Диалог у новогодней елки

Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. В. Маяковский

За те три месяца, что они вместе. Нет, не вместе - ему позволено быть рядом, когда ей удобно. Так вот, за прошедшие три месяца он уже даже привык, что выходя из душа, застает ее всегда полностью одетой и готовой покинуть его квартиру. И все же не привык. Это очень непривычно, когда женщина сама, молча после любви собирается и уходит. И никогда не остается. Ни разу. Он предлагал. Заигрывал. Даже один раз, кажется, умолял. Она просто уходит. Сегодня тоже не останется. Белый свитер, синие джинсы, светлая копна кудрявых волос. Лицо в профиль. С интересом разглядывает шарики на его елке. Ничего особенного. Никакого дизайна. Игрушки с памятью многих лет. Некоторые он еще в детстве сам вешал на елку. Теперь вот тоже сам, только детство успело закончиться. Уже давненько. - Сегодня могла бы и остаться. Тебе вроде не надо торопиться утром в “Хрустальный”?- сам знает, что звучит просяще и раздосадовано. - Мы же говорили об этом,- лицо чуть поворачивается, темный пронзительный взгляд прорезает воздух и натыкается на мужское тело, стоящее в дверях комнаты,- я не люблю спать не в своей кровати. Его такой аргумент совершенно не устраивает. Какая разница женщине за пару месяцев пролетевшей пару континентов и пяток стран, ночевавшей почти все это время по гостиницам, на какой кровати заснуть. Но он не пререкается. Никто не будет слушать его аргументов. Остается торговаться: - Мы можем не спать,- улыбается, пересекая комнату, и заключает даму в объятия. - Старовата я уже для длинных ночных марафонов,- небрежно смахивает предложение, которое вообще-то было вполне чистосердечным.- Доживешь до моих лет, поймешь. - Не доживу, я на вредной работе,- губы находят в кудряшках ушную раковину и нежно чмокают в край уха. - Доживешь,- женщина чуть отстраняется.- В конце концов, ты режиссер, а не нейрохирург. Ее особенная жестокость в этом равнодушии. Ничего особенного и не говорит, но обижает пренебрежением честности без прикрас. - Хороший режиссер,- решает не обижаться, не портить и без того становящийся непростым вечер.- Лучше того, который твое интервью режиссировал. - Нежели профессионалу в тебе оно настолько не понравилось?- лицо чуть поворачивается в его сторону, теперь губами можно касаться щеки и уголка губ. - Понравилось,- улыбается, прикасаясь как раз к краешку губ.- Ты в нем больше человек. - Больше человек?- в голосе удивление.- Чем когда? - Чем вправду,- эта женщина разочаровывает своей неблизостью, даже когда рядом. - Вот как?- хотелось бы, чтобы она хоть разозлилась, как самая обычная женщина, обиделась на него, скандал закатила. Но ничего. Задала вопрос и продолжает любоваться елкой. - Этери, почему ты никого не пускаешь в свое сердце?- пожалуй впервые хоть какая-то реакция, тело напрягается, готовое вырваться из кольца мужских рук, но, сдерживаемое силой волей, остается на месте. - У меня нет сердца. Некуда впускать,- пожимает едва заметно плечами. - Врешь ведь,- но обнимать больше эту прекрасную бесчувственную статую нет ни сил ни желания. Руки отпускают талию, и мужчина делает шаг назад. - Никак у меня это в голове не вяжется. Ты даешь интервью, ставишь программы, даже собаку свою тискаешь. И во всем этом море любви. А со мной ведешь себя так, будто мы вчера познакомились и наш максимум - секс и смолл ток. Я какой-то незначительный эпизод, проходящий через твою жизнь и ничего внутри не задевающий! Чем больше говорит, тем сильнее обижается и сердится. - У нас сегодня по плану - скандал?- удивленно спрашивает блондинка. - Может, хоть поскандалить получится. Все-таки настоящие эмоции,- говорит, хоть и правду, а все же от бессилия. - Не получится,- морщится женщина.- Я сейчас уйду, ты пока подумай, стоит ли так страдать и маяться, если я настолько тебе не подхожу своим бессердечием. Опять она все переврала. Разве нельзя просто чуть больше эмоций, чуть больше сердца вкладывать в отношения с ним? Чуть меньше молчания, немного однозначнее реакция? Вот чего не понимает молодой любовник. Сколько у него было женщин? Ну, уж по крайней мере, немало. Все умели радоваться до слез и обижаться до истерик. Бесила, конечно, иногда эта эмоциональность. Особенно если градус сильно превышал действие с его стороны. Но, право слово, он знал зато, как к нему относятся, чего хотят и что не нужно повторять, если отношения важны. А тут - тишь да гладь. Вот например, полтора месяца назад он отменил уже назначенное свидание раз, потом резко перенес еще раз, потом делал вид, что занят. Думал, она будет скучать. Как-то отреагирует. Отреагировала. Не так, правда, как он предполагал. Она перестала соглашаться на заранее запланированные встречи. Теперь у нее всегда дела и планы и “давай созвонимся непосредственно перед”. И сама никогда не звонит. Звонит он. И вот он то звонит, потому что не может больше, хочется увидеть, прижаться, вдохнуть все ее запахи: духи, шампунь, кремы, даже кондиционер, которым пахнет одежда. То перестает звонить, потому что надоедает быть попрошайкой, а ведь если только ты набираешь номер и ждешь встречи, то это просьба о подаянии. Ему хочется равновесия чувств. А еще лучше - понимания, что в ней этих чувств, пусть на каплю, но больше. Хочется любви. А получается вот так. Переспали и снова - чужие. Подает в прихожей ее дорогое пальто. Смотрит, как она запахивает крест накрест полы и завязывает узел. Красивая. Холодная. же ушедшая из общего пространства. И почему-то вспоминает и не может удержаться, чтобы не процитировать: - И даже твоя душа, до которой ты Допустила меня раза три через все препоны, Осталась тут, воплотясь во все живые цветы И все неисправные телефоны. - Красиво,- резюмирует женщина, уже держась за ручку входной двери. - Этери, подари мне на новый год хотя бы раз допуск в твою душу,- одна просьба, и если она на нее отзовется, еще что-то можно продолжать, а если - нет, пора заканчивать. - Зачем?- снова безразличие, но что-то вдруг в ней прорывается и следует продолжение,- За всю мою жизнь мужчины, желающие остаться в сердце и душе, рвались туда только за одним: чтобы выбрать место почище и плюнуть. Лучше всего вы выглядите, пока ждете допуска. Дверь закрывается и призрак счастья покидает его квартиру. Получается, она его пустила в душу. И получается ничего ему там не светит. Мужчина возвращается в комнату, смотрит на переливающиеся огоньки гирлянды. Что же, Новый Год придется встречать одному… хотя… Телефонный поиск огромен, давно уже рассортированы по папкам, чтобы не путать Лену, делающую массаж, с Леной, делающей рекламу. Из самого невостребованного списка выбирает номер. К пятому гудку трубку на том конце снимают: - Привет! Какие у тебя планы на праздник?- весело спрашивает собеседника.- Ну, кто его знает, может, ты уже замуж выскочила и счастлива с другим. А я тут зря страдаю! Ему не очень-то смешно, но куковать под бой курантов одному - не смешно тем более. Хоть бы уехать на эти праздники была возможность, так нет же - придется встречать в Москве из-за программы первого числа, которая, уж признаем, никому и нужна-то не была. - Ну, так и давай не дадим умереть друг другу в одиночестве между двумя годами? И нет, он не думает, что делает что-то неправильно. У него тоже есть право на нормальный новый год. Если бы ей было надо, чтобы он провел эту ночь по-человечески, встречала бы праздник с ним, а не за тридевять земель с давно взрослой дочерью, у которой давно своя жизнь. Так ведь? Так, конечно. И не стоит угрызаться совестью и думать про ее фразу о плевках в душу. Не узнает, не расстроится. Да она не расстроится, даже если узнает. Сама же сказала - нет сердца. Нечем ей печалиться или злиться. А то, что ему хочется закрыть ее от мира, спрятать, держать за руку. Видимо, это неважно для нее и должно стать неважным для него.