Белый тигр, зелёный лев

То, что китайцы вкалывали до потери пульса, не знали разве что марсиане, хотя может и те подсмотрели. Но одно дело знать, другое — ощутить на собственной шкуре. Юра так вкусил и выкусил, что захотел укусить. Цепануть бы зубами этого китайца за уебищный распорядок дня, думал он. Потом добавлял: своего китайца. Ван-Ибобо. Пробовал на слух, ухмылялся. Но укусить реально хотелось. За то, что предложил дружить несколько месяцев назад, а сам только пишет адские голосовухи в короткие перерывы. Адские, потому что в сочетании с всратыми китайскими мемами и ваныбовским гыгыканьем вызывали сильные приступы смехокеканья. Юра прятался ото всех, чтобы всласть поржать и не словить подозрительных взглядов. Записать такую же обратку и послать пару дебильных селфи. Точно таких же, что прислал ему Ибо. Два дебила — это сила, чо. Но для дружбы этого было мало. Да ещё и часовые пояса издевались над ними. В самый разгар тренировок Ибо, готовый уже отрубиться, звонил ему, чтобы хотя бы пять минут поболтать и позырить друг на друга. И пусть сглатывать недовольные взгляды дяди Яши. Те до сих пор застревали в Юре противным комом, даже когда на все остальные ему было плевать. — Тебе наших, что ли, не хватает? — сказал дядя Яша, протягивая ему бутылку с водой. Хорошо, что Юра успел сказать телефону “спи давай уже” и отключиться. — Вон сколько прыгает. Будущих чемпионов. Или тебе действующего подавай? — Он прикольный. Работает дохера, — ответил Юра и спрятал телефон в сумку. Как будто в этом телефоне был реально Ибо, которого делить с кем-то… Да ну нафиг. — Даа, — протянул дядя Яша, — китайцы с каждым годом лучше и лучше. Скоро до наших медалей доберутся. — Не доберутся, — Юра дернул плечом в ответ. — Нашего — не отдадим. Пусть только попробуют забрать. — Ты о себе, что ли? — хмыкнул по-доброму. — И не думай. Дружба дружбой, а за страну выступать даже под чёрт знает каким флагом… — Да не думал я! — перебил Юра, вскидываясь. Потом замялся — нелепо вышло, дядь Яша не серьезно, чего это это он так. Хотя знает чего. Дружба эта больно колет. — Место своего я не отдам, — добавил уже спокойно. — Так дуй уже на лед. Который раз за сегодня с рабочего ритма сбился. — Дую, дую, — проворчал Юрка, а через пару минут захерачил лучшую версию акселя. Колено он потянул знатно и очень бесился. Никакой нагрузки в течение трех недель — это как они вообще представляют? — Скажи спасибо, что не гипс, — сказала стоявшая над душой Мила. — На, я тебе свой набор принесла. Тебе какой тейп — голубой или розовый? — Давай зеленый. — Так, а почему не розовый? — Потому что зеленый не розовый! — сделал рожу кирпичом Юра. Так же, как любил делать Ибо. Ну не объяснять же Милке, что зеленый — это цвет фанклуба чемпиона Китая Ван Ибо. И он так хочет его поддержать. Мысленно. — Юр, тут такое дело. У тебя ведь есть уже, так сказать, наработки в общении с самураями китайскими, — сказал дядя Яша после подозрительного разговора по телефону. — Самураи так-то в Японии, — хекнул Юра, вспоминая одного конкретного японца, который идет в паре с таким же невспоминательным русским. — Ты понял. Китайцы свою Олимпиаду продвигают, приглашают на съемки передачи. Спортсмены из других стран, китайские спортсмены. И мир, дружба, лапша или что они там любят. Кинзу они любят, подумал про себя Юра. — До Олимпиады ещё жить и жить, чего они вообще, — сказал. — Мы же с тобой о ней думаем, а им не только участвовать, но и проводить. Съезди, развейся. — А, вот значит как! Придумали, как меня ото льда отвааадить. Тоже мне ВАДА с допингом, — решил быкануть Юра. Потому что ни в какие ворота уже! — А если сустав быстрее заживет, а я такой, привет, я в Китае, обнимаю панду? — Да тебе и так минимальный срок дали! Всё! Неделю ещё на физиотерапию походишь, а дальше дуй в Китай, устраивать дружеские китайско-русские отношения. — Дядя Яша, мое колено больше в самолете устанет… — Так, покажи, как тейпы наклеил. И даже не думай без них ходить! — Да чо, первый раз, что ли! Юра препирался, а внутри что-то шкворчало и жалило. Есть хороший шанс, что он увидит Ибо. Пусть недолго, пусть. Хочется поговорить, но чтобы близко. В глаза посмотреть, а не экран. Может Ибо вообще бесить его будет, когда так, рядом. Они же и не общались толком. Взглядами больше перекидывались, а хочется и ртом. Ртом вообще много чего хочется. Укусить например. Или ещё что. Юра несколько раз колебался: рассказать обо всем Ибо? Вдруг тот будет занят другим и сниматься не планирует? А Юра ему напишет, и этот китайский китаец поменяет планы тренировок или ещё какие-нибудь планы из своей китайской вежливости. Или что там у них. А может наоборот ответит, что сейчас занят, и встретиться не выйдет. Будет неловко. Юра решил, что все расскажет уже на месте. Если Ибо найдет время — отлично. А нет — так нет. Страдать он по этому поводу не будет. Вот ни капельки! Ни хуяшеньки! В Пекин Юра полетел один. Его встретила маленькая делегация из двух очень китайских девушек, говорящих на русском. Те попросили надеть капюшон худи и очень быстро провели его по отдельному коридору аэропорта до припаркованного на закрытой стоянке микроавтобуса. Под конец Юра даже фыркнул — не такая он и важная персона. — И к чему такие почести? — спросил он, когда они удобно расположились на автомобильных сиденьях. — Если бы вас узнали, то пришлось бы вызывать охрану, чтобы отбиться от толпы фанатов, — ответила Чжан Тинг, ещё в аэропорту представившаяся его личным куратором. — Что, прямо толпа? — удивился Юра, не припоминая никаких его фанклубов в Китае. Чжан Тинг со своей спутницей, имени которой запомнить так и не удалось, переглянулись. — Вы у нас знаменитость, — почему-то осторожно сказала Чжан Тинг. — С хуя ли… С чего это? — Вы же с нашим ледяным принцем дружите, и некоторым фанатам так ваша дружба понравилась, что они, как это сказать, развили мысль. Ну эта… мысль понравилась очень многим. Напридумывали разного, но не берите в голову. Юра напрягся. Он-то думал, что о его дружбе знают всего ничего, а тут оно каким-то боком вылезло в государственном масштабе. Да и что могли придумать фанаты? Они же от силы на публике появились рядом ну раза три. Дружат и дружат, чего бубнить-то? Да и пофиг. У Ибо лучше об этом спросит. Почему только тот ничего ему не рассказывал? Или эту фанатскую хрень сам игнорит и считает, что и Юре нечего на нее внимание обращать? Юра покусал губы и забил. Смотрел в окно на небоскребный Китай, который резко сменялся на теремки-пагоды, затем снова прорастал заковыристыми, светящимися в надвигающейся темени высотками. Оказавшись в гостиничном номере, Юра с кайфом прыгнул на кровать. Колено благодарно отозвалось комфортом. Потом устыдился, стянул кеды, потянулся за телефоном. Пальцы горели набрать сообщение Ибо, но время в Пекине должно было вот-вот перевалить за полночь, и его китаец скорее всего видел китайский сон. Юра громко выдохнул и быстро перекусил заморской едой, что дали ему в контейнере. А потом, поймав гостиничный ви-фи, полез на Вейбо. Он знал, что это популярная социальная сеть. Полное собрание всех китайцев. Аккаунт Ибо найти было очень просто. Найти просто, а вот вылезти нет. Юра сам видел, что Ибо классный. Но на профессиональных фотках тот смотрелся иначе. У Юры тоже были такие — и с отстраненным лицом, и с идите-на-хуй ухмылкой. Но вот таких, как у Ибо не было. Чтобы такой офигенный, но недоступный. Табличка — "осторожно, здесь ахуенно, дальше прохода нет". Заколочено наглухо, давай, поворачивай. Но только не для Юры. Для него вот открыто, потому что Ибо ему друг. Телефонный дружбан по гыканью, с которым можно было потрещать за фигурку или обсудить очередной шедевр Марвел. Можно спрятаться в темных коридорах Ледового и позалипать на сонного китайца. Ловить себя на мысли, что сейчас бы очутиться в Пекине. А сейчас ничего ловить не надо, но можно прогуляться по тегу из трех ваныбовских иероглифов. И ничего себе прогулялся. Уже на второй минуте Юра увидел себя. И Ибо. Гугл-переводчик, фурычивший только через VPN, перевел как “ледяной принц растаял и превратился в лужу, хехех”. Юра хихикнул. Фотка была самой обычной: они стоят рядом, он смотрит прямо, а Ибо радостный, улыбается и смотрит на него. Пристально только чего-то. Удачно кадр вырезали. И другой подобный. Ещё, и ещё. А вот на этой фотографии Юра соприкасается с китайцем плечом, а тот запрокидывает голову и ржет, выставляя на показ застрявшее в горле яблоко. Тут что такого? Юра нахмурился, пытаясь вспомнить, что там было. Кажется, тогда китаец предлагал самые очумелые планы побега, а он пытался сдержать смех — официальное же мероприятие, куча камер! Он здесь не пальцам деланный Юрий Плисецкий. Потом не выдержал — толкнул Ибо в плечо, а тот загыгыкал так громко и раскатисто, что пришлось отвернуться, чтобы не согнуться пополам. От смеха. Пользователи Вейбо, видимо, взаправду считали Ибо ледяным. В комментариях писали, что раньше ни разу “принца” таким не видели. Глаза бы сначала из жопы достали, да с мылом помыли. Юра не стал дочитывать всю китайскую писанину, а крутанул дальше. Вгляделся. — Чоо, — прошипел он, опознав на рисунке себя и Ибо, переплетающихся между собой ветками и делающими друг другу искусственное дыхание с языками. Смачно так лизались, аж горло как-то разом пересохло. Откуда, пиздецнахуй, такое? Разве они как вырвиглазы Никифоров с Кацудоном? Надо было все-таки закрыть Вейбо, завести будильник и отрубиться. Потому что Юра мрачнел с каждой новой картинкой, но не мог оторваться. Нелепые и круто склеенные манипки, мемы, комиксы, фальшивые скриншоты переписки. В Вейбо, на китайском. Ебанулись. А потом увидел интервью с английскими сабами, где у Ибо спрашивали, действительно ли он общается с российским фигуристом Юрием Плисецким. Тот кивал, с улыбкой говорил, что Юра его друг и отличный спортсмен, и они общаются. Что он крутой, и Ибо крутой. Говорил спокойно, а глаза, зараза, блестели. Юра перемотал и посмотрел ещё раз. Точно, огоньками горят красиво. Дядь Яша так на него смотрит, когда он всю программу откатывает без сучка и задоринки. Дальше в видео ставили рисованных львенка и белого тигренка в узнаваемой форме сборных. С ебаными сердечками. Блядь, подумал Юра. Ибо по любому все это видел! И ничего не рассказал. Мог бы и кинуть напоржать. Но не кинул. Но почему? Сам бесится от всего этого и не хочет чтобы Юра тоже, например. В воздухе повисло что-то важное. Что-то почти осязаемое, но пока не потрогать. Он откинулся на подушку, полежал, смотря в одну точку. Перед глазами мелькал Ибо, который смотрел только на него. Смотрел, улыбался и говорил, какой Юра классный. Утром Юру ждала суета. Чжан Тинг, вовремя разбудившая звонком, экспресс-завтрак и дорога, как он понял, до студии. В машине он закемарил сразу же, как отъехали от гостиницы — дала о себе знать пятичасовая разница во времени. Очнувшись на светофоре, сразу же полез за телефоном, но, вспомнив, как херово здесь с интернетом без китайской симки, вслух матюгнулся. — Извините, сим-карту с мобильным интернетом оформим на вас к вечеру, — сказала Чжан Тинг. — Раз вы проснулись… Смотрели когда-нибудь азиатские шоу? Юра пожал плечами. Азиатское шоу, где главную роль играл Кацудон, он смотрел каждый день. Ещё были видео с японскими котиками. Но это же не считается. Чжан Тинг кивнула. Рассказала, что от него требуется импровизация, естественность и инглиш. Придется выполнять несложные задания и отвечать на простые вопросы. И если моменты будут удачными, то их оставят и пришлют посмотреть, что получилось до выхода самого шоу. — Выходите из автомобиля, только когда вам откроют дверь, проходите прямо к выходу, максимально не обращая на собравшихся людей внимания, — сказала Чжан Тинг, когда автомобиль завернул к высокому зданию. — Вам нужна маска для лица? На это Юра мотнул головой, но сам полез в карман за темными очками. Натянет ещё капюшон, и пусть фоткают сколько влезет. Кто там вечно караулит у входов-выходов. Но к такому пиздецу он не был готов. Во-первых, людей было так много, что Юра не увидел, где они вообще кончаются. Во-вторых, они кричали так, что как только дверь автомобиля открылась, у Юры заложило уши. “Юлэа” и “Юула” оглушило, так, что захотелось со всей дури проорать, чтобы все заткнулись. Даже Ангелы вели себя куда тише. В-третьих, что это нахер за билборды? Огромные изображения львенка с тигренком, установленные на металлических каркасах, как огромные паруса, красовались у самого входа. Ебаныйврот, с сердечками! — Пиздец, сумасшедший дом, — бубнил под нос Юра, добираясь до входа в здание. Он задрал голову повыше — вот, нахуй, фотайте. Когда уже рубежи были взяты, он спросил у Чжан Тинг: — И всегда так? — По разному, — ответила та. — Сегодня это из-за вас. Юра закатил глаза. И снова жутко зачесалось написать Ибо. Рассказать обо всем, спросить, у тебя так же уши закладывает, да? Спросить, и чего ты раньше обо всем не рассказывал? Сказать, ну и дурак, мог бы со мной поделиться, друг я тебе или кто. Но интернета не было, а бегущая по коридорам Чжан Тинг была. А потом Юра почувствовал себя кроссовкой на китайском конвейерном производстве. Его переодели в белый спортивный костюм, наложили съемочный грим, прицепили микрофон, рассказали, как ориентироваться во время съемки по разноцветным полоскам на полу, правильно поворачиваться к камере и не мешать многочисленному стаффу. Юра на всё кивал, не лутцы же прыгать, разберется. Как оказалось, кроме него в программе ещё будут задействованы другие не китайские олимпийцы. Он успел только коротко познакомиться с веселым чешским сноубордистом и с худенькой конькобежкой из Кореи, когда увидел Ибо — стоял уровнем ниже с группой китайских ребят, одетых в форму своей олимпийской сборной и кивал, пока мужик в черной бейсболке давал какие-то указания. Ну ахуеть сюрприз, Юра присвистнул. Значит, Ибо будет сниматься вместе с ним? — У вас есть несколько минут пообщаться без камер, — сказала Чжан Тинг, когда заметила, куда он смотрит. — На камерах надо быть аккуратным. Для Ван Ибо. Чрезмерное ваше с ним взаимодействие может негативно сказаться на его репутации как китайского спортсмена. Понимаете, в других странах может быть даже не обратили внимание, а в Китае… — Ясно-понятно, но как же ваши эти фанаты и их фантазии? — перебил охуевший Юра. Как под камеры, так не общайся, а как в Вейбо, так всё можно? — Разве это хорошо сказывается на репутации? — О, так вы успели познакомиться, — замялась Чжан Тинг. — Понимаете, любая фанатская деятельность работает на популярность их, гм, объекта. Но с учетом того, что объект в реальности имеет положительный образ. Юра очень постарался не закатывать глаза. Ничего нового, чо. “Я от образа феечки до сих пор отмыться не могу”, — думал он, направляясь к Ибо. Странная эта Чжан Тинг. Как можно общаться без камер в толпе людей, если эта приблуда есть в каждом утюге, не говоря о телефонах? “Ладно, сыграем для всех принца-ледышку. Чай не привыкать”. Он пожалел, что не включил камеру на телефоне — большие глаза Ибо надо было всё-таки увековечить для потомков. — Юра? — спросил тот, как-то жадно вглядываясь. Не верил, что ли? А кто ещё, подумал Юра, хмуро сверкая глазами, что совсем не мешало рассматривать Ибо в ответ. Не, Ибо не виновен во всей этой хуете на Вейбо. Но друзья же о таком должны друг другу рассказывать, да? — Хуюра, — зло хмыкнул в ответ, прикидывая, как можно без зрителей поиграть в пинг-понг словами. Показать глазами, мол, пройдемся? А куда? И стоило ему появиться, как окружающие разом притихли. “Чо, у всех картинки с Вейбо перед глазами”, — зыркнул на особенно заинтересованных. Охренели совсем. Но его маневр неожиданно вызвал только новые вихри любопытства, которые Ибо вроде бы даже не заметил. Юра как-то разом превратился в лужу, пока китаец впитывал его как губка. Губка Бо. Потом быстро зашпарил на инглише: — Ты когда прилетел? А на сколько? — Ибо жег, всем видом жег, чертов китаец. — А колено твое как? И… всё в порядке? Юра показательно завел зрачки под лоб. Затуши ты уже зажигалки, люди вон как смотрят, того и гляди, снимать начнут. Китаец, похоже, заметил, что они в центре внимания — обвел своих убивательным взглядом, от которого даже Юру передернуло. Таким на него смотрел только дядя Яша, когда обнаружил рассекающим по льду с температурой после того, как отправил его домой. — Да нормально, вот сниматься прилетел, но не знал, что… с китайскими чемпионами буду, — сказал Юра, по-дурацки качнулся на ногах, пытаясь сохранить нейтралитет лица “просто мимо шел, а тут знакомый”. Но это мало помогало — уровнем выше уже стояли несколько девушек с телефонами. — И это… давай позже. Внутри опять расплавилась злость. Пришлось прикусить щеку, потому что хотелось схватить китайца за рукав, оттащить в сторону и спросить, какого хрена и как мне сейчас быть, чтобы тебя никак наша хуюжба не задела. Ибо о чем-то догадался, сжал губы, разжал, кивнул, побегал по пространству глазами выше голов. Посмотрел на экран телефона, а потом на Юру. И снова на экран. — Нет у меня интернета, — произнес одними губами Юра. Мужик в черной кепке что-то громко крикнул. Ибо раздраженно на него посмотрел: — Уже начинают, — сказал. — Да. Давай позже. И ни о чем не переживай. И заправской уверенной походкой исчез с другими китайцами за раздвижной дверью. А скоро Юру туда же увела и Чжан Тинг. Прошагав несколько коридоров, он наконец оказался в самой съемочной студии. Освещенная площадка с огромными экранами сменялась затемненным нижним залом. По бокам и внизу яркими пятнами виднелись пластиковые сидения, по потолку скользили питоны — краны с одноглазой головой-камерой. Несколько камер катались на подвижных платформах по полу, как на роллер-лыжах. Ещё два оператора настраивали закрепленные на них экзоскелеты в ожидании съемок. Юра вспомнил, как на Гран-При Канады, после того, как местные журналисты отсняли его тренировку, Попович выпросил у них подобный операторский жилет, чтобы сделать с камерой круг по льду, радостно гогоча о том, что из его живота растет третья рука. Мужик в кепке как раз загородил закрепленную на операторе камеру, что-то тому объясняя. И оператор, как и Ибо до этого, недовольно на того смотрел. Затем Кепка подлетел к ним, что-то затараторил Чжан Тинг. Та ответила тем же быстрым и негодующим, указав рукой на Юру. Ага, местный мозговыноситель теперь добрался и до них. Посмотрим, кто кого. — Директор Сун говорит, что во время выбора команды тебе лучше оказаться вместе с Ван Ибо, — сказала Чжан Тинг. — Зачем? — дернул плечом Юра. Можно было не спрашивать — красивые кадры рядом, можно попилить на сотни видосов. Вот же сукины дети. Или Ибо этого и надо? Как реклама вида спорта. Приходите в фигурку — здесь лучшие азиаты. — Для китайских зрителей вы друзья. И пусть в спорте вы соперники, будет интереснее, как вы, наоборот, помогаете друг другу, как члены одной команды. Юра хмыкнул, взглянув на Чжан Тинг исподлобья, на что та отреагировала нейтральной улыбкой. Нда, таким китайцев не проймешь. Нет, он на такое не подписывался, поэтому нехуй здесь показуху разводить. Пусть без него разводят. Последнее царапнуло коленкой по асфальту. Если рядом с Ибо в этом их Вейбо будет не он, а какая-нибудь красивая китаянка или, что ещё хуже, какой-нибудь модный китаец? Будет смотреть через экран, улыбаясь. "Как тебе такое, Юра Маск?". Стремно было бы такое. Ладно, если бы по-настоящему. Как Ибо улыбался на тех фотографиях в Вейбо. Смотрел на него и улыбался так, будто Юра ему хрень очередную проспорил. Если бы по-настоящему, Юра бы сказал: молодец. Так держать. Только не будь как Никифоров с Кацудоном. А Ибо и не будет. Вот звонить и болтать на своем чайниз-инглише будет, кидать всратые мемы, селфи и голосовухи будет. В горле засвербило. Накатила досада, что нельзя взять и, как в детстве, взять за руку, утащить в свою песочницу. Сказать — ты мне нужен. Очень нужен, пиздец как. Пойдешь со мной? Жаль, что сделать так нельзя. Зато можно не идти на поводу. Никакой команды с Ибо. Только соперники, только хардкор. Хардкор начался уже через минуту — пространство заполнили разного вида китайцы: стафф, китайские спортсмены в красном, ребята с подведенными глазами в темном и остальная разноцветная масса, к которой Юра мысленно причислил и себя. Все говорили громко и живо, ничуть не стесняясь друг друга, а он всё искал взглядом Ибо. Не нашел. Засунул руки в олимпийку. Высунул. Потащил палец в рот, укусил за заусенец. Одернул себя. Волнуется он, что ли, из-за такой мелочи? Тем временем всех спортсменов построили как в школе на линейку. Камерой вдоль провели раз, другой. Перемешали всех, как хлопья с молоком, и один ведущий спрашивал на своем, второй переворачивал на английский. — Каким представителем животного мира вы видите себя? — задал очередной “оригинальный” вопрос ведущий. Все сразу посмотрели на Юру. Ждут тигра, не иначе. В ответ он тяжело обвел взглядом присутствующих. “Авада Кедавра". Ибо так и не появился. — Тигр. На льду я представляю себя тигром, который порвет любых соперников. В ответ заукали — понравилось. Кто-то даже зарычал в ответ. Но Юра был закален азиатскими вариантами шоу ещё с Японии, так что сделал над собой усилие и не фыркнул. Только задрал подбородок выше. Вопросы кончались, но началась игра-угадайка. На экран вывели разные картинки, по которым нужно было определить, какие хобби есть у присутствующих спортсменов, написав ответ на белой пластиковой дощечке. Себя он нашел сразу — картинка с огромной белой кошкой была расположена прямо по центру. Но скейта Ибо среди картинок не было. Блядь, подумал Юра. Тааак, это что получается, Ибо решил вообще свалить со съемок? Из-за него? Да нет же, вот он, этот чертов китаец под своей счастливой восьмеркой-бесконечностью. Быстро зачеркал первое, что пришло в голову и отложил маркер. Пока остальные были заняты "важными" размышлениями, Юра принялся шарить глазами по всей студии в поисках Ибо так, как пассажиры ищут стюардессу, когда самолет мотает турбулентностью, чтобы по ее спокойному выражению лица убедиться — всё в порядке. Выдохнул, по команде показал дощечку, пропуская все последующие обсуждения. Увидел только, что напротив Ибо высветилась рисованная картинка с нарисованной танцующей свинкой. Так лев или свинка? Вы там разберитесь уже… Попросили пересесть на пластиковые сидения по краям студии, поменяли прожекторы с ярких верхних на темные боковые. Зазвучал бодрый трэк, из темноты высыпались знакомые ребята с подведенными глазами. И Ибо в самом центре. Наконец-то! Широкая темная рубашка была расстегнута и светила майку, а под ней виднелись ебаные темные кружки. Юра, куда ты смотришь, кричал он про себя. Нафиг кружки! Посмотри, как китаец танцует, складывается ногами, протирает пол коленями. Ебать, и не только коленями. Вдох и медленный выдох. Ибо танцевал так, словно был включен в розетку. Дышать ровно было пиздец трудно. Пришлось отвлекать себя мыслями о том, что за такую нагрузку на спину его бы на льду раскатали. А в Китае, надо же, всё можно. И рукой плавно вниз к ширинке тоже. Вильнуть всем телом аккурат на подъехавшую камеру. Тоже так попробую, думал Юра. Добавлю это движение к произвольной, будет этот китаец знать. И майку надену. Закончив танцевать, ребята разбежались кто куда, а Ибо встал так близко, что можно было увидеть капельки пота и легкий пушок на его шее. Во рту стало солоно, как если бы провел по этим тонким волоскам языком… Приплыли, лодочник. — Ты какую команду выберешь? — спросил его чех-сноубордист, выводя Юру из странного состояния отрешенности, когда всё сошлось в одну линию — линию плеч гребанного китайца. — Команду? — рефлекторно переспросил, хотя не нужно было понимать китайский, чтобы разобраться, что происходит. Ведущий по очереди предлагал участникам присоединиться к одной из двух команд. А если его спросят раньше Ибо, то большая вероятность, что его — Юра мысленно поперхнулся, — китаец выберет команду с ним. Юра ловко обогнул по духе несколько человек, встал с самого края. Одна из камер его маневр засекла, проследив движение наведенным объективом, и он демонстративно в него ухмыльнулся. "Ибо, Ибо", — посреди сплошного китайского прозвучало так, будто кто-то пнул по колесу наехавшую на газон легковушку, а ты забыл закрыть на ночь окно. Внезапно и очень громко. Юра скосил глаза. Ведущий говорил с Ибо, улыбался, шутил. Ибо тоже улыбался, но глазами и уголками губ. Здесь он был другим. Совсем серьезным. Не таким, каким Юра привык видеть. От такого китайца внутри шалело от гордости и радости. Видите, какой, да? Крутой, клевый. Мой. Неважно как мой: друг, соперник, хах. Чувак, которому кидаешь самую странную картинку, потому что смешная же. Главное, мой. Хочется этого, аж колется внутри. Ибо что-то сказал, потом повернулся в сторону Юры и — блядь! — кивнул ему головой, прежде чем выбрать команду справа. — А какую команду выберет Юрий Плисецкий? — брякнуло громом. Юра шагнул влево, поймав на себе внимательный взгляд Ибо. В ответ скривил улыбку и спрятался за волосами, когда остальные загудели. Ведущий громко затараторил на китайском, переводчик за ним не успевал, видимо, сокращая фразы. Юра расслышал что-то про увлекательную битву двух ярых соперников и друзей. Забегали работники съемочной площадки, пол и "стены" задвигались, меняя экраны-декорации. Команда Ибо скрылась за ним, оставляя Юру со своей по другую сторону. В его команде оказались три китайца, чех, которому выпало выбирать последнему, и тот выбрал команду Юры, и кореянка — с ней успел переброситься парой слов и узнать, что зовут её Ким Мин-Цзи. — Времени мало, а первый этап соревнования — танец, сказал оставшийся с ними переводчик. — Чо? — не понял Юра. — Как это танец? Кажется, он крупно лоханулся, выбрав команду без Ибо. — Они еще нас могли заставить, — вставил с ржачем чех. — Обе команды должны представить танец уже через час. Есть два варианта — вы разучиваете готовый с нашим хореографом, либо репетируете самостоятельно. — И кто из вас умеет танцевать? — спросил Юра на инглише, обращаясь к команде. Один из китайцев вышел вперед, сделал несколько быстрых движений ногами и переплетая их, упал на пол, закрутился на вытянутых руках вокруг своей оси. Круто, сложно, но надо командой. Но только с би-боем кашу не сваришь. — Я могу модерн. Немного, — сказала Ким Мин-Цзи на инглише. Это было уже интересно. Элементы модерна знал и он сам, спасибо Барановской. Чех, который успел представиться Эстером, замахал головой. Оставшиеся китайцы тоже развели руками. Юра яростно затыкал в телефоне, в поисках нужного трека. — Может попробуем под это? — спросил он, включая Бруно Марса. Запоминающаяся мелодия, которая стояла на будильнике Ибо. Ким Мин-Цзи, внимательно послушав, закивала. — Чувственно, — сказала она. — Но это может помочь в импровизации. Юра закусил губу — времени на придумывание полноценного танца им не дали, поэтому, может, точно стоит сделать ставку на экспромт. После недолгого обсуждения решили, что лучше выступить втроем. Парная импровизация с нарастанием напряжения и би-бой, олицетворяющий бурю чувств в конце. Только музыка для него была неподходящей. Юра на пальцах объяснил Лю Хао (как выяснилось, того звали так, и он был велогонщиком), с какого момента его виражи на полу будут нужны. Ожидал отрицательной реакции, но тот согласился. Остальные члены команды закатают их пару в красную ленту, и это будет как бы процветающая жизнь в скором коммунистическом будущем. Ким Мин-Цзи оказалась гибкой и подвижной. И была не против экспериментов и прикосновений. Последние Юра и сам мог переносить только от самых близких. Та тоже смущалась, но с решимостью тех, кто с самого детства в спорте, продолжала. Так что Юра сразу проникся к ней уважением. Вместе придумали, как изобразить знакомство и нарастающую страсть. Он показывал, Ким Мин-Цзи повторяла, следом предлагала сама. Комбинации были простые и позволяли добавить к каждой свои варианты движений, через которые можно было выплеснуть всю энергию. После второго повтора заново тесный контакт вроде больше никого не смущал. Вообще ничего не смущало. От одной мысли, что эту, пусть и сырую, композицию увидит Ибо, перло так, что Ким Мин-Цзи это заметила. — У тебя так глаза сейчас горят, что ты действительно похож на тигра. — А ты… — Юра пытался подобраться годные слова на инглише, — танцуешь так, будто всю жизнь этим и занималась. — С детства танцую, мне это нравится, — ответила она. Юра мотнул понятливо головой. И Ибо не одним фигурным катанием дышит. "Драмкружок, кружок по фото, хоркружок — мне петь охота". Вывозит китаец, справляется. Фельцман Юру под первой же яблоней бы прикопал, если бы он был таким же масштабным, а не горел одной фигуркой. Лю Хао появлялся в самом конце, ставя точку их "страсти", а остальные члены команды поднимали с пола широкую полосу красной ткани — нашлась среди реквизита, — и оборачивали их с Ким Мин-Цзи. После третьей репетиции появился стафф с предложением надеть более подходящую для выступления одежду. Потом вся команда еще с полчаса сидела в небольшой комнатке с перекусом. Данный им час затянулся еще на два — решались какие-то технические вопросы, и Юра умирал от нетерпения. Хотелось уже увидеть Ибо и показать ему танец. Что-то вроде: "смотри, я тоже умею". "Я тоже умею, тоже могу" внутри пересекалось с чем-то другим. Могу быть с тобой, я достоин. Я справлюсь. Не с танцем — с этой дружбой. Он обязательно справится с тем, как пересыхает враз горло при взгляде на Ибо, треплющего во время видеозвонка свои волосы, ведущего широкой ладонью по шее, когда забыл нужное слово на английском. С тем, как жарятся уши, когда китаец спрашивает: "Как твой день?", и голос его при этом смягчается. — Может ещё раз попробуем, раз все равно ждём? — предложила Ким Мин-Цзи то, что просилось уже само. — Этот перфоманс будет бомба, — сказал кто-то из команды. Юра хмыкнул — такая бомба ему нравится. Когда все уже окончательно устали от репетиций и ожидания, влетел знакомый шумный мужик в кепке (про себя его Юра окрестил директором "Сун-вынул"). Следом за ним оператор с закрепленной на себе камерой. Директор Сун-вынул через переводчика попросил их теперь ему показать, что получилось. — Им нужно определить, с какого ракурса вас лучше снимать, чтобы сделать это за минимальное количество дублей. А ещё это же дневное шоу, нужен танец в рамках приличий. У них уже трек вызывает вопросы, — пояснил переводчик. Не вопрос, повел плечами Юра, включая Бруно Марса погромче. Раз, два, три, четыре… — Саебис — сказал Сун-вынул, когда музыка закончилась. Юра подумал, что его уже прет, когда среди китайского послышалось родное. — Саебис, — повторил Сун-вынул, продолжая что-то говорить на быстро-китайском. — Отлично, — сказал переводчик. — То есть это русское — саебис. — Заебись, — исправил Юра, добавил на английском: — Да, это вроде замечательно, здорово. Чех громко хмыкнул. Юра быстро показал взглядом, чтобы тот не палил контору. Переодеться им предложили в белые шелковые костюмы, напоминающие буржуйские пижамы, только Лю Хао выдали красный вариант. Выходить на публику босым было непривычно — коньки уже давно стали продолжением ног. В ожидании Юра стоял цаплей на одной ноге словно в пассе, грея левую ступню об правую лодыжку. И тут он вспомнил про колено, которое по-хорошему не надо было тревожить. Задернул вверх широкую белую штанину, проверил охреневшие от сегодняшней нагрузки полоски тейпа. — Колено? — спросила Ким Мин-Цзи. — Ты что, с травмой? А зачем танцевать согласился? — Растяжение, зажило уже. Почти, — буркнул, опустил штанину. Ерунда. Все движения несложные, мышцы разогрел. И повели через пластиковые панели в другую, более просторную студию. Ребята из другой команды сидели на мини диванчиках напротив, но для Юры все они мутнели, как в хреновой фокусировке. Кроме Ибо. Тот моргнул, а как будто что-то сказал вслух. Юре даже показалось, что услышал: "Зачем босиком? Мог бы и шлепки какие надеть. Китайские". Юра подмигнул в ответ, и уголки рта напротив поползли вверх. Натянул тетиву поразить демонов. Свет погас, и Юра сообразил, что он не один. Нашел глазом обозначенный полосками центр и границы "сцены", протянул руку Ким Мин-Цзи. Мелодия все-таки была что надо — простая, попсовая, но выражающая чувства, без проблем мимикрировала под их желание забыть о гравитации. Легкие прыжки сменялись легкими касаниями себя, друг друга. Юра старался не потерять их линию танца, на ходу додумывал, каким акцентом закончить каждый сгиб и выгиб, чтобы не мешать партнерше. А потом он совершил ошибку. Но сначала была поддержка с переходом в волну. Слишком близко с Ким Мин-Цзи. Так слишком, что он непроизвольно мазнул взглядом по Ибо. Ебаный мимолетный взгляд. Ибо пылал ушами, светил исподлобья в таком напряжении, словно в ожидании оценки выступления. Юра дернулся, сбился с ритма. И что это за нахер было? Посмотрел ещё, едва касаясь пальцами по корпусу партнерши. Теперь Ибо СМОТРЕЛ. Создавал межзвездный портал глазами в районе юриного солнечного сплетения. Да разве так смотрят вообще? Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка — остановка сердца. Под конец пришлось совсем прикрыть глаза, но эмоции рвались бешеными бизонами — топтали порог его отстраненности и границ. Ким Мин-Цзи повела вверх бровями, когда с последним аккордом он переплел пальцы их рук. Этого никто не видел — их закутали в красную ткань. Юра быстро шел за стаффом словно в пьяном угаре, стараясь ни с кем не встречаться глазами. Сразу после их перфоманса их повели переодеться, и было даже жаль — ткань, похожая на шелк, холодила кожу и немного охлаждала мысли. Зачем он так, думал Юра. Знал же, что снимают. Но разве можно сделать это нарочно? Этим вейбоящерам вообще одной улыбки достаточно, а здесь сожрут, размножат, зафигачат гифок. Он посмотрел на свое отражение в зеркало. Щеки как в румяна милкины ебанулся. Жалко, что нельзя заглянуть в себя. На винтики-шпунтики, которые засбоили, завертелись быстрее, чем надо. Задержал дыхание, встряхнул волосами, нахмурил брови. Он танцевал и нужны были эти эмоции, но всё. Сверкнул в зеркало глазами — да, лучше. Защитное стекло на экран телефона. — Клево получилось, — сказала Ким Мин-Цзи. — Но конец… неожиданный. Но я прониклась. — Угу, — ответил Юра. — Ты молодец. Артистизм сумасшедший, — добавила она. Юра сделал вид, что першит в горле и кивнул. Они сидели рядом на маленьких кресло-диванах уже в привычной форме. Стафф настраивал свет, а Юра вздрогнул — Ибо появился ниоткуда, в китайском халате с широкими рукавами и несколько минут что-то говорил стаффу, указывая на прожекторы и камеру. Он и здесь соображает, закусил губу Юра. От скуки на все руки. Да, блядь, руки. Ибо говорил, вскользь ездил широкими ладонями по блестящей ткани. Юра засмотрелся. В парное с такими руками идти — благодать. Поддержки юзать. И на тонкой талии бы такие зашибись смотрелись. На его собственной, например. Юра потер колени, постучал кроссовком. Нос потер. Нос на месте. Для примера же привел, чего дрыгаться. А дрыгаться было чего. Позже. Когда заиграла китайская народная мелодия, и стройными рядами вышла команда — в похожих блестящих темных халатах, в которых отражались мелькающие огни. От кусочного космоса рябило в глазах, и Юра не мог рассмотреть среди них Ибо. Что-то блеснуло у всех в руках. Какой-то длинный меч. Катана, по которой прошелся милкин выпрямитель для волос. И Ибо сразу нашелся — по плавным, отточенным движениям. По восходящей дуге меча, с которым Ибо вел свой диалог, направляя на невидимых врагов. Или видимых. Соперники они или кто. Рисовал в воздухе иероглифы, змеей перетекал под музыку. Красиво. Как оголенный провод, который искрится маленькой молнией: завораживает, а трогать нельзя. Можно только смотреть, пожирать глазами. Запоминать все мелькающие мозговыносящие картинки. Вдруг меч подпрыгнул, перелетел в другую руку. Юра от неожиданности хекнул. Ибо поймал его взгляд, сопроводил довольной ухмылкой. Мушкетер, блядь. Один за всех. Если у Юры цель — покорить свой Олимп, то этот китаец взбирается на гору, чтобы с высоты увидеть, какие ещё есть вершины. Но ничего, Юрина вершина выше некуда. Стать в фигурке лучше всех. И посмотрим, как этот китаец доберется до него. Давай. Губа снова заползла на зубы, аж пришлось прикусить. Вторая команда закончила танец стройной линией. Стоявший в середине Ибо придерживал рукой развязавшийся от сильной прыти пояс, и можно было увидеть тонкую полоску светлой кожи. Китаец быстро дышал, а Юра не мог оторвать глаза от вздымающейся груди. Наклонил голову, спрятался за волосами. Порнуха, блядь. Тот сразу засек, повел бровями, блеснул темнотой, ныряя взглядом. Глубоко, серьезно — попробуй расшифруй. И Юра кивнул — безотчетно. Ибо дернул головой в ответ, делая странное движение ртом, словно что-то хотел сказать, но вместо этого прошелся по губам языком. Юра почувствовал, как в секунду намокают ладони. Самое время схватить оголенный провод. Команда китайцев куда-то испарилась — видимо, тоже повели переодеваться. А Юра впал в уныние. Хотелось смотреть на такого китайца ещё. Потому что такого Ибо он прежде не знал. Догадывался, когда смотрел ахуенные прокаты, автоматом шинкуя выступление на компоненты. А сейчас, увидев цельный вариант, заметил другое. Ибо это всё нравится. Быть на сцене, поджигать всё вокруг, как будто делает что-то очень серьезное. Исключительно важное — не только для себя, но и для других. Как будто каждый раз катает произвольную на мировых. Про себя Юра начал подбирать слова, как можно будет об этом спросить. После того, как они разберутся с хуюжбой и недоговорками. Мысли сбивались в кучу. Неужели так можно, чтобы столько нравилось? А что же нравится ему, кроме льда? Серьезно, что? Слышать дедушкино "Юрочка", скупую похвалу Фельцмана. Смотреть на пиксельную улыбку Ибо, болтая на винегрете из языков и картинок. Морозить задницу на парапете, как типичный питерский подросток — дышать повисшими в воздухе каплями, смотреть на воду и думать, как та уносит тела всех бесящих. Уничтожать взглядом морозящих рядом что-то там про фею. Танцевать в наушниках в пустом зале с зеркалами и трубами по стенам, смотреть на свое отражение, представляя, что не один. Что рядом, очень близко есть кто-то близкий. Кто-то, кому можно дать второй наушник. Слушать музыку, воображая, что танцуешь с кем-то вместе, отбиваешь телом биты, касаться, ощущать под ладонью чужое сердце, как свое — эй, смотри, мы живы! Нам охуенно здорово, а этот зал — наш остров, на котором мы только вдвоем. Вдруг началась суета, внутри всё ухнуло, когда он увидел Ибо. Как в холодную воду окунули. Юра смотрел на китайца так, как смотрел на те отражения в зеркалах танцевального зала. Получается, он всё время представлял себе Ибо? Чо, серьезно? К памяти добавилась полоса светлой кожи. Ладони закололо. Ведущие снова что-то затараторили, кажется, какие-то незримые судьи выставили им оценки. Ха, ровно, что ли? И тут победила крепкая мужская — хах! — дружба. Юра аж заржал — не смог утерпеть. Хотелось всё выплеснуть, но куда? Он закрыл руками рот, а смех вырывался приступами кашля. В студии даже стало тише, так как все, вместе оператором, смотрели на него, а Ибо спрашивал глазами — мол, чего? В ответ покачал головой, показал ОК пальцами. Снова все зашевелились — закончились съемки в этой локации, и их снова повели на другую. Огромное яркое помещение, посреди которого было установлено такое цветастое пластиковое оборудование, напоминавшее огромный лабиринт. Похожие Юра встречал в развлекательных парках, куда их юниорами возили спонсоры после соревнований. Они стояли толпой, а картинки на экране объясняли задание на двух языках. Сначала нужно выбить мячом слово, которое соперники должны будут кубиками написать, а каждый кубик надо добыть, пройдя своеобразную полосу препятствий. Юра встал боком, чтобы никто не мешал лицезреть знакомый профиль. А посмотреть было на что: всякий раз, когда Ибо активно кивал ведущему, челка падала ему на глаза, и тот выставлял на обозрение шею, закидывая волосы назад. Но на Ибо смотрел не только он. Девушки-азиатки со второй команды пялились на его китайца, разве что рты не открыв. Клевый, да, ухмылялся Юра. Смотрите. И не жалко совсем. Одна из девушек потянула Ибо за рукав, на что-то тому показывая, прижалась ближе. Ибо не отстранился, а с улыбкой ей ответил, почти касаясь щекой, и та, кажется, порозовела. Как-то разом подурнело, словно пережрал фастфуда после тренировки. Ледяной принц, говорите, кекнул Юра, отводя взгляд. Спрятал руки в олимпийку, нащупал телефон, выудил и хотел быстро зафигачить селфи на фоне всё того же затылка. Но затылок был с глазами. — Давай с нами, — сказал Ибо, разворачиваясь к Юре и поднимая два пальца к лицу. Рядом стоящие, как по команде, посмотрели в камеру, состроив селфи-рожи. Юра тоже поднял два пальца, в камере они пересеклись с пальцами Ибо. Вроде как дотронулся. Хотя можно же по-настоящему — закинуть руку на плечо как бро, а другую поднять повыше, сделать зайчики-антенки. Чтобы типичными "два дебила — это сила". Но давать лишний повод под прицелам камер — нафиг надо. Сделаю так позже, решил Юра. Фотография получилась приличной, хоть в инсту кидай. Может быть, Милке кинет. Потом. Сейчас надо было покорять вершины телевизионного китайского спорта. Задание было детсадовским — мягким молоточком попасть в яркие вертушки, которые должны повернуться к лесу задом, к ним передом и показать слово. Но те крутились, как картинки в игровых автоматах, поворачиваясь темной стороной. Кто-то рядом пошутил: нас тащат на темную сторону. Наконец командам выпали слова "speed" и "brave". — По-русски эти слова на одну букву, — внезапно захотелось выпендриться Юре, — скорость и смелость. — А что бы вы могли охарактеризовать этими словами? — спросил через переводчика ведущий. Юра ощерился от неожиданности. Чего от него ждут? Банального ответа? Бла-бла-бла, такие должны быть спортсмены? — Тупые вопросы. Придумывают их быстро, но чтобы задать, нужна смелость, — хватило английского сказать показушно бодро. Ещё и холода во взгляд накинул, аж самому понравилось. Ведущий изобразил какую-то неясную эмоцию вроде удивления и тут же задал аналогичный вопрос Ван Ибо. — Скорость принимать собственные ошибки и смелость идти дальше, — с небольшой паузой ответил тот, зачем-то бросая долгий взгляд на Юру. Такой долгий, что мелко заколотило под грудной клеткой, неприятно свернувшись в животе наглухо застывшим желе. "Ты мне это говоришь, не показалось?" — поднял Юра брови в немом вопросе, пока что-то отвечали другие участники. Ибо на миг опустил глаза, как если бы хотел сказать ими "да". Да ты издеваешься, выдохнул Юра, задрал голову и сделал вид, что прикидывает, какой высоты потолок. Потому что, если ещё раз посмотреть на китайца, то будет "стоп, снято", моя рука в твоей руке, пошли давай отсюда и рассказывай, что за фокусы. И что за ошибки, разберемся. Из легкого транса его вывела очередная движуха — теперь надо было на скорость найти кубики с нужными буквами и вместе с ними пробежать через полосу препятствий: вверх по чему-то мягкому, затем проползти по закрытому тоннелю и по пластиковой горочке, похожей на спиральку-макаронину, спуститься вниз. Задание было бы элементарным, если бы не размер кубиков. Они были огромные и держать их было неудобно. Карабкаться и шнырять по туннелю тем более. Но Ибо рванул так быстро, что позволить себя от него отстать — немыслимо, как и дать другим бежать с ним рядом. Юра не мог оторвать взгляда от мелькающей впереди спины, словно он всего лишь магнитик на Ибо-холодильнике. И какого хрена китаец такой ловкий, думал он. Это ведь на ловкость ему так нравится смотреть, так? Когда оба нырнули в узкий туннель, пролезть через который можно только ползком на коленях, поплохело в два счета. Красным велосипедным маячком перед глазами светилась задница Ибо. Фантазия возникла не пойми откуда — вот бы вместо дурацкого куба в руках оказалась задняя часть китайца. Хотелось узнать, какая та на ощупь, и лучше попробовать прикоснуться невзначай, не вызывая подозрений на ебанутось. Всё же нет, он конченый дебил, било в голову. Настолько конченый, что даже мысли о собственной ничтожности ни капли не спасали от того, что Юру раз за разом прошибало током до самых костей. Горело всё: щеки, руки и там, внизу. Всё горит, потому что Ибо всё ещё впереди, как Юрин личный факел. Факел — фак оф. Надо было это дело кончать. Фыркнул. Заканчивать. Выход из чрева гигантской змеюхи уже светил огромным глазом, и Юра прибавил ходу. И почти уткнулся кубиком в Ибо, потому что тот зачем-то решил притормозить. Оказалось, у того застряла нога между опорным металлическим обручем и клеенчатой основой туннеля. Ибо попытался освободиться, но вместе с ногой освободил и кроссовку, которая бодро отлетела в Юру. — Погоди, давай свою ногу, — сказал он. Пришлось приподняться, сунуть кубик под пузо и перевернутой черепахой потянуться за обувью. — Сейчас на место сбежавшего определим. Ибо, забросив свою ношу, развернулся к нему лицом, сел, расставил ноги в стороны. — Давай я сам, — посмотрел на него и кекнул. Хуекни мне тут, подумал Юра и молча протянул кроссовку. Что-то говорить и смотреть на место, откуда у Ибо растут ноги, было сродни откровению. "Да, вы, Юрий — долбоеб? — пропело внутри голосом Никифорова. — Ты ещё в пах к нему лицом уткнись". Да в конце концов, что он там не видел? Подумаешь, вполне приличный член, который не скрывали тонкие спортивки. И что с ним делать? Чисто теоретически. У Юры тоже всё на месте. На месте, ага. Перевести внимание на собственное хозяйство было ошибкой — оно уже вполне конкретно упиралось в кубик. "Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу", — пылали его щеки, на них можно было смело разогреть остатки какого-нибудь дошика. — Юр, с тобой всё в порядке? — спросил ебаным бархатом Ибо, сканируя его глазищами. И откуда научился этому "Юр"? — Пока ты свою кроссовку не потерял, мы отлично изображали муравьев, — глаза выкатились закатным солнцем вниз. Сука, нахрена так смотреть. — Вообще в порядке? Всё нормально? Ты нормальный вообще, бросил взгляд топором Юра. — Давай, ползи уже, — скрипнул зубами, нашелся, что ответить. — Мне же неудобно так. Ибо угукнул, повернулся к лесу задом и за считанные секунды выбрался наружу. Да он так и без кроссовки мог сделать. Что это вообще было? Юра тоже поднажал, но совсем не ожидал, что впереди на выходе будет дебильная детская пластиковая горка. С кубиком быстро перегруппироваться не удалось. Он скатился, со всей дури тормозя ногами. Колено сразу дало о себе знать резкой болью. — Бляяя, — прошипел Юра. Это было неприятно, но после сегодняшнего активного дня совсем неудивительно. Надо было аккуратно встать и незаметно для гребанных камер донести кубик до пункта назначения. Но колено из вредности забыло, как нормально ходить, и пришлось сделать несколько хромоногих шагов. К концу дистанции удалось выровняться, но полоса препятствий на этом не закончилась, и нужно было ещё пройти по качающимся кочкам, наполненным какой-то жидкостью. Ступать прямо по ним не получалось, нога заваливалась на бок, вызывая уже привычные болючие фейерверки. На финише его встретил нахмуренный Ибо. "Чего брови насупил? — спросил сердито глазами Юра. — Как будто сам не знаешь, как это бывает". Заигнорил того, пока соображал, куда девать кубик. Вот, первая буква на месте. Остальные донесет команда. Огляделся, присвистнул. Ему навстречу, огибая препятствия, шел караван из директора Сун-вынул, Чжан Тинг, двух женщин. Замыкали вереницу слишком сосредоточенный Ван Ибо, который что-то объяснял мужчине с большим пластиковым ящиком в руках. — Ван Ибо сказал, что ты… немного травмировал ногу при спуске, — говорила как-то слишком взволновано Чжан Тинг. — Если это так, то мы прерываем с тобой съемки. Она обернулась к директору Сун-вынул и как-то чересчур громко заговорила с ним на китайском. Тот был явно недоволен происходящим, и только когда высокая девушка начала ему что-то показывать на планшете, директор сделал какой-то неопределенный жест рукой. — И что это было? — дернул подбородком Юра. — Договор на участие в съемке показали, а также сумму страховки в случае возможной травмы, — уже совершенно спокойно пояснила Чжан Тинг. — Ещё и о международных последствиях напомнили. Ты же не просто гость, а ещё и олимпийский чемпион. — Но у меня ничего страшного, это… — Давай ты присядешь на мат и тебя осмотрят, — перебил его Ибо, да ещё и за плечо схватился. — Да нечего там смотреть, — процедил Юра. Взгляд упал на камеры, а они сейчас совсем рядом. Очень близко. Но Ибо, кажется, понял, отскочил от него к директору и что-то быстро-быстро зашептал ему в ухо. Тот же отвечал на повторе: "Букэне, букэне". Юра даже запомнил — вдруг какое ругательство полезное. Будет можно на Ибо: "букэни-ка ты отсюда!". Но его китаец отступать и не планировал. Вот оно, азиатское упрямство: уууу и прет прямо. Директор Сун-вынул напоследок гаркнул, но Ибо почему-то только лыбу свою растянул. Ахуеть красиво, растяни так ещё. Растяни, в смысле, улыбку. Кажется, это безнадежно, простонал про себя Юра. Даже в собственной голове теперь нельзя было спрятаться. — Мы сейчас уйдем. Вдвоем. И с медиком, — крутанулся вокруг него Ибо. — И тебя посмотрят. В медицинском кабинете. "Мы" чего? Показалось? С хуя ли это "мы", а как же съемки? Промычал что-то несвязное в ответ, собрал язык в кулак. — А ты-то чего? Меня есть кому проводить. Ибо посмотрел на него странным, тяжело поддающимся расшифровке, взглядом. Пиздец, до мурашек. Мила на него похоже смотрела, когда он спрашивал, чего та с тренировки, как ужаленная, убегает — мол, чего такой недогадливый. Чжан Тинг печатала в телефоне всеми свободными пальцами сразу, пробежавшим по обоим глазами, словно прикидывая. Что-то быстро спросила на китайском у Ибо. Он ответил, выудил откуда-то телефон, поднес камерой к ее. Кажется, отсканил какой-то код. — Если пойдете по дальнему коридору, то никого не встретите. Юра, мне пойти сейчас с тобой? Или мне подождать тебя… — Чжан Тинг снова что-то спросила у Ибо. Он в ответ кивнул, — …вас, внизу? Из здания вам вдвоем выходить нежелательно, но это и так, думаю, понятно. — Ээээ, можно и подождать, — ответил Юра. Вдруг у нее какие-нибудь срочные дела. Ещё один долбанутый русский фигурист, например. Хотя пусть попробует найти такого долбанутого. В том, что Юра окончательно шарахнулся головой, он уже не сомневался. И остальными частями тела тоже. — Пойдем, нужен лед, — потянул за предплечье Ибо. Юре показалось, что Чжан Тинг в этот момент перестала моргать. И они пошли. Вернее, Ибо повел, а Юра косплеил раненного бойца. Пришлось сделать вид, что совсем ничему не удивился и мысли заняты только коленом. Но мыслей у Юры вообще не было. Пустая голова склонилась на бок к китайскому плечу. Сердце прыгало на скакалке, Юра превратился в тряпку, а пространство стало мягкой липкой массой — сожми в руке, да катай снежки. Вон как плывет перед глазами, а всего-то почувствовал, как пахнет шея Ибо, как греет чужое тепло. С американских горок вниз летишь, так адреналином не бьет. Пизда. Пизда тебе, Плисецкий. И Ибо, как назло, стал идти медленнее. — Юра, — как-то тихо сказал он, и внутри всё замерло. Если бы этими китайскими губами, да по нему? Блядь, а это откуда нарисовалось? — Стой, погоди, — остановился, убрал с плеча руку китайца. — Поговорить надо. После льда и всякой медпомощи. — Поговорить, — повторил Ибо и зачем-то дернул себя за ухо, осмотрелся. И Юра за ним повторил автоматом. Ничего интересного. Широкий коридор, закрытые двери, из-за которых доносились приглушенные звуки. — Ага. У меня вопросы некоторые возникли. Я залез через гостиничный вайфай в китайский Твиттер. Как его. Вейбо. И кое-чему очень удивился. — И чему? — замер на месте Ибо, и все стрелки на часах, атомы в воздухе. И все особо одаренные тоже. "Как будто ты не знаешь чему", — с сердитой ебанцой взглянул на него Юра. Да там всё Вейбо этим "чему" усыпано, если по тегу с их именами пройтись. И вместе, и по отдельности. — Да что лайков у тебя по пять миллионов и комментариев тысячи под каждой фоткой, — выдавил на удивление спокойно. — Ты не это хотел сказать, — ниже обычного ответил Ибо. Его губы сжались в тонкую линию, глаза же, наоборот, широко распахнулись. Что-то плескалось в них, чего Юра раньше и не замечал. Темное, глубокое. Утонуть бы. Вот и горло разом пересохло, язык прилип к нёбу. По рукам, по спине и, блядь, ниже ползли мурашки, налезая одна на другую. Юра всё хотел что-то сказать, но нужные слова расщепились на буквы. Ибо хмурился, а потом снова подставил свое плечо, но голову отвернул. Вроде не хочешь говорить, ну и не надо. — Пойдем уже, — сказал. — Ждут тебя, наверное. Так и дошли. Юру быстро усадили, посмотрели. Попросили на китайском лечь на кушетку, задрав штанину повыше. Ибо перевел ему на инглиш. Аккуратно сняли липучки-тейпы, легко покрутили колено. Больно. Дали холоднющий пакет и сказали сидеть с ним полчаса. Ибо остался с ним, хотя Юра был уверен, что тот вернется на съемки. Белый халат куда-то ушел, оставив их сидеть на длинной кушетке. Молчали. Наверное, каждый о своем. Он гонял в голове эти дурацкие гифки с Вейбо. Взгляды Ибо, случайные касания. Маленькие нарезки их большой жизни. Увидели бы их сейчас эти фанаты вместе, обоссались бы от радости. Или обдрочились. Кто их знает. Пальцы замерзали держать пакет, и Юра с периодичностью в минуту менял руку. Пока вдруг пакет не перехватил Ибо. — Может, я подержу? — Мне удобнее, а тебе наклоняться придется, — быстро отрезал Юра. И тут Ибо сел прямо перед ним на пол, благо там был ковролин, выставил вверх руку. — А так удобнее. Чего удобнее? Добить? Но пакет неотвратимо переполз в его руки. Хорошо всё-таки, что холод и боль. Это остужало и давало надежду, что ничего ниже пояса не подведет. Минут через двадцать уже болело меньше. Юра согнул-выпрямил ногу, проверяя. — Лучше? — спросил Ибо, медленно проведя по его икре. Хуючше. Как будто тоже что-то проверяет. Юрину терпелку. Опять запрыгали мурашки, поднимая волосы дыбом теперь на ноге. — Ага, — сказал вслух, а сам уставился на ногу. — Оу, — Ибо заметил его взгляд и убрал руку. Поднялся, покачался на пятках рядом, повернулся полубоком и выдал: — Это, наверное, было неприятно. — Чего? — не понял Юра, собрался, хмыкнул с улыбкой: — Ну потрогал за ногу, чего такого-то? Хочешь, другую дам? Ибо зачем-то крутился на месте, переставлял ноги, как Пётя, когда ищет себе место. Потер лоб, нос. И чего ты вообще? — Я про Вейбо. Да и не только Вейбо. Много где, — сказал в конце концов Ибо. — Аааа, — протянул Юра. Встряхнул головой, и волосы упали на глаза. — Это тебе может быть…, — сделал паузу в миллион секунд. Неприятно. Значит, и Ибо это всё точно не по приколу. Вот бы он удивился, если бы Юра намекнул, что не против таких раскладов. Не хуеты с Вейбо, а того, что они могли бы быть вместе. По другому. Чтобы можно было дышать в шею. Слизывать с кожи соль, пробовать ее на вкус. По волосам и ниже. — …это тебе может быть неприятно. Китайские же фанаты. Ты поэтому не рассказал, да? Не хотел, чтобы мне было неприятно? — Это тоже, — Ибо сел рядом, сцепил руки замком. — Мог бы скинуть ссылки. Поржали бы вместе, — пожал плечами Юра, делая вид, что вообще всё нормально. Пакет уже не был таким холодным, поэтому он отложил его в сторону. — Поржали… — повторил глухо китаец. — Посмеялись бы, да, — кивнул Юра. — Там все такие глазастые, словно по-настоящему. Словно мы вместе. Я аж обалдел. Даже с Нифоровым и Кацудоном таких гифок не видел. — То есть тебе это всё смешно? — Ибо смотрел на него со всей своей китайской серьезностью. Так, что под ложечкой засосало. Юра скривился. Он что-то не то сказал? Над этим не стоит прикалываться? — Не потому что смешно, а чтобы… — знание инглиша не позволяло найти такую кучу нужных слов, — … снизить накал. Сделать ситуацию проще. Неважно кто и что выдумывает, мы-то знаем, как на самом деле. Ибо ничего не ответил. Сидел задумчивым, нахохлившимся филином. — А мысль, что мы можем быть вместе. Не друзьями… — Ибо принялся шебуршить своей челкой, открывая полностью лоб, — тебя не смешит. — Не понял. Как это не друзьями? — насупился Юра, засматриваясь на темные волосы. — Приятелями? Соперниками? Почему мы не можем дружить? Ибо встал и что-то пробормотал на китайском, наклонив голову. Юра опустил штанину, поднялся следом. — Так чего ты имел ввиду? Я же понял. Давай ещё раз. Ибо резко развернулся к нему, сделал шаг. Близко, аж сердце ухнуло вниз, в животе сжался комок, щеки загорелись красным. Стоп-сигнал, але. — Такими не друзьями, — тихо, на ухо сказал. — Понимаешь? Затем отступил, спрятав руки в карманы. Смотрел на него во все свои китайские глаза. Красивые, пиздец. Юра открыл рот. Закрыл. Снова открыл, чтобы что-то сказать. И как же быть? Что теперь делать? Они здесь же одни, так? Он ещё раз оглянулся. Точно. Сомнения запутались, завязались в узел, а он плыл лишь от одной мысли. От возможности всё воплотить в жизнь. Пусть один раз. А потом врезался с Ибо в противоположную стену. Тот успел выставить руки, ими же обхватил его, прижимая. Юра впечатался в шею Ибо, прошелся по ней языком. Прикусил мочку уха, оттягивая металлический шарик-сережку. Старался не издавать ни звука, чтобы не пропустить чужого недовольного вдоха-выдоха. Но китаец молчал, только дышал заполошнее. Наконец отстранился. Чтобы потом накрыть мягкими губами его. Теперь Юра не слышал ничего. Булькал под водой, тонул отчаянно. Оказалось, что и кислород ему тоже не нужен. Ибо может дышать за него. — Погоди-погоди, — остановился тот. — Не здесь. Не сейчас. Захотелось крикнуть: а где?! Где они ещё могут?! Сейчас же его увезут в отель, а ночью уже самолет в Питер. — Юра, мой тренер едет в Москву через месяц. Я хочу поехать с ним. На целых три недели, — Ибо проговорил это быстро, как и дышал. — Всего месяц, Юр. "Юр" стучалось пеплом в груди, играло хардкором. Било под ребра. — Но я всё равно хочу быть друзьями, — прошептал он. — Зеленый тигр, белый лев. Отличная же компания. — Хорошо, будем ещё и друзьями, — Ибо прогоготал неизвестной науке птицей и обнял. Крепко. До белых вспышек в сердце. — Вам понравилось в Китае? — спросила Чжан Тинг, когда они уже подъезжали к аэропорту. — Ага, очень, — усмехнулся во все зубы Юра. — Особенно шоу у вас занимательные. Круче "Поля чудес" будут. Чжан Тинг понимающе улыбнулась, но потом недовольно посмотрела в окно. — Этим утром слили в сеть видео с записи шоу, — поджимая губы, сказала она. — Поэтому сейчас лучше надеть маску и капюшон. Смотрите перед собой и под ноги. Мы вас быстро проведем к VIP-входу, он совсем рядом. Стоило только им открыть двери, как со всех сторон закричали что-то на китайском. Юра поднял голову, но увидел их. Белого тигра и зеленого льва. Огромный баннер с ними висел сбоку. Белый тигр сидел сверху на хмуром зеленом льве и, довольный, кусал того за ухо. Юра улыбнулся, помотал головой и быстро зашагал сквозь бодрые визги. Похуй, думал он. Главное, что они, друзья. Дружеские друзья, да. Белый тигр и зеленый лев.