуда изображают обоюдную любовь, но на самом деле это лишь игра в одного. Впрочем, им обоим притворяться в этой жизни приходилось очень, очень много, и оттого не сложно. Это будто уже часть их самих. Они потрясающе синхронны и с легкостью подхватывают импровизацию другого. Но иногда — иногда — один из них оступается, забывается и начинает верить в искренность происходящего. Кажется, это абсурд и замена понятий, но нет. Гентаро любит Рамуду так сильно, что от этого голова идет кругом. Рамуда позволяет ему себя любить, тщетно пытаясь из чувств другого соткать полотно, что заплаткой закроет дыру в сердце. Кажется, они негласно решили помочь друг другу — себе, в первую очередь — но по итогу лишь изводят сильнее. Гентаро беззвучно вздыхает и отводит руку в сторону. Заврались, они слишком заврались — друг другу, конечно, но себе в первую очередь. Тем не менее, ни один из них не хочет останавливаться, будто боится, что вот-вот потеряет свое лекарство. Короткого действия, от которого не по дням, а по часам растет зависимость, с чьей иглы слезть практически невозможно. С другой стороны, зачем останавливаться? Ему этого достаточно, о большем он и просить не мог, — ложь, нелепая и очевидная, он как последний эгоист хотел бы забрать Рамуду себе целиком и полностью, — так что если кто и закончит эти взаимовыгодные отношения, то им будет Рамуда. Это было бы... ...здорово, если бы кто-нибудь полюбил его однажды так же, как Джакурай — думает Рамуда, но быстро одергивает себя, яростно качает головой, пытаясь выбросить из головы эту глупую мысль. Она в корне не верна, ведь Джакурай не любил его, а лишь притворялся, а иначе разве смог бы он избавиться от Рамуды с такой легкостью? Рамуда хочет почувствовать ее вновь, эту любовь, такую сладкую и приятно щекочущую изнутри. Никто не может дать ему желаемое — эти пищащие голоса и истеричные восторги, бессмысленные подарки, безжизненные объятия и поцелуи, секс ради секса — все ощущается таким фальшивым, пустым, что Рамуду бросает в дрожь от ярости. Он меняет партнеров, как перчатки, разочаровываясь вновь и вновь — никто даже близко не подходит. Никто не заставляет его почувствовать так, словно он вернулся в прошлое, никому не под силу заставить сердце вновь взволнованно биться. Может, просто-напросто проблема в нем? Может, он был способен испытать подобное лишь единожды? А затем все, срок гарантии истек, шанс упущен, заводской брак ремонту не подлежит. Рамуда хмурится, перекатывает леденец во рту, вытаскивает и смотрит на него с мрачным безразличием. А что если и к Джакураю он испытывал не любовь? Что вообще значит любовь? Этому обучают детей в школе? Рассказывают родители? Воспитатели? Хоть кто-то? В какой-то момент он сдается, выбрасывает обкусанную палочку от леденца и делает вывод, что ему нужно найти хотя бы того, кто действительно его полюбит. У него хорошая чуйка — по крайней мере, так Рамуда считает. Сомнения его, тем не менее, терзают долго — слишком сложно поверить в то, что Гентаро испытывает к нему нечто большее, чем дружеские чувства. Этот лжец умело скрывается за годами доведенной до идеала маской, но даже он не в силах скрыть малейшие изменения в своем поведении. Рамуда цепляется за них, чувствует, но вида не подает, что позволяет Гентаро чуть расслабиться, посчитав, будто Рамуда ничего не понимает. Он все понимает, но выжидает. Проверяет Гентаро на прочность, с каждым разом позволяя себе чуть больше. А потом в один прекрасный момент загоняет его в угол, дожимает и практически силой выбивает признание. Гентаро мог бы попытаться увильнуть от ответа, скрыться за сотканной из лжи плотной ширмой, но он сдается и выдыхает те слова, что Рамуда так жаждал услышать. Поначалу им движет интерес, любопытство, но очень быстро что-то внутри переклинивает, заставляет замереть, прислушиваясь к своим чувствам. Собственное сердце все еще не подает признаки жизни, однако он чувствует, как сильно бьется чужое, как буквально пытается пробить грудную клетку, лишь бы оказаться рядом, подарить свое тепло. От чужих чувств начинает казаться, будто вот-вот задохнешься — от восторга, что когда-то ты это уже испытывал. От осознания, что он вновь нашел подобное. Так сложно в это поверить. Его снова любили — тепло и искренне (какая ирония). И не хотелось больше эту любовь терять — хотелось напитаться ею впрок. Алкоголь и случайная неприятная встреча с Джакураем перед этим были очень удачными предлогами, чтобы затащить Гентаро в постель — и не то чтобы тот сильно сопротивлялся. Что-то пытался говорить касательно безответности его чувств и что им лучше этого не делать, но Рамуда не останавливался. Понимал, что рисковал равновесием в своей команде, и все же хотел забыться хотя бы на одну ночь. Прикрыть глаза и, постаравшись, представить, что он вновь любит и любим. Забавно это — после длительного времени вновь разрешить другому человеку овладеть им. Со всеми своими партнерами-однодневками Рамуда был ведущим и никак иначе; в тот же раз он полностью отдался Гентаро, так же, как некогда еще одному человеку. Они оба были до отвратительного нежны с ним: постоянно интересовались, комфортно ли ему, боясь причинить боль; если эта боль смогла бы успешно выбить из него остатки ненавистных чувств к Джакураю, Рамуда не раздумывая бы терпел ее сколь угодно. Вместо боли он испытывал наслаждение и чувствовал это мягкое любящее тепло, перекрывающее голую похоть. Хотелось еще этой нежности, податься ей навстречу, окунуться с головой. Несмотря ни на что, Джакурай мимолетно вспыхивает ярким образом перед глазами, назойливым призраком прошлого не давая забыть о себе. Он не преследовал цель сравнивать их с Джакураем или тешить себя фантазиями о другом, пока Гентаро слегка нерешительно сжимает его бедра и в одному ему известном ритме толкается внутрь; пока Рамуда обвивает руками его шею, позже спускаясь на обнаженную спину; пока чужие пальцы, ощутимо дрожа, сжимаются на его члене. Схожесть и отличия не были важны. Он просто хочет почувствовать по-настоящему себя любимым еще один раз… ...Один раз — обещает себе Рамуда. У него есть даже целый план «побега» — он спишет все на опьянение, и они оба сделают вид, что им это приснилось. Для них обоих врать — так же легко, как и дышать, так почему бы не притвориться, что ничего и не случилось вовсе? Но это затягивает. Случайные партнеры уже не кажутся столь интересными, не шепчут ласково и от всего сердца слова любви и не приносят столько же удовольствия, сколько его дорогой друг. Это было бы похоже на... …грубый животный секс, если бы Гентаро не знал, что Рамуде он все же не настолько безразличен. После первого раза последовал второй, за ним третий, а дальше их близость вошла в привычку, стала чем-то вроде ритуала. Это было так странно — днем они вели себя, как обычные друзья, ночью же... Гентаро честно (насколько это в его случае возможно) хотел бы воздержаться от секса по дружбе, от того, чтобы пользоваться одиночеством Рамуды и его ненасытным желанием быть любимым, но его партнер был уж слишком настойчив. Сопротивлялся сам Гентаро, впрочем, не особо рьяно. Судя по всему, в действительности все было наоборот, и использовал его Рамуда, но Гентаро устал следовать какой-либо морали в этих отношениях. Потом ему наверняка будет до ужасного сложно отпустить Рамуду, но ведь лучше что-то совершить и пожинать плоды своего неверного выбора, чем сожалеть о несодеянном, не так ли? Они чередовались в зависимости от настроения Рамуды — Гентаро не имел особых предпочтений, кроме как желания быть вместе с объектом воздыхания в любом виде. Настроение в этот раз у партнера было крайне скверным, из-за чего тот абсолютно не церемонился. Вжатый в матрас, Гентаро беспомощно метается под Рамудой, кусая до крови губы и пытаясь не быть слишком громким. Собственные вздохи и стоны смущают, голос предательски дрожит, Гентаро кажется самому себе до безобразного слабым. Он не может сделать ровным счетом ничего — запястья, заведенные за спину, туго затянуты каким-то дизайнерским шарфиком, которому Рамуда нашел оригинальное применение. Ритм рваный, быстрый и абсолютно бешеный — Гентаро не дают ни секунды опомниться и хоть малость отдышаться. Рамуда что-то рычит ему на ухо, резко впивается острыми зубами в плечо, заставляя вскрикнуть и выгнуться навстречу. Больно, но в пределах терпимого — Рамуда все же думает о нем. Немного, но заботится и о его комфорте. Хочется увидеть его затуманенные глаза, почувствовать сбившееся дыхание на своих губах, а затем увести в страстный поцелуй. Вместо этого он вынужден созерцать белизну подушки и принимать в себя размашистые толчки, чувствовать новые узоры, высеченные ногтями на спине и вздрагивать от прикосновения влажного языка к слишком чувствительной коже. Гентаро думает, как же до ироничного точно их сегодняшняя игра копирует его внутреннее состояние. Он связан, по самое горло опутан веревками, что не дают ему сделать даже малейший вздох. Ему больно, ведь сердце Рамуды все еще закрыто от него — и вряд ли уже когда-то откроется. Больно в меру, поэтому он не отступает, а продолжает эту сладостную пытку, продолжает быть полностью под контролем его желаний. В конце концов, боль заставляет чувствовать себя живым. Крайне актуально после многих лет убежденности в собственном бесчувствии. Юмено Гентаро, которого он знал (знал ли до конца?), ни за что не позволил бы с собой так обходиться. Для него были чужды кротость и самопожертвование. Почему Рамуда стал его маленьким исключением? Отчего Гентаро отдает ему всего себя, не прося того же взамен? Если он знает, что из этих отношений невозможно создать что-то полноценное, то почему продолжает? Череда мыслей прерывается, когда он подходит к своему пику. Это было бы похоже на мечту... ...светлую, идеальную, самую малость наивную, но такую желанную — думают они оба, почти синхронно. Горько усмехаются своим мыслям, ведь это такая очевидная ложь. Кажется, это первый раз, когда они перешагнули рамки дружбы вне постели. То ли Рождество обладает своей особенной магией, то ли кто-то (до стыдного очевидно, кто) из них безнадежный романтик, но у них случается свидание в канун этого заимствованного у иностранцев праздника. Выглядит все до банального приторно и искусственно — оба такие талантливые актеры, которым, однако, никогда не воспроизвести в реальности настоящую любовь. Рамуда может сколько угодно переплетать свои пальцы с пальцами Гентаро, делать с ним совместные селфи, украшенные бесчисленным количеством сердечек, и даже целовать его под омелой. Все это красивая обертка, которой он хочет прикрыть свою тоску и одиночество. А Гентаро — а что Гентаро? — он ведется, как дурачок. Знает правду, но продолжает играть и даже самую малость чувствовать себя счастливым. Однажды эта игра надоест Рамуде и Гентаро выбросят, заменят на другого влюбленного идиота. Пока же им хорошо и весело. Весело притворяться, что их жизнь — одна сплошная мечта. Интересно, получилось ли ему сымитировать то самое Рождество, что Рамуда так старательно пытается вспомнить? Вечер не может не закончиться в спальне — это было бы слишком не в духе Рамуды. Сегодня он хочет нежности и позволяет Гентаро вести — ограниченно, правда. Поза наездника дает ему практически полный контроль над партнером, и он двигается хаотично, то быстро и рвано, то замедляясь, делая все тягуче медленно, затягивая процесс надолго. Гентаро практически скрипит зубами оттого, как сильно он хочет войти в один единый темп, но покорно ждет, пока Рамуда сам этого не захочет. Целует его пальцы, что дразняще скользят по губам, позволяет себе их чуть прикусить и невесомо касается подушечек языком. Ловит довольные вздохи в ответ, видит блеск в чужих глазах — с почтением принимает эту немую похвалу. Отдается полностью, как и всегда, сходя с ума от эмоциональной близости чуть больше, чем от физической. Рамуда же не может определиться, что он испытывает от этого вечера больше — разочарование, что все равно все не так и ничто не в силах скопировать прошлое, или благодарность Гентаро за то, что дает по крайней мере попробовать это сделать. Удивительно, он и не считал своего друга таким терпеливым. Благодарность все же перевешивает, а искренние чувства вновь подкупают. Он не хочет думать о Джакурае хотя бы несчастных полчаса и решает на это время представить, что любил и любит Гентаро. Так странно это и совсем не сходится в голове, не получается так просто в близком друге увидеть иную сторону, но он действительно старается изо всех сил. Рамуда любит Гентаро по-своему и хочет, чтобы по крайней мере в Рождественскую ночь он чувствовал себя ответно любимым. Резко остановившись, он слышит в ответ удивленный и самую малость расстроенный вздох Гентаро. Тот приятно пульсирует внутри него, Рамуда знает, что такая резкая остановка ему в мучение. Он и сам не хочет надолго останавливаться, но и не может игнорировать внезапный прилив нежности — или скрывающейся за ней благодарности. Он прижимается теснее к Гентаро, целует, чуть жадно, но чувственно. Кладет руки на его плечи, медленно ведет по ним, оглаживает грудь, как бы невзначай задевая твердые соски, пробегается пальцами по торсу. Не разрывая поцелуй, начинает двигаться, не возобновляет до конца прежний быстрый ритм, предпочитая делать все неспешно. Слышит сквозь поцелуй жалобное мычание и чувствует, как напряженно сдавливают его ягодицы чужие руки. Довольный, он шепчет: «С Рождеством, Гентаро» Такая глупость, думает Гентаро, это Рождество. Искусственно раздутый в коммерческих целях праздник, не несущий в себе никакой для Японии ценности. Жалкий повод потешить себя мыслями о несбыточных желаниях. Как завороженный, он смотрит на партнера, жадно ловит взглядом каждое его движение, каждую эмоцию, слышит музыку в его стонах. Сходит с ума от того, как красив Рамуда, особенно сейчас, когда с восхитительной грацией двигает бедрами, запрокидывает назад голову и прикрывает глаза в блаженстве. Не может не провести параллель с заезженным в историях тропом про цветочную болезнь ханахаки: от представшей перед ним картины внутри распускаются сотни новых цветов. Если выкашлять их все, то он с легкостью укроет ковром из лепестков всю комнату — так до ужаса много неразделенной любви к этому человеку в нем накопилось. Рамуда вдруг целует его, совсем иначе, чем в другие разы. Порой целые ночи обходились без поцелуев, но Гентаро не смел винить. В конце концов, за ними часто крылось нечто большее, чем простое удовольствие. Сейчас же Рамуда делится этими чувствами, не совсем понятными, многогранными, но такими теплыми. Сегодняшняя ночь особенная, ведь Рамуда кажется ему максимально искренним — насколько это в его случае возможно. Он не тянется за любовью кого-то другого и не вымещает свою злость в грубом сексе. Он словно приоткрыл чуть шире глаза, впервые заметил одинокую фигуру вдалеке и теперь тянется к ней — именно к ней — а не к теплу, которое она способна дать. Поразительно — Гентаро чувствует, как эти самые цветы души, что с завидной регулярностью пытаются его прикончить, вдруг отступают, перестают обвивать горло. У желтых тюльпанов нет шипов, но именно они, по ощущениям, до этого момента опасно впивались в его сердце. Теперь их нет, осталась лишь благородная красота. Кто знает, может быть, это первый шаг к тому, что однажды желтые тюльпаны сменятся розовыми розами. Сегодня, в это самое глупое Рождество, они впервые спали друг с другом по-настоящему искренне. Где-то в отдаленных уголках души зародились искорки надежды, что все можно еще спасти. Хотелось по-детски наивно считать, что в этот день действительно исполняются мечты. Наверное. Возможно, это ложь. Обоюдная. Красивая. В которую легко поверить. Наутро они, конечно же, проснутся опять как друзья, сделают вид, что ничего не произошло и что Рождество они отмечали исключительно по-дружески. Из одной лишь благодарности Рамуды невозможно вырастить любовь. Он лишь попытался создать иллюзию в один особенно подходящий для этого день. Однажды эти отношения закончатся, негласный контракт будет расторгнут и, вероятно, наступит очередь Гентаро искать утешение в ком-то другом. Если он, конечно, хоть когда-то еще позволит подступиться к нему так же близко, как это сделал Амемура Рамуда. Это было бы похоже на мечту, будь он любим в ответ.