Лунное затмение

      Воздух в техотсеке был очень сухой, пить захотелось мгновенно. Завулон зябко поёжился в почти не нагретом скафандре, вытянул ноги. Вентиляция в шлеме, в целях экономии энергии, была отключена, и стекло немного запотело изнутри. Сквозь слегка приоткрытую щёлочку между створками передней панели вырывались в пространство серверной облачка пара. Завулон, откинувшись спиной на блок процессора, приложив к нему затылок, никак не мог надышаться этим сухим технически чистым, лишённым даже пыли, воздухом. Без запаха, без вкуса, он оседал лёгкой горечью на языке, как дистиллированная вода.       Завулон облизал губы. Одну он успел прокусить. Снова провёл языком там, где маленькая ранка отдавала железом. Зажмурился. Вдохнул ещё раз полной грудью, пытаясь, наконец, успокоиться. Давно с ним не происходило чего-то такого, что могло вызвать учащённое сердцебиение, сдавить грудь нехваткой кислорода. Давно рядом с ним не было Гесера. Он нащупал руку сидящего рядом, на полу, сжал её. Через скафандр, конечно, не то, но всё-таки приятно держаться за него спустя столько лет. Это просто чудо какое-то. И сам Гесер и то, что он, наконец, может до него дотронуться. Завулон с трудом осознавал, что происходящее реально. Казалось, смутное видение вот-вот оборвётся. Мыслями он до сих пор был там, на Меркурии. Слава богу, не в забытой Тьмою тюрьме. Перед глазами застыла куда более приятная картинка.       За спиной Гесера вставало Солнце. За спиной Гесера стояла шлюпка. Здесь, под бесконечно долгим рассветом, он ждал его. Ждал не так уж давно, с полной катушкой батарей, оттягивающей руку, и всего на половину истраченным зарядом скафандра.       На Гесере был костюм пилота.       — Ты угнал рогалик, — выдохнул Завулон.       Откуда пошла традиция давать машинам глупые, вызывающие отвлечённые ассоциации, прозвища, Завулон не знал. Но слово «рогалик» ему нравилось. Все Иные в той или иной степени сладкоежки. Небольшой пухленький металлический полусерп вызывал в нём умиление. Хотя, подумал Завулон, сейчас весь мир какой-то потрясающе живой и чудесный, не только компактный планетарный шаттл. Пьянит голову воздух свободы, хоть он ничем не отличается от фильтрованного консервированного воздуха из всех предыдущих кислородных таблеток.       Гесер молча подал ему батарею, и Завулон сообразил, что тот его не слышал. Приняв её с благодарным кивком, он заменил свою, полностью выдохшуюся, и с облегчением ощутил, как возобновляет работу подогрев. Мельком проверил состояние всех систем. Гесер его не торопил. Завулону казалось, он чувствует сквозь два бронированных отбликивающих под слабыми рассветными лучами стекла его всегда тяжёлый взгляд. Завулон облизал губы и послал запрос на радио-звонок. Волны там, наверное, использовались уже давно не радио, но Завулон в их различии не разбирался особо, да и оно ему, собственно говоря, было не интересно.       Гесер принял запрос, и тишину пустого безвоздушного Меркурия, пробравшуюся даже внутрь герметичного шлема, разрезало чужое дыхание. Завулон вздрогнул, а Гесер качнулся к нему, взял за плечи, словно заглядывая в лицо гладким тёмным стеклом шлема.       — Гесер…       У Завулона сжалось горло.       — Я знаю, — тихо прошептал тот в ответ. Завулон зажмурился. Это был его голос. Чище и глубже, чем он сохранился в памяти Завулона. Мягкий, как ворс пушистого восточного ковра, тёплый, как сладкий травяной чай, густой, как дым в горящей степи. Завулон вздохнул судорожно и подался вперёд, крепко вцепляясь в гибкий пилотский скафандр. Гесер обнял его в ответ.       Гесер открыл двигательный отсек рогалика и стал что-то настраивать через интерактивную сенсорную панель. Завулон разглядывал это всё с интересом. В тюрьме он таких панелей наблюдал довольно много, они вошли в моду в последние лет десять. На Земле, наверняка, даже раньше.       — Буду задавать вопросы по порядку, — известил он Гесера, вставая так, чтобы не мешать ему, но лишь едва не дыша в затылок. И то скорее потому, что шлем и вакуум между ними не позволяли. Гесер кивнул, вбивая что-то в строчке кода. Завулон нахмурился, отвернулся от экрана, стал смотреть на него. Ни глаз, ни лица он, конечно, не видел, но так было привычно и комфортно.       — Через космодром выбраться возможно?       — Я там не был, — Гесер слегка пожал плечами, что в скафандре выглядело несколько карикатурно.       — Всё-то ты знаешь, — ухмыльнулся Завулон, — так и я был давненько. Тогда невозможно было.       — Теперь, говорят, первый контрольный пункт упразднили, осталось два, — поделился Гесер, — ауру сканируют как раньше, вполне реально закрыться. Со вторым сложнее, температуру не поменяешь. Но можно сломать компьютер.       — Ага, а на корабль забраться по фальшивым билетам, которые продаёт тип в плаще у входа.       Завулон помолчал.       — Даже если проскользнём, сейчас любое стартующее с планеты судно будут проверять втройне тщательно.       — Именно поэтому нас на них не будет, — ответил Гесер.       Завулон заинтересованно приподнял бровь.       — Как же тогда?       — С чего ты взял, что мы вообще полетим отсюда?       Гесер повернул к нему голову, снова ощутимо пронизывая стёкла двух шлемов взглядом, посмотрел так прямо, что Завулон на мгновение заколебался.       — Ты же не серьёзно? — уточнил он, — Ты не можешь всерьёз предлагать мне продолжать гнить в этой кунсткамере.       Гесер отвернулся, возвращаясь к настройке параметров двигателя.       — Я, конечно, этого не предлагаю. Я о том, что не слишком ли ты полагаешься на меня?       — Мне эта мысль уже пришла в голову, — протянул Завулон и фыркнул, — но не думай, что сможешь так просто свалить на меня продумывание всего плана.       Завулон почувствовал, что Гесер тонко улыбается. Лицо его при этом, конечно, могло оставаться непроницаемым. Только улыбка всё равно была. И Завулон, оказывается, забыл уже, как сильно по ней соскучился. Пусть ощущения вне Сумрака проходят, как звук сквозь вату. Гесера он мог почувствовать, казалось, будь тот хоть в противоположном конце абсолютно пустой вселенной.       — Тем более, я не верю, что ты вытащил меня затем, чтобы сказать «упс, я не думал, что мы зайдём так далеко».       — Я вытащил? — удивился Гесер.       — Ты помог, — сказал Завулон тихо.       Гесер ответил, помедлив:       — Я не был уверен, что ты сможешь воспользоваться моей помощью. Но рад, что ты здесь.       Завулон не выдержал, протянул руку, потрогал его за плечо. Гесер замер, прервав какие-то манипуляции на панели. Он не стал поворачиваться снова. Просто положил свою руку поверх Завулоновой.       — У меня есть план, — начал он, — довольно простой. Сложных мы себе позволить сейчас не можем.       Завулон был согласен. Чем сложнее ситуация, тем проще должны быть действия. Когда шанс на успех один из тысячи, идти напролом - это всё, что остаётся.       — Вариантов всего два. Точнее, это один вариант, но с разных сторон. Забраться на отбывающее с планеты судно, это раз. Мы уже выяснили, что он для нас не вариант. Если бы тут были линии вероятностей… я бы прикинул успех в трёх из ста семи.       Завулона позабавила такая точность.       — Второй это лететь самим, — Гесер опустил руки на корпус рогалика, — этого от нас ждут в первую очередь. Шансы на успех один к десяти.       — Довольно много, — пробормотал Завулон.       — Да, но только если лететь мимо станции. Там наиболее разрежена сейчас сетка спутников, прорваться вполне реально.       Завулон ощутил уверенность Гесера, как свою.       — Надо ещё как-то оторваться от преследования, выжить в космосе, пока это корыто до Земли дотащится, — начал Завулон, убеждённый, что Гесер ответит и на это.       — И, честно говоря, я в душе не ебу, как это сделать, — весело ответил тот. Завулон выпучил глаза. — Поэтому мы и тут пролетаем, — у Завулона не было сил даже усмехнуться каламбуру. — Единственное, чего действительно никто не ожидает, это что мы окольными путями проберёмся на станцию. Люди подумают, это невозможно.       — Ну может, это потому, что окольных путей нет? Станция в чёртовом космосе? — предположил Завулон. Без возражения, скорее с любопытством. Слово «невозможно» ему всегда нравилось. И ещё больше ему нравилось, когда его произносил Гесер. С таким вот лёгким пренебрежением.       — Так надо сделать, — подытожил Гесер, захлопывая дверцу двигательного отсека, и вытирая руки друг о друга, будто работал с наземным дизельным автотранспортом и испачкался.       Завулон ждал продолжения.       Гесер развернулся к нему, и они как-то вдруг оказались очень близко. Гесер обнял его рукой за спину, пальцем второй тыча в машину.       — Мы полетим напрямик к станции. Я создам помехи на ширину всего корабля.       Слово корабль показалось Завулону слишком громким для крохи, размах осей которой едва превышал размеры кабины, и был вполне сопоставим со средненьким легковым автомобилем. Но даже так его ужас пробирал от мысли о том, какое количество Силы понадобилось Гесеру, чтобы спрятать её от спутников на пути сюда. А тот ещё собирался потратить столько же, если не больше.       — Извини, что я только критикую, — с сомнением начал он, — но на станции оборудование покруче, чем на Земле в исследовательских обсерваториях. ИИ легко отследит нестандартные помехи. А люди догадаются, чем они вызваны. Это вопрос времени, когда они целенаправленно начнут искать нас по ним.       — О, ты их недооцениваешь. Они сразу начали. Повезло, что Меркурий хоть и маленький, но за пару часов его целиком не осмотришь.       — Ладно, — сдался Завулон, — что мы тянем, если ты всё так продумал?       — Не хочешь услышать остальную часть плана?       — Расскажешь по дороге. Нам же ещё лететь до станции, как я понял.       — Это не долго, она скоро будет над нами. Но вдруг остальной план полный бред?       — Он итак полный бред. Целиком. Я в этом уверен. Но ты его так убедительно излагаешь.       — Ты сумасшедший, — благоговейно прошептал Завулон, легко отталкиваясь ногами от сидения, недавно ещё прижимавшего его к себе ремнями безопасности, и одновременно запуская реактивный ранец.       Шума ветра не было, и быть не могло, но слов его Гесер не услышал. Он выпрыгнул из откинувшего на несколько секунд крышу рогалика вслед за ним, точно так же активируя ранец в полёте, и напоследок вбухивая в корабль столько Силы, что Завулон ощутил догнавшую его ударную волну. Гесер пропустил поток через ногу, последней касавшуюся поверхности маленького судёнышка. Завулон никогда не видел раньше воочию подтверждения, но всегда почему-то верил, когда тот хвастал, что может создать мощный артефакт хоть левой пяткой. Запущенный на автопилоте рогалик удалялся от них по касательной, унося с собой два трупа тюремных охранников и просто неприлично огромную в нынешней стеснённой ситуации прорву энергии. Завулон подумал мельком, что Гесеру нужно было защекотать или залюбить тех охранников до смерти, чтобы напитаться таким количеством Светлой Силы. Он бы ни капли не удивился, сделай тот и то, и другое.       Они какое-то время летели совсем рядом. Так близко, что помехи, излучаемые корабликом, и мешающие разглядеть двух спятивших стариков, ловили на станции одни и те же сенсоры. А умный станционный ИИ определял медленно расползающееся слепое пятнышко как одну точку в пространстве. И всего двадцать семь секунд понадобилось Меркурию-12, чтобы выпустить по рогалику первый залп. Будь у людей чуть побольше времени, ИИ накатал бы им алгоритм, позволяющий навестись на область, излучающую помехи. Но пока что он мог их только заметить.       Завулон не отрывал взгляда от раскрывавшей маленькие устья и выпускавшей из них рой разгневанных истребителей громады. Меркурий-12, как все планетарные станции, была похожа на корабль. На гигантский космический корабль, собранный ребёнком из разных наборов конструктора, усеянный по поверхности городами. Издалека это было похоже именно на город с высоты птичьего полёта. Скорее всего, так выглядят с расстояния технические надстройки.       Завулон уже не смотрел в сторону стремительно вихляющего, с хорошей скоростью опытного пилота, но не так быстро и точно, как автопилот, кораблика. Да, Гесер душу вложил. Завулон глянул вниз и выругался. Гесер заваливался куда-то мимо нужной им траектории. Ещё пара секунд, и Завулон не смог бы его достать, не отклоняясь от курса. Чуть сбавив скорость и наклонив корпус, он налетел на Гесера, неловко сбивая его, уцепился за какой-то торчащий ремень на ранце. Они закружились, будто в танце, пока Завулон выровнялся в полёте и притянул его к себе. Гесер висел в руках тряпичной куклой. Завулон закусил губу.       На подлёте он понял, что проще отключить ранец Гесера, а свой запустить на минимуме мощности. За спиной бушевало космическое сражение. Хотя автопилот их скорлупки практически не мог достойно огрызаться, парочка развороченных истребителей уже дрейфовала в открытый космос. Завулон был больше чем уверен, что те в горячке боя покромсали свои же.       Открытую дверь технического отсека он обнаружил не сразу. Гесер успел описать ориентиры на поверхности станции мельком и не точно, так что Завулон трижды натыкался на намертво задраенный люк. На четвёртый раз повезло. Тяжёлая бронированная створка, которую даже он смог бы сдвинуть едва ли на миллиметр, была приоткрыта. Когда Завулон затащил безвольное тело Гесера в шлюз, она со скрежетом и явной натугой захлопнулась. Завулон подумал, что вот так просто было бы выковырять их теперь из замкнутого пространства. Будь он на месте людей, мог бы подготовить подобную ловушку. Сложновато и ненадёжно, зато изящно. За отъехавшей в сторону внутренней дверью обнаружился один единственный неказистого вида инженер, одной только внешностью не оставляющий сомнений о роде своей деятельности. И больше никого.       Гесер сильно потяжелел при искусственной гравитации. Завулон за несколько часов уже привык к приятной лёгкости Меркурия, и едва удержал его. Поднял на руки, проигнорировав невнятное вопросительное бормотание человека. Тот на своей помощи не настаивал, засеменил вперёд, предлагая пройти за ним.       Огромное помещение напоминало библиотеку. До низкого потолка можно было дотянуться кончиками пальцев, и его подпирали, как колонны, ряды металлических шкафов, заполненных помаргивающими лампочками, с кое-где торчащими проводами, иногда не закрытые железной пластиной, развороченные, окружённые раскиданными по полу инструментами от обычной отвёртки и до жидко-проводного переходника. Знаний Завулона хватало лишь на то, чтобы предположить, что они в серверной. Они долго шли по узким проходам между мигающими шкафами, но это было лучше, чем с безвольным Гесером на руках приставным шагом пробираться сюда от шлюзовой по не предназначенным для этого пространствам между облицовкой коридора и техническим оснащением стен станции. Завулон точно бы обжёгся о трубу отопления, если бы не был в скафандре. Ползать под плиткой, между стен, как таракан, он не привык.       Инженер привёл его в какой-то закуток, чуть просторнее основных проходов, выдал пару кабелей и бутылку воды, и ушёл, пробормотав что-то про часы обеда. Завулон опустил Гесера на пол, подключил их скафандры к питанию. Закуток казался обжитым, здесь было не так чисто, как в остальной части серверной, возле разъёмов для кабелей стояла герметичная, наполовину забитая окурками, пепельница. Завулон подвинул её в угол, присел рядом с Гесером. Руки его мгновение помедлили, прежде чем приподнять щиток чужого шлема. Завулон замер ненадолго. Не торопясь, стал отстёгивать перчатку скафандра. Несколько креплений, магнитная застёжка разошлась с тихим свистом. Комбинезон на нём был слитный, и Завулон без сожаления порвал эластичную ткань на уровне запястья, просунул в дыру руку. Его пальцы дотронулись до чужой щеки. Это был первый раз за семьдесят девять лет, когда он смотрел на лицо Гесера. Завулон провёл большим пальцем по смуглой скуле. Гесер открыл глаза. Они были темнее самой тёмной ночи на Меркурии. Тёплые, как ночь на Земле.       Завулон дотянулся до бутылки и помог Гесеру напиться. Промакнул ткань комбинезона и вытер с его губ и подбородка запёкшуюся кровь. Гесер шмыгнул носом. Завулон не стал упрекать его за растрату Силы, которая могла его убить. Вместо этого молча стянул свой шлем, рассыпая волосы по плечам, и лёг рядом. Раскрыл скафандр зябко вздрогнувшего Гесера, уложил голову на его грудь. Ощутил щекой сквозь ткань комбинезона чужое тепло. Снова дотронулся до лица Гесера, прикрыл глаза.       Он, наверное, никогда такого не делал. Можно поделиться Силой с врагом. Когда у вас общие цели и более враждебные общие враги. Можно проиграть врагу в схватке, и тогда он выпьет из тебя остатки энергии, как заслуженный трофей. Можно подпитать врага в качестве жеста превосходства, можно ударить, неожиданно, как будто делишься энергией, и сделать это больно для него. Но испытывать эмоции для врага? Чтобы он мог тобой напиться? Завулон улыбнулся, чувствуя, как наполняет его радость. Разве это не менее странно, чем семьдесят девять лет ждать встречи с врагом? Более, чем так вожделенной всеми Тёмными свободы.       — Ничего себе, — тихо сказал Гесер. Рука его осторожно, не опускаясь всем весом, коснулась Завулоновых волос. Скафандр пилота был тонкий, не делал руку неуклюжей и огромной, обледеневшая перчатка только чуть холодила кожу нечаянно задетого уха. Пальцы поддели пару прядей, отведя их от его лица. Завулон жмурился и улыбался. Гесер провёл пальцем по его щеке, как он сам это сделал раньше. Завулон ощутил, как утекает тёплое счастье, растёт в груди тянущая пустота. Ресницы у него почему-то намокли.       Заставив голод отступить ненадолго, Гесер вновь провалился в беспамятство. Завулон ощущал, как отпускает врага тошнотворная слабость, пока делился с ним всем Светлым, на что был способен. Обняв его, вжавшись носом в шею и сплетая их ауры, он мог почти физически потрогать тонкую пелену, отделявшую того от смерти. Гесер нечасто рисковал подобраться к ней вплотную. Его не первый раз удерживал тонкий волосок Завулоновой привязанности. Лишь в такие моменты Завулон ощущал его, словно стальной канат, и понимал, что Гесер осознанно тянет его за собою. Перерезать душившую страхом потери удавку не хватало сил — Завулон считанные часы назад карабкался по ней из самой беспросветной в своей жизни несвободы.       Гесер стал дышать чуть иначе, чем разбудил его. Завулон понял, что провалился в сон, совершенно этого не заметив. Они слегка озябли в открытых скафандрах. Завулона била некрупная дрожь, он вжимался всей грудью в Гесера, стараясь сократить выход тепла в пространство стылого техотсека и не находя в себе желания разделить их с Гесером тела двумя полосками стальной брони. Гесер был горячий, как печка, это ничуть не изменилось, как не изменились его голос и лицо. Запах Завулону казался дочиста выскобленным, не было так привычных и полюбившихся ноток табака и травяного масла. Только ветер бесконечных жарких степей. Словно кожа была согрета давно скрытым от них за планетой Солнцем.       — Гесер, — прошептал Завулон, потёрся носом об открытую часть шеи. Кожа Гесера покрылась мурашками, он вздохнул глубоко и прерывисто, положил руку, с некоторым трудом, на плечи Завулона. Завулон понял, что у него устала поясница в неудобной позе, и защемило что-то в его многострадальной правой ноге, ещё когда он по тускло освещённым застенкам тащил на себе бесчувственного Гесера, неловко переступая через нагромождения труб и проводов. У него болит рука, которой он пробил насквозь лист керамо-пластика, подбитый слоем стали (про грудную клетку незадачливого надзирателя можно и не говорить). У него кружится с недосыпа голова, и сводит живот, в котором больше суток не было ни росинки. Он даже попить забыл, сразу на Гесера забрался, стал его трогать и подпитывать, и, наверное, это было важнее еды и воды, но теперь он, наконец, чувствует и голод, и жажду, и усталость. Он успокоился.       — Гесер, ты сумасшедший, — повторил он то, что сказал ещё снаружи, — ты меня отморозком сколько раз называл, лицемер проклятый?       У Гесера всё тело ватное, как после (Завулона передёрнуло) удара током, глазами двигать больно и движения какие-то странно смазанные. Гесер не реагировал на его слова внешне, но Завулон знал, что он доволен. Чувствовал, как своё, расслабленное тело под собой, чуть ноющие после перегрузок мышцы, забитый кровью нос.       Завулон понял вдруг, что ощущения Гесера для него слишком живые. И что вокруг нет чего-то, что было привычным на Меркурии. Исчезла оглушающая пустота.       — Ты чувствуешь? — прошептал Завулон.       Гесер молчал задумчиво.       — Я слышал… но не мог поверить, — выдохнул Завулон, прикрывая глаза, — кусочек Сумрака в такой дали от Земли.       — Это не Сумрак. Скорее… просто его тень.       Завулон посмаковал это слово. Тень Сумрака… Очень точно. Даже не слой, лёгкий флёр Иного пространства на границе зрения. Однажды он станет стеной между двумя мирами, а пока лишь кутает их тонким одеялом.       В связи с неожиданным хоть и приятным открытием, вставал новый вопрос.       — Как много времени пройдёт, прежде чем Иные на станции заметят голод?       …заметят нас?       — Как быстро ты впитываешь из пространства энергию? — вопросом на вопрос ответил Гесер.       Завулон прикинул. Мозги были как каша, трудно было даже соотнести плотность Тени с Сумраком. Это оказалось обидно. Обиднее, чем кисель вместо мышц и хрупкие, как сухие ветки, кости, чем наглое превосходство в глазах людишек, чем их беззастенчивое самоутверждение. В памяти всплывали какие-то формулы, которые Завулон разучился понимать. Тратить Силу на то, чтобы разогнать муть в голове, он не стал.       Тень обволакивала нежно и уютно, согревала их по капле. В Сумраке для Высших такое происходило почти мгновенно. Здесь разница температур была не так велика. Завулон мысленно пожал плечами, прикрыв глаза.       — Узнаем через полчаса.       Гесер, порозовевший и приободрившийся, осторожно, опираясь на с готовностью подставленный Завулоном локоть, сел. Потёр, морщась, простреливший болью висок. Завулон всё ещё остро воспринимал его боль и радость, это было почти как в Сумраке. Ауры их расплетались медленно неохотно, словно обжигающие-холодные касания друг друга не были ничуть дискомфортными.       Но дискомфортным уже становилось сидеть в открытых скафандрах. Шлем показался насквозь промёрзшим, когда Завулон надел его, и он, снова начиная дрожать, быстро усилил подогрев. С перчаткой на мгновение замешкался.       У Завулона болела рука. Он задумчиво разглядывал обтянутое тонкой тканью слитного комбинезона запястье. Оно казалось ему слегка опухшим.       Гесер взял его за руку, осторожно, Завулон едва почувствовал его касание сквозь ткань, ощупал каждый палец по отдельности, медленно проводя вдоль них своими. Завулон еле заметно вздрогнул, когда кончики пальцев Гесера начали слегка покалывать. Приоткрыл рот, чуть выдохнул тихо, вопросительно. И понял, что боли уже нет. Гесер мягкими движениями втирал свою Силу ему под кожу. Рука чуть немела, а отёк спадал. Сумрака, чтобы выполнять сложные команды, вроде целительских заклинаний, у них не было. Было только восемьдесят лет слепого тыканья наугад, попыток научиться воздействовать Силой напрямую. Гесер, похоже, не терял их даром. Завулон знал как минимум десяток способов убить человека касанием. Гесер вот научился лечить. Хороший у них получается тандем.       — Дать бы тебе по шее, — сказал Завулон вместо благодарности, — только зря эмоции на тебя тратил.       Гесер приподнял бровь скептически, и Завулон вздохнул. Руку вырвать, конечно же, не пытаясь. И не скрывая дрожи в пальцах.       Они снова уснули, привалившись друг к другу плечами, а разбудили их торопливые шаркающие шаги.       Завулону на мгновение стало страшно. За прикрытым запотевшим стеклом шлема (снаружи то, ко всему, успело покрыться морозными узорами, словно чёртово окно зимой под новый год, прямо какой-то праздник) он словно спрятался от окруживших закуток мигающих процессоров, от узкого стискивающего пространство прохода к стене огромного помещения, даже от Гесера, такого неумолимо беспомощного, вымотанного, выпотрошенного, не хуже самого Завулона, непривычно обессиленного со всей его тупой, граничащей с фатализмом, уверенностью. Спрятался, как привык в своей тихой белой камере прятаться от чистых бесцветных стен за руками и волосами. И не видел теперь ничего дальше своего носа. Только как вылетает в неширокую щель пар из его загнанно приоткрытого рта.       Он едва не сорвал шлем вместе с головой. Кажется, снилось ему что-то нехорошее.       Гесера, наверное, разбудили не шаги, а вспышка его страха. Но он открыл панель, не торопясь, плавными до неестественности движениями. С его извечным непробиваемым самообладанием.       Перед ними, на почтительном расстоянии, поставили два небольших контейнера. Завулон цепко оглядывал гостя. Гостью.       — Не сильно проголодались? — спросила девочка неловко, бросая на них искрящиеся любопытством взгляды из-под чёлки.       Это многое объясняло.       Завулону не было времени особо подумать обо всём происходящем, но задаться вопросом о том, как Гесер вышел на одного из старших инженеров станции, он успел. У девчонки перед ними поверх комбинезона болтался электронный пропуск на имя отца. А на руке медный браслет.       Дочка Иная.       Как всё просто.       Пока Завулон жадно впивался зубами в искусственное, но очень натурально сделанное, мясо, девочка наблюдала за ним, словно за животным в зоопарке. Завулон, наверное, слишком поспешно пережёвывал упругие крепкие волокна. Отвыкшие от твёрдой пищи зубы по ощущениям чуть ли не зашатались на десятом укусе, но он не обращал на это внимания. Это была дешёвая ненастоящая еда, что стократ лучше словно тысячу раз до тебя пережёванной серой каши из тюремной столовой, и совсем уж пища богов по сравнению со вставленной насильно в глотку пластиковой трубкой. Завулон понял, что кашу ту им доставляли вовсе не с Земли, производство каким-то образом умудрились организовать и сделать рентабельным прямо на Меркурии-12. Поэтому еда, даже для нормальных людей, была лишена всяких изысков. Но казалась Завулону вкуснее, чем всё, что он когда-либо пробовал. А на взгляды девочки он пялился в ответ не менее бесцеремонно.       Плотный отцовский комбинезон ей был велик, хоть инженер не показался особо габаритным мужчиной. Девочка была симпатичная и, даже в мешковатой одежде, ладная. И не настолько маленькая, чтобы Завулон постеснялся это оценить.       Девочку его взгляд вовсе не смущал. Может, она не понимала, что он означает. Может, в нынешнем обществе, люди уже доросли до того, чтобы не смотреть так на несовершеннолетних. А может, родители её трепетно оберегали от подобного. Или она просто не была стеснительной.       Она прикусывала губу, от желания завалить их тысячей вопросов. Она впервые видела живые ископаемые на расстоянии вытянутой руки. Она сидела перед ними на корточках, и разглядывала, как экспонаты в музее. У Завулона дыхание перехватывало от гнева.       Гесер положил руку ему на плечо. Он едва притронулся к напоминающей смесь гречки и перловки каше, мясо проигнорировал совсем. Ел он как-то странно, ложку сжимал, будто боясь, что она выпрыгнет у него из рук. Теперь и вовсе отложил, несколько разочарованный. И взялся за Завулона. Сжал не сильно, только чтобы дотронуться аурой до ауры, успокоить.       Да, я знаю, прикрыл Завулон глаза. Она просто не понимает.       — Мира, — Гесер обратился к девочке по выуженному с поверхности её памяти имени, заставив ту вздрогнуть и посмотреть на него снова с живейшим интересом (и лишь маленькой толикой опаски).       — Далеко тут санузел?       Девочка хлопнула себя по лбу.       — Точно! Вон стена, вдоль неё пройти недалеко, дверь открыта всегда. Простите, я провожу!       — Не нужно, я сам.       Куда сам, подумал Завулон, ты на ногах то вообще удержишься? И глядя, как Гесер с усилием поднимается, пошатнувшись, но упрямо встаёт, хмыкнул. Ничего не скажешь, ну какой же… отморозок.       Прямо как ты.       Завулон вздохнул удовлетворённо. Это далеко не Сумрак, но возможность общаться без прямого физического контакта радовала, как любая мелочь сейчас. Возразил, что ему, мол, положено, он за меркурианскую ночь успел, отмерз, а вот Гесеру, похоже, солнышко голову совсем напекло.       Гесер медленно шёл к стене, опираясь на стеллажи процессоров, и мысли его всё тише, будто шёпотом из плохого динамика, доносились.       Мы оба на голову ушибленные.*       Завулону захотелось вцепиться в собственную руку. Он сглотнул, провожая Гесера взглядом.       Они остались с Мирой вдвоём на какое-то время. Неожиданная вспышка злости так же легко угасла, как появилась, оставив от себя оглушающее безразличие. Завулон смотрел на девочку спокойно.       — Много Иных на станции? — спросил он то, что нужно было узнать сразу, вытянув ноги, сложив одну на другую. Девочка скользнула по его бронированным лодыжкам взглядом, медленно подняла глаза на лицо. Она до сих пор смотрела вот так. Завулон вздохнул про себя. Она просто ребёнок. Она не понимает, как бесит быть экспонатом на выставке двадцать четыре на семь восемьдесят лет подряд. Да и откуда ей знать.       — Несколько грузчиков знаю. Целитель ещё. Вроде бы в вычислительном кто-то работает, — пожала она плечами.       Как точно и содержательно.       — А вам, правда, сотня лет?       Она задала вопрос с придыханием и трепетом. Это было уже приятнее, чем с исследовательским интересом прохаживающийся по его лицу взгляд.       Завулон подвигал бровями неопределённо, и этого хватило девочке, чтобы восторженно вздохнуть и прикрыть рот рукой.       — Огненных шаров жечь не стану, — опередил следующий вопрос Завулон.       Девочка скисла. Но тут же снова повеселела. Его слова ведь означали, что он в принципе способен на такое.       — А Иные старые?       — Да, те кто работают, но есть и моего возраста, и совсем малыши. Мы ходим в профдиспансер периодически.       — А старым по сколько примерно? — Завулон уже ожидал вполне определённый ответ.       — Сорок-пятьдесят, — девочка задумалась, — ну на вид то им всем тридцати не дашь, но станции и семидесяти нет.       — Так что же, здесь только те, кто тут родился, живут?       — Из Иных, да. Правила такие.       — И на Землю вам нельзя, — кивнул Завулон.       Девочка погрустнела.       — Ну с восемнадцати можно, — пробормотала она, — даже обязательно.       Завулон приподнял бровь.       — А ты не рада.       — А что там, на Земле, — нахмурилась она, — тут мы как люди живём. А через год полечу, — она запнулась, кивнула, — полечу, надо побывать. Но могут же домой не отпустить потом.       — Почему? — Завулон заинтересованно наклонил голову. О таких деталях нынешней жизни Иных он не слышал.       — Сейчас с Земли Иным трудно улететь, — пожала девочка плечами, — что-то там в новых законах. У всех проволочки с документами случаются.       — А людей много прибывает?       — Каждый год всё больше! — воскликнула девочка. Это, должно быть, была больная тема. — В каждой секции под двести человек!       Завулону захотелось рассмеяться. Медленно люди соображают. Даже медленней, чем неторопливые, по причине долгожительства, стариканы, возглавлявшие когда-то мировые Иные советы. Интересно, что выкинул Сумрак на этот раз, из-за чего их так припёрло? А ведьмы, тоже хороши, стояли в сторонке столько времени, скромненько опустив очи долу, словно бы и в душе не осознавая, чем всё может обернуться. Умыли руки, позволили человечеству побиться головой в стенку. Ушлые старушенции. Не удивительно, что в последнее время у них получается пробить позиции в ООНе. Люди быть может впервые за почти век открытого взаимодействия начинают понимать, где споткнулся их идеальный план по выселению с Земли паразитов. Словно не было до этого перед глазами сотен примеров от Южной Америки и до Австралии. От пресловутых динозавров и до Пермского вымирания. Хоть катастрофы именно по вине людей до сих пор происходили лишь на уровне отдельно взятых биоценозов.*       Гесера ему пришлось ловить. И он тут же обругал себя (почему-то не его, нет, конечно, не его), за то, что отпустил того прогуляться до толчка самостоятельно. Тот шёл от дальнего края прохода вполне нормально, только словно чуть прихрамывая, а потом стал вдруг снова опираться на стеллаж. У него странно вздрагивали ноги. Когда Завулон подхватил его под локти, Гесер вцепился в него трупно-неразжимаемой хваткой, загнанно дыша и трясясь. Завулон оторопело смотрел, как неестественные движения, напоминающие конвульсии, начались ни с того ни с сего. Он опустился с Гесером на пол, помог осторожно перевернуться на спину, с трудом отодрав от себя сведённые судорогой пальцы, прижал к своей груди спиной, крепко обнял поперёк туловища. Гесер неритмично выгибался и по-страшному молчал, уставившись в пустоту растёкшимися на пол глаза зрачками.       — Что, что, Борис, что, — Завулона накрывало паникой от ощущений бегущего по не его телу тока. Он задрал голову Гесера за подбородок, заглянул ему в лицо. Тот кривил губами, не пытаясь что-то сказать, скорее в подобии крика. Дыхания на крик ему не хватало. Завулон беспорядочно шарил руками по его телу, попытался воздействовать силой на скафандр, отрубил энергию. Это не помогло. Он вжал Гесера в себя, лицом уткнулся в изгиб его шеи, направил, как мог, энергию к вспыхивающим очагам боли в основании его спины. Ну почему он не учился лечить в тюрьме.       Судороги стали реже довольно быстро. Но Гесер ещё долгие пять минут не мог вдохнуть полной грудью. Завулон отстранился, едва позволяя между ними расстояние в пол ладони, поднял расфокусированный взгляд на слившуюся со стенкой напуганную девчонку.       — Воды подай, — каркнул хрипло.       Та с готовностью катнула ему по полу бутылку. Завулон позволил Гесеру опираться на себя, сам облокотился, уже привычно, на железный бок процессора. Напоить оказалось непросто — у Пресветлого дрожали губы. Завулон зарыдать был готов, но вместо этого только молча, с ухмылкой, немного гаденькой, насколько получилось, но в основном кривой, набрал воды в рот. Поцелуй вышел так себе. Гесер закашлялся. Но дышать стал ровнее. Завулон опустил его голову на своё плечо, ладонью обняв чужой шлем.       — Так бывает, — Гесер медленно с присвистом дышал, зажмурившись и дрожа, но уже не страшно, не эпелептично, а от холодных касаний остывающего обесточенного скафандра.       — Бывает, — повторил Завулон тупо.       — Это не опасно, — прошептал Гесер, — только больно.       — Очень, — согласился Завулон, прижав его голову рукой. Гесер вздохнул глубоко, и выдохнул полностью спокойный. Его горячее дыхание обожгло Завулону щёку. Он закинул одну руку Гесера себе на плечо, осторожно поднимаясь, приобняв его за талию. И направился по длинному проходу к стене.       — Погодите! — заволновалась девчонка, вскакивая вслед за ними. — Папа сказал, надо вам тут сидеть!       — А мы разве куда-то уходим? — обернулся Завулон.       Глаза у девочки помутнели. Она нахмурилась, мотнула головой несогласно. Но затем кивнула, вяло и медленно.       — А ты тут побудь, — посоветовал Завулон. По виску у него скатилась капелька пота. Отвык он ломать ментальное сопротивление. Оказывается, на это нужно было много энергии. И Тень не особо помогала. А девочка была прочная. Психологически. Разницу в собственно Силе в Тени видно не было вовсе. Завулон только теперь осознал, насколько он до сих пор не всемогущ. Несмотря на заём от товарищей по несчастью, несмотря на ласковую тоненькую Тень. Несмотря на то, с какой лёгкостью таскал поджарого, но не совсем лёгкого в полном скафандре, мужчину вдоль и поперёк по станции, и пробивал стальные пластины на заряде адреналина укреплённой опьянившей с непривычки Силой рукой.       Девочка осталась сидеть в закутке, беспомощно смотря им вслед.       Завулон примерно запомнил, где панель стены в серверной была отвинчена и только прислонена к соседним. За той панелью был узкий и тесный тараканий путь к шлюзу, где можно достать новый скафандр. Гесер не мог стоять, и даже помогать идти особо у него не получалось, но Завулону сейчас хватало сил на двоих. Он к этому не привык, но когда-то же надо начинать позволять Гесеру быть слабым рядом с ним. Может, и себе можно позволить подобное. Когда-нибудь потом.       — Тебе нужен врач? — буднично поинтересовался Завулон, помогая Гесеру стянуть скафандр.       В шлюзовой было тепло, вполне комнатная температура, раздеваться не страшно. Гесер бы и сам справился, руки у него уже не дрожали, только движения были до сих пор вялыми, заторможенными, словно он ленился лишний раз потратить на них энергию. Но Завулону хотелось ему помочь. И потом с улыбкой, хитро прищурившись, припоминать, как он его раздевал. Гесера в краску таким не вгонишь, но если доведётся ещё поговорить с общими знакомыми…       — Лекарства, — ответил Гесер, поразмыслив, — в любой аптечке их не будет, но в медотсеке, наверняка.       — Ты знаешь, какие?       — Название помню.       — Хорошо.       Значит, врач не нужен. Только медотсек.       — Тебе тоже лучше переодеться.       Завулон подумал, что если они планируют слиться с толпой, им для начала надо где-то достать идентификаторы станционных работников. Молча принялся снимать облачение тюремного надзирателя, с некоторым сожалением. От скафандра ещё пахло смертью двух людей, и это славно придавало бодрости.       Он взял из шкафчиков два одинаковых комбинезона, на этот раз белые с чёрными прожилками на ладонях и вдоль боков. У тюремного персонала вся униформа была однотонно чёрной. У заключённых — чисто белой. Завулон сильно скучал по какому-то разнообразию в цветах. Хотя бы рассвет на Меркурии был жёлтый.       Он обернулся. Гесер сидел к нему полу-боком на круговой лавочке по центру шлюзовой, уже наполовину избавившись от чёрно-синего комбинезона пилота. Неяркий свет пристенных ламп укладывал мягкие тени на его до сих пор немного рельефный, хоть изрядно истощавший, торс.       У Гесера был тонкий белый шрам от затылка до копчика.       Завулон приблизился вплотную, остановился в шаге от него. Гесер замер, не оборачиваясь и не поднимая глаз. Завулон опустился на колени. Взгляд зацепился за Гесеровы руки, тот положил ладони на сидение, слегка сжимая его. Спина его была расслаблено ссутулена. Завулон провёл кончиками пальцев вдоль позвоночника. Гесер не вздрогнул. Не оттолкнул. Завулон уткнулся лбом ему между лопаток, обнял за талию. Гесер не сразу, но всё-таки схватился за его руки своими, и больше не пошевелился за то время, пока Завулон так сидел. И аура у него была мертвецки спокойная. А Завулону хотелось выть.       Вот Гесер сидит перед ним, сложил руки в замок, смотрит в пол. На нём перламутровый комбинезон, обведенный чёрными проводами по рукам и ногам, через грудь и спину. А вот на нём темно-бежевый пиджак и рубашка, расстёгнутая на две пуговицы. Завулон тоже в костюме, руки спрятал в карманах брюк, в губах тлеет тонкая сигарета. Дымок раздражает нос. Затягиваться он забывает. Он стоит напротив Гесера, привалившись к столу. И тот не глядя на него говорит страшные вещи. Непозволительные. Завулон уже знает, чем закончится их спор. Наяву видит, как пойдёт вслед за ним хоть на плаху. Потому что иначе Гесер пойдёт вперёд один. Напролом. И это будет ещё хуже.       — Меня больше всего бесит, — он прикрыл глаза, вдыхая дым старого воспоминания, — что они не знают, кому они все обязаны.       Гесер дёрнул головой, недовольно.       — Что их спасли упрямство и вера Иного, — ухмыльнулся Завулон.       Гесер поднял на него сощуренные глаза.       — Я знаю, — бросил Завулон, — это не ради людей. Тебе просто нравится решать судьбу мира.       Гесер вздохнул.       Как он вздыхал, когда Завулон, с подергивающимся от гнева лицом, пытался его переубедить. В тот день, когда он вынес на совете на повестку предложение о капитуляции. И был поддержан большинством голосов.       Кто-то не поддержал. В основном Тёмные. На удивление воздержалась тогда от участия в голосовании Ольга. Была категорически против, по очевидным причинам, Светлана. Но из-за выбора Гесера ни у кого не осталось выбора. Воевать ещё и друг с другом было бы катастрофически глупо. Те, кто попытался, оказались в абсолютном меньшинстве. Их жизни окончились одновременно с войной. И начались переговоры. Которые проводили снова Гесер с Завулоном. Им как-то естественно и без обсуждения передали право решать за весь мир, как это часто бывало и раньше. Может потому, что всё уже итак было решено. После того, как совет Великих поддержал сторону Гесера в вопросе о прекращении войны, линий вероятности оставалось ничтожно мало. Исчезли те, что вели к уничтожению мира, что позволило всем вздохнуть с облегчением. Налились силой другие. В них Завулон на долгие десятилетия терял связь с Сумраком. Гесер видел всё то же самое. Может, он видел даже больше. Может, о многом догадывался в силу опыта, незначительно, но превышающего опыт Завулона. И всё равно не отступился.       И теперь он сидел перед ним, ссутулившись и сложив руки в замок, готовый к тому, что его в любой момент скрутит в припадке, искалеченный и до сих пор уверенный, что поступил правильно.       Завулон злился на него за это.       Почему, Гесер, почему ты позволил сделать с собой такое? Если ты принадлежишь всему ёбаному миру, это означает, весь ёбаный мир может ебать тебя как ему вздумается?       Завулон всегда мог его понять. Он и сейчас прекрасно понимал и тогда. Только легче от этого не становилось. Даже наоборот.       — Гесер, Гесер… — пробормотал он, — ты, правда, любишь весь-весь мир?       Гесер молчал.       — Всех этих глупых жестоких людишек, — Завулону казалось, он говорил что-то подобное и тогда. Сигареты в зубах отчаянно не хватало. Пусть она бы просто тлела, забытая за важным разговором.       Он со вздохом присел перед Гесером на корточки. Взял его руки в свои. Раньше, до всего, он бы наверняка подавил это желание. Он сегодня столько касался Гесера, и ни разу не ощутил от него неприятия. Он сегодня решил навсегда запретить себе его не касаться.       — Знаешь, иногда мне хочется залепить тебе пощёчину.       Завулон заглянул ему в глаза проникновенно.       — Чтобы ты хотя бы разозлился.       Гесер усмехнулся.       — Сильно соскучился по дуэлям?       — О, они были так давно. Я уж и не помню, как ты страшен в гневе.       У Гесера уголки губ приподнялись чуть выше, чуть естественней.       — Я много злился, Завулон. И на себя тоже.       Завулон вздохнул.       — Я знаю, что ты сейчас скажешь.       — Я сделал, что должен был, — сказал Гесер именно это, — я не жалею. Я в ответе за наше положение. Я знаю, что не смог бы поступить иначе.       Завулон сжал пальцы так сильно, что Гесеру стало больно. Но он не отнял рук.       Их отвлекло едва слышное жужжание.       Завулон повернул голову, и его взгляд пересёкся с датчиками на корпусе небольшого округлого робота. Тот был белый, как уборщики в тюрьме. Выехав из узкого отверстия в стене, он засеменил по полу, замерев в некотором отдалении от них с Гесером.       Завулон выпустил чужие руки, выпрямился. Они с роботом уставились друг на друга. Нет, конечно, робот не мог смотреть на него. Но ощущение было до смешного похожим.       — У роботов-уборщиков ведь нет камер наблюдения? — уточнил Гесер риторически. Все трое: он, Завулон и робот, замерли в напряженном ожидании, как три ковбоя в старом кинофильме. Того и гляди заиграет Морриконе.*       Завулон прищурился.       — А это не робот уборщик.       Гесер вскочил. В тот же момент завопила тревога.       Бежал Гесер резво для человека с травмой позвоночника. Впрочем, он-то человеком как раз и не был. Аура его, как и у Завулона, была заполнена на треть, и стремительно продолжала нагреваться от сообщения с Тенью, что казалось почти нереальным. Словно сон во время вынужденного голодания, когда тебе снится шведский стол.       Часто встречавшиеся по пути люди, в основном работники станции, бежали к пожарным проходам в соседние секции, и Гесер с Завулоном, обгоняя их, неслись туда же. Хуже всего будет, если выходы из секции заблокируют, и их начнут ловить в ограниченном замкнутом пространстве.       Завулон вылетел из-за поворота первым и едва успел отшатнуться обратно, почти сбивая с ног бежавшего за ним Гесера. Луч парализатора улетел в пустоту. Завулон, тяжело переводя дыхание, пытался проморгаться. Ему показалось, что луч этот, бледную синеватую дымку, он увидел. Они с Гесером переглянулись. У обоих мелькнула одна и та же мысль.       Тень делает их сильнее.       Они оба точно знали сейчас, где находятся выходы из секции и безошибочно выбирали верное направление среди огромного количества развилок. В Тени не было и не могло быть линий вероятности. Она была ещё слишком глупа. У неё не было ни мыслей ни реакций, которые Завулон мог бы уловить. Зато он слышал интуицию. Единственный орган чувств, работающий напрямую с Сумраком и на Земле и здесь, где Сумрак как таковой даже не существует.       Топот десятков ног не оставлял времени сомневаться. Пальцы сложились в знак огня несколько неуклюже, но ощущения в голове возникли знакомые до натёртых на внутренней стороне черепа мозолей. В том месте, где Завулон потребовал себе файербол, вспыхнул и погас маленький язычок пламени, слегка синеватый. Завулон размышлял мгновение, словно в недоумении разводя руки в стороны. Про огонь она поняла… что если не прикреплять его к точке в пространстве?       Тёмные огню предпочитают лёд. Он им как-то ближе. Завулон не вспомнит сейчас, как давно его любимым заклинанием стала огненная плеть. Но ещё больше он любил выпускать на волю огненный шторм. Чтобы тот сжирал всё на своём пути, оставляя позади пепел и дым. Его любимые заклинания странно гармонировали с его душевным состоянием. Когда он шагнул за угол, навстречу бегущим людям, в грудь ему нацелились сорок два бластера.       Воздух в коридоре мгновенно стал жарким, ощутимо ударил Завулону в грудь, когда вся длинная труба заполыхала. Люди внутри закричали. Завулон ухватил Гесера за руку, и они снова побежали. Прямо сквозь огонь, который их не трогал. Сила от боли и смерти людей лилась в Завулона потоком. И он выпускал её наружу, выставив перед собой пальцы, сложенные знаком ветра.       — Ладно, зато есть время сходить к врачу.       Они стояли перед намертво заблокированным выходом в шлюз. Единственным доступным им на данный момент хранилищем пригодных для межпланетных перелётов кораблей. Все проходы в соседние секции с другими посадочными шлюзами были точно так же заперты. Конечно, можно ломиться. Выжать всю Тень досуха, сломать двери, и выйти прямиком в тёплые объятья боевиков с парализаторами. Или, быть может, с чем-то поубойнее.       В глубине станции, в коридорах, стрелять по ним было бы чревато. Попадёшь в стену, пробьёшь панель, там что-то сломается, и нет энергии во всей секции, если вообще жизнеобеспечение не отрубится. Человечество, вопреки всему, чему учили фантастические сюжеты в книгах и фильмах, угрозы из космоса в ближайшие лет двести не боялось и сделать обшивку станции изнутри непробиваемой для огнестрельного оружия не сподобилось. Даже в шлюзе при желании и некотором старании можно пробить изнутри броню внешней обшивки и разгерметизировать отсек. Но все боевики наверняка будут в скафандрах. А вот Завулон с Гесером успели только сменить комбинезоны.       Конечно, можно было бы войти и триумфально раскидать всех порывом ветра или всполохом огня. Только слишком много было очень вероятных «но».       — Ну пошли тогда к врачу, — сказал Гесер. Он всё ещё держал Завулона за руку, как бы невзначай водя по ней туда-сюда большим пальцем.       Завулон усмехнулся, повернул к нему лицо.       Так говоришь как будто это мне надо, подумал он.       Гесер пожал плечами.       На деле это было жизненно необходимо им обоим. Иного выхода, кроме как любой ценой захватить корабль, у них не было. Пилотировать мог только Гесер. И каким бы способом он ни получил эти знания, передать их Завулону просто так, без помощи Сумрака, было нереально. Завулон подозревал, что у Гесера в голове сейчас полная каша, и возможно целая человеческая жизнь одного незадачливого пилота. И что если тот вообще жив, милосерднее было бы это уже не могущее исполнять функции человека существо добить. И передача информации из головы Гесера для Завулона могла бы закончиться подобным образом.       — Поищем по дороге энергоцентр? — предложил Завулон.       Гесер посмотрел на него внимательно и кивнул.       Врача они нашли там, где ожидали. Но вот чего Завулон точно не ожидал, так это привычной вспышки тревожности и подкатившей к горлу тошноты. У Вселенной всегда было чёрное чувство юмора.       Знакомый по тюрьме медик смотрел на него из полумрака медотсека не менее удивлённо. И ещё не успел сильно испугаться. Даже осознать толком не успел. А Завулон, наклонив голову, разглядывал его, пытаясь понять, что вообще чувствует. Наверное, ближе всего это медленно нарастающее чувство было к злому торжеству. Он всего несколько часов назад сказал этому человеку, что не вспомнит о нём никогда. Но сейчас, глядя на него, понимал, что готов перегрызть ему горло.       Он сделал маленький шажок внутрь медотсека, и медик вдруг упал на пятую точку, стал отползать от подсвеченной неоновым тусклым светом тяги, рядом с которой перебирал какие-то склянки, к компьютерному столу. Наверное, что-то страшное углядел на исказившемся лице. Завулон рванулся к нему стремительно, с излишней сейчас сверхчеловеческой скоростью, ухватил за шиворот и поднял перед собой на вытянутой руке. Мужчина был выше него, как большинство средних мужчин, но ноги его всё ещё не держали. Он висел на руке Завулона, глядя на него с ужасом. Тот ощущал, как Гесер за его спиной закрыл дверь и, не обращая внимания на происходящее, стал рыться в шкафах в поисках нужного ему лекарства. Завулон почувствовал себя ещё уверенней, хоть казалось, куда ещё то. Не то чтобы он боялся, что Гесер станет его останавливать. Но тот в теории мог воспротивиться немотивированному насилию. Видимо, почувствовав эмоции Завулона, понял, что ему это нужно.       Завулон подтащил человека ближе к себе.       — Ты здесь какими судьбами, мой хороший? — проворковал он нежно.       Медик икнул и даже не стал пытаться что-то из себя выдавить. Завулон только смог считать в сумбурном потоке на поверхности сознания что-то про трибунал, переформирование состава тюремного персонала, временное отстранение. Он и доступ то в медотсек на станции, похоже, получил случайно. И теперь жалел об этом страшно.       Завулон улыбнулся широко, неискренне, словно мышцы на щеках свело, проволок безвольно повисшего медика, всё так же одной рукой удерживая, к креслу у компьютерного стола. Усадил в него, сам подошёл сзади. Тот сжался, вцепился в подлокотники кресла, замер, парализованный страхом.       — Чего ты так боишься? — прошептал Завулон ему на ухо, погладил его по плечам с силой, словно разминая, провёл ладонями вдоль рук от плеч до локтей, — Я тебя и пальцем не трону!       Завулон прикрыл глаза, с мазохистским удовольствием вспоминая все особенно запомнившиеся касания этих холёных рук в латексных перчатках. Он ещё не знал, что собирается сделать.       — Позволь мне.       Завулон вздрогнул. Он на мгновение забыл, что Гесер тоже в комнате. Взглянул на него недоуменно. У Гесера были очень тёмные в полумраке глаза. Завулон чувствовал, как идёт от него волной странное напряжение. И отступил. Гесер встал за спиной у помертвевшего от страха медика. Ничего не стал говорить, только положил руку на чужой затылок и отдал мысленно какой-то приказ. Через тело под его рукой прошла волна крупной дрожи. Взгляд медика остекленел, выражение стало вялым. Он наклонился к пульту и стал быстро перебирать по нему пальцами. Из приоткрывшегося рта на клавиатуру стекала ниточка слюны.       Завулон пораженно уставился на это. Затем перевёл взгляд на Гесера. Лицо у того было как-то совсем не по Светлому удовлетворенное. Он сделал из человека идиота. Из-за Завулона. Без особой на то обоснованной причины. Просто разозлился и влил в приказ столько силы, что выжег медику мозги. У Завулона свело низ живота.       — Дай я тебе отсосу, — прохрипел он.       Гесер нервно расхохотался.       — Прямо сейчас?       Он чуть пошатнулся и опёрся на стол рядом рукой. Завулон шагнул к нему, готовый поддержать.       — Наверное, нет… Дольше будем комбинезон с тебя стягивать.       У Завулона в груди клокотал восторг.       — Возьми немного, — любезно предложил он. Гесер привередничать не стал.       В злорадстве тоже есть радость. К тому же, в том коктейле, которым фонтанировал сейчас Завулон, было изрядно искреннего чистого восхищения. И не столь важным казалось, какими действиями оно было вызвано.       Гесер кивнул на экран, где всплыло окошко с информацией о каком-то препарате с непроизносимым названием. Завулон пробежал глазами текст и быстро отыскал в указанном шкафу коробку с десятком ампул и шприц.       Комбинезон с Гесера всё-таки пришлось стягивать. И, оказалось, Завулон как-то успел позабыть, что бывает неприятно причинять кому-то боль.       Гесер, полуобнажённый, лежал на животе на медицинском столе, подложив под голову руки и блаженно прикрыв глаза. Завулон только теперь понял, что всё это время, должно быть, с момента как Гесера скрутило в серверной, его донимала тупая гудящая боль, сковывающая спину, отдававшая иногда в ноги и руки. Заметил он, лишь когда после укола та стала уходить, уступая место звенящему облегчению. Завулон хотел бы, чтобы они встретили здесь тех врачей, которые уже лет двадцать все на пенсии, на Земле. Чтобы он мог сломать кому-то из них позвоночник.       Завулон испытывал некоторое замешательство от того, что второй раз за день не мог толком насладиться предоставленным зрелищем. Но не отказал себе в желании погладить смуглое плечо, провести ладонью вдоль широкой мышцы под лопаткой. Его пальцы задумчиво кружили по пояснице, неторопливо спускаясь ниже, и замерли как по сигналу, из-за пиликнувшего уведомлением компьютера.       Завулон оставил Гесера, расслабленного, едва не дремлющего, подошёл к компьютеру. Ожидаемо, на экране мигал запрос на звонок. Завулон небрежно столкнул с кресла безвольное тело медика и занял его место.       — День добрый, вам кого?       — С вами говорит глава совета по управлению станцией Меркурий-12, — сообщил голос из динамиков. Камеры они оба предпочли оставить выключенными, но Завулон, чуть поднатужившись, мог воспроизвести в голове смутный образ, собранный из ошмётков воспоминаний и ощущений, окрашенный в цвета ауры. Тень услужливо, с придыханием, выдала все детали, какие смогла.       — Как официально. Мне тоже представиться?       — Необходимости нет, Темнейший, — сообщил ему глава, — вы понимаете, в каком положении оказались?       — Ого, а вы торопливый. Сразу к делу.       — Ни к чему тянуть резину. Я предлагаю вам сдаться. Как вы на это смотрите?       — Я смотрю? — Завулона забавлял этот разговор, — Даже не знаю. Как вы смотрите на то, чтобы дать нам корабль?       — Никак, — просто ответил глава, — но у вас, в отличие от меня, выбора нет. Зачем вы оттягиваете неизбежное?       — Зачем вы заперли с нами, человек сколько? Двести?       — Их эвакуация продолжается, — главу, казалось, ничто не могло вывести из равновесия.       — Много эвакуировать успели?       — В ваших же интересах будет не устраивать здесь бойни.       Завулон хихикнул.       — В наших интересах только покинуть станцию на хорошем корабле. И уж простите, вы любезно предоставили нам аргумент в этом споре.       — А что вы, простите, сделаете вообще? Будете гоняться за людьми по всей секции, резать глотки?       — Вы отслеживали наше передвижение по камерам, я надеюсь?       Глава в замешательстве замолчал.       — Помните, мы по дороге сюда пробегали мимо реакторов?       Ему ничего не ответили.       — А помните, там камеры в энергоотсеке ненадолго отключились? — задал Завулон новый вопрос вкрадчиво.       Глава выругался. Довольно грязно, но Завулон давно к такому привык. У него только щека слегка дернулась. Настоящего гнева сейчас не было. Как не было желания хотя бы сломать шею лежащему на полу медику. Не осталось у него к конкретным людям особых эмоций.       — Ты ведь блефуешь, верно? — натужно рассмеялся глава. Завулон позволил ему в полной мере оценить глубину повисшего после его вопроса загадочного молчания.       Глава снова выругался.       — У вас есть возможность, — прошелестел Завулон томно, — это проверить. Пока вы будете эвакуировать двести человек. Или… может такой возможности не будет. Кто знает?       — Чего ты хочешь.       Это же надо задать вопрос таким тоном, словно это оскорбление.       — Неужели не ясно?       — Вас никто не собирается отпускать, Завулон, — устало проговорил глава. Завулон почти наяву увидел, как тот потёр шею со вздохом, — будь это в моей власти… да даже если бы и было, эти двести человек подписывали контракт, как и все мы.       — А вот сейчас вы блефуете, глава, причём безбожно. Среди этих двухсот человек дети и иждивенцы. Никакого контракта у них нет. И времени, благодаря вам, тоже нет, — сказал Завулон, пробегаясь в случайном порядке по клавишам компьютера, так чтобы тихое пиканье при нажатии уловил микрофон.       — Подожди, — попросил глава, — дай нам час на размышление.       — Никакого размышления, глава, пусть нам дадут пройти в главную шлюзовую прямо сейчас. Зачем оттягивать неизбежное?       — Я действительно не могу, — простонал глава, и Завулон почувствовал — он говорит правду.       — Очень жаль, — ответил он немного погодя и прервал связь.       Обернувшись, встретился взглядом с тёмными шоколадными омутами.       — Собираешься поиграть?       Завулон глянул на экран. Там после нескольких нажатий на рандомные клавиши открылся старый как мир, за сто лет не изменившийся ни капли, всегда, видимо, устанавливаемый на компьютеры с программным обеспечением от Виндоус, сапёр.       Завулон засмеялся в голос. Он, правда, любил эту игрушку одно время. Щёлкал по серым квадратикам на сенсорном экране телефона, пока подчинённые во время совещания выступали с докладами.       Гесер опёрся руками о кушетку, стал осторожно подниматься, боясь в любой момент быть простреленным болью вдоль позвоночника снова. Всё было в порядке. Комбинезон он надевал не торопясь, а Завулон даже не подумал его остановить.       — Что ты там сделал вообще?       Гесер осторожно поводил плечами, потягиваясь как большой кот. Чем-то он напомнил Завулону Хену. Гибкие по-хищному короткие движения оборотня наблюдать было почти так же приятно. Только на Гесера смотреть было ещё немного жарко.       — Что-то нажал и всё исчезло. Не знаю. Может быть, энергия выключится на подстанции, может быть, мы все взорвёмся к хренам.       — Красота, — протянул Завулон, откинувшись в кресле, закрутился на нём, закинув голову наверх и глядя в отражающий неоновые отблески лампы и экрана компьютера потолок. На третьем обороте свет в медотсеке погас.       — Глава не имеет права отдавать подобные распоряжения, — поясняла идущая рядом работница станции, — но он объявил о ситуации во всеуслышание. А у многих боевиков тут семьи.       — У вас тоже? — спросил Гесер. Женщина поджала губы, посмотрела на него со злостью.       — Нам эти жертвы не нужны, — проговорил Гесер успокаивающе, — мы вернём в норму работу энергоснабжения, как только покинем вас.       — Хотелось бы верить, — буркнула женщина.       Она ему, конечно же, верила. Как можно не верить Пресветлому, который хочет тебя убедить в своей искренности?       — Ах, было бы так неловко, если бы мы сейчас шли в западню, — проговорил Завулон, театрально прикладывая руку ко лбу.       — У меня сын-энергетик в реакторной сейчас поломку ищет, — ответила женщина серьёзно, — если там западня, я сама всех, кто между вами и кораблём будет стоять, раскидаю.       В шлюзе оказалось два пилота и шестеро какой-то невнятной профессии людей. Должно быть, нужные здесь для подготовки корабля к старту.       Гесер лично подошёл к каждому, дотрагивался до висков на мгновение. Ничего не приказывал, только смотрел глубже, чем на самую поверхность, чтобы убедиться, что никаких подвохов их на корабле ждать не будет.       Пилоты так и пылали самоотверженностью. И очень растерялись, когда им сказали, что жертвовать собой вовсе ни к чему. Один даже немного расстроился. Наверное, уже в красках представил, как поведёт корабль к ближайшему астероиду на полной скорости. Гесер с ним был в контакте куда дольше. И когда оторвался, чуть запыхавшийся, пилот стал тереть лоб, морщась. Взгляд у него оставался вполне осмысленный. Повезло.       — Так что же, — подала голос женщина из энергетического отдела, — как всё пройдёт?       — Где ближайшая подсобка? — задал Завулон встречный вопрос.       За закрытой дверью хозяйственного помещения она снова посмотрела на них обоих вопросительно.       — Пятый ряд генераторов, панель слева. Там была синяя кнопка с надписью «аварийная остановка», — Гесер потёр подбородок, — ещё на экране какая-то надпись всплыла, я не успел прочитать, сразу нажал на «окей».       Женщина схватилась за голову и затряслась от смеха.       — Дилетанты! Как вы добрались то сюда вообще?       — Нас привезли на кораблях восемьдесят лет назад, — вежливо пояснил Гесер.       Смех затих, женщина провела по лицу дрожащей рукой, кивнула.       — Вы часок поспите, — сказал Гесер, шагнув к ней и осторожно положив руку на сгиб шеи. Она снова кивнула, глядя на него со смешанным выражением. Тихо осела ему на руки.       С вылетом проблем не возникло.       Стрелять по ним пытались всего пару раз.       Завулон думал о том, где Гесер научился так легко и непринуждённо управляться со штурвалом. Может в тюрьме за годы послушания он доказал, что заслуживает доверия, и все оставшиеся лет пятьдесят возил руду от карьера до космодрома. В тюрьме для Тёмных был один такой. Погиб, пытаясь угнать рудовоз. А может всё куда прозаичнее, и прежде чем вытянуть из пилота рогалика весь доступный тому Свет, Гесер выпотрошил его мозги на предмет жизненно необходимых в его профессии навыков.       Гесер прокашлялся.       — Добрый день! С вами говорит пилот корабля ЭЛЬ-137. Спешу уведомить руководство Меркурия-12, что мы изволим покинуть вашу гостеприимную станцию. Благодарим вас за радушие и желаем всего доброго!       Вежливый, пропитанный изящными оборотами язык, прекрасно сочетался с тёплым благожелательным тоном.       Завулон прыснул и, перегнувшись через Гесера, наклонившись ближе к работающему микрофону, заорал:       — Пошли нахуй!       Гесер вытянул губы, чуть пихнул его локтем. Завулон опёрся о его ногу, принял нормальное положение в своём кресле.       Отлететь далеко, прежде, чем с ними связались снова, не успели. Завулон принял входящий вызов.       Динамики воспроизвели хорошо знакомый ему голос.       — Завулон.       Очень лаконично.       — О, здравствуй ещё раз. Давно не слышались.       У Завулона не получалось, да и не старался он вообще-то, говорить без насмешливых ноток. Он даже в тюрьме и на больничной койке, прикрученный к ней тугими ремнями, не выказывал начальнику тюрьмы требуемого уважения. В мире вообще не так много живущих, заслуживающих его уважения.       Завулон был уверен, люди бы не стали связываться, если бы у них ещё оставались шансы перехватить беглецов. Но почему-то заворочалось в груди тревожное предчувствие. В ауре ещё звенел отзвук Тени с Меркурия-12, той Силы, что была частью Сумрака. Завулон понимал, предчувствие не обманывает.       — У нас есть к тебе предложение, Темнейший.       — Только ко мне? — уточнил Завулон, ещё больше настораживаясь от неуместно почтительного обращения.       — Да. Мы хотим провести эксперимент.       Завулон скрипнул зубами. Он навсегда возненавидит это слово.       — Гесер в подобном опыте уже участвовал. Когда ещё был на планете. Теперь нам интересна твоя реакция, Темнейший.       Завулон ждал. Гесер молчал, не вмешиваясь. Пилотирование занимало почти всё его внимание, только иногда Завулон чувствовал виском его острый взгляд.       — Мы предлагаем тебе вернуться.       Завулон расхохотался, не дожидаясь продолжения. Громко, во весь голос. До боли в обожжённых сухим холодным воздухом техотсека лёгких, до сиплого кашля, едва не срываясь на визг. Начальник не прервал его. Терпеливо дождался, пока спадёт волна истерики, пока Завулон не успокоит судорожно трепещущий в груди болезненно рвущийся наружу смех, станет с трудом переводить дыхание, шумно и тяжело.       — Если ты не вернёшься, — абсолютно спокойно продолжил комендант, вызывая у Завулона подрагивающую улыбку, — мы подвергнем пыткам всех заключённых.       Завулону понадобилось несколько секунд, чтобы поверить. Осознать, что люди до сих пор изучают их психологию. До сих пор дают элементарные задачки на этику. До сих пор не понимают… Он не выдержал, засмеялся снова. Его хватило уже только на тонкое хихиканье. Пытки. Как быстро они забыли обо всех, махровых уже годов, мировых конвентах по правам Иных.       — С ними будут делать то, что делали с тобой, — на всякий случай, уточнил комендант. Психологи, которые его инструктировали, советовали, видимо, взывать к предположительно существующей даже у Тёмных эмпатии.       Завулон тихо смеялся, и в голосе коменданта прорезалось… нет, не удивление, конечно. Что удивительного в безразличии Тёмного к участи недавних товарищей. Скорее презрение. С каким он всегда обращался к Завулону. Комендант, разумеется, ни разу не сомневался, каков будет его ответ.       Завулон, продолжая посмеиваться, ответил коротко:       — Следующим будет тест Тьюринга, да? *       И прервал вызов. Смех его тут же оборвался. Он согнулся над приборной панелью, упёрся взглядом куда-то себе в колени. Волосы его задевали клавиатуру, заставляя её помаргивать, переливаться огоньками. Завулон вцепился рукой в бедро, почувствовал, словно наяву, удары тока сквозь всё тело. Пальцы на ногах сжались судорожно.       Гесер молчал. Завулону не требовалось его слов. Но сам он просто не мог молчать сейчас.       — Они так и не поняли, — воздух из груди выходил с хрипом.       Гесер ничего не спрашивал.       — Они не поняли, насколько люди сложные существа, — Завулон не выдержал, улегся щекой на панель. Машина определила беспорядочное касание, как ошибку, подсветила контур его лица красным.       — Сложнее, чем математическая модель.       Завулон смотрел на ровное, блёклое, почти двумерное в слабом свете панели, лицо Гесера.       — А Иные, как известно, вышли из людей.       Гесер с некоторым напряжением взял штурвал одной рукой. Не отрываясь взглядом от экрана, вытянул другую. Завулон прикрыл глаза, ощутив, как обожгло прикосновение тяжёлой ладони между лопаток.       Они были уже далеко и летели на автопилоте.       Курс Гесер проложил в сторону Марса.       Пунктом назначения их путешествия всё ещё оставалась Земля. Завулон мог знать это так же хорошо, как он мог почувствовать, дотронувшись до Гесера, что тот голоден, и им не помешало бы вскрыть парочку сухпайков. Как он мог уловить настроение Гесера по мимолётному движению его брови. Но летели они сейчас почему-то в сторону Марса.       Завулон поколебался немного, прежде чем спросить:       — Мы собираемся подобрать кого-то?       Гесер молчал так, что Завулон понял. Взял его за руку. Гесер сжал его немного чересчур крепко.       — По дороге встретим корабль, — размеренно говорил Гесер, водя большим пальцем по его ладони, — контрабандисты из пояса астероидов. Помогут сесть на Земле.       Завулон кивнул.       — А Ольге не повезло.       Дальше Завулон спрашивать не стал. И все силы приложил, чтобы задавить что-то по подлому радостное на периферии сознания. Нет, себя он обмануть не пытался. Но Гесера иногда можно. Чуть-чуть.       Вывалившись из посадочного модуля, они едва стояли на ногах.       Силы было так много. Разлита вокруг, как воздух. Они оба не могли надышаться.       Над головой сходились на фоне тех же, что восемьдесят лет назад, звёзд макушки огромных сосен. Пахло солью и водорослями.       Завулон посмотрел на небо.       — Луны не видно.       — Это просто затмение, Артур.       Гесер обнял его за плечи, прижался лбом к виску.