***
Эления, подобрав полы сиреневого лёгкого платья, контрастировавшего тонкой драпированной тканью с одеяниями остальных дам при дворе короля Вензлава, спускалась по лестнице. Чародейка не обращала внимания на взгляды королевской охраны, приставленной к ней и к её ученику, но всё равно чувствовала их. Разрез на подоле платья, струившегося за её спиной по каменным ступеням, начинался от самого бедра, и сквозняки в коридорах замка пускали бы по чуткой коже ног неприятные мурашки. Если бы она не была чародейкой. — Его величество король Вензлав будет готов принять вас через несколько минут, — объявил один из мужчин, встретивших их процессию у массивных дверей, ведущих в тронную залу. — Вензлав, смотрю, относится к магам не лучше, чем как к крестьянам, не поделившим телят по осени. — Ярек, — она обернулась, остро глянула на темноволосого юношу, оставшегося в шаге за её правым плечом. Тот поджал губы, сложил руки за спиной, расправляя хрупкие даже для колдуна плечи. Он ненавидел, когда его так звали. — Прости, госпожа, — выдохнул он. Эления, взяв его за локоть, улыбнулась той каменной маске, застывшей на лице королевского слуги. Яр ведь упрекнул его господина в неуважении. Она отвела его к окну, заставила встать напротив себя и взяла за руки, давая понять, что ругать не станет. Не здесь и не сейчас так точно. Она посмотрела в синие, нечеловечески яркие глаза, взяла мальчишку за подбородок, заставив поднять голову. Ярек, вздохнув, посмотрел ей в глаза. Эления чуть улыбнулась ему — едва не по-родительски, на грани между улыбкой чуткой наставницы и строгой матери. Она помнила его ещё до того, как Яр стал одним из самых лучших учеников Бан Ардена. Ещё до того, как, сменив двух наставников, он наконец оказался среди её учениц. Это вообще было чем-то немыслимым, но под её началом Яр раскрылся и даже осмелел. И никаких скандалов с девочками, капризными принцессами в сравнении с молчаливым замкнутым мальчиком, тоже никогда не было. — Прости, — повторил он, всё-таки отворачиваясь, высвобождаясь из её рук. Эления проследила взглядом антрацитовых мудрых глаз за тем, как Яр опёрся обеими руками на подоконник, как вздохнул, выглядывая из окна замка на улицы небольшого городка, столицы такого же мелкого королевства, зажатого между Цинтрой и Содденом. Отчитывать Ярека ей не хотелось. — Это твой шанс доказать капитулу, что ты не зря получаешь столько привилегий, — сказала она. — Они бы с радостью вернули тебя обратно в школу, ты знаешь, ты ещё очень молод… Мальчишка, явно едва сдерживая раздражение, процедил: — Я докажу, что я стою чего-то, если помогу убийце своих матери и отца? — Ярек… — Не надо, — вздрогнул он. — Не зови так, прошу. — Ладно, — Эления встала к нему поближе, тронула украдкой цепочку на своём запястье, сплошь унизанную жемчужинами. Ярек, глубоко вдохнув, покачал головой. На него аура Элении, усиливающаяся с использованием определённых заклинаний, никогда не действовала. Даже в детстве — ему не становилось спокойнее. Мальчишка, доставшийся Элении болезненным и слабым, являл собой воплощение Хаоса, воплощение того, к чему все чародеи тянулись, но и чего боялись. Магия для Яра была не сложной наукой, а скорее искусством. Она хотела бы сказать ему, что его родителей погубила не безалаберность короля Вензлава, запоздавшего с тем, чтобы выслать солдат. И не банда разбойников, выжегшая его дом во время восстания на реке Ине. И даже не те трое мужчин, на глазах у ребёнка терзавших мать. Она хотела бы, но не стала. Не стала не из-за того, что жалела, а потому что Яр знал сам. Случилось то, что должно было случиться. Он был предназначен человеку, который за ним не пришёл. Любой на континенте знал о том, что играть с подобными силами опасно, ведьмаки не были исключением, но всё равно продолжали неразумно вмешиваться в и без того хаотичную природу судьбы. — Вас ждут. Яр, выдохнув, распрямился и собрался, на глазах у Элении становясь будто бы старше, весомее. — Идём, — сказала она. С тех пор миновали двое суток: сменилась погода над замком Бругге, став пасмурнее и холоднее. И сменился гость, стоящий перед королём, напротив его трона. — …и почему ты решил, король, что один ведьмак не будет в состоянии справиться с обычной «лесной бабой»? Она ведь завелась в окрестностях? — Лесь не дрогнул, когда за спиной короля Вензлава двое стражников переглянулись с хорошо различимым осуждением во взглядах. Его вызвали ко двору короля, стоило только оставить за спиной ворота. Настойчиво. Почти нагло. Вензлав, вертя на пальце перстень с крупным красным камнем, медленно выдохнул: — Из-за того, ведьмак, что дело это не только моих крестьян, которых пугают крики в лесу по ночам, а ещё и моё. Личное. Лесь прищурился. Он устал с дороги, вёл разговор развязнее, чем даже привык за годы работы, сокращая и сокращая список церемониальностей и расшаркиваний. Однако теперь ведьмак задумался о том, чтобы поторговаться. Куртка, ещё вчера казавшаяся относительно новой, едва не криком потребовала того, чтобы её заменили. А денег у него было разве что на то, чтобы не умереть от голода. Ближайшую неделю. — Слушаю, — сказал он. Вензлав, оглянувшись, жестом потребовал у двоих стражников, притихших в ожидании королевских секретов, выйти из залы. Те, опустив головы, поспешили скрыться. После король снова повернулся к ведьмаку. — Мой сын восемнадцатые именины уехал справлять сначала на охоту, а потом в свой дом, отстроили мы за городом поместье. Вестей не было суток трое, но чему удивляться, когда молодые празднуют? Недавно послал к нему слугу, говорил привести всё-таки в чувство, а тот донёс: дом стоит пустой, нетронутый. Лесь кивнул, нетерпеливо подался вперёд. — Вы же понимаете, государь, что это ещё не значит, что вам нужно было давать приказ тащить ко двору первого встречного ведьмака едва не за волосы? Вензлав тут же раскраснелся, словно проигравший торг мелкий купец на рынке Новиграда. — Господин Ведьмак, вы же знаете, как люди понимают приказы… — Слушаю, — отмахнулся Лесь. Поторопить короля у него не вышло. Тот, кажется, наслаждался каждой минутой, которую проводил на троне. Поводов покрасоваться в короне хотя бы перед отражением в зеркале у Вензлава толком никогда не было, хотя королём он был неплохим. Разве что слишком нерешительным по мнению Леся, разменявшего весной шестой десяток. Король, пусть и выглядел намного его старше, всё же был моложе. — Там побывала моя придворная чародейка, — сказал Вензлав. — Говорит, след магический есть, ведёт к цинтрийской границе… Лесю уже становилось скучно. — Ваш сын, государь, не питает нежных чувств ни к одной даме из Цинтры? — За кого ты принимаешь меня, ведьмак? — Вензлав всё-таки устал выслушивать его саркастичные вздохи. — И за кого ты держишь мою чародейку? — За ту, кого не знаю, — Лесь развёл руками. — И чьему мнению не доверяю. А вас, государь, я ни в коем случае не хотел оскорбить, но разве его величеству преподавали хотя бы азы ведьмачьего ремесла? Почему вы решили, что ваш сын не… — Довольно, — Вензлав махнул рукой единственному свидетелю их разговора — широкоплечему мужчине, наверняка градоправителю. — Позовите сюда чародейку. — Сию минуту. Лесь остался стоять. Он чуть склонил голову, словно извиняясь, но на деле лишь спрятал от взгляда короля на секунду исказившееся от боли лицо. В ушах пронзительно зазвенело, но шум стих мгновенно. Спустя секунду каменную стену тронной залы расчертил круг портала. Лесь повернулся и, замерев на секунду от неожиданности, всё же заставил себя улыбнуться и произнести: — Эления. Чародейка удивилась не меньше. Тёмные кудри, спадающие ей до тонкой талии, утянутой ещё и корсетом, взметнулись, когда Эления обернулась к Вензлаву. Антрацитовые глаза полыхнули сиреневым. — Ты не говорил, государь, что помогать тебе будет ещё и ведьмак. — Вы знакомы? — спросил Вензлав. В присутствии Элении он приосанился, и Лесь мысленно скривился. — Да, — ответила чародейка. Она сложила на груди руки, коротко кивнула Лесю. — Здравствуй, ведьмак. Тебе нужны все трое, мой король? Появились новые данные? Лесь, примирившись на время с тем, что не понимал ничего в разговоре Элении и Вензлава, опустился на стоящую у обеденного стола лавку, когда король жестом разрешил им обоим сесть. — Да, — сказал он. — И, думаю, что ты намного лучше справишься с тем, чтобы ввести ведьмака в курс дела, Эления. Мои квалификации вызывают у него определённые… сомнения. Эления скользнула по лицу Леся преувеличенно неодобрительным взглядом. — Конечно, — кивнула она. — Но я бы попросила тебя, государь, всё-таки поделиться с нами тем, что нашли твои люди. — А ведьмак… — Если бы я не хотел браться за заказ, то меня бы не смогли сюда привести, — отозвался Лесь. — Я слушаю. Вензлав, вздохнув, откинулся на спинку своего трона. — Наконец прилетел ворон, — сказал он. — Следы моего сына обрываются у Диллингена, городка, что к востоку от этого замка. Там же его и видели в последний раз — ещё со свитой. — Ты говорил, что твой сын собирается к темерской границе, — сказала Эления. — А это в другую сторону от Диллингена. — Так и есть, — король посмотрел на Леся, задумчиво закусившего губу, обернувшегося на восток, по направлении к упомянутому городу. — Тебе есть, что сказать, ведьмак? Лесь покачал головой: — Вспомнил, государь, что с Диллингеном ещё давно неладно было. До вашего двора эти данные наверняка не доходили, никто, хвала богам, не погиб тогда. Но если оттуда нам предстоит начинать, то я бы проверил кое-что. — Час от часу не легче… — Ведьмаки живут долго, — мягко сказала Эления. — То, что там десяток-другой лет назад водилась какая-то гадость ещё не значит, что она же и напала на вашего сына. И начать, Лесь, я в любом случае хотела бы из особняка его высочества. Всё указывает на то, что следы колдовства там намного старше, чем след, ведущий в Диллинген. — На сколько? — спросил ведьмак. — Недели, — чародейка пожала плечами. — Это важно? — Если вашего, государь, сына околдовал не человек, а я теперь сильно сомневаюсь, чтобы это был кто-то из них… — Почему? Лесь посмотрел на Элению, криво усмехнулся: — Слишком маловероятно то, что один чародей стал бы расследовать преступление второго. Он знал, что блефует: распри между чародеями — в особенности чародейками — порой имели ровно такой масштаб. Королевский. Но Лесь почему-то не сомневался в том, что Эления, одна из самых опытных чародеек в составе капитула, знала бы о подобной не особо хитроумной интриге. Слишком много следов. Всё указывало на то, что замешано здесь было существо пусть и разумное, но менее развитое и приспособленное, чем человек. И это было его, ведьмака, работой. А не Элении. Та, уловив ход его мыслей, несколько секунд помолчала, а потом снова обратилась к королю: — Ваше величество. — Проси, — Вензлав склонил голову. — Прошу разрешения сегодня ночью связаться со своей знакомой в Аретузе и рассказать ей о том, что здесь случилось, — сказала Эления. — Ни одному правителю она не служит, а интриги среди чародеев знает лучше меня. Если кто-то из них и положил глаз на вашего сына, то она сможет вывести нас к нему. Или к ней. Король прикрыл глаза. — Это обязательно? — Это ускорит ход дела, — Эления мягко коснулась цепочки на шее, поправляя украшение. Лесь усмехнулся — Эления, мягкая и добрая с виду, любого могла согнуть так, как ей было бы удобно. Даже он почувствовал её касание, а у Вензлава и вовсе не было шансов. — Хорошо, — сказал тот. — Разрешаю. — Благодарю, государь, — сказала Эления. Она оглянулась, посмотрела Лесю в глаза. — Мы начнём завтра.***
Громко хлопнула дверь. Эления, уперев руки в талию, испепеляюще смотрела на ведьмака, возвышающегося над ней пяди на полторы. Лесь, примирительно подняв обе руки, сказал: — Мне он не сказал, что ты тоже здесь. Я бы не стал мешать твоей работе. — Как благородно, — фыркнула Эления, раздражённая спокойным тоном ведьмака. Он дал ей несколько секунд на то, чтобы успокоиться. В замковой библиотеке было тихо и холодно, чародейка неуютно поёжилась. — Вензлав явно ждёт, что ты введёшь меня в курс дела, — сказал Лесь. — Я знаю, — вздохнула Эления. — И?.. — И я не буду этого делать без присутствия человека, с которым приехала в Бругге, — Эления поправила волосы. Лесь, проследив за её движением, поинтересовался: — Почему именно Вензлав? Разве ты не хотела бы служить королевству… побольше? — Вензлав не фанатичен и не глуп, — ответила чародейка. — А мои амбиции никогда не распространялись на политику. Знал бы ты, как часто другие короли меняют придворных чародеек. А я держусь на этом посту долгие годы. Ведьмак кивнул, признавая её правоту. После он всё-таки усмехнулся, глядя в её глаза: — Вертишь им, как захочешь. — И он это знает, — Эления улыбнулась. Мягкие привлекательные черты лица чуть заострились. — Он просил меня не вмешиваться в смотрины, которые случились за неделю до именин этого… царевича. И к чему это привело? — Насчёт тех следов… Эления, щёлкнув в воздухе пальцами, подхватила второй рукой тёмный плащ, материализовавшийся в сумраке библиотеки. Она кивнула на двор: — Идём, я же говорила, что никогда не скрываю деталей дела от учеников. Там более, если это они нашли след. Лесь открыл дверь, придержал её для чародейки. — Что, никаких порталов? — Хочу спросить у тебя кое-что, — она качнула головой. — И лучше не при посторонних. Они спустились на первый этаж. Лесь, узнав от смотрителя замка, что Вензлав уже распорядился выделить ему комнату, не стал забирать лошадь. В город они вышли в темноте: ведьмак и чародейка. Лесь, вспоминая недавний визит в Новиград, вспомнил и то, что так бы началась любая второсортная баллада авторства бродячего менестреля, никогда не видевшего ни ведьмаков, ни чародеек. Он признал, что к Элении его не тянуло, ни капли. Да и было бы странно, если бы то, что так и не вспыхнуло за несколько ночей в Ковире, вдруг пережило двадцать пять лет, что они не виделись. Эления осталась в памяти скорее добрым другом, талантливой чародейкой, а не любовницей. — Что за история с Диллингеном? Он дёрнул плечом: — Заколол там когда-то демоничку, у неё страсть была к высокородным, вот подумал, не завелось ли там ничего похожего. Как раз по лесу могло бы и добираться. — Юлишь, — хмыкнула Эления. — Сколько на твоём счету таких демоничек, ведьмак? — Суккубы вообще-то довольно редкие, — пробормотал он. — Лесь. — Да? — Что случилось в Диллингене? — настояла Эления. Она с точностью ювелирного мастера нашла его слабое место — не спросила ни о новом шраме на шее, ни о том, где он пропадал последние годы. Лесь, глянув на её силуэт, выхваченный из темноты грязной улочки одним-единственным фонарём на ближайшие десятки шагов, тихо заговорил: — В Диллингене я объявил право неожиданности. Спас тамошнего городового из лап суккуба, денег у него при себе толком не было, а я спешил. Сказал первое, что пришло в голову: «отдашь то, что уже имеешь, но о чём ещё не знаешь». Чтобы не пустили слухи, что я работаю за копейки. — Когда? — Спрашиваешь ещё… — он задумался. — Чуть меньше двадцати лет назад. А что? Эления покачала головой. — Неважно. Ведьмаку показалось, что чародейка испугалась, и он поспешил оправдаться: — Я никогда не возвращался в Диллинген. — Я не впечатлительная девка с улицы, Лесь, — отозвалась Эления. Пелена с её глаз спала. Движения вновь стали чётче, спокойнее. — Меня мало интересует то, как вы, ведьмаки, блюдёте традиции. — Зачем тогда спросила? — Думаю, — сказала чародейка. — Не поделишься? Эления фыркнула, качнула головой. Они свернули на ещё одну улицу, ведущую от самых ворот до центральной небольшой площади. — Ты живёшь не в замке? — В замке холодно, — чародейка остановилась у гостиницы. «Домашний очаг», как гласило название на резной чугунной вывеске, домашний напоминал едва ли — самая дорогая гостиница в городе, занимающая красивый каменный дом, выглядела скорее как музей. Лесь, поднимаясь вслед за Эленией по ступенькам, в очередной раз подумал о том, что чародейская тяга к роскоши никогда не станет ему понятна. — Я думал, мы идём к какому-то твоему другу, — сказал он, когда чародейка, обменявшись несколькими фразами с хозяином, заплатила за ужин. — Можно и так сказать, — Эления, вздохнув, устроилась в одном из ближайших к камину кресел. Нервничала.***
Яр, одёрнув на себе расшитую бархатную накидку, поправив рукава рубашки, вышел из комнаты в коридор. Он дошёл до лестницы, бросил короткий взгляд на стол, за которым сидела Эления. Она вернулась не одна — спиной к лестнице сидел мужчина. Мечи он носил за спиной. Ведьмак. — Дорогой, — окликнула его Эления. Улыбнулась, словно маленькому ребёнку. Нервно и ещё более покровительственно, чем обычно. — Ты вовремя. Услышал, как мы пришли? — Слушать не обязательно, чтобы почувствовать, — ответил Яр, спускаясь на первый этаж. Он подошёл к камину, сел в кресло, на которое указала Эления. И, подняв голову, встретился взглядом с ведьмаком — с его яркими зелёными глазами. — Мастер ведьмак, — Яр, слабо улыбнувшись, склонил голову. — Какая честь. — Это мой старый друг, — Эления тоже посмотрела на ведьмака, устроившегося напротив них на лавке. — А это мой ученик. Яр. — Просто Лесь, не нужно титулов, — тот качнул головой. — Я ожидал увидеть тебя в другой компании, Эления. — С ученицей? — саркастично усмехнулся Яр. Ведьмак вызывал у него странное, едва контролируемое раздражение. — Извините, что разочаровал, мастер ведьмак. — Мы с Лесем не планировали встречи, — сказала Эления. — Это случайность. Яр откинулся на спинку стула. Ведьмак так и смотрел на него, чуть склонив к плечу голову. Изучал. — Король ждёт, что завтра мы приступим к выполнению задания, — Эления повернулась к Яру. — И после этого его терпение начнёт таять. — Конечно, — презрительно процедил Яр. Ведьмак, бросив взгляд на Элению, улыбнулся: — Чародей, презирающий королей. — Всего лишь сын, презирающий убийцу своих родителей, — холодно отрезал Яр. Эления накрыла его руку, лежащую на подлокотнике, своей, чуть сжала. Лесь наблюдал за ними без тени эмоций на нездорово бледном лице. А Яр, покачав головой, забрал свою руку и тихо заговорил: — В доме присутствуют следы магических ритуалов. Скорее всего приворот, допотопный, но действенный. Если этот… царевич и проводил недавно смотрины, то наверняка нажил там себе врагов среди обделённых вниманием девиц. — Но стал бы кто-то из них совершать покушение? — спросил Ведьмак. — Зачем же именно покушение, — усмехнулся Яр. — Они сделали так, чтобы он сам пошёл. — Разведчики короля принесли вести о том, что в последний раз его видели в Диллингене, — Эления сочувственно посмотрела на него. — Если след из дома и след в Диллингене совпадают… Яр, дёрнув плечом, отвернулся, посмотрел в окно. — Странно. — Почему? — Диллинген это один из путей в Цинтру, да, — сказал он. Голос даже не дрогнул. — Но в том городе не осталось претенденток на замужество и то, чтобы породниться с королевской семьей. — Откуда такая уверенность? — спросил ведьмак. Яр отвернулся от окна, за которым только что проехала гружёная продуктами для гостиницы телега. — Оттого, мастер ведьмак, что я сын градоправителя Диллингена Инвара. Светлая ему память. Взгляд ведьмака на секунду застыл. Зелень равнодушных глаз стала совсем стеклянной. Яр, чувствуя, как сбивается дыхание, как зашкаливает пульс, продолжил: — И его семью, мастер ведьмак, вырезала приграничная банда разбойников. Выжил лишь сын, который освободившимся наконец Хаосом выжег собственный дом, вместе с преступниками. И всеми своими сёстрами, претендентками на сердце королевского сына, уже мёртвыми, в придачу. И бежал. За окном полыхнуло, услышавшие далекие раскаты грома псы снаружи залаяли. Лесь не шевельнулся — так и смотрел Яру прямо в лицо. Эления наблюдала за ними, переводя взгляд с одного на другого. Антрацитовые мудрые глаза чуть поблёскивали. — Говорят, его спасло предназначение, — продолжил Яр. — Говорят, один ведьмак за пять лет до этих событий сказал его отцу: «отдашь мне за своё спасение то, что уже имеешь, но о чём ещё не знаешь». И не явился забрать дитя, которое тогда уже носила жена городового. Предназначение страшная сила, мастер ведьмак, но кто-то из вашего цеха пренебрёг ею. Простите, если не выказываю вам должного уважения. Ведьмак медленно распрямился. Яр, рвано выдохнув, закончил: — Диллингеном уже давно правит вовсе не семья голубых кровей, вот я о чём. Либо мы имеем дело с цинтрийскими разведчиками, раз уж след таки ведёт в сторону их страны, либо… — Либо на королевского сына позарилась какая-то тварь, достаточно разумная, но недостаточно дальновидная, — сказал ведьмак. — Да, — Яр рывком поднялся из кресла. — До завтра, мастер ведьмак. Эления жестом отпустила его и, не оглядываясь, он поднялся по лестнице, закрылся в своей комнате и, прижавшись спиной к двери, зажмурился, пытаясь побороть жжение в глазах. Начался дождь: капли барабанили по ставням окон, по камням мостовой в этаже под его ногами. Яр ушёл слишком быстро, а слушал недостаточно внимательно, чтобы узнать и увидеть, как ведьмак, оставшийся у горящего камина, ударил кулаком в стену. И как Эления было подошла к нему, чтобы обнять, но он вывернулся, набрасывая капюшон, и вышел под дождь, не сказав никому ни слова.***
Каменную стену замка в очередной раз расчертили по кругу яркие синие линии портала. Эления вышла из него и, оглянувшись, убедившись в том, что коридор пустовал, и её присутствие осталось незамеченным, без стука отворила дверь в одну из комнат. Она угадала. Лесь, наверняка почувствовавший её приход по тому, как дрогнул медальон, тихо проговорил: — Ты знала. — Догадалась, — сказала она. — И решила посмотреть, не говоря тебе, чтобы не спугнуть. С тебя сталось бы повернуться и уехать из города. — Мне казалось, ты считала мальчиков абсолютно бесполезной тратой времени. Эления, привычно пропуская мимо ушей его колкость, закрыла за собой дверь. Чародейка села на один из стульев, придвинутых, как и в гостинице, к разожженному камину. Лесь, сбросив прямо на кровать ножны и куртку, стоял у окна. Он даже не обернулся. Вид из его комнаты был никудышный, но она была самой тихой. Эления подумала о том, что ведьмака король ценил в разы больше, чем её: она отказалась от комнат, но знала, что их с Яром разместили бы куда хуже. В этом не было ничего удивительного, она осознанно позволила Вензлаву считать себя неотъемлемой частью двора, почти как приставленных к его старшей дочери фрейлин. Работы в маленьком королевстве было так же немного, и у неё оставалось время на то, чтобы заниматься своими делами, всё равно имея покровителя. — Забавно слышать это от тебя, Лесь, — всё-таки хмыкнула она. — Ты-то всегда считал, что мужчины с любой наукой справляются лучше. Ведьмак, покачав головой, отвернулся от окна. Едва ли он изменился за те годы, что они не виделись — разве что движения стали ещё скупее и точнее. В тридцать лет Лесь казался ей едва не трофеем, за который она всё равно поленилась бороться, ни разу после об этом не пожалев. А теперь чародейка видела перед собой обычного ведьмака — обычного настолько, насколько мог бы быть обычным мутант, убивающий чудовищ за горсть монет уже как шестой десяток лет. Большак вытравил из него интерес и любопытство, искру и страсть. Элении не нужно было вести с ним долгих разговоров, чтобы это понять. Ей даже не захотелось задержать на нём взгляд, не захотелось ничего спросить. А у ведьмака вопросы к ней таки были. — Зачем? — хрипло произнёс он. — Зачем ты его взяла? — Это меньшее, что я могла бы сделать для целостности предназначенного ему пути, — отозвалась она, не уточняя, как обычно: «что именно?». — Я не знала, что он твой, Лесь. Тот сцепил в замок руки, пристально посмотрел на неё, будто ждал, что она решит что-то добавить. Эления качнула головой. — Где тебя носило? — всё же спросила она. — Двадцать лет ничего, ни словечка, я, честно, успела похоронить тебя в своих мыслях раза четыре так точно. Ведьмак усмехнулся, но промолчал. Он сел рядом с Эленией у камина, подался вперёд. Его ярко-зелёные глаза, пересечённые вертикально кошачьим зрачком, ловили блики огня. Всё-таки он был красив. Эления без капли ревности подумала о Дарье. Она в очередной раз похвалила своё чутьё: не зря в Бругге она приехала с Яреком, а не с ней. Девочка, пусть и была старшей её ученицей, уже самостоятельной чародейкой, по неопытности скорее всего бы закрутила совершенно ненужный в её возрасте вчерашней выпускницы роман. Но было ли в этом хоть что-то от её решения? Или… всё было предрешено заранее? Мысли Элении вскоре унеслись далеко от королевского замка Бругге. Она думала о том, как быстро Яр догадается — она не сомневалась в способности своего ученика находить очевидные связи. Она думала о нерадивом сыне короля, о дожде и о том, чтобы попросить слуг нагреть ей воды для купания. Ведьмак, неподвижно смотревший на то, как пламя медленно пожирало поленья дров, тихо спросил: — Какой он? Эления отозвалась сразу же: — Сильный. Злой. Одинокий. Несчастный. — И ты винишь в этом меня, — сказал он. — Лесь, — прервала его чародейка. — Винить тебя это последнее, на что я собираюсь тратить силы. Нам ещё предстоит искать этого королевича, если ты забыл. — Я не забыл, — сказал Лесь. Не о мальчишке королевиче, а скорее о том, что сейчас наверняка поглощал ужин, не стесняясь присутствия наставницы. При Элении Яр всегда манерничал больше обычного. — Помнить мало, — сказала она. — Но винить тебя я не стану. Ты прост, Лесь, как открытая книга. И добр, хотя это и отрицаешь. Ты объявил право неожиданности не для того, чтобы забрать ребёнка, это было глупо. Но не забрал ты его не из-за того, что хотел Яру зла. Ведьмак не пошевелился. Только руки, раньше свободно лежавшие на подлокотниках, едва заметно напряглись. Эления поняла по этому жесту то, что Лесь сам себя винил. — Позволь старой подруге, всё-таки взявшейся учить мальчика, дать тебе совет, — вздохнула она. — Конечно, — отозвался ведьмак. — Не пытайся стать Яру тем, в ком он нуждался пятнадцать лет назад, — Эления поднялась, расправила невидимые складки на подоле платья, собравшись уходить. — Не пытайся, потому что тебя это только ранит, а ему не принесёт ничего хорошего. — И кем же я должен ему быть? — спросил Лесь, не поднимая на неё головы. — Никем, — спокойно ответила Эления. — Потому что так и есть, Лесь. Яр вырос без тебя. И, твоими стараниями, твоим отсутствием, Предназначение сделало его чародеем. Не время гадать, смог бы ты или нет. Ты уже не смог. Если он и правда тебе предназначен, если эта сила есть на континенте, если вас свёл не случай, то он сам к тебе вернётся. Отпусти. Лесь прикрыл глаза. Он знал, что она права. — До завтра, ведьмак, — вздохнула Эления. — Надеюсь, что ты услышал меня. — Скажи, — задержал её Лесь. Голос ведьмака, обычно неприятный, неестественно спокойный, надломился. — Скажи, прошу, это правда? Про его дом. — Да, — Эления всё-таки направилась к двери. Больше ей сказать было нечего. Она не хотела рассказывать о своём ученике больше необходимого. И, пожалуй, не хотела причинять ведьмаку боли, хотя едва ли его ещё можно было чем-то пронять. Эления прикрыла за собой дверь. В воздухе остался тонкий запах вишни и сандалового дерева, и Лесь поднялся, чтобы открыть ведущие во внутренний двор окна. Вместе со сквозняком в его комнату ворвались смешки стоящих у ворот стражников, стук копыт, сопровождавший патрули от казарм по всем городским улицам. И ещё один звук — знакомый, но давно было выброшенный из памяти. С таким звоном, распивая вино, знать в далёком южном Туссенте ударялась друг с другом бокалами. Лесь уронил лицо в ладони. В висках болезненно пульсировало.***
Яр молчал. Из города они выехали ближе к полудню, когда хотя бы немного стихла и успокоилась бушевавшая всю ночь гроза. Дороги, вымощенные тёмным камнем, были скользкими и опасными для лошадей, поэтому они оставили их в одной из деревушек, а до особняка добирались пешком. Он вскоре продрог, хоть и тепло оделся. В сумке, что была у него с собой, нашлась бы ещё одна тёплая кофта под длинную кожаную куртку, доходившую ему до середины бедра. Попросить остановиться, как он считал, означало проявить слабость. Проявить слабость означало дать ведьмаку, к которому почему-то Яр испытывал не то интерес, не то раздражение, лишний повод считать его слабаком, всего лишь приложением к Элении. Наверное, так и рождалась конкуренция среди чародеев. От уязвлённой гордости. Эления, невозмутимо сменив лёгкое шифоновое платье на дорожное, закрытое и тёплое, обсуждала с Лесем будущие расследования. Яра они оба не игнорировали, но он всё равно чувствовал себя лишним. Что-то не давало ему расслабиться — виной тому было вовсе не то, что ему предстояло решать судьбу пусть и небольшого, но всё-таки королевства. Яру казалось, что что-то очевидное до боли ускользает от него. — Есть ли вероятность, что дом как-то связан с Диллингеном? — спросил Лесь, обращаясь к Элении. Та, словно уловив повисшее в воздухе раздражение Яра, сама уступила ему право ответить. — Да, вероятность есть, — сказал он. — Если в доме активный портал, то он может вести куда угодно. — Но вы его не нашли? — Нет. Следов заклинаний в доме полно, но они никуда не ведут, — Яр теперь шёл рядом с ведьмаком, который замедлился, чтобы слышать его лучше. — Это всё равно, что блуждать в тёмной комнате и пытаться найти на полу иголку. Лесь, указав на крышу показавшегося чуть поодаль от деревни дома, спросил: — Это он? — Он, — кивнула Эления. Двор дома выглядел ухоженным, но, как Яр и заметил в прошлый раз, неживым. Не было ни вещей, ни следов на подъездной дороге. Только те, что они с Эленией оставили позавчера. Тогда их сопровождали, а теперь король отпустил их без охраны. Наверное, уже убедился в том, что чародеи не собираются грабить дом его пропавшего сына. — Кто-то должен осмотреть двор, — сказал Лесь. — Если травы здесь высадили непростые, то сюда могло притянуть кого угодно. — Я займусь, — отозвалась Эления. — Ты, ведьмак, затопчешь все грядки. Тот нахмурился. — Это не оранжерея. — Лесь, ты ненавидишь ботанику, ради всего святого, не заставляй меня с собой ругаться. Твой медальон и чутьё будут полезнее в доме, Ярек, пожалуйста, покажи то место, где ты заметил энергию. Он вздохнул и, не став дожидаться ведьмака, взбежал по ступеням в дом, открыл дверь ключом. Огонь, повинуясь его воле, вспыхнул во всех подсвечниках, тянущихся вдаль по широкому коридору. Яр, не оборачиваясь, свернул к обеденной зале. Он встал у стола, нахмурился, в очередной раз морщась от того, как зазвенело в ушах. — Уверен, что здесь? — Да, — спокойно отозвался Яр. — Хорошо, — Лесь прошёл мимо него, оглядел тянущиеся вдоль стен книжные шкафы, ведущую наверх лестницу. Казалось, что он ничего не слышал. Яр сжал в пальцах край стола. — Всё в порядке? — Ты не слышишь? Лесь качнул головой. Он, озабоченно глянув на Яра, сложил пальцы в знак, прошептал: — Игни. Поленья в камине, сложенные так, будто хозяин вот-вот мог вернуться и захотеть их разжечь, тут же вспыхнули. Яр слабо усмехнулся. Допотопная магия, которой пользовались ведьмаки, вызывала у него разве что брезгливую жалость. — Замёрз? — спросил он. — Если в доме завелось что-то, то оно отреагирует на ведьмачий знак, — сказал Лесь. Он подошёл к картине, висящей над камином, нахмурился, склонив голову. Яр, приблизившись, тоже посмотрел на неё, хоть и помнил с прошлого визита: лесная дорога, яркое небо, высокий дикий кустарник, цветы. Простая мазня, наверняка призванная занять место в новом доме. Яр присмотрелся. И, тяжело дыша, почувствовал, как по спине ползёт холодок. — Картина, — сказал он. Лесь обернулся к нему тут же, непонимающе нахмурился: — Картина? — Позавчера на ней было солнце, — Яр протянул руку, указывая на свободный кусочек неба между крон деревьев. Он, словно зачарованный, всмотрелся в будто бы поплывшие краски, которыми художник обозначил кусты и дорогу. Небо на картине теперь было пасмурным, кроны деревьев гнулись от ветра. — Не трогай, — быстро сказал Лесь. Яр отдёрнул руку. Но было уже поздно. Портал, открывшийся за их спинами с резким хлопком на той стене, где висело зеркало, мощным потоком колдовского ветра толкнул их внутрь. Зазвенело стекло — знакомо, ужасно знакомо. Яр попытался схватиться за край рамы, но, теряя равновесие, разжал руки. Через секунду он потерял сознание.***
Лесь протянул ладони к огню. Ему каким-то чудом — не иначе — удалось его развести, хотя лес окутал их небольшую поляну влагой. Яр, лежащий на земле у костра, так и не шевелился. Ведьмак пришёл в себя рядом с ним, испачканный в земле, среди высокого кустарника. Портал, в который их затянуло, высосал у мага все силы. Наверняка Яр пытался сопротивляться. Если так, то чудо, что он вообще уцелел. Звон в ушах стихал. Нарастала паника — точнее, Лесь был уверен, что запаниковал бы, умей он это делать. Он усмехнулся: первой мыслью, когда он понял, что Яр не приходит в сознание, у него было то, что Эления сдерет с него кожу за своего ученика. Тот, застонав, дёрнулся, попытался сесть. — Медленнее, — посоветовал Лесь. Он остался сидеть — привык, что помощи от него никто не хотел. — Яр?.. — Где мы? — испуганно спросил тот. Лесь обернулся, посмотрел вдаль, на уходящую за холм дорогу. Он знал лучше, чем готов был признать. Чем хотел бы. Сейчас ведьмак как никогда надеялся на то, что ошибается. — В окрестностях Диллингена, судя по всему, — отозвался он. Яр, сев на земле, прикрыл глаза, вцепился в траву, словно пытался сохранить равновесие, справиться с тошнотой. Лесь наблюдал за ним, боясь и одновременно желая это делать. Он задумался. Яр… Если Василика настолько желала его отца, то не могло так быть, что Яра, его сына, она хотела не меньше? Но разве она могла выжить? Лесь качнул головой. Нужно было отпилить ей её рогатую головку. Нужно было не вмешиваться в жизнь городового, не просить у него платы правом неожиданности. — Ведьмак, — тихо позвал Яр. — Слушаю, — выдохнул Лесь. — Кто вообще был бы способен зачаровать зеркало? — Немногие. Высшие вампиры, суккубы… — Разумные? — Да, — ведьмак кивнул. — С зачатками разума, это как минимум. Василика, Василика, притворяться нехорошо. Яр придвинулся ближе к костру. Лесь, глядя ему в лицо, в очередной раз подумал, что вселенная знает толк в издевательствах. Слишком уж Яр был похож на отца — буквально его утончённая длинноволосая молодая копия. Предназначенная ему. Проигнорированная им. Видимо, та самая причина, следствие того, что градоправитель Инвар давным-давно предпочёл демоничке свою жену. Не бывает верности. Голос Василики, капризный и немного похожий на голос Элении, снова звучал в голове. Не бывает верности. Мальчишка протянул руки к костру, зябко кутаясь в куртку. Синие глаза поблёскивали — казалось, Яр вот-вот заревёт. Лесь почему-то был уверен, что скорее от обиды, чем от боли или страха. Эления вырастила настоящего гордеца. Они вышли с рассветом. Вслепую — почти. Лесь, наконец смирившись с тем, что за ним в этот раз пришли сразу две его ошибки, больше сбегать не собирался. Как минимум от одной. Звон стекла, тонкий и высокий, вёл его на восток. Глубже и глубже в лес. Яр кутался в одежду, молчал и недоверчиво оглядывался по сторонам. Лесь догадался, что раньше тот никогда не бывал так далеко от города, не ночевал в лесу, не завтракал, чем придётся. Его дорогие бархатные одежды истрепались всего за день пути по зарослям. Сам чародей выглядел несчастнее всех живых вместе взятых. — Ведьмак. — Да? — Остановимся? Ноги замотаю. Лесь кивнул. Они остановились у ближайшего поваленного дерева, Яр уселся на него и, вздохнув, разрезал подол второй кофты на лоскуты. Ноги он стёр до крови. — Ещё не долго, — зачем-то сказал Лесь. — Откуда знаешь? Он пожал плечами. Василика стала сильнее — и тело на неё реагировало так же сильно. Лесь раздражённо скривился, не зная, что мог выдумать. Почему-то было стыдно. — Откуда знаешь? — настоял Яр. Лесь медленно повернулся к нему. Синие глаза чародея, потемнев от усталости, всё равно были проницательными и умными. Ведьмак понял, что в глубине души Яр уже догадался. Отступать было некуда. И Лесь заговорил: — Однажды я проезжал через Диллинген и взял заказ на одну демоничку. Девчонка совсем забылась от страсти, захотела себе градоправителя. Тогда-то ведьмака звать и стали. Яр слушал его, едва дыша. Лесь не знал причины, но не мог заставить себя от него отвернуться. Страшно больше не было, не после того, как он посмотрел ему в глаза. Своему предназначению. — Я убил её, — продолжил Лесь. — Всадил нож в грудь и провернул для верности. Я думал, что убил её. А градоправитель, спешивший домой, к жене, пообещал мне… — Отдать то, что уже имеет, но о чём ещё не знает, — Яр отвернулся первым. Лесь ждал, что он закричит. Что разозлится, взбесится, что бросится от него прочь. Лесь ждал, что Яр поведёт себя так, как повёл бы ребёнок. Это бы его оправдало. Это бы дало ему шанс исправиться. Исправлять было уже нечего. — Я ненавидел тебя всю жизнь, ведьмак, знаешь? — усмехнулся Яр. — Я думал, что забуду своё имя. А твоё не забыл, Александр из Аэдирна. Шли молча. Лесь, шагающий чуть впереди, пару раз было оглянулся, попытался поймать чужой взгляд, — вина грызла его изнутри, как иной раз вцеплялись упыри, больно царапала внутренности — но молодой чародей тащился чуть позади, низко опустив голову и судорожно сжимая руки в кулаки. Лесь понимал его злость. Он был готов даже к тому, сказать по правде, что после открытия правды будут сверкать молнии и гореть лес, но Яр был тихим, почти сломленным и потерянным. Лесю было почти его жаль — для жалости в мальчишке было слишком много гордости, слишком много гонора. Но его упрямо что-то подталкивало — обнять, утешить, согреть. Должно быть, в этом была заслуга — или вина, с какой стороны посмотреть — связавшего их по лесевой глупости предназначения. Звон в голове становился громче с каждым шагом. К нему порой примешивался тихий шёпот — чем ближе они подходили к нужному месту, тем явственнее. Ему казалось, что он сходит с ума — его тянуло, его звало, его выкручивало наизнанку необходимостью сорваться с места и бежать со всех ног туда, где притаилась демоничка, а Яр, казалось, оставался совсем равнодушным к примитивной, но безумно действенной магии. Лесь не выдержал. — Ты что, и правда её не слышишь? — спросил он немного осипшим от долгого молчания голосом, замедлив шаг и быстро поровнявшись с чародеем. Ярослав поднял голову, вскинул на него тяжёлый взгляд ненормально синих глаз. Впрочем, кому бы здесь было говорить о глазах… Яр разглядывал его пару долгих секунд, словно прикидывая, стоит ли вообще с ним разговаривать. Лесь смотрел не мигая, выжидающе наклонил голову к плечу. — Слышу, — наконец, выдохнул мальчишка, выталкивая слова так, словно ему больно было говорить. — Она зовёт меня… но откуда, я не знаю. И не хочу знать. Меня, — он немного помедлил, как будто не желая выдавать ему этого, — меня не влечёт к таким как она. Никогда не влекло. Лесь кивнул. Вгляделся снова до боли в лицо, так похожее на лицо бывшего градоправителя, что Лесь мог бы легко обмануться, представить, что не было никогда никакой клятвы и никакого ребёнка неожиданности, что не было двадцати долгих лет, за которые он успел заматереть и охладеть; представить, что можно попросить все, что угодно, но не портить проклятым предназначением ничью жизнь. Вострые, точеные черты, узкие губы, гордый подбородок — Яр, пожалуй, был красив какой-то своей, тонкой, благородной красотой. Про таких ещё говорят — порода. — Ты хочешь с ней поквитаться? — вдруг предположил Яр, и Лесь приподнял бровь. — Ну, успокоить задетую гордость, закончить все. Лесь коротко пожал плечами, фыркнул негромко. Он хотел бы этого, пожалуй, двадцать лет назад, он мог бы преследовать какие-то амбиции или благородные цели, а теперь… — Я просто хочу заработать денег, — сухо отрезал он. Яр кивнул. Они снова помолчали. Лесь опять покосился на Яра, подметил гордую безупречную осанку, изящный наклон головы. Мальчишка точно знал, кем он был рождён и кем он стал, впитав лучшее от чародейского и аристократичного воспитания. — Она чувствует твою кровь, — осторожно поделился догадкой ведьмак. — Мою, конечно, тоже, мы с ней неплохо знакомы, но ты, плоть от плоти, кровь от крови… Яр резко побледнел. Он сжал губы так, что от них остались едва заметные нитки, прищурил глаза, словно дикий зверь. Лесь понял, что ненароком перегнул палку, надавил на то, что спустя пятнадцать лет так и не перестало болеть. — Точно, — выплюнул Яр, от которого так и тянуло яростной, полыхающей злобой, — ты ведь не можешь и часа провести, чтобы не напомнить о том, что именно здесь ты испортил мне всю жизнь! Здесь, а потом ещё девять месяцев спустя в Диллингене. Туда тоже сходим?! Его трясло. Тонкие губы некрасиво дрожали, голос тоже — от злости, не от слез. Лесь понимал, что должен оставить мальчишку в покое, отойти в сторону, дать ему время пережить свое горе в очередной раз. Он надломился в ту самую минуту, когда спустя столько лет пришёл к своему предназначению. Словно лопнула струна внутри, порвалась с дикой болью, зацепив каждую клетку. Он схватил отвернувшегося было мальчишку за плечо, грубо развернул обратно к себе. — В глаза мне посмотри, — потребовал он, и мальчишка почему-то послушался, заглянул прямо в глаза, столкнул неестественно синий и такой же неестественно зелёный. — Нравится? А знаешь, от чего это происходит? От Испытаний. Их проходит ничтожный процент, кто-то умирает сразу, кто-то сходит с ума… А те, кто выживает, обречены на одиночество и ненависть. Я никому не желаю своей судьбы. Яр молчал, так и не отведя взгляда. Лесь свистяще выдохнул, отпустил тонкое хрупкое плечо, которое сжал наверняка до уродливого синяка, отвернулся сам, пытаясь справиться с накатившей в ответ на злость злостью. — Знаешь, что она сказала мне в ту ночь? — не поворачиваясь, бросил он. — Что я чудовище хуже таких как она. И разве это ложь? Слова застряли у него в горле. — Тебе не нужна была ведьмачья дорога, — синий взгляд буравил его затылок, и он обернулся. — Я мутант, урод для уничтожения других уродов, ты не должен… Может, все сложилось и к лучшему… Синие глаза полыхнули отчаянным, сумасшедшим, бешеным огнём. Леся аж тряхнуло от зазвеневшей в воздухе чужой силы. Яр коротко замахнулся кулаком. Нос заныл от тупой боли, несколько капель крови алым расползлись по вороту. А потом щеку обожгло ещё и пощёчиной — мальчишка ударил сильно, хлестко, как-то по-бабьи. Не магией — голыми руками. — Ты и правда чудовище, знаешь, — вышипел он Лесю в лицо, как рассерженный кот. — Не из-за глаз, нет. Из-за того, что ты сам себя им считаешь — и ведёшь себя соответственно. Как же я тебя ненавижу… Яр коротко, как-то растерянно всхлипнул, вытер кулаком злые слезы с глаз и отвернулся. Узкие плечи задрожали. Лесю вдруг стало больно — без шуток, дышать стало труднее, словно беззвучные всхлипы душили его самого. Он опустился на корточки, со второй попытки сложил подрагивающие пальцы в «игни» — сухие ветки от чьего-то кострища занялись так радостно, словно только этого и ждали. Лесь лёг прямо на жёсткую холодную траву, стянул с плеч тёплый плащ. Бросил его точно в Яра. — Спи, — обронил он устало, закрывая глаза и уже точно зная, что он увидит в кошмаре. Лесь проснулся под утро — от холода. Бросил взгляд на Яра. Тот дрожал даже под шерстяным плащом, подтянув колени к груди и елозя волосами по траве. Он тяжело вздохнул — и перебрался осторожно по другую сторону костра. Укрылся плащом сам, прижался грудью к узкой спине. И сжал аккуратно ледяные замерзшие пальцы в своих, готовый к тому, что их отберут в ту же секунду. Яр сквозь сон стиснул лесеву руку так, словно больше всего на свете боялся отпустить. И было тепло.***
Яр косился на ведьмака с самого утра. С тех пор, как они проснулись рядом, почти обнимая друг друга, словно и не было всех тех слов, обидных, жестоких и грубых; словно не было всех тех слов двадцать лет назад. Яр проснулся, так крепко вцепившись в чужие пальцы, что даже разжать их смог не сразу. Он не помнил, что ему снилось; должно быть ничего — обычно от кошмаров он с криком просыпался, а здесь просто жался поближе к теплому как печка даже холодной ночью ведьмаку. Тот спал беспокойно. Между густых бровей залегала морщинка, веки то и дело подрагивали. Ведьмак хмурился во сне и поджимал губы. Через правую бровь до самой скулы тянулся давний шрам, чудом не задевший глаз, и Яр вдруг подумал, больно ли это было. Перекатился на другой бок, отвернулся, непонятно отчего разозлившись сам на себя. Эления рассказывала ему о Предназначении. Давно, ещё тогда, когда он только попал к ней в ученики, озлобленный закрывшийся от всего мира мальчишка, ненавидевший целый мир и собственное предназначение в частности. Она тогда долго говорила с ним о том, как именно зарождается право неожиданности, рассказывала о том, что ведьмаки, попросившие о нем, становятся для своих подопечных едва ли не родителями. Спящий ведьмак не вызывал в нем никаких сыновних чувств. Яр чувствовал дикую смесь из старой обиды, кипящей в крови злости и странного, болезненного интереса. Хотелось влезть под кожу, под корку напускного цинизма и нажитой злости, добраться до настоящего. Не чтобы вцепиться в беззащитное нутро — чтобы изучить. Понять. Узнать. На него вдруг душной волной накатило смущение, и Яр рассердился ещё сильнее. Он никогда ничего подобного не испытывал — а он пару раз случайно заставал Дарью обнажённой. А здесь — ведьмак. Мужчина, которого Яр ненавидел всю сознательную жизнь. Человек, который мог бы заменить ему отца. Мог бы — но не захотел. Яр почувствовал чужой изучающий взгляд затылком. Обернулся через плечо, внимательно заглянул в глаза. Зелёные, с узким кошачьим зрачком — почему-то не пугающие, но притягивающие взгляд. Яр вспомнил вчерашние слова ведьмака и поежился. — Доброе утро, — невнятно пробурчал он, вставая на ноги и делая вид, что страшно чем-то занят. Что-то сломалось в нем сегодня утром, когда он проснулся под одним плащом, лицом к лицу с ведьмаком. Со своим предназначением. Что-то тяжёлое, ненавидевшее, мрачное, горькое не рухнуло, не обвалилось, но треснуло, давая зыбкому неясному притяжению цветами прорасти в этих трещинах. От этого было больно и хорошо одновременно. Ведьмак дёрнул уголком губ, не весело, скорее настороженно. — Доброе, — коротко кивнул он. Поднялся, накинул тёплый плащ на плечи. Яр тоже встал, посмотрел на чуть примятую их телами траву. Больше следов от них не осталось. Да и вещей у них не было. Один только шерстяной плащ да сумка у него на бедре, с которой он, кажется, даже во сне не расстался, и яров дорожный мешок. Ведьмак покосился на него, дёрнул плечом и первым зашагал дальше в лес. Яру осталось только идти за ним следом. У того был широкий шаг, и он явно привык таскаться по глухим чащам — Яру же нестерпимо хотелось открыть портал, но силы стоило поберечь. Всё же, в лесу они были не на прогулке. В этом он был уверен ровно до того, как увидел огромную, расползшуюся, кажется, на целую опушку грязевую лужу. Лужа, кажется, никогда не высыхала полностью, а уж в такую слякоть и подавно. Яр посмотрел на коричневую, жирно поблескивающую грязь, потом бросил взгляд на свои щегольские вышитые сапоги и закрыл глаза. — Здесь должен быть другой путь, — решительно сказал он, не открывая глаз, словно лужа могла испариться пока он на неё не смотрел. — Мы пойдём в обход, я не собираюсь лезть в это… Ведьмак вдруг издал странный звук, что-то между фырканьем и смешком. Яр возмущённо распахнул глаза — и мир перед ним в тот же момент качнулся. Его подняли на руки и бесцеремонно перекинули через плечо. Яр вспыхнул, стукнул кулаком куда дотянулся. — Поставь меня, — выдавил он, чувствуя, как уши горят от унижения, злости и незнакомого ему ещё смущения, так похожего на то, что было утром. — Немедленно поставь назад! Ведьмак хмыкнул, перехватив его поудобнее. — В середину лужи? — беззлобно поинтересовался он. — Непременно. Даже интересно, с каким бульканьем пойдет ко дну твоя обувь. Яр громко засопел, но спорить не рискнул. Его опустили сразу же, как только грязь сменилась твёрдой землёй. Ведьмак легонько, совсем не так, как вчера, сжал его плечо. — Не ворчи, — закатил глаза он. — Можешь даже не благодарить за то, что спас наше время и твои сапоги. Яр как можно чопорнее кивнул и указал подбородком вперёд. Сегодня на ночлег они остановились намного раньше. Ведьмак снова развёл костёр знаком, и Яр протянул озябшие ладони к огню. На плечи знакомо лёг шерстяной плащ. Яр искоса наблюдал. Усталое, почти равнодушное, словно из камня сеченное лицо разгладилось, смягчилось, стало как будто красивее. Александр из Аэдирна. Не монстр, безразлично бросивший его на произвол судьбы, а просто… человек? Яр отчаянно не хотел этого видеть. — Ты?.. — наконец, осторожно начал он, но Александр даже не дослушал, сразу мотнул головой. Словно прочитал. Но ведь ведьмаки не умели читать других, тем более чародеев, которые и сами-то себе подобных видели с трудом. — У тебя на лице все написано, — с непонятной усмешкой сказал Александр, вороша палочкой угли в костре. — Нет, Яр, я не дитя предназначения, и никакой ведьмак не брал с моих родителей страшных и древних клятв. Отец согрешил с каким-то лесным страшилищем, а она принесла ему на порог младенца… Нечисть иногда так делает. Ребёнок в его планы не входил. Вот он и продал меня за неплохую сумму. Яр слушал его с болезненным интересом. Он плохо помнил родителей, та жизнь осталась далеко в прошлом, но представить себе мир, в котором они бы не любили его ни капли он не мог. Просто не сумел. Он откашлялся, чуть прочистив горло. — Выходит, мы оба с тобой подкидыши, — жалко улыбнулся он и поспешил перевести тему: — Эления рассказывала о тебе. Ведьмак удивлённо поднял бровь, бросил в ярову сторону вопросительный взгляд, и Яр, чуть ободренный, пожал плечами. — Я попал к ней на обучение, когда мне было десять. Когда мы с ней немного сблизились, достаточно для того, чтобы она спросила, что случилось… У меня в голове было только твоё имя, Александр из Аэдирна. — Ведьмак отвёл взгляд. — Эления спросила, почему я виню именно тебя. Она ни на секунду не допустила, что ты мог бы быть… прямой причиной, ведьмак. Александр вдруг улыбнулся с какой-то ностальгической нежностью. Взгляд зелёных глаз немного затуманился, словно он вспоминал что-то, что было давно, возможно, даже до рождения Яра. «Лесь» — вдруг вспомнил Яр. Эления звала его Лесь. — Лен, несмотря на её характер, всегда видела только лучшие стороны меня, — мягко сказал ведьмак, сплетя пальцы в замок. Яр почувствовал, как по спине пополз холодок несмотря на то, что под плотным плащом вблизи костра было практически жарко. Дышать стало труднее. И что-то тёмное, жадное и злое внутри сердито зарычало. — Ты… был с ней? — непонятно зачем уточнил Яр, несмотря на то, что все понял и без уточнений. — Любил её? Александр кивнул, потом покачал головой. — Мы провели вместе пару ночей чуть больше двадцати лет назад, — небрежно сказал он. — Лен и я… никогда не любили друг друга, но смогли остаться добрыми друзьями после… всего этого. Яр успокоенно кивнул. Стало легче. Ведьмак, не отводя глаз от костра, вдруг придвинулся ближе, почти вплотную. Теперь они соприкасались коленями. — Ты ждал меня? — голос у него почему-то дрожал. — Тогда, ещё в детстве. Яр прерывисто вздохнул. — Ждал, — тихо, почти шёпотом признался он. — Отец рассказывал мне сказки про справедливого и благородного ведьмака, который придёт за мной, и я буду вместе с ним защищать людей от зла. — Вот бы он разочаровался. Яр протянул руку и сам, не глядя, нащупал чужие пальцы, сжал их так сильно, что самому стало больно. — Ты ещё можешь отказаться, — серьёзно сказал ведьмак. — Не ты давал эту клятву, у тебя всегда был выбор. Отрекись, чародей. Яр прикрыл глаза. Ощутил тёплую кожу под пальцами, запах пепла, дороги и металла, пропитавший ведьмака насквозь. — Я дам тебе ответ позже, ведьмак, — прошептал он. Ему рассказывали о Предназначении. Говорила Эления, втолковывал отец. Но никто, никто не сказал ему о том, как сердце будет ныть от нежности, а низ живота от смутного пока, незнакомого желания, когда они друг друга найдут. Никто.***
Василика нашла их сама. Ночью спать они не легли — Лесь слышал голос, зовущий его, так близко, что казалось, он доносится из-за ближайшего дерева; Яр просто ощущал магию, буквально дрожащую в воздухе, и повисшую в нем опасность. Он так и сказал, отказавшись наотрез поспать хотя бы немного. Лесь в ответ только улыбнулся уголками губ и едва сдержал порыв погладить его по голове, — прикоснуться руками к предназначению неожиданно хотелось, хотя Лесь об этом никогда не думал — а теперь он искренне радовался чужой предусмотрительности. Демоничка вышла из-за дерева такая же, как тогда, двадцать лет назад — абсолютно обнажённая, ни капли не стесняющаяся своего вида, не скрывающая ни козлиные ноги, ни рога. Лесь при её приближении демонстративно скривился. — Давно не виделись, ведьмак, — улыбнулась она так многозначительно, что Лесь закатил глаза. Яр рядом отчётливо побледнел, судорожно сжал кулаки. — Соскучился? На этот раз Лесь не стал тратить время на разговоры, сразу вытащил меч из-за плеча. В прошлый раз он надеялся обойтись без кровопролитий, в этот — точно знал, что не выйдет. Не с безумной, потерявшей голову демоницей. — Надеялся, что уже не свидимся, — честно ответил он, проскользив большим пальцем по рукояти. — Ты как вообще выжила с ножичком в груди, а? Василика залилась высоким грудным смехом. Лесь знаком сказал Яру пока не вмешиваться, сделал шаг навстречу суккубу, угрожающе подняв меч. — Леший выходил, — усмехнулась она криво. — Я же говорила, ты, ведьмак, хуже многих. Сначала была слабая, как котёнок, потом окрепла. Мужики мои помогли, конечно. А теперь вот, смотри, королевский сынок от меня без ума. Он бы женился на мне, да только папенька козу ниже пояса не оценит, пожалуй. Лесю разговаривать надоело. Он сделал резкий стремительный выпад, уколол демоничку в плечо. Та легко увернулась, но зашипела от боли — серебро задело кожу, оставило кровоточащую болезненную царапину. Лесь приготовился к следующему удару — но суккуб вдруг сосредоточенно что-то зашептала себе под нос, и Лесь ощутил, как время вдруг растягивается до бесконечности в одном миге. Все тело налилось тяжестью, меч с глухим стуком выпал из ослабевшей ладони на траву. Он больше не был хозяином собственному телу, и это было безумно жутко. Демоничка подошла вплотную, издевательски погладила его горячими, чуть влажными пальцами по щеке. — Я же говорила, что очень даже окрепла, — укоризненно протянула она, безумно улыбнувшись. — Ты теперь сделаешь все, что бы я ни попросила… Знаешь, что я сделаю, ведьмак? — она наклонилась ближе, запрокинула голову, провела носом по его шее. — Я выпью твою энергию досуха. Тебе, кстати, возможно даже понравится… Фиолетовый, брызжущий искрами во все стороны сгусток молний промазал, едва не свистнув суккуба по уху, и Яр зло выругался. Он злился. Злился на Леся, который так глупо попался в её ловушку, злился на демоничку, из-за которой когда-то началась вся эта история, злился на себя за то, что от одной фантазии его замутило. — Это моё предназначение, слышишь, ты?! — процедил он, глядя в чёрный, коротко стриженный затылок. — Поищи себе другого ведьмака! Василика медленно повернулась. Яр поежился, увидев, как чёрные зрачки расширились, затопив полностью и без того тёмную радужку. Уж кого-кого, а его демоничка точно была видеть рада. — Красивый мальчик, — насмешливо цокнула она языком. — Ещё красивее, чем твой отец. И тоже, как дурак, веришь в какие-то обеты и клятвы… Яр закатил глаза и снова метнул в суккуба молнией. Та гибко отклонилась назад, снова что-то зашептала. Яр почувствовал, как чужая примитивная, но чертовски мощная сила обволакивает его — и отталкивается назад. И торжествующе усмехнулся. К женщинам его ни разу не тянуло. Они становились его наставниками, подругами, врагами — возлюбленными никогда. Вот и магия, сильная, древняя, но при этом до основания женская, на него не подействовала. Позади демоницы Лесь медленно, словно через силу наклонился, поднял меч, сжал рукоять непослушными пальцами. Пытаясь взять под контроль Яра, суккуб совсем упустила второго пленника из внимания. Опрометчиво. — Ничего не понимаю, — проворчала Василика между напевными несмотря на шёпот заклинаниями. — Ты должен был уже свалиться, потому что я не велела тебе стоять… На чародеях это работает, я проверяла. Лесь позади неё сделал шаг, второй третий. Неуверенно, словно ребёнок, едва учащийся ходить, но упрямо. Нагло. — Можешь не стараться так, — насмешливо бросил Яр, отвлекая суккуба от того, что происходило за её спиной. — Со мной не получится. Демоничка выгнула красивую изящную бровь. Яр выдержал её взгляд, противно улыбнулся в ответ. Он должен был выиграть Лесю немного времени — он и выигрывал. Как умел. — Это почему? — капризно, совсем как его знакомые молодые чародейки, спросила она, топнула козьей ножкой. За её спиной Лесь, наконец, вернувший себе достаточный контроль, занёс меч. Яр с трудом подавил порыв зажмуриться и вдруг выпалил во внезапном порыве придать самому себе смелости: — Да потому что я ночь лучше с ведьмаком проведу, чем с тобой, дура! Ответить Василика не успела. Меч просвистел короткую дугу, серебро коротко мелодично свистнуло и с чвяканьем разрубило тонкую бледную шею. Суккуб изумленно приоткрыла рот — с таким удивлённым выражением голова и упала в траву. Уже отдельно от тела. Яра с ног до головы забрызгало чёрной, воняющей серой кровью. Лесь вдруг почему-то оказался близко-близко, криво усмехнулся. — Твоё предназначение, значит? — хмыкнул он. — И ты скорее переспишь со мной? Яр прикрыл глаза, решаясь на что-то не менее страшное, чем убийство демоницы. И поймал его губы своими. Лесь замер на пару долгих мгновений, окаменел — а потом ответил. Он целовал жадно, чувственно, грубовато, кусаясь и неаккуратно сталкивая зубы о зубы, и Яру казалось, что в жизни не существует чувства лучше чем то, когда они с Лесем, с предназначением, наконец, принадлежали только друг другу. Внизу живота стянуло почти до боли. Он отстранился, заглянул в зелёные кошачьи глаза. — Нам нужно найти и отправить домой этого… королевича, — медленно сказал он. — Сначала дело, потом все остальное, да? Ведьмак серьёзно кивнул. Но в губы все равно чмокнул, легко, едва ощутимо, перед самым порталом. Дурак.***
Эления вылетела к нему из портала разъярённой фиолетово-алой тучей. Лесь, стоящий на пороге таверны, мысленно присвистнул: красное чародейка носила так редко, что можно бы было без труда понять, к чему именно она каждый раз повязывала на шею платок или украшение с рубинами вместо привычного жемчуга. Ох, как же она в такие моменты была зла. В следующую секунду, замахнувшись, она отвесила ведьмаку пощечину. Совсем не так, как Яр, Эления била сильнее и грубее. Эления злилась. Несколько мужиков, глазевших на необычных гостей их крохотного хутора у самого леса, зашептались. Лесь догадывался, о чём именно: баба, а руку поднимает. — Ты, — она всплеснула руками. — Ты мог угробить моего ученика! — Не угробил же, — пробормотал он, растирая щеку. — Здравствуй, Дарья. Тоненькая, словно веточка, и такая же злая и обеспокоенная, как и её наставница, Дарья молча кивнула ему. — Где Яр? — спросила Эления, стряхивая в воздухе рукой. Злиться у неё никогда не выходило. Лесь знал, что она будет извиняться. — Сидит королевича лечит, — ответил он. — Живой. — А что с королевичем? — спросила Дарья. — Что, Лен? Если они не вернут его живым отцу, то толку от того, что вернулись невредимыми? Вензлав их перегрызёт. Ведьмак отмахнулся. Они поднялись по лестнице мелкого придорожного трактира — Яреку, вымотанному несколькими ночами в лесу, хватило сил перенести их только сюда. Королевич лежал навзничь на хлипкой кровати, а Яр сидел рядом с ним, держа руку над тяжело вздымающейся грудью. — Ярек, — Эления, будто он и правда был ей скорее сыном, а не учеником, бросилась к нему, села на единственный в комнате стул. Тот приоткрыл горящие синим глаза, обернулся к двери. Потом наконец отнял руку, выдохнул негромко: — Я всё проверил, она его не успела сильно потрепать. — Он просыпался? — спросил Лесь, прислоняясь плечом к стене. Яр кивнул, не глядя на него. — Да, обещал тебе, ведьмак, чуть ли не четверть царства. — Куда ж ещё Бругге делить, — фыркнул Лесь. — Возьму монетами. Эления сжала Яра за руку, но тот лишь покачал головой, медленно забрал руку. Обидеть не хотел, но и проявлять эту до неуместного чуткую заботу не позволял. Чародейка опомнилась, строго посмотрела на него: — Что я тебе говорила об артефактах, Ярек? Ничего не трогай руками, пока не просканировал магией, в них может быть столько энергии, что тебя это просто убьёт. Ты же не камень, ты живой чародей. Тот виновато вздохнул, склонил голову, хотя Лесь ждал, что он огрызнётся. — Прости, — пробормотал он. Эления, даже не обращая внимания на то, что Яр весь был в крови, в грязи, прижала его к себе. Лесь на секунду прикрыл глаза. Сейчас, когда они вернулись, когда их больше не окружал лес со всех сторон, когда они не были наедине, ведьмак до боли и ноющей между рёбер тоски понимал, каким опрометчивым и неуместным был тот поцелуй. Яр был чародеем, а не ведьмаком. У Яра были наставница и планы, амбиции, а он ему был… никем. Он давно упустил свой шанс кем-то ему стать. — Нужно обратно во дворец, — сказала Эления. — Отчитаться перед Вензлавом. Дарья, молчавшая до этого, кивнула на Яра: — Ему нужен отдых. Мы вдвоём их троих не перенесём. А он разорвётся, если попробует сейчас хоть иголку зачаровать. — Очень приятно, Даш, — фыркнул Яр, но возражать не стал. В гостинице они решили остаться до утра — отдохнуть, помыться, нормально поесть. Лесь, избегая взгляда Яра, скрылся в своей комнате, опустился на пол, прикрыл поблёскивающие в полутьме зелёные глаза. Но так и не смог сконцентрироваться достаточно, чтобы помедитировать, ускорить заживление царапин, ран. Даже заснуть не удалось. Он чувствовал близость Яра — будто в руке до сих пор лежала его рука. Хрупкая, твёрдая, но тёплая. Это сводило с ума. Лесь, презиравший ведьмаков, сбрасывавших на несчастных сельских девок накопившуюся в опасности похоть, сам едва сдерживался, чтобы не поступить так же. Держало что-то, смутно напоминавшее совесть, хотя Лесь был уверен, что Яр больше ничего ему не позволит. Не бывает верности? Он не принимал эликсиров перед схваткой с Василикой, но чувствовал себя так, будто выпил их слишком много. Сердце колотилось в горле, звуки казались настолько громкими, что Лесь вздрагивал, не в силах сосредоточиться. Но он всё-таки дотерпел до вечера. Из комнаты вышел бесшумно, неся за спиной два меча. Фантомное тепло чужой ладони так и преследовало его, даже пока он спускался по лестнице, держась за деревянные перила. В обеденном зале, тёмном, старом, но относительно чистом, кто-то собирал посуду. Хозяин стоял за прилавком, ожидая, пока гости, привязывавшие снаружи лошадей, не зайдут внутрь. Лесь, не церемонясь, опёрся на стойку, посмотрел мужчине в глаза. Тот вздрогнул, вздёрнул повыше подбородок: — Чего-то изволите, милсдарь ведьмак? — У вас, поговаривают, лихо лесное завелось, — сказал Лесь. — Села вблизи нет, только ваш хутор, стало быть, вы здесь решаете, что да как. Заплатите? Трактирщик нахмурился, забегал взглядом по залу. Так ничего и не найдя, он снова посмотрел на Леся. — Не тревожит оно нас почти, — сказал он. — То-то у вас клиентов так много, — некрасиво оскалился Лесь. Как же он ненавидел торговаться.***
— Ты уходишь. Лесь обернулся, поправляя на спине два меча. Промолчал. Уже светало — хмурое небо над кронами деревьев неохотно, совсем чуть-чуть, но таки порозовело. Эления, вздохнув, подошла к воротам постоялого двора. За ними начинались две дороги: в замок Бругге и в противоположную от него сторону. Она не сомневалась в том, какую из них ведьмак выберет. — Не будешь возвращаться за наградой в замок? Ведьмак покачал головой, с остервенением одернул на себе куртку. — Лесь. — Что? — Лесь, твоя лошадь тоже там, не дури. Он дёрнул плечом, кивнул на валяющийся в груде другого мусора мешок. Чародейка проследила за его взглядом. Холщовая ткань пропиталась тёмной неестественного цвета кровью. — У меня есть деньги на новую, — сказал Лесь. — Что это? — Голова, — спокойно отозвался ведьмак. — Заплатили за эту страхолюдину прилично. Оставь себе то, что хотел дать мне Вензлав. За то, что подверг опасности твоего ученика. — Лесь, — тихо позвала его Эления. — Ты от него сбегаешь. И он наконец взорвался. Зелёные глаза полыхнули ярче, Лесь рывком обернулся к чародейке и, подойдя ближе, яростно прошептал: — Да, сбегаю. Сбегаю, Лен, потому что ничего другого не осталось. Сбегаю, потому что не умею иначе, потому что учиться уже поздно. Ты хочешь мне про это напомнить? Она покачала головой, шагнула назад. Эления давно не была девочкой, которая бы послушно сносила мужские капризы — в конце концов, она была старше Леся. Сейчас, когда он сорвался, она остро видела едва не мальчишку за той маской равнодушия, которую он носил, почти не снимая. — Уходи, — тихо сказала она. — Уходи и больше не возвращайся. Не ищи его. — Не стану, — Лесь качнул головой. — Прощай. Эления вновь качнула головой, когда Лесь было приблизился к ней, спрятала руки за спину, но, вздохнув, сама обняла его, на секунду прижалась лбом к плечу. И оттолкнула. — Уходи. Лесь кивнул на прощание, бесшумно закрыл за собой ворота и, не оглядываясь, пошёл вдаль, явно не выбирая ни направления, ни цели. Шёл не для того, чтобы куда-то в итоге добраться, а чтобы как можно быстрее уйти. Бледный диск холодного зимнего солнца показался из-за крон деревьев. Эления проводила ведьмака взглядом до поворота дороги, скрывающейся в грязных и раскисших из-за частых дождей полях. В этот момент ей, все последние дни не находившей себе места, наконец стало легче. Всё вернулось на круги своя: ведьмаку большак, брошенному им ребёнку чародейское мастерство. Чародейка усмехнулась мысли о том, что в этой истории, слагай кто-то о ней балладу, не было бы места ни ей, ни Дарье, ни зазнавшейся демоничке из леса. Это была бы история про ведьмака и его предназначение, которым было предначертано делить дорогу и костёр, но которые так и не смогли на это пойти. И эту балладу, очевидно, никто бы не слушал. Кому интересны плохие концы?.. Она выдохнула, подняла на секунду голову к небу и, тряхнув волосами, повернулась к гостинице. Им пора было отправляться в обратный путь. Эления поднялась наверх, постояла у закрытой двери в ту комнату, где лёг ночевать Яр, постучала. Ответа не последовало. Чародейка медленно отворила дверь, хмурясь, потому как знала, насколько чутко спит её ученик. Комнату, узким грязным окошком выходящую на восток, уже заливал солнечный свет. — Яр? — позвала она. Ничего. Встревожившись, она шагнула внутрь. И наткнулась взглядом на застеленную пустую кровать, на разбросанные по столу вещи. Не было только их хозяина. И его дорожной сумки. Свернутый кусок пергамента, лежащий поверх покрывала, привлёк её внимание. Эления подняла его, развернула… И, тихо смеясь, села на кровать, вчитываясь в написанные в спешке слова. Ох, как же она недооценила своего ученика.***
К вечеру, уставший, промокший и голодный, Лесь добрался до Диллингена. Городские ворота, словно он никогда и не уходил, так же скрипели, как и в его памяти, пока дежурный открывал их для него и ещё пары путешественников. Погода совсем испортилась. Ведьмак, признавая горько, что не был в состоянии искать и выбирать таверны приличнее, зашёл в первую, что попалась у ворот. В ней играла музыка. Кто-то из бардов с расстроенной лютней взобрался на стол и бренчал что-то невыносимо тоскливое, окружённый зеваками и впечатлительными путниками. Лесь, поморщившись, кивнул трактирщику, показал в руке крупную монету. Тот засуетился, протянул ему ключ, стал распоряжаться принести еды. Ведьмак окинул взглядом зал и забился в тот угол, где меньше всего было слышно песню барда. Там, в темноте, он наконец сбросил с головы капюшон, встрепал влажные волосы и позволил себе прикрыть на секунду глаза. Свободный стул напротив него скрипнул, и Лесь тут же посмотрел туда. — Здравствуй, — тихо сказал Яр. Лесь окаменел. Он смотрел ему прямо в лицо, знакомое до того, что, умей он рисовать, то наверняка написал бы портрет по памяти. Смотрел и… чувствовал, как где-то глубоко внутри, так далеко, что болело даже не сердце, а что-то куда более уязвимое, медленно становится теплее. — Здравствуй, — прошептал он, протягивая руку. Яр несколько секунд смотрел на его раскрытую ладонь, а потом вложил в неё свои пальцы. Тёплые, тонкие, сильные пальцы, которые, как Лесю теперь казалось, он держал в своей руке всю жизнь. — Не говори ничего, — попросил Яр. — Не надо. — Яр… — Прошу, — настоял тот. — Не нужно, Лесь. — Нужно, — ведьмак качнул головой. — Как ты… — Я не знаю. Я ничего не знаю. — Злишься? «Что решил уйти от тебя снова». — Нет, — Яр дёрнул уголком тонких бледных губ. — Что толку на тебя злиться? Лесь пошевелил рукой, сплёл с ним пальцы. Как тогда, в лесу. Они молчали, сидя друг напротив друга, держась за руки. Лесь смотрел на повернувшего голову к менестрелю Яра, следил взглядом линию хрупкой бледной шеи в вырезе одежд. К ней хотелось прижаться губами. Сквозь шум и хаос, сквозь запах дождя, дороги и грязи, он вдруг почувствовал, что Яр пах листьями чайного вечнозелёного растения. В приливе ненормальной испугавшей его самого нежности Лесь склонился и коснулся губами чужого запястья. — Молчишь? — спросил Яр, когда он распрямился. — Ты просил ничего не говорить. Яр улыбнулся, чуть повеселел: — Я много что просил, ведьмак. — Например?.. — Например… — Яр подался вперёд, ближе. — Когда-то я просил на Беллетэйн сложить костёр, как делают кметы. Мне было три, и отец явно не хотел мне рассказывать о том, чем подобные праздники «цикла природы» и зарождения обычно заканчиваются. — Ты на что намекаешь? — Лесь сглотнул. Яр покачал головой. Кажется, он покраснел, но Лесь не мог быть уверен. В глазах помутнело, как если бы он смотрел на чародея сквозь стекло. — Пойдём наверх, — прошептал Яр. — Пойдём, прошу. Я не могу больше. Не могу больше делать вид, что ничего не чувствую. Пойдём. Прошу, Лесь. Тот судорожно сжал его руку в своей. Наверняка до боли. Но Яр не отвёл взгляда. И повторил одними губами: — Побудь со мной, пожалуйста. В комнате, которую трактирщик отдал ведьмаку, было сыро, от простыней пахло речной водой. Дождь бил по окнам крупными каплями, размывал дорогу, по которой Лесь думал завтра уйти. Один. Яр, когда он закрыл дверь, прижался к нему со спины. И не отпустил. Лесь повернулся в его руках, сам притянул ближе и поцеловал. Лесь держал его, наконец признавая, что, едва увидев, уже знал, чем всё закончится. Предназначение — злая штука. И щедрая. — Люблю, — выдохнул Яр, срываясь на стон, сжимая бока ведьмака коленями, чтобы не затрястись. — Я тебя… Лесь склонился к нему, поцеловал снова. С Яром было остро и ярко, нежно и трепетно. С Яром было так, как не бывало ещё никогда. С ним было по любви. Тот судорожно выгнулся под ним, вздрогнул и с тихим стоном сжал Леся в себе так сильно, что и тот, громко выдохнув, уткнулся в его плечо, враз ослабев. Только повернул голову, снова прижался губами к бледной шее перед тем, как отстраниться, лечь рядом. Уставший, Яр устроился на плече ведьмака щекой. Трепетно прильнул к его боку, доверчиво спрятался под рукой. Лесь, прикрыв глаза, прижался губами к его лбу, медленно выдохнул. — Лесь? — Да? — Я пойду с тобой завтра, — прошептал Яр. — И после. — Яр… — Молчи, ведьмак, — Яр прижался ближе. — Я сказал, что пойду. Значит, пойду. Лесь обхватил его обеими руками, прижал к своей груди, убирая в сторону медальон школы. Яр ткнулся губами ему в шею, над цепочкой. — Лесь?.. — Да? — Я соврал, — совсем тихо сказал Яр. — Что я тебя ненавидел. Мне кажется, я любил тебя. — Один шаг, — вспомнил Лесь, гладя его волосы, спутавшиеся и чуть влажные от пота. — От ненависти до любви. — Да, — согласился Яр. — Один шаг. Я люблю тебя. Лесь поцеловал его в висок, вдохнул смешавшийся с его собственным запахом дороги и лекарственных трав запах чайных листьев, различил слабую нотку розмарина. — Ты же пожалеешь, — мягко, совсем без горечи сказал он, отведя от высокого лба тёмную мягкую прядь. Улыбка тронула тонкие яровы губы. — Знаю, — так же мягко сказал он. Яр приподнялся на локте, посмотрел ему в глаза, соскользнул невольно на губы, выдохнул нетерпеливо. Лесь слабо улыбнулся. Один шаг. Он подался вперёд.