И снова здравствуйте!

      Первые годы нового тысячелетия выдались на редкость холодными.       Лучи тусклой звезды едва пробивались через прорехи серого полотна облаков. Ветер свистел сквозь трещины старых покосившихся лачуг. Позёмка подхватывала и кружила снежные вуали, перенося ничуть не согревающий покров с одного белоснежного бархана на другой. Мороз сковывал, мороз проникал под одежду, мороз безжалостно кусал. Несколько дней пути в компании настолько ненасытной твари, что не успеешь оглянуться, и сам превратишься в хищника, который жадно вгрызается во всё тёплое и насыщающее.       Но то – юные неиспорченные души, а по тракту Энсхед-17 в канун Сангвиналии двигалась группа людей и нелюдей, которых в разных мирах называли по-разному.       Солдаты и бандиты, офицеры и проходимцы, торговцы и пираты, рыцари и ублюдки, святые и грешники, герои и злодеи.       Какой-то мороз не сможет ожесточить и без того жестоких людей, особенно если они ещё жадные и свободолюбивые, если они видят только цель и сметают всё на пути к ней.       И пусть их немного, но достичь они желали очень многого.       Впереди процессии – несколько всадников. Кто-то держался в седле уверенно и даже гордо, других сковывал не только холод, но и неловкость. Далеко не все с детства обучались верховой езде, некоторые члены отряда не видели лошадей, пока не оказались на Стирии. Была ещё и третья подгруппа – те, кто по какой-либо причине вообще не смогли на лошадь взобраться. Для них в хвосте колонны буксовала в сугробах повозка, гружённая скарбом, и старенькая карета, уже и не поймёшь толком, неважно покрашенная или же это грязь с осени не отмыли.       Дверца кареты приоткрылась, и наружу вместе с клубами курительной смеси вылетел беззлобный крик:       – Милая Мурцатто! Не гони так! Всё равно не успеем. Завтра в город поедем! Давай стоянку разобьём, Сангвиналия как-никак!       Да, оказывается, колонну вела именно женщина, хотя из-за многослойной одежды всадников, из-за утеплённых балаклав, капюшонов, шапок-ушанок, горнолыжных очков или даже масок не поймёшь, кто перед тобой.       Впрочем, женщина хоть и вела колонну, но прислушалась к просьбе господина в карете. Она подняла руку вверх, а потом указала направо, в сторону поселения-призрака.       Город – сила.       С тех пор как Стирия перешла под власть культа Бога-Машины, для планеты началась новая промышленная революция, которую не совершить без дополнительных рабочих рук.       Город – сила.       А вот мелкие деревушки растеряли всю силу, а потом и вовсе повымирали. Остались лишь обветшалые памятники фермерскому образу жизни, некоторые даже более-менее приличные, чтобы приютить всякий непонятный сброд.       Госпожа Мурцатто избрала для стоянки двор заброшенной таверны. Когда-то здесь пиво лилось рекой, а на углях готовили сочащееся соком мясо. Когда-то здесь гремела музыка, играли свадьбы, поминали ушедших. Когда-то здесь смеялись и плакали, стонали и кричали, спорили и ругались, ревели, как буря, или шептали-шипели, словно змеи. Словом – кипела жизнь.       Пришло время растопить лёд, подбросить дровишек, вернуть хотя бы тень былых времён в это унылое место.       Госпожа Мурцатто помогла возничим выпрячь лошадей, а потом с остальными всадниками отправилась в конюшню. Хороший кавалерист всегда сначала заботится о лошади, а уже потом о себе.       Дверца кареты снова распахнулась, и наружу на этот раз вместо крика вывалилась веревочная лестница. Спустя мгновение из кареты чуть не вывалился важный господин – чуть ниже среднего роста, плотный, даже полный. Он был облачён в дорогую шубу, на голове меховая шапка, а поверх кожаных перчаток гроздья перстней.       Господин нетвёрдо держался на ногах. Да, со стороны могло показаться, что он пьян, и психоактивные вещества до добра никого не доведут, однако приближённые знали, что их вожак только чудом сохранил правую ногу. Но даже чудо не спасло его левую руку.       Господин дохромал до заколоченного входа в таверну, опираясь на трость с набалдашником в виде золотой головы ястреба, а потом резво поотрывал задубевшие доски аугметическим протезом.       Тенью за ним – даже снег не заскрипел – пролетел неизвестный в чёрным плаще с капюшоном, в глубинах которого не разглядеть лица, но зато можно уловить слабое алое мерцание оптических имплантатов.       Следующий посетитель таверны, напротив, не скрывался – сложно скрыться, когда в двери проходишь боком, да ещё и пригибаясь – раздался грохот шагов, половицы жалобно заскрипели. Великан осмотрел помещение, а потом принялся разгружать тюки с вещами.       Чуть погодя вернувшиеся всадники стали затыкать многочисленные щели паклей и заколачивать досками окна с разбитыми стеклами, а господин и его тень колдовали в это время над камином.       Взвился огонь, затрещали дрова, забурлила вода в походном котелке, по таверне разнеслись ароматы мяса и пряностей далёких земель далёких миров.       Ни одна сомнительная личность из компании не могла похвастать навыками строителя или хотя бы хозяина, не каждый когда-либо и домом владел, а поэтому в таверне хоть и стало теплее, но от сквозняка было не скрыться. Никто больше не опасался, что усы или борода заледенеют, но снимать верхнюю одежду не спешили.       Когда дело дошло до горячего грога и редких сладостей, чудом сохранившихся среди провизии спустя долгие месяцы странствий, раздался стук в дверь, и на пороге выросла фигура великана с перекинутым через могучее плечо деревом. Дерево вырвали с корнём, – ещё не вся земля осыпалась.       – Хо-хо-хо, – пробасил великан.       – Шутник, – только и проговорила госпожа Мурцатто. – А я всё думала, где ты пропадаешь.       Великан усмехнулся и установил в центре зала крохотный, по сравнению с многометровыми собратьями, висарис, похожий на зазубренное зелёное копьё.       – Сегодня Сангвиналия, – произнёс великан. – Ну знаешь… всякие чудеса, подарки, желания и прочее праздничное дерьмо.       – А я бы посмотрел на тебя в церковном красно-белом костюмчике, Авраам, – произнёс важный господин.       Всадники и возничие отозвались приглушёнными усмешками, а великан следующими словами:       – Не… даже десятикратное жалование не заставит меня это сделать, капитан.       – Ха! Твои услуги обходятся всё дороже и дороже.       – Так нередко бывает с хорошими специалистами.       – У меня, кстати, есть пара слов для всех вас, ребята, – произнёс капитан.       Он зачерпнул из котла ещё немного грога и подошёл к висарису. Капитан оглядел собравшихся, а потом произнёс:       – Всего через несколько минут второй год этого уже сумасшедшего тысячелетия заканчивается. Встречая его ровно год назад, мы с вами, как и люди во всей галактике, конечно же, мечтали о добрых переменах.       И снова раздались смешки, и даже суровая госпожа Мурцатто улыбнулась и сложила пальцы так, словно наводила на капитана объектив голокамеры.       Капитан говорил ещё несколько минут. Как и всегда, он обещал золотые горы, приключения, он обещал прекрасные перспективы всем, кто за ним следует. Собственную землю, тридевятое королевство, чёрт побери!       Капитану никого не удалось обмануть, однако желающих хотя бы немного отвлечься и обмануться в эту волшебную ночь было много. Их жизнь, наполненная кровью и страхом, горстями золотых и пороха, быстро старила и ещё быстрее утомляла. Кто-то называл себя стариком, не преодолев рубеж в тридцать лет, а кто-то даже уже не вспоминал, когда сделал первые шаги по проклятому пути наёмничества. Столько не живут.       Как бы то ни было, в ту ночь никто не вспоминал ни о тумане под Люценом, ни о буйных джунглях Кистанского архипелага, ни о – спаси Бог-Император – о сюрреалистических пейзажах Мордвиги-Прайм.       Нет, в ту ночь в таверне было всё как встарь.       Смеялись и плакали – опять же от смеха – спорили и ругались, ревели, как буря, или шептали-шипели, словно змеи.       Словом – кипела жизнь.