***
Минхо думает, что эта ночь хороша для бега. Всеохватывающе полная луна находится высоко в небе, прохладный ветерок развевает волосы и шевелит деревья. Осень находится в самом разгаре, поэтому в лесу пахнет хрустящими золотыми листьями и сосновой хвоей. Минхо ненавидит бегать в летнюю жару, но, к счастью, погоня приходится на середину октября, за что он очень благодарен. Рядом с ним тянется Чанбин, чей волк буквально гудит от переполняющей энергии, и Минхо трудно не рычать в ответ. К ним неторопливо подходит Феликс, собирает волосы и приветственно кивает. Волосы Феликса отросли почти до плеч, и Минхо с тоской задается вопросом, сможет ли сам когда-либо перекраситься в блонд. Наверное, у него получится не так хорошо, как у Ликса. — В этом году ты решил присоединиться к погоне? — подмечает Ликс, искренне удивившись появлению Минхо. — Да, — отвечает Минхо, стараясь не слишком много думать о последствиях того, что ранее он никогда не показывался на мероприятиях стаи. — Я подумал, что пора. — Это здорово! Я так рад за тебя! — Феликс улыбается и обнимает его. В каком-то смысле он был для Минхо как младший брат, и Минхо знает, что все нытье о поиске хорошей пары исходит из-за любви. Феликс просто хочет, чтобы Минхо был счастлив и чтобы о нем заботились. Особенно с возрастом с клеймом незамужнего омеги часто бывает трудно справиться, и Феликсу не хотелось бы, чтобы Минхо оказался погребенным под бременем сплетен. — Я просто знаю, что ты найдешь кого-то, кто с достоинством обойдет всю придуманную тобой ерунду. Чтобы избежать захвата головы, он уворачивается от рук Минхо и прыгает на спину Чанбина, хотя тот, растягиваясь, в этот момент сгибается. — Отстань! Ты оставляешь на мне свой дурацкий запах, — игриво рычит Чанбин, изо всех сил пытаясь удержать их обоих от падения. — Боже упаси, сейчас ты хотя бы один раз будешь приятно пахнуть, а не так, словно ты в грязи валялся. — Ой да ладно, это лучше, чем демон из сладкой ваты, которым на тебя вырвало, — Чанбин стряхивает его со спины и высовывает язык. Феликс просто показывает ему один конкретный палец и снова поворачивается к Минхо. — Так в какую часть леса мне лучше не забегать, а? В конце концов, мне бы не хотелось сломать себе ногу или оказаться подвешенным за ветви какого-либо дерева подобно утке. Минхо лающе смеется над сравнением и восхищается интуицией своего друга в отношении выходок и жестов. — Не заходи слишком далеко вниз по реке на восток. Феликс кивает, и все они обращают внимание на кострище у границы леса. Наконец-то собрались омеги-старейшины, облаченные в свои лучшие древние церемониальные одежды. Помощник главного альфы одет в красное с орнаментом и золотом, остальные одеты в яркую зелень можжевельника. Минхо думает, что они похожи на старые рождественские елки, и получает локтем от Чанбина, когда понимает, что сказал это вслух. В ночном воздухе звучит колокол, и толпа стихает. Обращением к волкам, собравшимся и решившим принять участие, приветствует главный омега. Здесь же присутствует небольшая толпа зевак из поселения, в основном состоящая из бет и спаренных омег, которые любят предаваться воспоминаниям и давать непрошеные советы. Ранее Минхо уже наблюдал за процессом, который повторяется из года в год — первыми в лес входят омеги, а альфы, собравшиеся выше в северном направлении, вступают в лесной массив только после третьего удара колокола. Это разумное преимущество, но Минхо считает, что в нем нет особого смысла, особенно если большинство омег должно оказаться пойманным. Конкретных общепризнанных правил нет. Альфы предпочитают преследовать любой запах, который им нравится, иногда даже отбиваются от других волков за право ухаживать за тем же самым омегой. Некоторых омег вообще не ловят, или те сами могут отказаться от претендентов, хотя обычно это является редкостью. В большинстве случаев задолго до погони происходит более длительный процесс ухаживания, и многие пары просто используют церемонию как возможность официально заявить о своих правах. Некоторые даже спариваются прямо посреди леса. Мысль об этом почему-то вызывает зуд на коже Минхо, а почему именно он не может точно определить. Звучит второй колокол, и все они кланяются в унисон. Большинство волков бегут, как только могут, стремясь убежать к тому, что их ждет. Трио на мгновение зависает и задумчиво рассматривает друг друга. — Повеселитесь? — предлагает Минхо, пожимая плечами, а Феликс ласково закатывает глаза. Чанбин хлопает его по спине и пробирается сквозь деревья. Прежде чем уйти, он поворачивает голову и кричит через плечо. — Постарайся никого не убивать, ладно? — Никаких обещаний, помнишь? Когда смех Чанбина теряется в деревьях, Минхо улыбается.***
Предпочитая легкую пробежку по тропинке, проложенной среди окружающих высоких дубов, Минхо направляется на восток. Тропка не особо вытоптана из-за редких охот в этой местности, а густая листва и разномастная дикая природа делают ее менее подходящей для ночного бега. Минхо часто приходит сюда в те моменты, когда ему хочется сбежать от всего и проветрить голову. Он рад своевременной покупке новой пары ботинок, ведь в старых со стоптанной подошвой бегать в лесу было бы мучительно больно из-за неровностей и перепад высот рельефа. Минхо перепрыгивает через несколько удачно расположенных бревен, проверяет одну из более простых расставленных ловушек и спускается к сети, которую они с Чанбином ранее установили. Он идет к большому скоплению валунов, откуда открывается хороший вид на реку, запрыгивает на вершину и осматривает лес вокруг себя. На самом деле у Минхо нет особого плана, кроме этого, он решает сохранить энергию и подождать до тех пор, когда она точно станет необходимой. Честно сказать, Минхо абсолютно не уверен в том, что кто-нибудь вообще придет за ним. Он не был самым желанным омегой — он не был столь красивым, как Феликс, или таким же сильным, как Чанбин. Конечно, Минхо дружелюбный и мирный, но его часто описывали как странного и слишком болтливого для его же блага. В основном он застрял в собственном кругу друзей. Альфы, которых он мимоходом видел, были достаточно любезны, большая часть их стаи не особо следовала иерархии, но никто из них никогда не проявлял к нему особого интереса. Минхо прекрасно справлялся со своими течками в одиночку, или если ему было действительно тяжело, то на помощь приходил Сынмин. Но это было до того, как он и Чонин стали парой, и этот вариант сразу же исключился. Минхо всегда думал, что когда-нибудь найдет хорошую бету и просто остепенится, может быть, примет предложение Джисона быть парой ради удобства. Тем не менее, независимо от того, как Минхо пытался убедить себя, он не мог полностью удовлетворить свою глубоко укоренившуюся и эгоистичную потребность просто чувствовать себя нужным — чтобы за него боролись и заявляли на него права первобытным способом, который соответствовал их природе. Вот почему сегодня вечером его любопытство наконец взяло над ним верх. Ему надо было рискнуть, даже если бы в итоге это закончилось разочарованием. С севера доносится звон колоколов, вскоре за ним следует хор воя — сигнал о том, что альфы вошли в лес. Минхо слышит шум движения по воде и всплеск омега-феромонов, переносимых ветром. Он чувствует возбуждение, чувствует, как покалывает его собственная кожа. Пока что он решает не убегать и предпочитает спрыгнуть с груды камней, после чего прячется в неглубокой задней части навала, так, что оказывается вне поля зрения между деревьями. При свете полной луны обостряются все чувства. Вокруг себя Минхо способен все видеть, слышать и чувствовать. Длительное время происходит не так много действий. Слышны только голоса сов, хлопающих крыльями, и ровный бег реки за спиной. Минхо слишком спокоен, и чем дольше ему приходится ждать, тем сильнее возникает соблазн просто растянуться на земле и закрыть глаза. Знакомый запах махагони и тикового дерева проносится мимо, и Минхо оживляется, заметив Чанбина, быстро пересекавшего поляну на другой стороне берега. Далее за ним чувствуются лаванда и мед и нежное урчание, переходящее в смех от высокой фигуры, которая мчится следом за Чанбином сквозь деревья. Хёнджин. Минхо улыбается — по крайней мере, к концу ночи один из них счастливо спарится. Он задается вопросом, как дела у Феликса и нашел ли его милый маленький альфа, живущий на ферме за городом (Вонпиль? Если он правильно помнит). Целую вечность они встречались тайно, но решили, что пришло время сделать все более официально. Минхо настолько озабочен судьбами своих друзей, что не слышит движения позади себя до тех пор, пока ветка не ломается, и шелест листвы не привлекает внимание. Резкий крик прорезает воздух. Ловушка, которую он расставил, сработала, как и должна была, только на этот раз внутри нее явно кто-то есть. Выглянув из укрытия, Минхо с легким трепетом смотрит вперед камней. Никого рядом с собой он не учуял и не чует до сих пор, поэтому аккуратно придвигается поближе и пытается разглядеть фигуру, которая бьется высоко в сети. Все укрыто листвой, и Минхо не может заглянуть в сеть. До ушей доносится длинная череда красочных ругательств, и тут он узнает знакомый голос. — Чан? — Минхо приходится сдерживать желание громко рассмеяться. Они знают друг друга с тех пор, как были щенками. Чан был одним из немногих альф, которые обращали внимание на Минхо. Сейчас не первый раз, когда Чан стал жертвой одной из нелепых схем Минхо, но омеге все равно забавно видеть сына главного альфы запутавшимся в глупой и маленькой сети. Эго Минхо тешит то, что он взаправду смог обмануть охотника с такими способностями, как у Чана. Теперь, когда Минхо показал себя, Чан перестает сопротивляться и вздыхает. — Я должен был догадаться, что ты придумаешь что-то подобное, — ухмыляется Чан и с каким-то удовольствием дергает сетку. Альфа стряхивает с волос несколько застрявших цветов и смотрит на омегу с выражением, граничащим с раздражением. — С тобой никогда не бывает легко. Минхо улыбается, вспоминая время, когда они были подростками, и его разговоры и склонность к розыгрышам чуть не довели до огромных неприятностей с одним из старших альф. Тогда с милыми и отвлекающими разговорами Чан вмешался и определенно помог Минхо избежать наказания, так что омега до сих пор полагает, что все ещё в долгу за это. — Я бы извинился, но ты не говорил, что тоже побежишь, — пожимает плечами Минхо. — Тогда я бы заранее сказал тебе не ходить сюда. Чан просто отмахивается, словно в этом нет ничего страшного. Несмотря на ауру важности, связанную со статусом в стае, он всегда невероятно добродушный. Конечно, Чан сильный и опытный боец — он тренировался с альфа-элитой с тех пор, как достиг совершеннолетия, но всегда предпочитал полагаться на дипломатическую сторону вещей. Минхо знает, что однажды Чан станет невероятным лидером, и надеется, что продержится достаточно долго, чтобы увидеть его восхождение. — Все в порядке, это было своего рода решение в последнюю минуту. Я особо никому не говорил. Не хотел делать из этого большое дело, — отвечает Чан, наблюдая, как Минхо пытается развязать веревку, обмотанную вокруг массивного ствола, и спустить его вниз. Минхо понимает. Если бы распространилась новость об участии Чана, Минхо уверен, что леса кишели бы отчаявшимися омегами, пытающимися сделать свое дело. Не говоря уже о противоборствующих альфах, которым есть что доказывать. Чем меньше ненужных стычек и спаррингов, тем лучше. Тем временем, Чан продолжает. — На самом деле, ты мне очень помог. — Да? Каким образом? — спрашивает Минхо, борясь с запутанной системой завязанных узлов и проклиная себя за то, что завязал их так туго. — С такой высоты я смог найти того, на кого именно охотился. Охотился? Странный способ выразить мысли, думает Минхо. Когда один из узлов наконец-то развязывается, он облегченно вздыхает. — Кого ты ищешь? Думаю, я смогу указать тебе правильное направление. Полагаю, это меньшее, что я могу сделать после всех этих неприятностей. Чан усмехается, и в его тембре есть что-то такое, что вызывает странное чувство, ползущее по спине Минхо. Оно явно большее, чем просто ветер, хлещущий вокруг тела и заставляющий дрожать. — Тебя. Руки Минхо замирают. Он убирает их с веревки скрещивает. — Прекрати придумывать. Чан становится все ближе, и Минхо видит в его глазах золотой блеск. — С чего ты взял, что я шучу? Минхо сглатывает, когда когти Чана вытягиваются ровно настолько, чтобы начать с лёгкостью разрывать одну за одной тонкие нити сети. Его медленные и обдуманные движения похожи на осторожную насмешку, которая превращает атмосферу вокруг во что-то, что заставляет волка Минхо встрепенуться в груди. Отчетливая смесь пало санто и амбры ударяет в нос, и пусть она слабая, Минхо чувствует ее вкус в глубине своего горла. Когда из сети выпадает ещё больше листьев, Минхо замечает темно-синий бомбер, свисающий с плеч Чана, и внезапно причина, по которой он ранее не чувствовал запаха альфы, обретает смысл. Он уже видел точно такой же предмет одежды. Джисон. Должно быть, чтобы скрыть свой запах, Чан позаимствовал одежду беты. На самом деле это гениальная мысль, и у Минхо достаточно здравого смысла разозлиться на себя за то, что сам не додумался до подобного. Но кроме этого есть смущающая мысль о том, что для погони Чан заботливо приложил столько сил. Делая шаг назад, Минхо наблюдает за тем, как Чан, наконец, разорвав последнюю составляющую сетки, грациозно приземляется на лесную подстилку. Минхо уверен, что сам никогда не сможет быть таким. Чан сбрасывает с плеч бомбер, и омега чувствует, как под языком скапливается слюна в тот момент, когда запах альфы полностью обволакивает фигуру. Тело Минхо напрягается и не знает, куда двигаться дальше. Несмотря на скрытую надежду, Минхо совсем не думал о возможной будущей реальности — о противостоянии тому факту, что кто-то действительно будет его искать. Претендовать на него. Чан красив и обеспечен — идеальный партнёр. Это не имеет никакого смысла. Какого черта он тут выискивает Минхо, если может выбрать кого угодно. Однако, у Минхо не так много шансов хорошенько подумать об этом, не в данный момент, когда Чан дразняще улыбается, и его клыки сверкают в лунном свете. — Мне было бы веселее, если бы ты побежал… Минхо не нужно повторять дважды. Он поворачивается на каблуках ботинок, отталкивается и ныряет сквозь деревья. Он бежит на чистом инстинкте, позволяя своему волку вести себя через обширный лесной лабиринт. Адреналин вьётся под кожей словно тысячи крошечных бабочек, порхающих над затянувшимся сомнением в голове. Прошло слишком много времени с тех пор, как он позволил себе бежать именно вот так — с ветром, дующим в спину, и с притяжением полной луны над макушкой, и это невероятное чувство. Дикий трепет бьет по телу подобно барабану и без устали толкает вперёд. Далеко позади себя Минхо слышит звук ещё одной сработавшей ловушки, но знает, что Чан не настолько глупый и не попадётся дважды. Через несколько миль река заканчивается тупиком на краю небольшой поляны. Деревья сливаются со стенами из скал, а льющаяся из водопада вода несколькими ярусами стекает по камням. Минхо замедляется, ныряет в ущелье и, мимоходом вытерев пот со лба, пьёт воду из реки, стремясь охладить жжение в лёгких. Если не считать постоянного шума водопада, в лесу жутко тихо. В поисках запаха Чана Минхо принюхивается к воздуху вокруг себя, но ветер дует в противоположном направлении. Обоняние омеги острее, чем у большинства в поселении, но это не так сильно помогает. Он встаёт и решает спрятаться в кустах, так как по своему собственному мнению считает себя беззащитной добычей. За спиной эхом разносится звук падающих камней, и Минхо оборачивается в его направлении, но чуть медленнее. Солидный вес врезается в бок и с такой силой сбивает на землю, что из груди выбивает дыхание. Он быстро приходит в себя, одним быстрым движением перекатывается и с помощью сильных бедер сбрасывает с себя Чана. Такое действие предоставляет достаточно свободного места, возможность подняться на ноги, а затем низко пригнуться и наблюдать за тем, как Чан, сморщившись, встает и потирает бедро, куда пришелся удар Минхо. — Господи, разве ты не уважаешь церемонию? — смех Чана, вырвавшийся изо рта, больше похож на тяжелый сарказм. Минхо усмехается. — Как будто тебе не наплевать на игры старейшин. — Ну, мы оба здесь не просто так, верно? — предполагает Чан. — Мог бы играть по правилам. Хотя Минхо любит Чана больше, чем любого другого альфу в поселении, но когда дело доходит до такого, он сужает глаза и чувствует зарождение бунта в скрежете своих зубов. Он знает, что должен чувствовать благодарность за то, что волк такого статуса, как Чан, может даже думать о нем, но он не может помочь той части себя, от которой никогда не получается избавиться. От той части, что продолжает давить до тех пор, пока что-то не треснет. Они составляют интересную пару, оба необычны в том смысле, что нарушают традиции. За все эти годы Минхо предостаточное количество раз видел Чана, поэтому знает, как тот двигается в пределах стаи. Он уверен, что Чан может сказать про него то же самое, но чудо всегда было рядом и цеплялось за него. Чан, которого он знает, милый, даже послушный, но все же репутация опережает его. Минхо знает, что чистые альфа-инстинкты лежат прямо под поверхностью. Как глубоко ему надо копать, чтобы увидеть их своими глазами? Кроме этого есть часть Минхо, которая с начала ночи погони окутана постоянной неуверенностью. Может быть, вообще большую часть всей жизни с момента достижения совершеннолетия. Сможет ли такой колючий и дерзкий Минхо когда-либо все-таки стать достойным омегой для Чана? А если Чан воспротивится? — Ты хочешь поиграть? Отлично, — встав во весь рост, говорит Минхо. Он позволяет своим феромонам усилиться и улыбается, когда глаза Чана полностью вспыхивают золотом. — Тогда давай. Поиграй со мной… альфа. Чан рычит сквозь зубы, и Минхо чувствует, как рокот отзывается в его грудной клетке. Волк чувствует головокружение, когда Чан бросается вперед, пытаясь схватить и сбить с ног. Минхо быстро и ловко уворачивается, несмотря на то, насколько Чан молниеносен и силен. Когти альфы цепляются за подол свитера, раздирая ткань, но только слегка задевая кожу. Чтобы всем телом навалиться на Чана и тем самым вывести его из равновесия, Минхо поворачивается, но альфа быстро хватает его за талию и валит под себя. Все похоже на клубок зубов и конечностей после того, как Минхо дергает Чана на себя и перехватывает руку в тот момент, когда альфа пытается схватить его за горло. Минхо старается вывернуться из хватки, но Чан сильнее — из-за естественной физической формы, с которой родился, из-за всех лет, проведенных на охоте, и вскоре Минхо оказывается лицом вниз в грязи, с коленом на бедре и предплечьем, прижатым к основанию шеи. — Подчинись мне, волчонок, — рычит Чан ему в ухо. В его словах есть игривый тон, что-то, что все еще так типично для Чана, но изначальное намерение очевидно. Минхо фыркает и борется с тяжестью на спине, но еще сильнее борется с жаром, который начинает распространяться по всему телу. Чан сейчас так близок, что его запах буквально удушает и проникает абсолютно везде, голова Минхо кружится, и волк призывает сдаться. Он проклинает свою физиологию, но, даже несмотря на шаткую стену собственного упрямства, он не был бы здесь сегодня вечером, если бы не ожидал примерно этого. Даже хотел этого. И если Минхо честен с самим собой, он не уверен, что готов к этому, это лучший сценарий, на который он мог надеяться. Внутри него загорается крошечная искра — та, которую он годами держал в тайне, что кто-то… нет, Чан… придет и дополнит его. Но все-таки… он всегда будет тем, кем является на самом деле. — Возьми. Меня, — выдавливает он. Чан замирает, и прежде чем Минхо успевает задать вопрос, тот ныряет и кусает его в заднюю часть шеи. Прокусить кожу не так и сложно, но действие посылает ударную волну, струящуюся по позвоночнику омеги. Он не в силах остановить прерывистый стон, конечности обмякают, а тело прекращает сопротивляться. Ослабив давление на спину и открыв рот, Чан утыкается носом в теплую шею Минхо. — Хороший мальчик, — поддразнивает он. — Ну, разве не лучше? Минхо сжимает кулаки, чувствуя, как начинает твердеть член, а от слов Чана и призрачного ощущения его клыков на коже, накатывает быстрая и сильная волна возбуждения. Ни на кого раньше у Минхо не было такой реакции, тем более ни на одного альфу. И как бы замечательно это ни казалось, это унизительный удар по его гордости. — Отпусти… — выдыхает он бесполезным тихим звуком. — Ну же, волчонок, нечего стесняться, — Чан практически мурлычет. — Я думаю, что мы уже не играем в игры. Я хотел тебя много лет, и я знаю, что ты тоже хочешь меня, я чувствую это повсюду в тебе. — Я-я не… — что именно «не» Минхо не знает. Признание Чана тяжело висит над его головой, и все слова Минхо высыхают подобно листьям по осени. Рука Чана опускается вниз по спине и сжимает бедро, заставляя Минхо изогнуться и вжаться в ладонь. — Видишь? И ты еще что-то говоришь, хотя сейчас я сам чувствую насколько ты мокрый? Это так мило. Прямо по ужасающему сигналу Минхо чувствует скользкую каплю между своих бедер. Он извивается в объятиях Чана, прижимается или отдаляется, он сам не знает. Бессмысленно бороться с инстинктами и с волком, вцепившимся в горло и разум. — Чан, пожалуйста, — мягко умоляет он. Побужденный к действию Чан берет за талию с такой легкой силой, что Минхо сдерживает стон. Он опускает его на спину в мягкую подстилку из мха в нескольких футах дальше от реки. Грязь и острые камни перестают впиваться в колени — приятная перемена, и Минхо чувствует благодарность за то, что Чан предусмотрительно побеспокоился об их комфорте. Минхо наконец осмеливается посмотреть снизу вверх на Чана, когда тот усаживается между его ног. Жгучая жажда в темных глазах альфы не похожа ни на что, что когда-либо он видел ранее. Никто и никогда не смотрел на Минхо подобным образом, и он чувствует так много всего сразу, что думает, что может сгореть заживо. Несмотря на все поддразнивания, Чан говорит осторожно. — Могу я? Вопрос звучит деликатно, несмотря на сильное и внушительное напряжение между ними. Это тоже обычай — альф учат никогда не брать больше, чем им дают. Но с тем, как волк и собственное сердце бьются в груди, Минхо не думает, что в этот момент способен в чем-либо отказать Чану. — Да. Затем рот Чана оказывается на нем, и с той секунды, как Минхо пробует его губы на вкус, он чувствует, что внутри него что-то встает на место. Независимо от того, сколько раз за эти годы он слышал истории о неведомой силе, ведущей волка к своей самке, это всегда звучало подобно бабушкиным сказкам. Но теперь он чувствует это каждой клеточкой своего тела. Тепло пульсирует в венах, и он вцепляется в рубашку Чана, вдруг так отчаянно пытаясь дотронуться руками до обнаженной кожи. — Не терпится, да? — Чан ухмыляется ему в рот, но отстраняется и уступает. Он разбрасывает одежду по лесной подстилке, обнажает их обоих под луной, и ночная свежесть успокаивает перегретую кожу. Минхо может ощутить удовольствие от запаха Чана, сладко кружащегося в воздухе вокруг него подобно конфетам-тянучкам. Он находит утешение в том, что не единственный, на кого действует притяжение, и дрожит, когда Чан, спускаясь вниз по его телу, зубами оставляет метки. Гибкие пальцы с небольшим сопротивлением раздвигают ноги. Чан игнорирует тихие, задыхающиеся стоны, обходит то место, где на животе тяжело лежит возбужденный член Минхо, и, вместо этого двигаясь к внутренней стороне бедер, отмечает нежную кожу. — Такой красивый, — бормочет Чан, — …так хочу тебя попробовать. Ответ Минхо застревает в горле, когда Чан наклоняется и, слизав пятно между ног омеги, кружит языком вокруг трепещущего колечка мышц, словно пытаясь вытянуть из него еще больше смазки. Задыхаясь от стона и корчась от хватки Чана на бедрах, Минхо мысленно умирает, когда к языку добавляются пальцы. — О боже, о боже, черт… — бормочет он, потерявшись под влиянием достижения собственного удовольствия. — Альфа… Чан стонет и откидывает голову назад, его пальцы продолжают трахать Минхо в мучительном темпе. — Повтори еще раз, — шепчет он, его губы блестят, а глаза сверкают золотом от похоти. Минхо нежно и тягуче хихикает. — Тебе бы такое понравилось. — Пожалуйста? — пытается Чан, сгибает пальцы и ухмыляется, стоит только Минхо выгнуться на траве. Его тело гудит от пьянящего желания, которое намного перевешивает утверждения. — Давай сюда и трахни меня, и я скажу все, что ты хочешь. С рычанием убрав руку, Чан поднимается и входит быстрым движением, но таким плавным и свирепым, что Минхо воет — звук невольно вырывается из его легких. Чан задает устойчивый темп, и Минхо легко раскрывается, будто его тело было создано для этого — для Чана. Минхо безмолвно скулит, выпускает когти и снова и снова царапает ими спину Чана просто для того, чтобы почувствовать стоны, которые мягко вибрируют в кожу шеи, и с благоговением наблюдает, как царапины стягиваются, словно их не было. Ни один из них не протянет долго, оба тонут в притяжении ночи и друг в друге. Минхо извивается на земле, и хватка на его бедрах усиливается. Узел Чана уже набух у основания и с каждым толчком ударяется о Минхо. И независимо от того, слетала ли когда-нибудь с губ мелодичная мантра альфа-альфа-альфа, Минхо будет отрицать это до конца времен, несмотря на то, как он знает, что его голос предает его. Минхо тянет Чана за волосы, чтобы тот мог намеренно страстно поцеловать его. Он вылизывает рот и надеется, что сможет выразить свою волю без слов, сведенных к вздохам и хныканью, ведь Чан разбивает его на части. Минхо запрокидывает голову и обнажает горло. Его жест безошибочен в свете луны. Глаза Чана вспыхивают подобно молниям, бедра вздрагивают, а дыхание влажное и прерывистое. Он наклоняется, губами прижимается к пульсирующей точке на шее Минхо, и мягкое движение клыков является единственным предупреждением перед укусом. Минхо снова воет, его стоны разносятся по воздуху. Боль уступает место чистому сияющему теплу. Сквозь белый шум в ушах Минхо слышит эхо ответного воя стаи, прорвавшееся через деревья, и вздрагивает. Узел соскальзывает внутрь, и Минхо, наконец, кончает, цепляясь за плечи Чана, как спасательный круг. Оргазм охватывает его, перед глазами все затуманивается от удовольствия, и он смутно ощущает, как Чан, пульсируя внутри, издаёт прерывистый стон и заполняет до краев. Когда Минхо приходит в себя, — расслабленный и ровно дышащий, — то чувствует, как мягкий язык Чана щекочет шею и с нежной осторожностью очищает место укуса. — Милый, — Чан ловит ошарашенное выражение лица Минхо. Пара, волк Минхо радостно поет, и в груди расцветает нежная любовь, которую хочется навсегда запереть внутри. — Мой, — это все, что отвечает Минхо, утягивая Чана на себя и сцеловывая красивую самодовольную улыбку. — Твой, — Чан сдвигает его, чтобы самому комфортно лечь и подождать, когда спадет узел. После этого они часами говорят обо всем на свете. Чан целует Минхо так, словно не может насытиться, и прижимает к своей груди, когда омега начинает дремать. Он будит его в тот момент, когда над горизонтом появляется солнце, означающее официальное окончание погони. Едва Минхо стоит выйти из леса, как Чанбин и Феликс буквально набрасываются на него и засыпают миллионами вопросов про укус на шее и альфу, прижавшегося к боку. Чан просто смеется и позволяет Минхо самостоятельно отбиться от вопросов, но только до тех пор, пока Минхо вслух не задается вопросом о том, не слишком ли еще поздно поменять Чана на Хёнджина. На пути обратно в поселение они шутливо препираются, и Минхо приходит к выводу, что судьба является довольно забавной вещью. Но ранее он никогда не был уверен в ее существовании.