Из пепла вырастают цветы

Лютик вновь смотрел на спины. Тощие и широкие, принадлежащие высоким и низким, людям с сильным сердцем и тех, кого одолевал страх. Он видел сотни спин и практически никогда лица обращенные к нему. Вот и сейчас: три спины отвернулись и закрылись в своем мирке, не позволяя чужому даже мельком заглянуть в их тихое закулисье. Как всегда.

***

Горный воздух морозом обжигал кожу. Стоя на одном из множества балконов крепости, Лютик рассматривал пейзажи стелящихся внизу укутанных снегом долин. Не смотря на суматоху и гвалт, что бушевали в замке всего несколько часов назад, сейчас царила тишина. В Каэр Морхене отдыхали. Лютик обернулся и заглянул в один из пустых коридоров. Медленно прошел вдоль стен, заглядывал в открытые двери. Он не боялся быть замеченным, люди часто упускали его из вида. Поэтому словно призрак он легко миновал жильцов и оказался в разгромленном и пустующем зале. Всего несколько часов разделяли его сейчашнего и его, лежащего под сломанным ныне столом. В голове все еще эхом отзывалось, как челюсти невиданной твари клацали где-то над ухом, пока пол стремительно покрывался чем-то липких и теплым. Лютик не смотрел. Он полз, он кричал, звал. Нес этот чертов камень Геральту, ведь ему сказали, что это важно. Важность испарилась вместе с проблемой. Он спустился на мост, сел на один из его краев, где в воздухе еще будто витали фантомы. «Теперь мы будем втроем» Втроем — значит нет места для него, друга, попутчика, надоеды, барда. Он был бы согласен на любую, даже незначительную роль. Но, конечно, никто не дал ему шанса. Точно так же никто не заметил его ухода. Каждый был занят чем-то своим. Лишь вечером следующего дня Весемир поинтересовался о его пропаже, но так как исчезли и его вещи, никто не подумал плохого. Оглядываясь в последствии на крепость Лютик дрожал, вовсе не от ледяных ветров. Ему надоело. Пустота, холод и постоянный страх быть брошенным, который вопреки его надеждам каждый раз осколками вонзался в сердце. Спустившись с гор, он покинул долину и больше не оборачивался. Месяц пути по свету прошел мимо него. С пустой головой он ходил от деревни к деревне, ел и пил, слушал одни и те же истории в корчмах, попадал в случайные драки. Его красивый, лиловый плащ потемнел и порвался в локтях, волосы отросли еще сильнее и будь он вымыт и чист головою его действительно могли бы спутать с эльфом. В один из дней, не выдержав очередного скулежа какого-то городского барда, он выскочил из таверны и найдя лавку ремесленника, купил самую дорогую лютню, что там была, потратив все до последней монеты. Купил и побежал, вдоль людей и городской охраны, мимо осуждения и страхов, бежал пока фонари города совсем погасли вдали и лишь луна освещала дорогу. А когда опомнился, понял, что оказался в лесу. Отдышавшись он сел на одно из поваленных деревьев и взглянул на покупку. Красивая, с резьбой в виде перьев какой-то диковинной птицы, а струны были прочные и отливали приятным металлическим блеском. Лютик провел пальцами по изголовью лютни, идеально гладкое дерево казалось мягким и податливым под пальцами и в какой-то момент даже показалось живым. Ладонь поднялась и зависла над струнами, пальцы нерешительно дрогнули, по случайности сильно, и вызвали громкий знакомый звук. Музыка. Он мог говорить часами о своей любви к ней. О своей любви к искусству. Но сейчас знакомое звучание заставило лишь испытать боль. Для чего ему играть? О ком ему сочинять свои баллады, ради чего жить? Выпивка, еда и разные красотки. Он не станет себе врать ему всегда нравился такой образ жизни. Простой, весёлый и лишенный волнений. Но сейчас все это казалось пустым. В чем смысл веселья, если в итоге в мире нигде нет твоего дома, если ты знаком с сотней людей, но никого не можешь назвать достаточно близким чтобы попросить о помощи. Другие, глядя него могут смеяться, закатывать глаза или даже завидовать. Какой он в их глазах? Свободный, странствующий за руку с ветром и лютней, не нуждающийся ни в чем и ни ком. А на деле он понимал, все что у него есть – не стоит ровным счетом ничего. Лютик шумно выдохнул, сжал лютню в ладонях и поднял высоко над головой, так захотелось ударить ее об землю, что даже зубы сжались с невероятной силой. Замахнулся и бросил. Не сильно, лютня упала и потревоженные струны недовольно задребезжали. А Лютик осел на колени и не пел, выл. О всем том, что гнал от себя месяц, прогоняя все те надежды что кто-то вспомнит, кто-то вернется за ним. По щеке скатилась слеза, всего одна, он запрещал себе больше. Обнимая себя руками, он царапал плечи, кусал губы и кричал. Кричал ни о чем, но в тоже время вкладывая в него весь собственный смысл. Ветки кустов качнуло нечто и бесшумно шагнуло на поляну. Словно почувствовав взгляд Лютик обернулся и всего на миг вскрикнул, не настолько страшным оказалось увиденное. Девушка, по виду совсем молодая, босиком стояла на траве и улыбалась ему. Ее легкое, короткое платьице колыхалось на ветру, а сама она будто ничуть не мерзла в прохладе ночи. Она молча осторожно шагнула навстречу к нему. Он встал на ноги и замер, девушка вовсе не казалось ему опасной, хоть и было в ее движениях, в ее походке что-то странное. Она передвигалась плавно, но казалось будто каждый её шаг имел вес и расчёт. Когда она подошла в плотную, Лютик заметил, что роста она была небольшого, он легко мог рассмотреть ее макушку. Она подняла на него глаза, изучающе осмотрела черты лица, одежду. Протянула руку и аккуратно коснулась его еще влажной щеки. Нежно погладила пальцами подбородок и смотря глаза в глаза спросила: — Почему твоя музыка такая грустная? Расскажи прелестный бард.