If you can calm the raging sea You can calm the storm in me If you can hold the stars in place You can hold my heart the same Whenever I fall away Whenever I start to break So here I am, lifting up my heart So here I am, lifting up my heart To the one who holds the stars Stars - Skillet
1993
Конец июня обыкновенно бывает весьма жарким и душным. Учащаются дожди, повышается влажность, а прохладные майские деньки кажутся совсем далёким райем. Не хочется уходить куда-то из дома, где есть включённый кондиционер, на съедение горячему асфальту, который, казалось, вот вот расплавит либо сам себя, либо тебя. Вся эта удивительно ужасающая погода словно бы последний шанс насладиться солнцем и ясным небом, дабы после уступить место ливням и грозам. Школа оставалась позади, оставляя все волнения по поводу контрольных до осени, отступая, дожидаясь окончания так любимого школьниками лета. В теплом ветре веяло настоящей свободой, той самой, которая простая, как пять йен, и ощущается лишь в тринадцать. Но даже несмотря на то, что город был похож на большую раскаленную сковородку, тренировку никто не отменял. Тень в саду наоборот немного ободряла своей прохладой, мотивируя не сдаваться. По гравию от ворот до сада, между кустов, прячась в их раскидистой, чуть пожухшей листве, девочка тихо кралась по дорожкам. Не дыша, едва слышно, любое промедление подобно смерти. Лишь бы не попасть на глаза, думалось ей, быстро и грациозно, словно кошка, юркнуть в комнату, затаиться. Тогда уже никто к ней не прицепится, там её территория, всего пара шагов. К своему разочарованию она не успевает незамеченной проскользнуть в раскрытые седзи, а ведь как никогда близка к цели, когда её звонко окликивают. Фортуна оказались явно не на ее стороне, раз посылает ей такое наказание. Ах, богиня Бэндзайтэн, сегодня ты невероятно жестока к одной своей усталой юной верующей. – Доку-Доку, и как ты только можешь заниматься в такую жару? Об этом даже больно думать! – крупно вздрагивает, глаза автоматически начинают закатываться от такой досады. Не хватило буквально пары секунд, теперь же уйти от раздражающего разговора не получится. Она на мгновение замирает, подобно зверьку, учуявшему опасность, одна нога внутри, другая на земле, поворачивается в сторону окрика. Как и ожидалось, из глубины сада к ней неспешно выплывают две знакомые фигуры, что прятались за одной из клумб, притаившись, будто бы совершенно случайно там оказались. Ага, как же, не верится. Одна из них, более рослая - Акаши Такеоми, лишь приветственно равнодушно улыбается ей, заложив руки в карманы. Он всегда спокоен и рассудителен, но именно на его совести план как успеть её поймать. Зато его лучший друг идёт лыбясь во весь рот, раздражающе сверкая своими тёмными глазами, в которых трещат искры веселья, раскинув руки в стороны, будто собирается поймать того, кто кинется ему в объятия. Девушка громко фыркает, скрещивая руки на груди, всем видом показывая как она не рада его лицезреть. Но это паренька не смущает. Это Шиничиро Сано, и с фактом его существования можно лишь смириться. Он старший внук Сано-сенсея, преподающего ей боевые искусства, имеет полное право в этом доме находиться, с этим ничего нельзя поделать, сколько бы не хотелось. Если уж браться кратко его описывать - то он самый настоящий оболтус, не умеющий ни драться, ни быть культурным человеком, мало того, не имел при себе хоть каплю тактичности. Последнее сейчас он ярко демонстрирует. А главное, он постоянно пытается наиглупейшим образом оказать ей знаки внимания, чем бесит ещё больше, практически доводя до белого коленья. Ведь мальчишки не видят в них, девочках, друзей. У них голова другим забита, извечная проблема. Наверное, если бы не это, она бы даже не отказалась попробовать с ним подружиться. – Нормально, – резко бросает она, ныряя внутрь тренировочного зала, тут же закрывая за собой седзи, зная, это ненадолго. Потому что от этой креветки не так просто отделаться. Уж упорности у него не отнять, однако дай дураку богу молиться он себе лоб расшибет. Чем она заслужила такое горе на свою голову? Тсукисоре Кодоку себя везучей никогда не считала, но уж это больно похоже на проклятье. Чем же она, а главное кому, умудрилась насолить то так? Ни семейного счастья, которому можно завидовать, если отец, пропадающий дни и ночи на работе, а в остальном холодный после смерти матери, считается. Кодоку и так умудряется ссориться с ним по каждой мелочи. Ни обилия друзей, пусть внешне может показаться иначе. На самом деле нет ни одного человека, с кем бы она могла говорить больше получаса. Ни богатства, ни красоты, так за какие грехи? Даже в борьбе она достаточно посредственна и ходит сюда больше для того, дабы пойти наперекор отцу, чем для спортивных достижений. Тот извечно говорит, что девушка должна заниматься "девчачьими" увлечениями. Ныряет за ширму, дабы переодеться в кимоно для тренировки. Предсказуемо седзе распахиваются. – Ну Доку-Доку, нормально же общались, ну ты чего? – радостно удивленно переспрашивает голос. – В твоих мечтах, – шипит себе под нос Кодоку, слыша мягкие шаги по татами. Завязывает пояс, спокойно выходя из-за ширмы, садясь на пол в ожидании остальных из ее группы. Тогда уж, обделенный вниманием Шиничиро смоется, ведь другие девочки, каких было крайне мало, тоже парня не любили. Ни за внешность, ни за характер, харизма не спасала. Даже коронный год разницы не работал, и четырнадцатилетний Шин был отшит даже тринадцатилетками. Кодоку усмехается своим мыслям, ведь она младше его всего на какие-то полгода, а это значит примерно ничего. Сано продолжает канючить, садясь напротив с весёлым лицом. – Ну Доку, ты такая злая сегодня, может, тебе лучше бросить борьбу? А то становишься какой-то злой, как собака, того гляди цапнешь. Только вот почему из всех он прицепился именно к ней она все никак не могла понять. Видимо, логика у дураков настолько же глупая и непонятная, как они сами. Она поднимается, не имея терпения видеть его заигрывания, ведёт плечами, смотря на его дружка. Акаши обычно поспокойнее, и сейчас он сидит у входа, свесив с порога ноги, но внимательно за ними наблюдая. Кодоку будто бы невербально пытается сказать ему, мол, смотри. – Злой псиной, говоришь? Вот сейчас ты это на себе и испытаешь! Шиничиро медленный и не умеет делать несколько дел одновременно. Пара кругов, и она уже валит его на пол, лицом в татами, садясь верхом, скрещивая руки, чувствуя себя максимально довольной. Заламывает руки, вызывая у жертвы ойканья. Акаши не вмешивается, знает ведь, Сано сам нарвался, поэтому лишь усмехается уголком губ, наблюдая развитие событий. У Тсукисоре такой вид называет ностальгию их первой встречи два года назад, когда мелкий Шин надумал её напугать, неожиданно появившись из-за фусимы, а потом уже улепетывал, когда она намеревалась отомстить. Правда, этим она, похоже, не отпугнула, а наоборот привлекла. Ситуация не меняется. И почему он тогда решил её напугать? Кажется, из-за этого она сначала на него взъелась, после разбесилась ещё больше, когда он сказал, что Кодоку классная, что звучало как оскорбление, а потом забыла, что его можно воспринимать нормально. И почему мальчики такие придурки? Но он сам виноват, ведь лез к ней, когда не просят, за что и отгребал. Эта последовательность событий уже настолько укрепилась, что она не видела смысла что либо менять. – Проси прощения! Ухмыльнулась она, самовольно возвышаясь над ним. Ей нравилось понимать, что она сильнее его, и в любой момент может не только словесно, но и физически послать в дали дальние. – Ладно-ладно, сегодня ты победила, так что прости. Просопел он в пол, но Тсукисоре лишь чуть нахмурилась, начиная тянуть его за волосы свободной рукой. – Громче! – Доку, ты так жестока! Она вздыхает, вставая, тут же отходя на пару шагов. Брюнет вскакивает, карикатурно держась за спину, канюча, какая она недружелюбная. Из-за спины раздаются смех и редкие хлопки товарищей по секции, что заливисто смеются. Девчонки знают, они с Шином друг друга на дух не переносят, и, считай, для них это бесплатный цирк. Поэтому зачастую им не мешают, когда ещё будет возможность понаблюдать? Мальчики удаляются, не желая попасть под горячую руку к сенсею. Акаши на прощание машет рукой, Шиничиро ни смотря на поражение ярко улыбается и они уходят назад в сад. За ними седзи на время переодевания закрывают, и Кодоку наконец может вздохнуть спокойно, усаживаясь в холодный угол. Она немного умаялась занимаясь этими догонялками. Девочки смеются, обсуждая какие-то извечный повседневные темы, пока одна из них, Кейдо, пользующаяся популярностью у остальных и считающаяся негласным лидером, не бросает словно бы мимоходом – А ведь Шиничиро позволяет так позорно поступать с собой только тебе, Тсуки. Она, не раздумывая, лишь хмыкает. Дело понятное, даже думать нечего. – Это потому что он слишком слабый. В воздухе виснет тишина, прерываемая шуршанием одежды. Говорившая лишь как-то хитро улыбается, и Кодоку это не нравится. Ни к чему хорошему. – Мм, а мне кажется, так он позволяет делать только тебе. Ведь не хотел бы он, мог бы дать отпор, он ведь тоже раньше занимался. Мне кажется, тут нечто другое. Лукаво сверкает глазками Кейдо, даруя другим пищу для размышлений. Девушка старается сохранять спокойствие и вновь смеётся вместе со всеми. Она знает, в чем дело. В её словах, как бы ни казалось, определённо есть смысл, который Кодоку хотелось бы не раскрывать всем. Брюнетка совсем не хороший боец, и от природы не очень сильная, но при этом он будто бы специально даёт ей себя потрепать. Как глупо. Это злит ещё больше. – Кажется, у кое-кого появился поклонник! Восклицают почти хором они, и Кодоку становиться крайне неприятно. Она не может терпеть всей этой романтической чуши со стороны мальчишек. С ними невозможно нормально общаться ,они смотрят на тебя, будто голодные животные на кусок мяса. Хоть в этом отец был прав. Ей не хотелось, чтобы об их стычках в таком ключе думали остальные. Люди умеют придумать то, чего на самом деле нет. Слова знакомой больно по ней ударили, и Тсукиоре мысленно молилась, только бы не расползлись о их "взаимной" симпатии слухи! Пытается возразить, но её не слушают. Однако, вторит внутренний голос, ведь это действительно так, он поддаётся, она ему нравится. Почему? Она не хотела, чтобы другие подумали, что он ей нравится. Ками-сама, она схватилась за голову, как же она зависима от других! И какая же она трусиха! А если отец узнает? Он ее больше сюда в жизни не пустит! Тсукисоре Кодоку самая великая в мире трусишка, потому что боится буквально всего чего только можно - высоты, воды, темноты, грозы, общения с людьми, сказать нет, быть осуждённой собой и другими. Больше всего, она боится быть плохой, как говорит отец, черствой, некрасивой, легкомысленной, безответственной. Кодоку это сама прекрасно знает, вернее, знала с самого детства, какая она слабенькая и хлипенькая. Девочка долго думала, что же повлияло на нее до такой степени, но собственный мозг упорно умалчивал, хороня травмирующее в недрах памяти. Ее, быть честной, временами тошнило от самой себя на фоне других людей, которые были такими сильными, уверенными, решительными. Они не боялись темноты и высоты, они не плакали, если падали лицом в грязь, а потом смеялись над собой. Они шли вперед, несмотря ни на что, и даже если их путь был труден, они его преодолевали. Тсукиосоре никогда не была такой. Она боялась, да, но все равно шла вперед, преодолевая препятствия, пусть и с дрожащими коленками. Она падала в грязь и неумело поднималась, скользя, ещё раз заваливаясь, вставая, выглядя при этом максимально уродливо. Самая главная неудачница И если Шиничиро ей поддавался, значило ли это, что он считал её неравной себе, слабенькой девочкой, что не может ответить ему, если не играть в поддавки? Это ранило, и от этого она начала ещё одновременно больше бояться и ненавидеть его. Ведь у всех мальчишек только одно на уме, с ними не получится дружить, и то, что Шин считает её слабой, заставляет её одновременно ненавидеть и его, и себя в первую очередь.***
В гараже все ещё душно, несмотря на то что на улице уже ночная прохлада. По правильному надо бы просто распахнуть двери, но тогда свет от тусклый лампы будет виден в окнах дома, и это обязательно заметит отец. Нет, Кодоку ни в коем случае не боится получить новую порцию ругани за то что ночами торчит тут, наоборот, готова гордо их выдержать, ведь она не зависит от мнения других, делает все только так, как считает нужным. И отца она не боится, просто нарываться лишний раз не хочется. Так что мало того что двери плотно закрыты, так и внизу, чтобы свет не проскальзывал под щели двери, подложке старый пыльный ковёр, томящийся тут больше лет чем самой Тсукисоре. Девушка утирает пот со лба такой же потной ладонью, тяжело дыша. Осталось совсем немного и она закончит, дабы потом опять попробовать поездить на этой "железяке". Первое правило их дома - ты можешь увлекаться всем, чем пожелаешь, в пределах дома, но никак не снаружи. И каприз в виде мотоцикла ей одобрили со скрипом зубов, взяв обещание не ездить на нем. Которое она, впрочем, периодически нарушала, пока ни разу не попавшись. Её мечта - связать с этим свое будущее, и она твёрдо намерена идти к этому, маленькими шажками, конечно. Радио тихо мурлычит в уголке на волне не очень нового попа, ее любимая волна, где часто мелькают Таэко Онуки, Мария Такеичи, Мики Матсубара и другие, чьи песни были и остаются популярны с восьмидесятых по сегодняшнее время. Девушка ещё раз проверяет тормоза, новенькие, купленные совсем недавно, которые она приладила с своему любимому Ки - мотоциклу, купленному ей около года назад в плачевном состоянии и который она пытается лотать. Пока не очень успешно, но Кодоку уверена, однажды ей откроется тайна неполадки, главное больше читать и перебирать детали. Она не намерена сдаваться так просто. Напевая слова песни, растягивая слова на иностранном языке, Тсукисоре наконец поднимается, пошатываясь, хрустя костями. Почти каждый, если узнает о её увлечении может сказать - ты же девочка! Какие тебе мотоциклы - на что Кодоку только покажет им язык, обзовет непроходимыми идиотами. Вот такая вот она, бунтарка идущая против общественности и гендерных стереотипов, Тсукисоре Кодоку, в свои тринадцать вместо кукол собирает целый мотоцикл в гараже! Она, не скрывая, гордилась тем образом, что создавался пока что только в ее глазах. Если в школе она была примерной ученицей, помощница старосты и одной из лучших учеников класса, славилась тем, что в случае грубости за словом в карман не полезет, то после школы она превращается в ярово фаната всяких странных для девчонок штук. Этот контраст выбивал сначала многих знакомых из колеи, которым она говорила это по секрету, заставляя смотреть на неё совершенно под другим углом и Тсукисоре,чего таить, обожала наблюдать как мелькает удивление в чужих глазах. Это смешило и заставляло немного удивиться самой себе, какая же она непредсказуемая! Единственный минус - приходилось постоянно выдумывать что-то новое, дабы продолжать удивлять и не сливаться с серой массой. Одним из таких способов стало увлечение мотоциклами, корни коего идут прямиком из детства, где она смотрела мультики про роботов. У неё даже была любимая маленькая игрушка в виде машинки синего цвета, с которой она ложилась спать. Все весьма оправдано, оставалось лишь добиться в новом деле большого успеха, прежде чем открыть его широкой публике. Довольна ли Кодоку своей жизнью? Она не знает. Нравится ли она себе такой? Она слишком запуталась, чего хочет она, а чего другие. Девушка надевает защиту на локти и колени, после прикрывает её поверх плотной олимпийкой, спортивными штанами и длинной юбкой. Было ли это подражанием образу участниц сукебан? Возможно, она не отрицает. Ей льстит сравнение с девушками байкершами, которые были наравне с мальчишечьими бандами. В завершении обувает осенние ботинки с серебряными пряжками по бокам. К сожалению, большинство из этого набора своеобразной экипировки просто для банальной безопасности, кроме юбки, конечно. Не хотелось блистать содранными коленками и локтями, или при падении своего же мотоцикла на ногу сломать лодыжку. Шлем, естественно, тоже имелся, и даже не "половинка", которую любили мальчики, а целый интеграл, тоже купленный с рук. Сколько бы она не кичилась своим статусом сорвиголовы, а эту самую голову иметь хотелось. На модуляр банально денег не хватало, приходилось довольствоваться чем есть. Ногами отпинывает пыльный ковёр от ворот, осторожно приоткрывая двери, смотря, погашен ли в доме свет. Убедившись, что отец скорее всего уже давно спит, она открывает двери полностью, выкатывая свою гордость - Suzuki volty TU250, с усилием толкая махину вперёд, а она ведь ещё достаточно лёгкая- всего 125 килограм, когда как Yamaha начиналась в среднем с 130-140 кг, да и стоила дороже. Да и посадка выше, и со своим ещё немного детским ростом Кодоку могла банально не дотягиваться до земли, но она утешала себя, что ещё обязательно вырастет. И для начала это чудо было вполне не плохим, да и продали ей его достаточно дёшево из-за проблем с и так не очень хорошим двигателем. Это и была главная проблема. – Ну что, Ки, готов к новой попытке? Я вот не очень, – пропыхтела она, наконец достигая ворот на улицу. Благодаря проблемам с двигателем и подачей энергии, страдали не тормоза, а тормоза чаще всего являются распространенной проблемой, а с газом. Он мог просто либо не завести, либо заглохнуть. И сколько бы она не пыталась заменять детали или пытаться отремонтировать старые - все упиралось в то, что легче купить новый байк, чем что-то с этим сделать. Тсукисоре стала жертвой своей неопытности и теперь глотала последствия. Толкая байк вверх по улице в горку, при этом пыхтя и потея, она уже жалела обо всей этой затее, но закипающий в крови азарт не давал бросить все на пол пути. И, втащив чудо технику на метров шестьдесят выше, она наконец остановилась, делая передышку. Тягаться с тяжестью явно не её, пользуясь почти отсутствием машин на улице в 2 часа ночи, она разворачивает байк, чтобы ехать по направлению вниз. На самом деле такую проблему как у нее решить можно несколькими способами: первый заключается в том, чтобы тебя кто-нибудь подтолкнул, второй оттолкнуться самой. Так как невозможно осуществить первый, можно осуществить второй. Тсукисоре седлает байк, пару секунд вновь привыкая чувстовать под собой металл и жмёт рычаг газа. Двигатель отзывается резким громким ревом, который намеревается тут же заглохнуть. Она ещё раз газует, но уже со всех сил отталкиваясь от асфальта, начиная по энерции катиться вниз, и двигатель наконец начинает рычать активнее и не затухать. Это однозначно уже победа, потому что в половине случаев Ки отказывался даже так заводиться. Следя за спидометром, она старается тихо ехать вниз по улице, не привышая двадцатки. Байк пыхтит, грозясь заглохнуть, но, увеличивая скорость, на удивление, становится стабильнее. И ночью никто не скажет, что она тащится как черепаха, вот он плюс. Аккуратно, чтобы в случае внезапной остановки не слететь, понемногу увеличивая скорость нажатиями на газ. Резко но метко. Когда скорость замирает на тридцати она осторожно входит в поворот, стараясь двигаться максимально плавно, не наклоняя мотоцикл. Выворачивает на улицу, ведущую к пляжу, намереваясь немного проехаться параллельно ночному океану. Жаль, из-за шлема не может почувствовать освежающего ветерка, но это минусы. Ещё поворот и приходится смотреть на океан краем глаза, сосредотачивая внимания на дороге. Кажется, сегодня все проходит на крайность удачно, она ещё немного ускоряется до сорока, смелея. Вот оно, кажется, что ценят в этом виде транспорта - свободу. Тсукисоре улыбается во весь рот, чувствуя до крайности счастливой, почти по щенячьи восторгаясь то ли ездой, то ли тем, что у нее наконец все получилось. А уж вид ночного побережья и вовсе заставляет сердце биться под рёбрами. И уже не грустно ни о бессонных ночах, ни о жаре в экипировки, ни о прошлых падениях. – lord give me one on chance.. – напевает она, поглядывая, где бы свернуть домой. Хорошего понемногу, а то Ки может заглохнуть, а катить его до дома не очень хочется. Интересно, думается ей, когда отец узнает, что у нее все получилось, похвалит ли он ее? А что на это скажут одноклассники, если она вдруг случайно проболтается? Станут ли они ей завидовать или ненавидеть? Восторг внутри закипает, ей не терпится сказать хоть кому-то, что у неё все получилось. Она ещё раз входит в поворот, намереваясь через пару минут уже подъезжать к дому, спокойно поглядывая по сторонам. А нужно ли говорить об этом другим? Разве мнение других будет для нее что-то значить? Например, если ей скажут, ну, ещё раз например, тот же идиот Шиничиро бросить эту затею, бросит ли она это? Нет, конечно, а что если об этом будут говорить все? А если отец потребует? Почему она вообще все это делает? Радость потихоньку испорялась, а голова набилась пугающими вопросами. Задумавшись, машинально смотря вперёд, она не почувствовала, как мотор фыркнул, а потом скорость начала медленно, но упорно падать. Очнувшись, она дёрнула рычаг скорости. Мотор фыркал, продолжая глохнуть. Жала ещё и ещё, но скорость неумолимо снижалась. Цель была так близка. – Нет нет нет, Ки, ну почему опять? В сердцах вскричала она, когда байк окончально остановился, так и не осилив вползти в небольшую горку. Кодоку тяжело вздыхает, ослабляя хватку на руле, застывая по середине дороги. Пробует толкать ногами от земли, но не получается. Приходиться слезть и отогнать к обочине, отлаженным движением вытянуть подпорку и сесть на корточки, разглядывая мотоцикл снаружи, может, все ещё можно подправить. Юбка трется по пыльному асфальту, Тсукисоре уже готова стянуть шлем, как слышиться шум приблежающегося байка. Не к добру это, чутье у нее хорошее, она ему доверяет, поэтому осторожно высовывается посмотреть, кто ещё в такое позднее время решил поездить. В темноте плохо видно, даже с учётом фонарей, но по шуму мотора похоже на Honda, уж более подробно она не берётся утверждать. Посторонний гонит быстрее чем она и остаётся надеяться, что он ее не заметит. Высовывается чуть больше, дабы посмотреть все ли нормально с рогаткой, как шум незнакомого мотоцикла приближается вплотную к ней. – Девушка, что случилось? Может я могу как-то помочь? Негоже вам одной торчать одной тут, – она поднимает глаза и сталкивается с взглядом того, кого больше всех сейчас не хочет видеть. Удивление заставляет её зависнуть на несколько секунд, прежде чем она смогла вымолвить лишь жалкое: – Нет, не надо, все нормально, я сама разберусь. Шиничиро Сано продолжает возвышаться над ней ослепительно улыбаясь, сидя верхом на своём стареньком потрепанном Honda, смотря прямо на нее своим типичным взглядом идиота. Ну конечно, если он видит даму в беде, как может пройти мимо? Нужна ей такая помощь. Даже если это её единственный шанс. И Кодоку хочет об этом сказать, да только вспоминает, что так и не сняла шлем. В голову приходит гениально глупая идея, которая может прокатить, но она отбрасыват её. Гордость дороже, а вдруг он ее узнает? Выпрямляется, упирая руки в бока, пока парень слезает с байка. – Мне будет совестно оставить девушку в одиночестве ночью рядом со сломанным транспортом, – в лучших традициях говорит парень, – меня же совесть заест, вдруг с тобой что-то случится? Твой отец мне голову оторвёт, – чуть тише и менее пафасно добавляет он. Заест, как же, фыркает про себя она, закатывая глаза. Однако с другой стороны, он прав, как бы не хотелось соглашаться. Отец сожрёт её живьём, если узнает, где она была и почему перебудила всю улицу. Кодоку одна, на безлюдной улице со 125 килограммами метала, с которыми быстро не убежать. А бежать без них не вариант. Она иногда упрямая, но не тупая, однако соглашаться крайне не хочется. Удивительно что он один, а не со своим дружком Акаши, как обычно. Друзья не разлей вода. – Я могу за себя постоять, а тебя не должно трогать то, что сделает со мной отец. Катись, куда ехал, мне не нужна помощь! – пробует грубо заверить его Тсукисоре в надежде, что он все же уедет. Послушал ли её Сано? Нет, конечно, сделал все абсолютно наоборот, продолжая мягко говорить, несмотря на то, что она всем видом показывала, что ему тут не рады. – Нужна, не ломайся, пожалуйста, я просто хочу помочь тебе. Уверен, тебе будет не близко катить его, да ещё и в гору. Хоть раз, прими мою помощь, – упрашивает ее парень, уже положив руки на бензобак ее мотоцикла. Девочка смотрит на него с удивлением. На его лице волнение? Быть не может. Хмурится, взвешивая. Выбирая между гордостью и благоразумием она выбирает последнее. Только один раз, и все, больше никогда. Стоит отдать Шиничиро должное, хоть в этом он понимал хорошо. Она осторожно отходит в сторону, пока парень паркует свой байк и подходит к её. Он бесит её, до зубного скрежета, и она проклинает судьбу за то, что сейчас он единственный, кто может ей помочь. Не надо было ехать дальше обычного, знала ведь, Ки обязательно заглохнет. Но она же самоуверенная, как это она с чем-то может не справится. От себя становилось тошно. Да, обычно Кодоку ведёт себя так, будто бы она самая лучшая, но внутри чувствует будто бы какую то неполноценность. Будто бы ей не хватает чего-то очень ценного, необходимого, а она не замечает. Раздраженно выдыхает, она скоро задохнется в этом шлеме. Брюнет ловко осматривает все от вилки до колёс, проверяет бак, воздушный фильтр, масло, потом спускается к тормозам, не забывая комментировать свои действия. Кодоку не может не признать, глаз у парня наметан, не зря в своём гараже сутками торчит. Нет, девушка слышала об его увлечении, но не думала, насколько он преуспел. Она как-то слышала, как Сано-сенсей говорил, что мотоцикл Шин собрал сам, таская детали чуть ли не со свалки. Да уж, она осторожно коситься на его байк, мотор видимо от Honda, или похожей модели, даже руль от Honda и колеса, а вот остальное весьма проблематично сказать, откуда. На то, чтобы этот железный монстр заработал и поехал нужно убить кучу времени и сил, а главное разбираться. Кажется, у него это в крови, и вот уж кого ей не переплюнуть. Вот был бы он девочкой, они бы обязательно нашли общий язык. Хотя её поражает, что сейчас он ни разу после отказа к ней не пробовал подкатить, но менять отношение Кодоку к нему не собирается - вернее, собирается, но не сейчас, когда гордость обливается вокруг шеи змеей, душа. Она переводит взгляд на Сано, что поднимается с колен, отряхивая руки, поворачиваясь к ней. Объяснил он все грамотно, осталось сделать вывод. – Твой мотор вот-вот умрёт, советую его поменять, но, думаю, ты знаешь, что за этим следует и что легче купить новый. Suzuki грешны моторами, что поделать. Однако, возможно, я смогу чем-то помочь, но для этого мне надо все посмотреть при свете дня и в своей мастерской. Я буду рад тебя видеть, правда, ты только доедь, а там мы пошаманим, – весьма позитивно подводит итог юный мастер, вытирая руки об штаны, – уж на две головы всяко сообразим, удивительно, как он у тебя вообще завелся. Тсукисоре ещё раз внимательно посмотрела на Ки. Она любила его, и не хотела покупать другой байк. Её неопытность в этом деле и отсутвие знакомых играли большую роль, возможно, все можно поправить. Бегать по свалкам она, даже если бы хотела, не могла, опять же, замкнутый круг. Отец не пережил бы, он то, что Кодоку ковырялась в гараже едва переносил. Шин, дожидаясь её ответа, мягко ненавязчиво улыбаясь, однако часто зевая, чем заставил ее тихо посмеяться. Он ее шанс, ведь совсем скоро книжки закончиться, а практики ей ой как не хватает. Нужно все обдумать, утрясти, раскрывать свою личность хотелось примерно никак. Да она и сама справиться, пытается приободрить саму себя, надо лишь немного подумать, что и как делать дальше. – Спасибо, конечно, я подумаю.. – по тону сразу понятно, что она не планирует приезжать. – Хорошо, но ты подумай, если что ищи меня в старом доме на улице **, мое имя Шиничиро. Сейчас я кое-что покрутил, не уверен, что он не заглохнет через километр. В любом случае, заезжай, как будет время, буду рад видеть единомышленика, – впервые не навязывается он. – Мне близко, спасибо за помощь, Шиничиро, – махнула Тсукисоре рукой, седлая байк, спешно отвечая. Произносить его имя без насмешки было странно, кивает на прощание, отсалютировав двумя пальцами. – Удачи добраться до дома! – донесся голос, когда она оседлала байк, дернув рычаг. И, отталкиваясь ногами со всей силы, она уезжает, оставляя знакомого позади, стремясь поскорее унести отсюда ноги и колеса. До дома она доезжает за рекордное количество времени и, словно за ней кто-то следует по пятам, вкатывает мотоцикл назад в гараж, тут же бежит через лужайку, почти запрыгивая в распахнутое окно своей комнаты. Сердце громко стучит и она пару минут прислушивается, может, где-то грохочет знакомый мотор, но слышно лишь редко проезжающее машины. Она наконец выдыхает, без сил падая на кровать, сворачиваясь калачиком, упираясь носом и коленями в холодную стенку. Вот же подстава так попасть. С одной стороны он не видел ее лица, с другой стороны она видела его. И этот идиот оказался умнее её. Это злило, от этой злости Кодоку была готова на стенку лезть, кроша об бетон ногти, но одновременно этот самый дурень первый, кто ничего не сказал по поводу того, что она девушка. Ни слова о том, что это не девчачье увлечение, ни о том, что девочки должны быть милыми и спокойными, ни о том, что ей не дано обращаться с такой серьезной техникой. Просто волновался за ее безопасность. Это выбивало из колеи. Ни настойчивых подкатов, ни игры в поддавки, даже назвал её единомышленницей. Льстило ли? Да. И он в ее окружении был единственный, к кому можно было пойти за советом в этой сфере. Конечно, если не брать в расчёт, что тогда придётся раскрыть свою личность. Может, он наоборот станет над ней смеяться? И расскажет всем, какая она дура и как она заглохла по среди дороги. Ведь тогда все слова, что ее увлечение неправильно, обретут доказательство. Что она будет делать? Тсукисоре не выдержит такого напора осуждения. Это пугало. Это приводило в ужас. Поэтому Кодоку, не раздеваясь, сжавшись в комок, беззвучно плакала, сама не зная, от чего. Какая же она, все же, ничтожество. В своих или в чужих глазах? Ночь обещала быть длинной и долгой.***
– Вот скажи, Ки, как мне быть? – вздыхает она, заглатывая новое количесво пыли в легкие. Три дня проходили слишком медленно и напоминали один большой кошмарный сон в душную влажную ночь. Кодоку слишком много думала и слишком мало обращала внимание на все остальное, из-за чего утеряла на время связь с реальностью. Сейчас, сидя в гараже, смотря на своего железного друга, она лишь от безысходности тяжело вздыхает. Отец опять на работе, за последние дни они говорили друг другу лишь сухие приветствия. Он не узнал о её маленьком ночном происшествии, и всячески намекал, что ей нужно найти подруг, дабы не быть одной. Девочке плохо быть одной. Тсукисоре иногда кажется, осталось немного времени, прежде чем он вообще решит, как ей жить. В доме, пустом, до ужаса пугающим своей глухой тишиной, она лишь ночевала, остальное время проводя либо рядом с гаражем, либо в самом гараже. Один раз выбралась дойти до океана помочить ноги, дальше её сил не хватило. Невидимая тяжесть непонятно чего оставалась тяжёлым грузом на девичьих плечах. Пусть, впринципе, начались каникулы, и теперь она может хоть целыми днями страдать фигней или заняться чем-нибудь полезным, но голова пухла от мыслей, которые хотелось рассказать хоть кому-то. Близких подруг не было - никто не желал знать её ближе, чем просто одноклассницу, с отцом понятное дело не поговоришь, даже кошки или собаки не было. Тсукисоре хотела бы себе собаку, с которой можно даже на край света, однако родитель был категорически против. Мол, ни он, ни она к такой ответственности не готовы. Приходилось мириться с его правилами. Так и нашёлся единственный слушатель - пусть ответить тот не мог. – С одной стороны пойти к Шину самое разумное, шанс все же разобраться, что же я делала не так, да, он, возможно, может мне ещё помочь советом. Идеально, согласись? – байк молчит, а как известно молчание знак согласия, – Но с другой стороны, он ведь может рассмеяться и рассказать всем, а этого бы не очень хотелось. Или даже если не посмеётся, будет говорить, мол, посмотрите, Доку-Доку сама к нему прибежала, виляя хвостиком, какая смирная стала! Я ей нравлюсь, а сколько было сопротивления! Ядовито усмехнулась она. Вот будет потеха. Но, одергивает себя она, Сано конечно тупица, но не вредный, и, скорее всего, болтать для того чтобы ей напакостить не станет. Не в его принципах распускать сплетни, он скорее нечто вроде полу рыцаря полу креветки. Вымирающий вид. Девушка, подперев рукой подбородок, улыбнувшись, только смотрит на мотоцикл, который, ожидаемо, молчит. В такие моменты она жалеет, что никак не может научиться нормально общаться с людьми. Проблема скорее не в окружающих, а в ней, и Кодоку прекрасно это понимает. Она не производит впечатление человека, который может стать тебе хорошим другом. Пустышка. Вспыльчива, горделива, холодна. А как показать себя по другому она не знает. – Какая же я трусиха. Если бы мне кто-нибудь совет мог дать, да некому. Придётся делать все самой, опять. Мама бы, наверное, могла бы подсказать, надо будет к ней наведаться, да, дельная мысль, – продолжает она диалог, переводя взгляд на потолок. Ее мать умерла семь лет назад, но Кодоку успела её хорошо запомнить, оттого потеря сильно ударила по ней тогда. Временами было грустно, что мама больше не может заклеить коленки пластырем, смеясь, или спеть колыбельную на ночь. Не может обнять, поцеловать, прижать к груди. Отец после её смерти совсем охладел, от него нежности не дождёшься. Каждому хочется, чтобы его обняли. Мотает головой, отбрасывая грустные мысли. Сейчас не время придаваться воспоминаниям, надо пытаться идти дальше! Мама говорила надо не унывать. Никто ей не нужен, она и сама неплохо справляется. Тсукисоре решительно поднимается, отряхивается от песка, даже тянется к защите, лежащей на земле, но останавливается, сжимая и разжимая пальцы на руке. – Я боюсь–боюсь–боюсь, что же из этого может выйти? А вдруг он опять за свое возьмётся и вчера просто не узнал меня? – вскрикивает девочка, выпрямляясь, – Как же бесит! Но ведь мне это нужно, верно? Может, игра стоит свеч? Пытливо смотрит на байк, ведя внутри жестокую борьбу. Вот ведь засада, все опять по кругу, она так третий день собраться не может. А потом, не давая себе одуматься, начинает натягивать наколенники. В прошлую тренировку в среду Шин лез к ней, все как обычно. Это обижало ее, но надежда, что если он вновь увидит в ней единомышленика, то не объект любовных симпатий подбадривает. Может, отец был не прав, ведь нельзя знать все! Через десять минут она уже выкатывает байк за ворота дома, запирая замок, глубоко вздыхает. Пусть хоть единственный раз она не струсит. Пусть хоть раз она поступит как хочет сама, не оглядываясь на других. Пускай думают что хотят. Седлает байк, жмёт газ, стартует, уже не думая о том, что Ки может заглохнуть на полдороги, а ехать прилично. Она просто ни о чем не думает, стараясь освободить голову. Ехать днем непривычно, но вполне терпимо, приходится лишь держать скорость в районе сорока и стараться ехать по маленьким тихим улочкам, дабы не мешать машинам. Отец бы сказал, что она глупа и самонадеянна, раз продолжает гнуть свое с этими железяками и верит в дружбу между парнем и девушкой. Одноклассники сказали бы что она просто выпендривается. Девчонки из секции бы засмеялись, что она влюбилась в Шина, вот и ищет предлоги быть с ним рядом. Но она решила попробовать на это наплевать. Кодоку уже подъезжала к знакомым воротам, как внутри забилось лишь одно - уезжай! Глупая идея! Слишком наивно! - и она была готова уже повернуть назад, когда байк, словно назло, заглох, последний раз фыркнув. Словно бы, наконец, отвечая на ее вопрос. Самое время, фыркает она в ответ, слезая. И ей ничего не оставалось, кроме как довести его до ворот и постучать в них, ожидая ответа. Шлем, поколебавшись, девушка сняла, покрутив в руках, положила на сиденье, чтобы было видно. Раз Ки решил, что ей это нужно, пусть так и будет, она же его спрашивала, надо уметь полагаться на друзей. Её начинает трясти от волнения, когда слышаться шаги. Это не Сано-сенсей, слишком быстрые. Не тихие и мелкие, значит, не другие младшие братья и сестры. Это именно Шин, и она от стыда готова упасть навзничь на землю, когда ворота открываются. Вот и хозяин, собственной персоной. Время клонится к обеду. Пляж сейчас скорее всего пуст, слишком жарко. Она не съела с утра ничего. Надо сходить в магазин. Солнце припекает макушку и плечи. Небо высокое и голубое возвышается сверху куполом. Вечером обещают небольшой дождь, она по радио слышала. Отец не взял зонт. Дорожка к дому из серого гравия, раскаленная, её наверное чувствуешь даже через подошву. На ней кеды, потому что она сегодня непривычно забывчивая и смелая. Дыхание прерывистое, а руки от волнения холодные, будто на улице сильный мороз. – О, ты наконец пришла, я уж думал ты заглохла по дороге, давай сюда, Доку, – Сано Шиничиро приветливо улыбается, лениво махая ладонью, тут же вставая по другую сторону байка, намереваясь вкатить его в ворота. Джентельмен недоделанный. Кодоку стоит, не выпуская руль, ни жива ни мертва и не может и слова сказать. Лишь с подозрением смотрит, выжидая чего-то, что заставит её развернуться и уехать. Он это, конечно, сразу замечает, но в его глазах нет ни капли удивления. – Ты чего, солнечный удар поймала? – глупо предполагает он. – Извини, нет, привет – только и смогла сказать она, ошарашенно наблюдая за давным знакомым. Сано лишь весело покачал головой, тянется к рогатке, которую она ему бессовестно уступает, все ещё отходя от удивления. Он осторожно начинает катить мотоцикл в сторону своего гаража. Она идёт за ним, почти бесшумно, все ожидая чего-нибудь ещё. Но ничего, как на зло, не происходит. Ожидание неизбежного лишь больше действует на нервы, но она ничего не говорит. Словно бы боиться спугнуть этот хрупкий момент нормализации их взаимоотношений. Внутри теплиться надежда что все, кажется, начинает налаживаться? Пара десятков шагов ощущаются как смертный приговор. – Странная ты какая-то сегодня, будто воды в рот набрала, обычно ты любишь поговорить, – они подходят к дверям его гаража, Шиничиро открывает дверь и пропускает её вперёд. Кодоку лишь тихо фыркает, расплываясь в слабой улыбке, перешагивая через порог. – Зато ты как обычно слишком болтливый. – Узнаю нашу буку Тсукисоре! – смеётся, он, но она спешит отвести глаза, сосредотачиваясь на другом. Девушка оглядывается. Да уж, места побольше чем у нее, правда половина завалена железяками, скорее всего деталями, в такой куче сложно определить, и инструментами, полная анархия. Вполне ожидаемо, учитывая его натуру, было бы пугающе узнать, что он на самом деле жуткий перфекционист. На потоке вспыхивает пара лампочек, озоряя все вокруг приятным холодным светом. Шкафы, набитые журналами, содержание которых ей хочется знать меньше всего, судя по обложкам. Банки, гайки, какие-то тряпки и, естественно, мотоцикл, куда же без него. На стенах висят плакаты в большинсве каких-то музыкальных групп, но так же есть пара фотографий и постеров с байками. Кодоку чуть морщит нос. Пахнет машинным маслом, бензином плюс жвачками одновременно, непривычно. Выдыхает, оборачиваясь на хозяина помещения, который, по звукам, уже управился. Парень, вкатив мотоцикл, оставив двери распахнутыми настежь, берет одну из тряпок и бросает рядом с мотоциклом на земле, тут же усаживаясь, начиная осмотр. Она же застывает, не зная, куда себя деть. Хочется подойти ближе, начать спрашивать, но все внутри обрывается от одной мысли об этом. Ее лимит смелости превышен. У стены находится хлипенькая на вид табуретка, на которую она и усаживается, нервно закидывая ногу на ногу, начиная ритмично качать носком кеды. Табуретка тихо скрипит в такт, это заставляет её вздрогнуть, садясь смирно подобно восковой фигуре. Становиться отчего-то очень неловко во всей этой незнакомой обстановке. Пара минут тянуться словно часы. Тсукисоре внимательно наблюдает за всеми движениями Шина, который ещё раз уже при свете дня осматривает её байк, пока не доставая никаких инструментов. – Иди сюда, сейчас буду на пальцах объяснять, что не так. Я так понял, ты знаешь основы, но повторение не повредит, – обращается к ней он, даже не обернувшись. Девушка вздрагивает. Плюнув на все, она плюхается рядом на ту же тряпку, тут же вливаясь в объяснения. Парень рассказывает достаточно понятно, не уставая руками подкреплять свои слова, показывая то, о чем идёт речь. Кодоку внутренне закатывает глаза, когда он начинает говорить об основах основ, но не перебивает, впитывая в себя все слова, находя новое и нужное. Постепенно её пальцы начинают живо бегать по байку, указывая на детали, а голова немного светлеет, и она задаёт вопросы, не стесняясь своей неопытности. Сано притаскивает ящик с инструментами, начиная разбирать по деталям, чтобы объяснить более подробно то, о чем в книжках не расскажут. Она, подавая нужные инструменты - единственное, в чем уверена - не устаёт кивать головой, чтобы после задать ещё вопросы. Из положения сидя они успевают встать, вновь сесть и даже лечь. Плечом к плечу, Тсукисоре забывает, что думала обо всем этом раньше, полностью отдаваясь своеобразной лекции. Голова рисковала расколоться от обилия информации, но больше боялась, что такое больше никогда не повториться, и старалась узнать как можно больше. Парень, на удивление, даже не сопротивлялся. Время пролетело незаметно, и, когда Шин объяснял ей, почему у неё проблема с газом, часы на стене пробили три. Встряхнувшись, заправив привычным движением вновь мешающие волосы за уши, Кодоку лежала на прохладном бетонном полу, разглядывая, что же делал Сано, время от времени открывая рот дабы подтвердить или опровергнуть, понятно ли ей все это. Страх уступил любопытству, и теперь стало окончательно ясно, что решение прийти к нему было одним из лучших в жизни, и она ни чуть о нем не жалела. Пока. Искусанная нижняя губа начинала чуть пухнуть, но не было времени обращать на это внимания. На улице становилось все более жарко, хотелось снять хотя бы кеды, но не хотелось отвлекаться, чтобы тянуться завязать шнурки. Как много она не знала, а главное как это все было интересно, намного лучше сухого языка фактов книги. Брюнет зачастую приравнял свой рассказ собственными историями из жизни, над которыми можно от души посмеяться. За пару часов притирки девушка начала потихоньку менять свое первое представление о Шиничиро. Оказалось, не такой уж он и глупый, и поговорить с ним есть о чем, хотя бы о технике. Креветка, конечно, но не раздражающая, просто креветка. И за все это время не было ни одного неуместно намёка, скорее создавалось ощущение, что они старые друзья, которые дружат много лет подряд. Поговорка "не суди книгу по обложке" оправдалась. Наверное, настала пора взять сборник пословиц и поговорок, почитать, вызубрить их все, раз рабочие. Кодоку щуриться, пытаясь разглядеть, что парень там делает, подаётся вперёд, подползая ближе, едва ли не получая локтем в нос. Футболка давно испачкалась, защита валялась где-то у входа, и юбка с леггинсами под ней давно извазюкались. Олимпийка висела на гвозде рядом с парой кожанок Сано. Тсукисоре начинала понемногу расслабляться, чувствуя, что ей никто не пытается навредить. За все это время он ни разу не спросил, почему она увлекается такими странными вещами, однако и она сама давно забыла думать о таком. Чтобы занять голову были вещи поинтереснее. Девушка не замечает, как на пороге появляется кто-то третий. И крупно вздрагивает, все же получая по носу, когда раздаётся звонкий высокий голосок. – Шиничиро, твой обед почти остыл! Ты опять забыл! – извещает всю округу чуть писклявый девчачий голосок. Жмурясь, откатываясь от парня, зажимая нос, она садится, приоткрывая один глаз, дабы поглядеть на возмущенную особу. Ей оказывается маленькая девочка, упирающая ручки в бока, возмущённо дыша. Первая мысль - она достаточно милая - светлые волосы, завязанные в высоких хвост, правда несколько коротких пряжей спадают на лицо. Голубые пронзительные глаза смотрят прямо на брата, и Тсукисоре переводит следом взгляд на Шина. Наверное, это его младшая сестра, весьма логично. Но они совсем не похожи. Парень чешет в затылке, неловко улыбаясь, на штанах расплывается пятно масла. Он смотрит на часы, потом откладывает гаечный ключ, что до этого держал в руках, отвечая. – Прости, Эма, ты права, я вновь немного засиделся. Сейчас идём, дай минутку. Кодоку перестаёт зажимать нос, отпуская его, последний раз потерев. Брюнет поднимается, небрежно отряхивась, поворачивать в её сторону, протягивая руку. Она совершенно не понимает, что он хочет сделать, и не спешит протягивает в ответ, вопросительно смотря. – Пойдем, ты же тоже ещё не обедала, а у нас в доме не принято оставлять гостей голодными, да, Эма? – та кивает, вынужденная согласиться, смотря на незнакомку как на восьмое чудо света, – Мы любим гостей, не так уж часто они у нас бывают. Юная байкерша смотрит в ответ, пытаясь дружелюбно улыбаться, наконец принимая руку, поднимаясь, тоже отряхиваясь, чуть морщась, вся в пыли, как в таком виде можно идти в гости? Да ещё и к Шину, это совсем не по плану, она на такое не подписывалась. Но и отказать младшей сестре парня, взиравшая так мечтательно, не могла. – Мне правда очень неловко.. – вздыхает, неловко потоптавшись пару секунд. – Как сидеть на мне верхом все нормально, а пообедать сразу неловко.. – ему не дают договорить, несильно игриво пихая локтем. Вот опять. Парень не успевает уклониться, ойкает, пока почетная гостья горделиво над ним возвышается, говоря, что, кажется ей стоит повторить, раз урок не усвоил. Старший Сано, смеясь, поднимает руки, мол, сдаюсь. Блондинка немного озадачено наблюдает, но тут же смеётся над братом следом. Они втроём выходят из гаража, идя в сторону дома. Тсукисоре представляется девочке, та радостно пожимает ей ладошку, рассказывая, что парень не часто приводит к себе девушек, которые не уходят через полчаса, а тот не волочится следом, уговаривая остаться. Брюнетка смеётся, пока Шин краснеет пытаясь на ходу оправдаться. Никто ему, конечно, не верит. На кухне оказывается ещё младший брат, Манджиро, сам он себя называет Майки, который так же удивлён её присутствию. Едят они простой рис с рыбой, как объяснил младший Сано, обед готовила Эма, а она только учиться готовить. Девочка сверкнула красными кончиками ушей, рассказывая, как в будущем будет очень вкусно готовить, надо лишь немного подрасти, как говорит дедушка. Кодоку хвалит её готовку, после делиться своей любовью к Сано-сенсею, и Майки удивляет то, что она ходит на занятия по боевым искусствам. Девушка лишь разводит руками, так уж получилось. Обед проходит в дружественной почти семейной обстановке, из которой, на удивление, она не вываливается лишним кусочком пазла. Вспоминая их семейные приёмы пищи с отцом, где они сидят друг на против друга в полутемном помещение, смотря только в тарелки, где разогретые полуфабрикаты из ближайшего супермаркета, потому что у отца нет времени готовить, а дочь не умеет, становится немного завидно. Они боятся взглянуть на друг друга, оба утомлённые таким мучительным обедом, и, сказав пару сухих слов, расходятся по комнатам. Теперь, наблюдая за семьёй Сано, девушка видит нечто другое. То, что было потеряно после смерти мамы. Уют, тепло, радость, смотря, как Шин с интересом слушает что там делали его младший брат и его друг, как Эма старательно старается поставить посуду в раковину, но немного не дотягивается, внутри у нее что-то просыпается. Ведомая желанием помочь, подталкивает табуретку к раковине, осторожно поднимает и ставит на нее девочку, что наконец начинает дотягиваться до крана. Блондинка благодарит её, и Кодоку предлагает вытирать посуду. Братья лишь улыбаются, а младшая старательно намывает тарелки, указывая, куда их надо ставить. Кодоку, отдавая честь двумя пальцами, в точности выполняет команды командира. Разговорившись, удается узнать, что Эме уже целых пять и она очень любит свою семью и хочет поскорее пойти в школу. Тсукисоре рассказывает немного о своих учебных буднях, чем приводит новую подругу в восторг. Блондинка берет с неё обещание, что та обязательно ещё придёт к ним, ведь старшая сестричка такая замечательная, ты обязана посмотреть мои игрушки! и гостье ничего не остаётся, кроме как согласится. Уходить в гараж не хочется, но там убежище от всех этого неловкого нового знакомства. Поэтому она позволяет увести себя, оставляя Эму играть в куклы, а Майки отправится на тренировку. После возвращение духота в нагретом металлическом ящике ощущается в несколько раз сильнее. Они вновь садиться у её мотоцикла, и почему то молчат. Лампочки равнодушно трещат на пару с цикадами. Кодоку не чувствует тревоги, нет чувства страха, и она спокойно спрашивает, наблюдая, как пальцы в мозолях вновь тянутся к гаечному ключу. – Почему ты не удивился? Шиничиро больше не казался ей тупицей. Бесящий, но не до зубного скрежета, как раньше. Он ведёт себя, как тупица, но на самом деле очень умный. Возможно, это образ дурачка намеренный или был лишь на первый взгляд. В темных глазах есть явно что-то большее, чем казалось. С их знакомства прошло несколько лет, и они, должно быть, просто повзрослели. Или поменялись сами. Или обстоятельства. Чтобы это не было, приходилось знакомиться заново. – Я знал, что это ты с самого начала. Такая олимпийка и юбка только у тебя, да и голос знакомый, просто не хотел тебя смущать, а то начнёшь верещать, как сирена, – честно отвечает он, – было неожиданно узнать, что ты тоже возишься с мотоциклами. Ведь если б знала, что тебя узнали, никогда бы не пришла, верно? Оказывается, он умеет думать о чужом комфорте хоть немного. Кодоку догадывается, что он помог ей тогда именно потому что знал. И адрес сказал только потому что знал, что это знакомый человек. Не знал только, придёт ли. А хотел, очень хотел, в черной бархате глаз сияют проблески крайней заинтересованности, только вот зачем. Осознание ложиться горьковатым привкусом горелой карамели на язык. – Конечно, только зачем тебе чтобы я была тут? – хмыкает, парируя. – Одному скучно, а вдвоём все веселее, – легким порывом ветерка о нее ударяется недосказанность. Шиничиро ещё минут десять молча копается в моторе, Тсукисоре же просто лежит на холодном бетоне, рискуя уснуть, разморенная летней жарой. Скучно, значит. Вериться только частично. Настроение стянуть с себя легинсы, но оно тут же пропадает, стоит ей вспомнить, где она находится. Да ещё и домой ехать скоро, наконец её байк перестанет глохнуть. Пара простеньких махинаций, по словам парня, и все готово. В мысля уже представляется возвращение домой, включенный кондиционер, мягкий прохладный ковер и сон. Потом пойти к океану на закате, любоваться закатом в воде, наслаждаться морским бризом в лицо. По дороге назад надо зайти в магазинчик, купить фруктов и лимонада, дойти до дома, усесться у распахнутого окна в тишине посмотреть на сумерки, а после лечь спать. Закрыв глаза, воображая все это, Кодоку чувствует себя капельку счастливой. Может, и в дружбе с парнем что-то выгорит, будет вообще прекрасно. Спокойствие, все лето впереди, как же хорошо все таки жить. – Доку-Доку, я ошибся, тут короче надо вообще весь мотор менять. Но ты не волнуйся, тут не сложно, надо только сгонять за деталями, у меня от твоего ничего нет, – излишне позитивно выдает Сано. Прерванная идиллия уплывает назад глубоко в фантазии. Надежда обойтись малой кровью умерла. Время близится к пяти, жара потихоньку идёт на спад. Придётся доставать все деньги из копилки, а хотелось купить себе что-то на день рождения. Не судьба, видимо. – И где достать детали? – обреченно вздыхает Тсукисоре. – Я знаю одно местечко, если ты пойдёшь со мной, мы унесём в два раза больше, –спокойно отвечает парень, но девушка чует подвох. Слишком уверенно. Это явно не очень законно и явно не куда-то в официальный магазин. Кажется, она вновь куда-нибудь влипает, а соберёт ли кости после этой затеи неизвестно. Спроси её утром, предложи ей тупица Шин непонятную затею, то обязательно получил бы решительное нет, даже если бы предложил денег. Теперь же, призадумавшись, Кодоку решила, что терять особо нечего, репутация все равно уже потеряна, неприятности давно найдены, а посмотреть, где же он находит детали хочется. – Куда? – задумчиво переспрашивает девушка. – На свалку, – загадочно шепчет Сано. Если отец узнает обо всем этом, она больше не выйдет из дома дальше школы. Однако не все тайное становиться явным, это лишь призказка родителей для манипуляций над детьми. Можно так закопать, что ни одна собака не найдёт. И Тсукисоре уже отлично наловчилась это делать. Поэтому, не особо задумываясь, ведь ответ и так понятен, кивает. – Погнали, – и поднимается с пола.