Я дождусь тебя в новогоднюю полночь

      Елка высится до самого потолка, упираясь верхушкой в сияющий свод. Там, кажется, горят звезды. Захарра смотрит на нее восхищенно и трепетно. Здесь так шумно, что закладывает уши, кружат пестрые пары, мелькают в толпе чудные маски. Она видит цветные перья и яркие блестки, слепящие глаза. Вокруг столько всего: звуков, людей, цветов и запахов. Тянет сладостью со стороны столов, и девушка не сдерживается — идет к нему, воровато оглядываясь. Да, в Расколотом замке знают толк в угощениях, такое разнообразие, кажется, можно было встретить только в Змиулане.       Захарра улыбается, словно ребенок, блаженно жмурясь от умопомрачительного вкуса здешних пирожных. И звучит развеселая новогодняя мелодия, и пары сменяются, и маски мелькают. Она любила праздники, любила отмечать Новый год в кругу друзей и семьи. Вот Рок, как всегда хмурый, стоит неподалеку, исподлобья наблюдая за шумным хороводом. Но тут его утягивает за собой бойкая Юста, и брата уносит хохочущим потоком. Захарра смеется вместе с ним, наблюдая за растерянным выражением лица главы Дома Драгоциев. Вот она замечает Ника и Диану, Маара, Лешку, Василису и Фэша, важных, напыщенных, в красивых одеждах. Фыркает, снова отвлекаясь на яства. Торжественная часть уже прошла, и гости в ожидании полночи, а Захарра готовится ускользнуть в свою комнату, в которую через какую-то пару минут явится сама Смерть.       Сердце сладко сжимается, и девушка воровато оглядывается, чтобы не обращать на себя ничье внимание, спешит к выходу, теряясь в толпе красочных фигур. Она знает, что сердца у того, кого она любит, нет. И лишь раз в сто лет, когда в его параллели над землей пролетает Треххвостая Комета, когда мертвые и живые танцуют Макабр, Смерть может познать любовь. Лишь на пару мгновений, но эти секунды растягиваются в ночь, когда Глашатай наведывается в чужой мир, где Время течет иначе. Лишь сегодня, для нее через год, для него — через сто лет, они могут встретиться, чтобы упиваться друг другом до самого утра.       И это болезненно и глупо, но Захарра спешит по украшенным коридорам, вдыхая аромат еловых ветвей, бежит по лестницам, к нему одному. А вокруг нее огоньки, огоньки, огоньки… Белые, красные, желтые, зеленые и фиолетовые, они мигают, сливаясь в один пестрый водоворот. Захарра спешит, боясь потерять даже секунду. Но что секунда по сравнению с целым годом ожидания?       Комната встречает холодом. Кажется, она забыла закрыть окно, и теперь налетевший снег по-хозяйски устроился на подоконнике и полу. Девушка взмахом стрелы зажигает огонь в камине, судорожно вздыхая. Так волшебно сверкает снег в бликах разгорающегося пламени, так красиво светят звезды прямо в комнату. Пара минут — и полночь. Захарра оправляет полы своего платья, снимает нелепую пернатую маску, подаренную Фэшем, и ждет. У него прошло сто лет, это она прекрасно помнила, но не боялась, что за это время что-то изменилось, ведь эта любовь, пылкая, странная, не похожая ни на что другое, длилась вот уже полтысячелетия, пережив пять лет и пять пришествий Кометы. Сначала было страшно, но Захарре уже двадцать шесть, самый возраст, чтобы поверить в вечность.       Бьет полночь. Внизу наверняка зал дрожит от восторженных возгласов, но в комнате девушки тихо и холодно. Она зябко водит плечами. Он придет, она же ждет.       — И ты все здесь же? — чужой голос дрожит вместе с ее сердцем, и Драгоций резко оборачивается, давя слезы и улыбается в ответ на печальный взгляд разноцветных глаз.       — Я жду, — просто ответила она, подаваясь навстречу.       Сердца замирают, девичье, нежное и трепетное, и вечное, колдовское и загадочное, полумертвое. Какого это, любить мертвеца? Звучит так жутко, на деле — легко. Лаской пропитаны взгляды. Захарра не выдерживает, касается любимого лица, нечеловеческого, такого яркого и странного. Ведет пальцами по скулам, попутно изучая безделушки, свисающие со шляпы, находит взглядом имбирное печенье, подаренное при их первой встрече, грустно улыбается.       Кобзарь перехватывает ее руку, мягко касаясь губами пальцев. Так, наверное, странно, чувствовать любовь раз в сто лет. Новогодняя ночь теперь принадлежит только им, сияя звездами и огоньками. Захарра отодвигает нить с привязанной кроличьей костью и трется носом о его, прикрывая глаза. Чувствует — ресницы дрожат и ее собственные, и его тоже. Сто лет — это так мало для того, кто ждет любовь целый век, правильно? Девушка слышит частое дыхание, сжимает пальцами чужую ладонь, а он целует, так пылко и страстно, что подкашиваются ноги.       Новогодняя ночь горит звездами и чувствами, поет и колдует, а двое, живая девушка и Смерть, упиваются телами друг друга, сияющими в свете каминного огня. Слов не было, только касания, пылкие, торопливые. Она не знает его другую жизнь, не знает, какого это чувствовать мертвые души, да и не спешит узнавать. Она слышит только сердце, сильное любящее и, она уверена, самое настоящее. В ночь, когда сбываются мечты, даже Волшебный Кобзарь может любить.       Захарра перебирает пальцами разноцветные пряди, ловя горящий взгляд, снова касается лица, громко выдыхая от непривычной боли, чувствует жаркий поцелуй на своей шее и подается бедрами навстречу. Жаркое дыхание опаляет и без того горячую кожу, движения рождают дрожь и запретное наслаждение.       Он что-то шепчет, что-то торопливое и тягуче-сладкое. Она не знает его без сердца, она знает его теплым, пылким, страстным и любящим. Нежным и ярким. Далеким и странным. На утро он уйдет, а она останется, кожа будет хранить прикосновения и поцелуи до следующего года, проведенного в ожидании, но оно не будет тягостным, ведь Захарра Драгоций давно научилась ждать.       Небо горит звездами и вдруг содрогается от тысячи ярких искр. Это фейерверки. Оба стонут в унисон, и ночь тает от томных взглядов. Снег все так же сверкает на подоконнике и полу, фейерверки сыплются на землю, а Захарра мечется взглядом по любимому лицу, пытаясь запомнить каждую черточку, каждую впадинку, каждый изгиб. У них есть вся ночь, но именно сейчас она может смотреть на него такого — еще не отошедшего от любви.       — С Новым годом, — он нагибается к ее лицу, осыпая поцелуями нос, щеки, подбородок. Улыбается так счастливо и живо, что Захарра сомневается — это не улыбка хозяина Преисподней, это улыбка самого настоящего молодого мужчины с прядями цветных нелепых волос.       Да, только в это мгновение она позволяет себе так думать, а потом чувства утихают, мысли собираются в кучку, и девушка вспоминает, кто перед ней, и кого она целует под шум фейерверков.       — С Новым годом, — она улыбается на его быстрые поцелуи.       А на небе звезды, а в сердцах — огоньки, вечные огоньки, пережившие полтысячелетия. И в эту ночь они будут смотреть на них, упиваясь друг другом до самого утра. А там начнется шестой год, шестой век, которые оба проведут в ожидании шестой ночи. И на горячих ладонях сверкающие огоньки будут гореть вечно, а если не вечно, то очень-очень долго.