Сорок два месяца назад.
— Ким Сокджин, я, конечно, понимаю, что вы безумно любите Тэхёна как младшего брата, оберегаете его от неприятностей, считаете меня болванчиком, но позвольте напомнить, что я не альфа в подростковом возрасте с разбушевавшимися гормонами. Я — взрослый мужчина, который здраво умеет расценивать свои слова, мысли и уж тем более действия. Джин, прищурившись и сжав челюсти, смотрит на Чонгука, спокойно сделавшего глоток своего горького кофе. — Вы считаете меня человеком из разряда «поматросил и бросил», но я хочу вас уверить, что вы ошибаетесь. Разве мой статус говорит обо мне таким весьма некрасивым образом? Вы ведь не серьёзно считаете, что я стал бы ждать время ради какого-то секса? Нет. Я ждал не этого. Конечно, я признаюсь, что было сложно сдерживать себя, наблюдая за Тэхёном, не знающим даже половины того, что вызывали во мне его случайные прикосновения. Но я никогда не смотрел на него как на партнёра только в постели. Смотрел и буду смотреть на него исключительно как на своего омегу. Я был намерен ждать сколько угодно, и я ждал. Сокджин пилит взглядом альфу совершенно без доверия и желания слушать такие речи. Люди вроде Чонгука смогут заговорить зубы даже немому. — А почему такой мужчина вроде вас вдруг побежал за маленькими мальчиками? — процитировал. — Вам там наверху заняться, что ли, нечем, что вы начинаете девятнадцатилетних соблазнять? — Я закрою глаза на такое оскорбление в мой адрес лишь потому, что вы лучший друг моего омеги, — и ведь специально давит этим акцентом на слове «мой», — а раз уж вас так сильно волнует тема постели, то я никогда и никого ни к чему не принуждаю. То же самое работает и в этом случае. Первый шаг был за Тэхёном. — Какой во всём этом смысл? — со стуком опускает чашку на стеклянный стол. — Вы взрослый и состоятельный мужчина, ровесник моего альфы, зачем вам школьник? — Тэхён, конечно же, далеко не школьник, но доверять этому типу не получается. — Начнем с того, что он не школьник, а студент. Продолжим тем, что я не нарушаю никаких законов, не делаю ничего против его воли, не довожу до слёз и забочусь. Можем ещё вспомнить, что мой омега — совершеннолетний. Вас настолько сильно смущают чужие отношения или разница в возрасте далекая от двух лет? — Я переживаю за него. Уж простите, но вы мне совершенно не внушаете никакого доверия, а, соответственно, я буду волноваться за Тэхёна. Ему всего девятнадцать. Он иногда ведёт себя как ребёнок, а у вас же своя компания, миллионы долларов в месяц и загадочная личность. Откуда я знаю, что вы сделаете ему завтра? — Он вам хоть раз жаловался на меня? — Был случай из-за того, что вы пропали на целую неделю. — Я справлялся со своим гоном, и… — заметив округлившиеся глаза омеги, Чонгук усмехается: — это было достаточно сложно. — Так вы ещё и изменщик! — вспыхивает, вскакивая на ноги. — Я не изменял ему, — а вот здесь уже в голосе чувствуется твёрдость и некая усталость от разговора, потому что омега цепляется уже за какой-то бред, лишь бы доказать самому себе, что Чонгук — дерьмо. Тот держится неплохо, абстрагируясь от оскорблений и сдержанно смотря снизу-вверх. — Я никогда не сделаю Тэхёну больно. — Вы сами хоть замечаете за собой, что копируете фразы из сопливых мелодрам? Только и успеваю снимать лапшу со своих ушей. — Ким Сокджин, успокойтесь уже наконец! — Чонгук впервые повышает голос. Омежья сущность Джина внутри съеживается. Он видит, что слегка разозлил, а также замечает на дне зрачков чужих глаз плескающиеся раздражение и потерю терпения. — А если вы бросите его по-настоящему? Если он в конце концов вам надоест? Что с ним будет тогда? — оправившись от секундного влияния альфы, снова шипит. — Вы на всех свои ярлыки опасения развешиваете, верно? Я разве говорил, что собираюсь бросать его? Я люблю этого мальчика, несмотря на то, что прошло сравнительно мало времени с нашего знакомства, — Чонгук поднимается с кресла, беря в руки аккуратно сложенное бежевое пальто. — Я уйду только в том случае, если Тэхён сам меня об этом попросит, и поверьте, я пойму, когда мой омега скажет это по воле собственных мыслей или он произнесёт это из-за давления любимого хёна.*
Джин невольно ёжится, вспоминая свой самый неприятный разговор с Чон Чонгуком. Альфа тогда, оказывается, на самом деле нисколько не врал о своих намерениях, что, признаться, довольно сильно удивило. Чонгук с Тэхёном вместе практически четыре года. Год из них они в браке. Уму непостижимо. Ребята уверены друг в друге настолько сильно, что Тэхён не очень давно начал наконец-то носить красивейшую метку на видном месте шеи. Очень интересный, завораживающий узор чёрного цвета выглядит поистине привлекательным. За их пару действительно радуются искренне. Взъерошив волосы, Джин оборачивается к мужу и беспокойно укладывает на свои бедра руки, держа в одной телефон. — Джинни, — Намджун оказывается рядом, отстегнув предварительно ремень, и слегка касается губами скулы. — Все хорошо? — У меня — да, — тихо шепчет, обнимая альфу за шею и смазано касаясь его губ. Отстраняется, правда, быстро. — Прости, я сейчас слегка на нервах. — С детьми всё в порядке? — мгновенно прилетает в лоб вопрос. — Здесь всё хорошо, Джун. Намджун совсем не меняется. Всё такой же: сначала всё-всё узнать про своего омегу, и только потом альфа готов послушать про что-то другое. «Сколько спал? Что кушал на обед? Когда это было последний раз? Тепло ли оделся?» — самые распространённые вопросы, от которых Джин никогда не устанет. — Почему тогда ты такой беспокойный? — аккуратно возвращается на место водителя, пристегивает ремень и обращает всё свое внимание на супруга, аккуратно сжимая его плечо, этим давая понять, что пока ответа не получит — не отстанет. — Я волнуюсь за Тэхёна, — неохотно признается Сокджин, потому что знает: машина с места не сдвинется, пока альфа не узнает причину. — Он снова что-то натворил? — Надеюсь, что всё в порядке, — мрачно выплевывает эти слова, почему-то именно сейчас вспоминая, что Тэхён ему даже ничего не рассказал про течку и новую попытку сцепки. Мелкий засранец. — Джинни… — выдыхает Намджун, устало прикрыв веки. К этой эмоциональной карусели омеги он не смог привыкнуть даже за две беременности. Если со странными желаниями он уже как-то смирился, то с мгновенной сменой настроения и тона разговора ещё нет. — Выдохни и скажи нормально, что эта парочка снова натворила? — Тэхён говорил всё очень сумбурно и неохотно, но я понял, что ему не очень хорошо и, скорее всего, они снова пытались. — Посто-ой, — непонимающе тянет, убирая руки к себе. — Ты хочешь сказать… — Пока ничего не хочу. Поехали в ближайшую аптеку и к нему.***
Тэхён с недовольством посмотрел на потухший экран телефона и, раздраженно фыркнув, пошёл на кухню. Чай ему, наверное, и правда не помешает, а ещё ему стоит успокоиться. Он жутко ненавидит такие выходки друга. Значит, тот сам всё там решил, поставил перед фактом и здрасте «мы едем!». «Не надо!» — так и захотелось прокричать в ответ, но… Тэхён вежливый мальчик и не обижает старших. Только плюхнувшись на мягкий диван с кружкой в руках, он слышит звонок в дверь и едва ли не матерится. Ну он же только присел… Если быть честным, то Тэхён не пустил бы сегодня к себе никого. Его тошнит опять с самого утра, постоянно хочется спать, плакать и одиночества (на Чонгука не распространяется). Однако, если он сейчас не откроет Джину дверь, то весь следующий час ему придётся извиняться перед соседями за созданный шум. Здраво расценив перспективы, омега поднимается с дивана и вразвалочку, как утёнок, направляется к входной двери. Щелкает замок — на него налетают. Причём, с разбегу походу, едва не повалив на пол. — Я ведь сказал тебе не закрываться на ночной замок! — Джин ругается прямо с порога. — Хён, — задушено бурчит Тэхён, упираясь руками в чужую грудь. — Отпусти… Тот слушает далеко не с первого раза и, только почувствовав своего альфу за спиной, ослабляет хватку рук. Осматривает его вид и остаётся недовольным: лицо нездорового цвета, глаза слегка потускневшие, безразмерная футболка на плечах теперь не умиляет своей мешковатостью, а как-то наоборот — придает ещё более болезненный вид. — Как ты себя чувствуешь? — не отводя глаз, спрашивает, крепче сжимая вместе с этим небольшой пакет в руках. — Нормально. — Намджун, сделай, пожалуйста, нам чай, — Джин обращается к мужу, нахмурившись, аккуратно подхватывает младшего под локоть и уводит в большую спальню. Намджун провожает омег взглядом, ясно почувствовав запах молока, подбирает со столика забытый Тэхёном чай и направляется на кухню. — Джин, как думаешь, что на этот раз? Отравился? Накрутил? — Котёнок, проверим завтра, хорошо? — Ты хочешь, чтобы я снова в самом себе разочаровался? В том, что я не могу забеременеть и подарить своему любимому человеку малыша? — Просто для проверки. На всякий случай, слышишь? — Снова будешь меня успокаивать, да? — Тэхён поджимает губы, растягивает снова из губ улыбку, но не натянутую. Это успокаивает. — Конечно, я всегда это делаю, — треплет по волосам. — Неужели ты хочешь опустить руки? Представь как будет счастлив Чонгук. — Просто представь как буду счастлив я. Мне так хочется понянчить ребёнка, увидеть его первую улыбку и услышать первое слово. — Я понимаю тебя, котёнок, — ненавязчиво укладывает младшего омегу к себе на колени. — Ты до сих пор не понимаешь, что Чонгук только больше переживает из-за этих истерик? Он очень тебя любит и ждёт этой новости не меньше тебя. Чонгук терпеливый, а ты сильный, справитесь, да и не может быть так, чтобы тебя — такого лапочку — судьба обделила счастьем. Плыви по течению. — Ох, сколько же ты раз говорил мне об этом. — И я буду говорить это до тех пор пока в твою головушку не вобьётся мысль, что ты не бесполезный, а самый любимый омега. И, да, не заставляй меня приходить завтра с утра пораньше и контролировать, как ты пойдёшь писать. — Джин! — здравствуй, смущение. — Не надо мне говорить все это… — замямлил сразу, слова зажевал. — Какой забавный. — О, боже, — прячет глаза. — Спасибо за тест. За дальнейшим разговором проходит время, и вскоре оба выходят из комнаты по зову Намджуна. Сокджин тихо улыбается за тэхёновой спиной, а младший чувствует себя спокойнее. И всё же, многие правы, поддержка близких всегда требуется, с ней легче.***
Тэхён встречает своего альфу слегка в помятом виде, немного нервозный и взвинченный. Он не знает, как лучше сейчас поступить: сказать или нет? Он метался между решениями всё время как уехал Джин и решил, что лучше будет проинформировать завтра. После того, как убедится своими глазами в проявившихся двух полосках. Омеге безумно хочется увидеть радостные глаза мужа, он мечтает стать с Чонгуком родителями, и, если завтра с утра все подтвердится, он расплачется от счастья. — Всё хорошо? — альфа выглядит немного не в духе и таким не особо нравится. — Могло быть, конечно, и лучше, но для тебя у меня всегда всё в порядке, малыш, — Чонгук слегка улыбнулся, устало привалившись плечом к косяку. Внутри всё теплеет от таких слов, и нервы расслабляются в своём тугом узле. Омега делает снова шаг вперёд, прямо в шерстяных носочках на лестничную площадку и прижимается к Чонгуку. Мужчина взбрыкивается, пытается отцепить от себя чересчур тактильного Тэхёна и загнать в квартиру. Конечно же, тот не поддается. Вообще. Висит, будто намертво приклеенный, и только крепче обвивает руками чужую шею, блаженно прикрывает глаза, пока клюёт губами, а затем утыкается носом в пахучую железу на шее. Чонгук обнимает взаимно, всё-таки поднимая взвизгнувшего омегу на руки, и заходит в квартиру. — Не отпускай меня! — Маленький мой, что с тобой? — запускает руку в мягкие волосы. — Ты по-особенному нежный в последнее время, есть что-то, что ты хочешь мне сказать? Тэхён затихает, хотя очень сильно хочет вывалить всю информацию альфе на голову и слегка облегчить ношу для своей. Как бы он не противился, а вынашивать все мысли и переживания в себе — сложно. Но капать на мозги Чонгуку, у которого проблем с работой наверняка больше, чем у Тэхена, не хочется совсем. И именно так бывает всегда. Альфе иногда приходится усаживать младшего на кровать, опускаться перед ним на корточки, беря в свои широкие ладони маленькие ручки, и подолгу, крупинка за крупинкой, выпытывать, что произошло и почему такие грустные глаза. — Представь, что я не твой альфа, а твой лучший друг — Сокджин. Представил? А теперь рассказывай, что у тебя опять произошло. Сокджин… Вообще, это не просто лучший друг — это папа и отец, психотерапевт, репетитор, повар, личное успокоительное и подушка для рыданий. Так далее по списку продолжается энное количество времени, но вывод один: Сокджин — тот самый единственный человек, которому Тэхён доверяет всё. Безоговорочно. Если Чонгук знает большинство, и то по той причине, что омега стесняется рассказывать всё и не хочет заливать мужу в уши, то Джин слушает от «а» до «я» и обратно. Начиная с того, насколько противные люди в университете и заканчивая подробностями постельной жизни. Может быть старшему омеге это было не совсем интересно, а по факту неловко слушать, но он всё равно смущенно поджимал губы и делил с Тэхёном первые эмоции. Понимает все, разница в шесть лет многое значит. Джин как будто проживает с мелким всё заново, с самого начала, от нуля, и без старшего омежка бы точно не стоял сейчас перед своим мужем, жуя губы и не зная, что ему сказать. — Нет, — отвечает с уверенностью спустя долгих пять минут молчания и пребывания в собственных мыслях, расценивая все «за» и «против». — Малыш, — меняя тон слегка на строгий, уже произносит Чонгук. — Ты снова за своё? — снимает одними ногами ботинки и в верхней одежде направляется в спальню. — Нет, — жмётся ближе, не желая расцеплять руки и оказываться на кровати. — Всё хорошо. Честно. — Как долго ты планируешь кормить меня таким? Когда ты говоришь «всё хорошо», то у меня сознание работает в другую сторону и требует исключительно правды. Поэтому… ещё раз повторяю: либо ты выкладываешь мне всё самостоятельно, либо я звоню Джину. — Не надо, — слегка напрягается. Вот кому другому, а другу точно звонить не надо. Тот с вероятностью в сто процентов вывалит всё на Чонгука без доли сожаления, буквально крича в трубку: «ребёнок!». Тэхён быстренько соображает и выпаливает первое разумное, что приходит в голову (кстати, даже не придумывает, а говорит правду): — Просто неважно себя чувствую. Но всё хорошо! — быстро добавляет, едва заметив на лице нависшего Чонгука хмурое выражение. — Нелогично, согласен? — Давай ляжем спать, пожалуйста, я очень сильно устал. — Тэхён. — Гуки, я прошу тебя. Давай поговорим потом. Я тебе зуб даю, что ничего критичного со мной не случилось. Просто, наверное, курочка, которую ты привез недавно, была не слишком свежей, — такое, между прочим, тоже имеет место быть. Чонгук ещё больше напрягается. — Тебе плохо? — Сейчас уже нет, — не лукавит. — Стошнило пару раз, но сейчас все терпимо. Намджун приезжал, и… — Я быстренько в душ и приду, дождись меня, — целует в сморщенный носик и спешно ретируется в ванную, где благополучно звонит Намджуну, но ничего нормального от того не добивается. Намджун — хирург и, как говорилось, по совместительству альфа Сокджина. Он совсем не врёт, когда кратко излагает более-менее нормальную причину состояния чужого омеги, ловко увёртывая от термина «беременный» и нисколько не нервируя Чонгука. Немного разочарованный альфа, не получив никакого нужного для себя ответа, скомкано прощается, быстро принимает расслабляющий душ и возвращается в спальню. Недовольно цыкает, когда видит, что муж сладко спит на его половине кровати, зарывшись с головой в одеяло и уткнувшись носом в подушку. Милая картина, но мужчина всё же рассчитывал поговорить. Ещё разок вздохнув, он аккуратно, с огромной нежностью переодевает омегу в свою белую футболку и тихонько покидает комнату. Как бы сильно того альфа не хотел, но дела по работе сами не делаются. Хоть он и чертовски устал, но все равно плетется к своему рабочему кабинету.***
Проснуться ночью — это приятно. Можно полежать, посмотреть в потолок, подумать о чём-нибудь своём и о жизни в принципе, но возвращаться в реальность от подступающего из желудка комка к горлу удовольствия не приносит никакого. Тэхён резко распахивает сонные глаза, ощущая дискомфорт буквально по всему телу, и пытается подняться с кровати. Опутавшие сильные руки, к сожалению, не дают сделать этого быстро, и омега укладывает дрожащие ладони поверх чонгуковых, пытаясь отлепить от своего живота, но мужчина сзади только сонно бурчит какой-то бред, ещё крепче прижимая к себе. У Тэхёна глаза мокнут. Его буквально выворачивает на изнанку, это противно и неприятно, поэтому, зажав одной ладонью рот, он щипает пальцами кожу на запястьях альфы, и тот не сразу, но расцепляет кольцо рук, сонно разговаривая при этом. Тэхён тут же подрывается с кровати, голову кружит от резких вспышек перед глазами, а всё тело вслед за ней ведёт в бок. Кое-как ухватившись за тумбочку и не дождавшись пока картинка перед глазами восстановится, в темноте бежит к ванной. Споткнувшись об ковёр, снова чуть не падает прямо перед дверью, но обхватывает ручку и быстро тянет на себя. Найдя вслепую выключатель, Тэхён от порога падает на колени, склонившись над унитазом. Едва открыв рот, его желудок сокращается, и в унитаз выливается непонятного цвета жидкость. Одного раза не достаточно, поэтому снова и снова спазмы повторяются, омегу рвёт, а отросшие светлые волосы лезут в глаза и рот, мешая. Делает неудачную попытку убрать рукой, но удержать весь вес тела на одной не получается, поэтому едва не ныряет носом вниз. Теплые руки аккуратно обхватывают сзади за плечо, Чонгук тихонько зачёсывает выбившиеся чужие пряди и собирает остальные в кулак, мягко удерживая. Он шумно дышит, Тэхён буквально ощущает испуг и нервозность своего альфы. Хочется промямлить что-то, хотя бы отдалённо напоминающее «не волнуйся», но получается лишь снова очистить желудок. Его мучает ещё недолго и вскоре отпускает, но омега не торопится подниматься: опирается локтями о края и укладывается лбом на сложенные кулаки. Голову ещё немного кружит, но, услышав тихое «малыш» за спиной, сползает ослабевшей тушкой на холодный кафель. Не смотрит на Чонгука, потому что больше чем просто уверен, что собственное лицо и губы испачканы чёрте пойми чем, а перед мужем в таком виде показываться не хочется. — Радость моя… — Всё нормально, — вытягивает перед собой руку, но мужчина всё равно присаживается рядом, цепляет длинными пальцами за подбородок и заставляет смотреть на себя. Только Тэхён всё равно упрямо не смотрит в глаза, останавливая взгляд на родинке под нижней губой. — Смотри на меня. — Гука… — Посмотри, пожалуйста, мне в глаза. Сдаётся. После избавления желудка от вчерашнего вечернего творожка стало полегче, поэтому омега, чуть успокоившись и прекратив так часто дышать, поднимает глаза, сразу столкнувшись с перепуганными темными омутами напротив. — Теперь мне лучше. Извини, что разбудил. — Нам не нужно в больницу? — Чонгук попросту игнорирует это бестолковое извинение. — Точно? — получает уверенный кивок. — Тогда умоем личико? И что такого Тэхён нашёл в этом «личико», чтобы умилиться и заурчать как котёнок — непонятно. Чонгук неслышно смеётся под нос пока помогает омеге подняться. — Хватит на меня пялиться и давай умывайся, — смахивает взмокшие белые волосы, включая воду. — Ты такой красивый. Чёрт возьми, откуда эти нежности? — Спасибо, умывайся, — чуть нажимает на поясницу, склоняя омегу над раковиной, и, в конце концов, почти сам умывает лицо прохладной водой. Тэхён отбрыкивается, но мужчина хватает за шею, не позволяя подняться. — Да тихо ты, — с неким порыкиванием. Альфе хочется элементарно обнять его и снова провалиться в дрёму. Устал до жути. Тэхён же, вопреки всем его желаниям, хватается за руку и под ничего не понимающий взгляд Чонгука подставляет его ладонь под струю воды. Ждёт пока наберётся немного, как в стакан, и пьёт. — Эй, — тут уже со строгостью рявкает, — не смей пить эту воду. Я тебе нормальную принесу. Тэхён недовольно дуется, выпячивая нижнюю губу. Чонгук хмыкает, обхватывает мокрое личико и со всей ночной нежностью припечатывается к губам. Простой чмок, а у омеги крыша сказала до свидания. Боже, что у него в голове творится? — Ты идёшь в кровать, я — за водой. Ясно, понятно? — с неподдельной заботой. — Так точно, капитан, — шутливо приставив ладонь к виску, направился к комнате. Словно и не его рвало непонятно чем пару минут назад. — Мне тёпленькой! — кричит уже из спальни. Скрывшись за дверью, Тэхён оставляет альфу в полном недоумении разглядывать собственное отражение. И как прикажете на это реагировать? Он чуть не помер на месте, когда омега подскочил, разнёс тумбочку (его, Чонгука, вообще-то!) и убежал в ванную. А как оттуда послышались чавкающие звуки, то мужчина едва не попрощался с сердцем. Ему двадцать восемь уже, нельзя так старичков пугать. Запустив пальцы в собственные волосы, альфа лениво почёсывает голову и выходит в спальню. — Нет, ну и что это такое? На кровати, прям посередине, лежит Тэхён, распластавшийся звездой и накрытый одеялом с головой. Улыбнувшись от мысли, что ему больше никуда не надо идти, Чонгук шлёпает босыми пятками по полу и аккуратно прикладывается рядом с омегой. Не дай Боже разбудить, но… — Я всё ещё жду свою воду. … как гром среди ясного неба. Мужчина матернулся лишь потому, что очень устал. Честно. Так он очень вежливый и грамотный человек. Таким как он положено по статусу. А ещё таким как он положено спать как минимум шесть часов, а не сидеть на кухне в два ночи. Ждать, пока вскипит чайник, хотелось в самую последнюю очередь, но альфа действительно сидит на стуле, подпирая рукой подбородок, и внимательно смотрит за тем, как сменяются циферки времени на электронном экране плиты. Очень увлекательное занятие, между прочим. Чон вот насчитал уже двадцать циферок. От нуля до десяти. Два раза. И считал бы дальше если бы Тэхён не окликнул его из спальни. Кто-нибудь выключите этот комок непонятной энергии, похожий на радар настроения. Чонгуку завтра на работу, и его нервы почти сдают, как он видит снова спящий кокон из одеяла поперёк кровати. Ей-богу, ещё чуть-чуть — и кружка бы лопнула к чёрту. Конечно же, омега совсем не виноват. Во всём виноват тяжелый день на работе и бессонная прошлая ночь. Маленькое солнце совсем ни при чём.***
Тэхён просыпается снова в объятиях, нормально лежа на постели и вроде как с хорошим настроением. Он тихонечко выпутывается из чужих рук, поднимаясь на ноги. Не тошнит, голова не кружится — как хорошо. Бросив взгляд на часы, омега облизывает пересохшие от волнения губы и снова направляется в ванную. На этот раз идёт на первый этаж, чтобы не нарушить чуткий сон альфы. Будить того сейчас совсем не время. Он прикрывает за собой дверь и сразу же подходит к шкафчику, пару секунд смотрит на ручку, а после медленно открывает, выискивая глазами нужную коробочку. Берёт в руки и вдруг понимает, что всё забыл. Вот так напрочь и мгновенно забыл все наставления Джина. Из головы улетучилось даже то, как вообще делать тест. Лёгкость и непринуждённость улетучиваются, уступая место страху. Снова боится, что ничего не вышло, снова накручивает и нервничает. Опускает крышку унитаза и садится на неё, внимательно впиваясь взглядом в уже распакованный тест. Руки дрожат как у алкоголика, и Тэхёну хочется зарядить себе отрезвляющую пощёчину, чтоб собрался наконец и прекратил быть кашей. Вот только на словах всё просто, а на деле же — нет. Сидит пару минут словно кукла: не моргает, позволяет непонятному чувству заполнить себя. Страшно? Очень. Вдруг он снова увидит отрицательный результат? Тэхён думает, что в четвертый раз он точно сорвётся. От обиды и собственной беспомощности. Он что, настолько плохой омега, что не может родить ребёнка? Ему хочется погулять с колясочкой, застать после университета воркующего с их маленьким малышком мужчину или просто послушать детский плач от режущихся впервые зубок. Безумно хочется, но три раза они пробовали, и три раза пролетели. Врачи только разводят руками, мол, такое часто бывает. А омега с мыслью о возможности не иметь ребёнка мириться даже не собирается. Он не намерен сдаваться, всё стерпит и перенесёт. Ему просто слегка грустно становится, когда он видит Джина с семилетним альфочкой Мёнсу, четырёхлетним Суёном и счастливого Намджуна рядом. Тэхён уверен, что в такие моменты Чонгук определённо представляет себя на месте Джуна, возможно, даже завидует и, не дай бог, проклинает мужа. И снова ненужные мысли. Тэхён беспомощно завывает и опускает голову на скрещенные руки. Чонгук никогда на него не ругался, не кричал по этому поводу, лишь ласково трепал по голове и успокаивал истерику, потому что младшему до сих пор тяжело переносить всё, а в особенности, сцепку. Казалось бы, что такого? Полежать друг на друге некоторое время и всё, но у них как-то не так получается. Альфе едва ли не приходится обездвиживать того, чтобы случайно не травмировал обоих. Чувствительность Тэхёна во время течки просто взлетает до небес, а то и выше. Он ужасно податливый, нежный, вечно чего-то просящий, кончающий едва ли не от одних прелюдий, хотя он далеко уже не девственник. Но вместе с этим он очень остро ощущает буквально все прикосновения Чонгука, а про проникновение можно вообще промолчать. Как бы это ни было удивительно, но несмотря на такую особенность, длящуюся всего один день, омега достаточно выносливый и никогда не вырубается, пока его альфа не закончит. А вот когда дело доходит до узла, то это всё, хоть кляп на рот надевай, потому что слишком шумный становится. Кричит от распирающего чувства, потому что член Чонгука в обычном состоянии заставляет вежливо прокашляться, а в возбуждённом — так вообще. Но, кстати, месяц назад он держался получше, чем обычно. Может привык, а может просто терпел, но альфа чувствовал себя как-никак, но поспокойнее, когда омега всего лишь жалобно скулил, а не орал. Тэхён сильно сжимает Чонгука внутри, когда тот начинает толкаться довольно резко и рвано, порой даже немного грубо, принося за собой болезненные ощущения, но омега терпит. Упирается ладонями альфе в грудь, жмурит глаз, но покорно лежит и терпит. Болезненная течка немного смягчает какое-то животное желание мужчины овладеть телом под собой целиком и полностью. Ким дышит тяжело, быстро-быстро, и голос срывается от каждого попадания по простате. Внезапно альфа замирает, войдя в Тэхёна до предела и уперевшись головкой в самую глубину нутра. Не сдерживает гортанного стона, сжимает бёдра чужие практически до синяков и кончает внутрь. Глубоко, заставляя младшего едва ли не завизжать в голос от долгожданного ощущения теплоты. Так приятно, Тэхён обожает это замечательное чувство: они, разгоряченные после ошеломляющего путешествия по простыням, смотрят друг на друга, внимательно, словно боясь упустить даже самую малейшую деталь. Чонгук потом обязательно целует в носик, более нежно гладит по ляжкам, бёдрам, ягодицам, плавно переходит на спину, и, в конце концов, подхватывает под поясницей, осторожно меняясь местами. Омега вскрикивает, а Чонгук обхватывает его за шею, притягивает к себе и укладывает на грудь. Тэхён цепляется пальцами за бицепсы альфы, впивается ногтями, когда чувствует нарастающее давление на стенки, уже заранее зная, что узел только начал набухать, запирая член внутри. Младший также уже морально готовится, что сейчас не очень приятное тянущее чувство может смениться на более болезненное, но течка скорее всего прибавит ещё неприятных ощущений. Они как-то пробовали сцепку просто так, и Тэхёну тогда понравилось куда больше. Его тело не было похоже на кучу оголённых проводов под напряжением, и всё проходило куда более комфортно. Он отлежал альфе всё, что можно, пока намертво вцепился и ни в какую не хотел менять позу. Чонгук посмеялся, но не стал противиться. Сейчас же снова чувствуется напряжение Тэхёна, слышит похныкивание, а после омега и вовсе начинает ёрзать. — Не смей, — на ухо рычит Чонгук, возвращая руки на бёдра и не давая подняться. — Мы уже проходили это. Потерпи совсем немного, иначе порвешь себя, — старается говорить плюс-минус спокойно, но всё равно срывается где-то на середине. — Он очень большой. — Пройдёт, — если бы Чонгук мог, он бы обязательно ещё и коленями обхватил мужа, только бы не дёргался как ненормальный. — Считай. До пятидесяти. — В прошлый раз было до двадцати, — еле слышно скулит омега, поднимая мокрые глаза. — Считай. Чонгук не отводит глаз ни на секунду. Следит за каждым взмахом ресниц и появившейся на лбу морщинкой. Успокаивающе гладит по спине, а каждой клеткой собственного тела чувствует удовольствие. Тэхён крепко сжимает его внутри, коротко стонет, показывая, что отпустило. Почти сразу за тихим «тридцать пять» от омеги Чонгука накрывает новой волной оргазма, и он снова заполняет хрупкое тело семенем. Тэхён тихонечко на это стонет и внезапно решает поставить старшему свою собственную метку, вроде засоса около ключицы. Очень привлекательное место, и омега почти не думает, впиваясь зубками над впадинкой. Чонгук удивлённо дёргает бровью: — Эй, малыш… — Почему я не могу поставить тебе настоящую метку и передать свой запах, как это делаешь ты? — Потому что кто-то ужасно крохотный и у него явно не хватит сил. А вот и настало время разговоров. — Это совсем нечестно, — Тэхён уже не обращает внимания, что Чонгук снова заполняет его буквально до краёв. Он сосредоточенно рассматривает получившееся красное пятнышко и глупенько смеётся. — Даже следа от зубов не осталось. Природа поступила ужасно, у неё совсем нет совести. — Ты думаешь, что клыки подошли бы омеге? — А почему только вам, альфам, достаётся всё самое лучшее: клыки, сила, мышечная масса, превосходство над нами в конце концов! Тебе достаточно посмотреть на меня, выпустить какой-нибудь очередной феромон и вуаля. У меня даже сил не остается тебе противостоять! — Возьму себе на заметку, — запускает руку в волосы омеги и снова укладывает того щекой себе на грудь. — Полежи так немного. — Ладно, а вот… — дружелюбно отзывается Тэхён, планируя продолжить отвлекающую беседу, но болезненно стонет в голос, едва альфа кончает в четвертый раз от тесноты: — Чонгук! Разговоры отменяются. — Тише, тише, ещё немного. Малыш, совсем чуть-чуть, — у Чонгука руки чешутся сжать кожу омеги до явных синяков. Его так сильно обволакивает внутри. Сколько бы они не занимались любовью, мальчик всё равно остаётся ужасно узким и тесным. Как девственник! Только мужчина не жалуется, грешно на такие «проблемы» претензии иметь. Тэхён тем временем не находит ничего лучше, нежели уткнуться лбом в горячую грудь. Сгорбившись, лежит, слушает стук чужого сердца и сбитое дыхание, как-то немного успокаиваясь. Ещё чуть-чуть и они расцепятся.*
Да здравствуют снова дрожащие руки и бешено колотящееся сердце. Прошло практически полчаса, пока Тэхён собирал смелость по крупинкам и возвращал себе рассудок. И это время продолжает идти, а омега продолжает стоять как вкопанный и смотреть с другого конца ванной комнаты на туалетный столик около раковины. Едва всё закончив, он сразу положил тест и отскочил от него, как от проклятого. Нервы снова бушуют похлеще шторма в море, а решимости никакой. Точно трусишка. — Да что ты за омега такой? — обращается сам к себе, в голосе же так и плещет раздражение на собственную слабость. Сколько раз он за сегодняшнее утро глубоко вдохнул и выдохнул? Он не считал, но вот в очередной раз он делает безуспешную попытку успокоиться, делая «вдох-выдох». Ни разу не помогает, да и, если честно, Тэхён не ожидал. Он хрустит указательным пальцем и медленно делает шаг чуть ближе. Ей-богу, такое ощущение, что он вот-вот увидит призрака или направленный в лоб автомат. Шаг. Дыхание только чаще, ладони потеют, и омега судорожно вытирает их о футболку на теле. Ещё шаг. Теперь уже чувствуется слабость и в ногах. Господи, да почему он так нервничает? Это ведь просто тест на беременность, который сейчас может оказаться как положительным, так и отрицательным. Действительно, волноваться не о чем совсем… Третий шаг и глаза уже видят лежащую на белой полке небольшую бумажку. Дай Бог терпения, пожалуйста. Омега не нервничал так даже около кабинета для сдачи экзамена и уж тем более перед первым разом с Чонгуком, а сейчас ощущает себя совсем маленьким и беспомощным, когда видит собственную руку, неуверенно тянущуюся к столику. Прежде чем тест оказывается зажатым в ладони, Тэхён закрывает глаза. Почувствовав легкость сделанного и уже готового теста, омеге становится так спокойно, так тепло и уютно, будто он в объятиях Чонгука. Представленный образ альфы в голове только прибавляет уверенности. Открывает глаза, опускает взгляд на руки, видит обратную сторону и никаких полосок. Ведя отсчёт мысленно до трёх, Тэхён переворачивает его в руках и затихает. Слегка приоткрывает снова прищуренный правый глаз, а после в неверии распахивает уже оба. Из горла вылетает только что-то похожее на жалкий хрип. Камень, ухнувший куда-то с сердца вниз, — первое, что чувствует омега. Следом падает его с трудом собранное самообладание, а из уголков глаз стекают первые слёзы. Ноги больше не держат, и Тэхён опускается на пушистый коврик, сжимая между обеими руками многострадальный тест. — Две… Разумное слово, произнесённое вслух, режет собственный слух скальпелем. Тэхён не верит. Он отчаянно мотает головой, смаргивает пелену перед глазами и больше не смеет даже на доли секунды смыкать веки. Боится, что всё исчезнет, оставив после себя ужасное послевкусие сна. Но две красные полоски никуда не пропадают, когда взлохмаченный, помятый и в край разнервничавшийся Тэхён пытается стереть их большими пальцами. Настоящие. Они настоящие. Это не сон… Омега зажимает ладонью себе рот и заглушено кричит. Нескончаемые слёзы из глаз мочат руку, но разве до этого есть дело? Совершенно никакого. Хочется проорать во весь голос «спасибо!», но Тэхён же лишь накладывает ладони на глаза и падает локтями вперёд. В какой-то момент ему действительно начинает казаться, что задыхается. Господи, тест положительный. Он положительный! Сквозь затуманенное сознание до омеги долетают любимые нотки запаха лимонной мелиссы. Плач становится ещё надрывнее, а белый, как мел, Чонгук прижимает омегу к себе. Альфа в одних штанах сидит на холодном полу в таком виде, словно побывал в аду и успел вернуться нетронутый. Он сжимает Тэхёна руками, затаскивает к себе на колени и не отпускает. Младший не успокаивается, только давится слезами, хлюпает соплями и обнимает ужасно слабыми руками Чона за шею. Ещё чуть-чуть — и он его задушит. Чонгук же ни черта не может понять, но всё то, что внутри омеги происходит, каким-то образом передаётся ему самому. И это что-то не пугает — оно успокаивает. Альфа чувствует, что ничего страшного не случилось. Он молча стискивает Тэхёна, как котёнка, и укладывается щекой ему на голову. Взгляд падает на валяющийся неподалёку тест. Чонгук никогда бы не подумал, что он почувствует на своих щеках влагу.***
Тэхён сидит около стены, облокотившись спиной и запрокинув голову. Сидит в таком положении чуть больше, наверное, десяти минут. Уже не плачет, улыбается слегка придурковато. Щёки мокрые, волосы тоже. Чонгук редко показывает свои эмоции, и омега совсем не ожидал, что когда-нибудь он увидит, как тот плачет. Сердце быстро, счастливо бьётся, в голове практически нет мыслей, только въедается намертво «ребёнок». Их с Чонгуком малыш сейчас в животике… Тэхён обнимает себя, чувствует собственное тепло и, конечно же, понимает, что сейчас внутри нет ещё ничего похожего на человеческий облик. Пока ещё особо ничего нет, но, Господи, он навсегда запомнит, каково это: смотреть на положительный тест и видеть слёзы своего альфы. Какие возникают чувства, если смотришь на одну полоску, он выучил уже давно, а это испытывает впервые. Что-то новое, приятное, теплое и счастливое. Тэхён даже не думает сейчас о неточности теста, о походе к врачу и уже стопроцентной уверенности. Он чувствует, что всё хорошо. Почувствовал ещё тогда, в начале месяца, когда после сцепки течка пошла на спад. Но никто и не обратил внимания конкретно в тот момент. Ни альфа, ни сам омега. Мёнсу пострадал на физкультуре и попал в больницу. Перепуганный Тэхён и Чонгук приехали почти сразу. Альфа, конечно, не ревел, глядя на мальчика, но нервы тогда потрепались знатно. Он даже как-то забыл, что он с мужем выскочил из постели и вообще-то не является родителем школьника. Вот только почему Мёнсу позвонил им, а не своему папе, было открытым вопросом долгое время. Джин не обижался и не кричал. Он поблагодарил младших за реакцию и помощь, уводя сына к Намджуну. В общем, в дурдоме выходной, а сейчас омега вспоминает, что ведь правда: течка тогда почти сразу закончилась. Организм добился того, чего хотел, вот только как он мог проворонить настолько важную информацию — непонятно. Невнимательный. — Тэхён, — тихий голос Чонгука совсем рядом. Тэхён разлепляет веки и смотрит на альфу. У того смешанные чувства — видно по глазам. Мужчина держит в руках кружку с чем-то непонятным, но омега сам тянет к ней руки. Чонгук улыбается, отдавая чай омеге и, только когда младший обхватывает тёплую кружку руками, садится рядом. Он всё в тех же спальных широких штанах, всё такой же взъерошенный и взволнованный. Вздрагивает, когда обнажённая спина прикасается к холодной плитке стены, но обхватывает омегу за плечо, перетягивая на себя. Тот не противится, укладывает макушку на чужое плечо, подтягивая к себе коленки. Пару секунд наслаждается запахом Чонгука вблизи и наконец делает первый глоток. — Будешь? — приставляет ароматный напиток к искусанным губам Чонгука и смотрит своими голубыми глазами. — Буду, — делает глоток. Всего один, так как омега быстро возвращает кружку себе обратно. — Эй. Расстроенный взгляд направлен вниз. Разочарованно смотрит на оставшийся в кружке чай. — Ты куда так много хлебнул? — дует губы. Чонгук улыбается, а Тэхён первый накрывает чужие губы. Вкус мятного чая оседает внутри, запах мелиссы окутывает с ног до головы, придаёт уверенности. Он тихонько дотрагивается кончиком языка до чонгукова, убирая кружку к чёрту. Мешает. Потом допьёт. Чонгук пристраивает ладони на чужих щеках, притягивает ближе, заставляя сначала упереться руками в свои плечи, а потом немного робко обнять за шею. И что это за стеснение такое? Тэхён сладкий, вкусный, приятно пахнущий и очень отзывчивый: лёгкий стон ласкает слух, стоит только рукам с щёк переместиться под футболку. На бока, а после… на плоский и ещё совсем не выпирающий животик. — Спасибо, — лбом ко лбу, Чонгук целует в нос, подбирает под себя ноги и оказывается перед омегой. Не нужен даже никакой врач, сердце всё чувствует. Немного с опозданием, но чувствует, оно ведь всё-таки теперь, наверное, родительское.***
Сокджин влетает на третий этаж больницы, едва не сбив с ног беременного омегу. Сонный, помятый, но с улыбкой на лице оглядывается. Видит Тэхёна, сидящего рядом с Чонгуком, и ускоряет шаги. Младший сделал уже два теста, и оба они оказались положительными, поэтому с визитом к гинекологу решили больше не откладывать. Правда, заставить омегу идти к врачу стало непосильной задачей, которую решить смог только Намджун, и то припугнув чем-то. Тэхён сидит в облипку с альфой около кабинета акушера-гинеколога: руками обнимает за торс, нос спрятал где-то на груди и почти закинул ногу на чужие бёдра. Чон усмехнулся, но благоразумно решил, что эта картина будет выглядеть немного неприлично, поэтому поумерил пыл омеги лёгким укусом за мочку уха, но под жалобными глазками вернул руку обратно на ляжку младшего. Тот заурчал довольно, сжал пальцами чужую толстовку и закрыл глаза. Кто сказал, что лучший друг позволит ему задохнуться любимым запахом? Никто. Джин в буквальном смысле выдёргивает из чужих объятий, заключая в свои. Младший, правда, перепугался сначала, но успокоение пришло быстро, вместе с запахом мандаринов лучшего друга. — Котёнок мой, я же говорил, что всё получится… Да какие сейчас вообще могут быть разумные слова, если эмоции через край? Внутри одно: у Тэхёна получилось. У Чонгука получилось. У них получилось. — Ким Тэхён, здесь? — голос медбрата почему-то ужасно начал раздражать. — Здесь, — тихо бурчит, надеясь, что чудик в белом халате его услышит. — Он здесь, — громче повторяет Чонгук, отцепляя наконец своего омегу от Джина. — Малыш, идём. — Я буду ждать тебя здесь, — ласково произносит Сокджин, будто читая мысли. — А Мёнсу? — Мёнсу на попечении Намджуна и младшего брата. У него есть не только папаша. Супруги улыбаются и наконец идут к кабинету. — Только омега, — бета стандартной внешности в белом халате преграждает путь Чону. — Я иду с ним. — Я говорю: только омега. — А я говорю, что иду с ним, — Тэхён ёжится от холодного тона своего альфы, обращённого даже не на него, а на другого. Чонгук вроде как всегда ласковый, а тут злится. — Я хочу с ним, пожалуйста, — намертво цепляется за рукав толстовки Чонгука, жалобно смотря на медбрата. Тот не находит ничего кроме того, чтобы цыкнуть и впустить в кабинет. Дверь закрывается, и вместе с этим захлопываются здравые нервы Тэхёна. Начинает нервничать, Чонгук замечает. Целует в макушку, шепчет «всё нормально» и это почему-то работает. Омега не кричит, когда видит миловидного врача-омегу за столом, сосредоточенно записывающего что-то в карте предыдущего пациента. Читает на бейджике «Пак Чимин». Имя ему нравится, врач нравится, а сам он немного успокаивается. — Здравствуйте, — Чонгук здоровается, мягко подталкивая омегу к стулу напротив рабочего стола. — Здравствуйте, — Чимин поднимает голову, поправляет сползшие на нос очки, и добродушно улыбается. — Вы уже когда-то были здесь? — Нет, мы первый раз в этом месте, — Чонгук рыкает на сжавшегося за его спиной Тэхёна и всё-таки отвечает врачу. — Хорошо. Позвольте вопрос: ваш омега проглотил язык? — Нет, — Чон сейчас начнёт сгорать от неловкости. Он вытаскивает младшего из-за своей спины и с нажимом усаживает перед врачом, а сам опускается на кресло неподалёку: — Просто он немного нервничает. — Ох, не стоит, — и снова улыбается. — Я не кусаюсь. С какими жалобами вы пришли? И Тэхён замолкает. Юнги, расположившийся за своим местом помощника, понимающе хмыкает. И всё-таки не зря он сдался почти сразу и пустил сюда Чонгука. Без него бы Тэхён, определенно, не сел бы даже на стул. — Хорошо, — Чимин тяжело вздыхает, откладывает ручку и складывает руки в замок. — Вас что-то беспокоит? — Два положительных теста на беременность его беспокоят, — слышится сзади сдержанный голос Чонгука. — Кажется, ваш альфа куда более собранный, чем вы, — врач тянется к стопке чистых карточек, снова берёт шариковую ручку, готовит место для всех нужных пометок, касающихся здоровья омеги, и снова поднимает глаза. — Итак, начнём с самого простого. Я задаю вам вопросы, вы как можно подробнее и честнее на них отвечаете. Не нужно утаивать никаких вещей, даже кажущихся мелочью. Это всё может потом отразиться на вашем будущем малыше. Тэхён заторможенно кивает, рассматривая сжатые в кулаки руки на коленях. — Рассказывайте для начала о перенесённых заболеваниях. В тяжёлой ли, в лёгкой форме — неважно. — Я… достаточно редко болею. Может быть только осенью обычной простудой и то пару дней приходится полежать дома, чтобы немного прийти в себя. Температура редко поднималась выше тридцати семи с половиной. — Но какие-то случаи были, верно? — Да, в детстве. Я тогда перекупался в бассейне и вышел с мокрой головой на улицу. Лежал в больнице. — Серьёзный диагноз ставили? Пневмонию? — Вроде был бронхит. — Ладно, — Чимин снова что-то быстро пишет, а Тэхён, даже видя буквы, ничерта не может в них разобраться. — Травмы были? — Перелом лучевой кости запястья, — как по шаблону отвечает. — Я неудачно упал на коньках. — Осложнения? — Нет, гипс сняли достаточно быстро. Очередные записи и продолжает: — Вредные привычки? Условия работы? — Вредных привычек не имею. Учусь на последнем курсе университета. — Ваш возраст? — Двадцать три года. — Вашему альфе? — Двадцать восемь. Если Чимин и удивился, то виду не подал. — Что вы подразумеваете под «не имею вредных привычек»? — Я не курю, не пью, не знаю, что такое наркотики, не злоупотребляю питанием фаст-фудами, да и вообще за здоровый образ жизни. — Это очень хорошо, что вы таким образом живёте, поэтому и болеете редко, а теперь перейдём к важной теме. Вспоминайте всё-всё. Во всех подробностях и мелочах, хорошо? — Хорошо. — Когда наступила первая течка? Щёки предательски вспыхивают красным, и Тэхён ощущает, что цвет кожи становится пунцовым не только на лице, но и плавно перебирается на уши и шею с ключицами. — Это обычный вопрос. Нечего стесняться, — заметив смятение пациента, Пак опять по-доброму улыбается. — Постарайтесь вспомнить, как она проходила, что вы чувствовали? — Ну… она началась возможно в возрасте пятнадцати лет. Может, чуть раньше, я, честно, не могу вспомнить. — Ничего страшного. — И проходила она очень… болезненно. — Поподробней, — и снова в руках ручка, а перед собой карта. — Мне не то чтобы было совсем больно. Скорее, просто с непривычки может так показалось… — опять начинает нервничать, затихает и хрустит пальцами. — Я говорил ничего не скрывать, — Чимин хмурится. — Его чувствительность во время течек очень высока, — спасибо, Чонгук. — Он становится нежным и очень податливым, как и все омеги, но… сложности возникают в том, что Тэхёну бывает больно. Врач щурится, переводя взгляд с одного на другого, и в конце смотрит на молчаливого Юнги. — Тэхён, что вы чувствуете? Это очень важно. — Я… мне, — мнётся, не зная, почему всё свелось к теме постели. Он понимает, что это важно, но ему неудобно, неловко. — Он чересчур чувствителен. Стоит прикоснуться, и тут же дергается. Течки проходят достаточно сложно из-за того, что Тэхён очень чувствителен, а я всё-таки альфа. Он может спокойно кончить от прелюдии, но этого оказывается мало, поэтому, когда дело доходит до проникновения, то… — Чонгук смотрит на краснеющего Кима и вздыхает. Ему тоже не особо приятно трепаться на тему их любовных утех. — То он, бывает, кричит, словно я его насилую. Чимин пишет и пишет, но по его лицу нельзя понять ничего. — Тэхён, я не смогу ничего вам сказать на основе слов вашего альфы. Мне нужно знать конкретно ваши ощущения. — Я, мне… Мне правда бывает больно, но не настолько всё критично. Я чувствую всё то же, что и все, только более остро. Поэтому приходится осторожничать и придумывать, что делать, чтобы было более комфортно. — Что конкретно испытываете? — Покалывание. Когда ко мне прикасаются в эти дни, то кожа почти горит огнём. Я же говорю: всё остальное как у всех… Хочется… своего альфу, жжение, зуд. Просто ощущается как-то иначе. Сильнее. — Вам причиняет это дискомфорт? Может, вы после течки чувствуете себя плохо? — Нет, — качает головой. — Нет, течка идёт всего три дня, а потом ничего не происходит. Всё возвращается в обычный ритм, только именно эти дни так проходят. — Что вы чувствуете в каждый из этих дней? — Зачем всё это? — тянет плаксиво. — Тэхён, — прилетает от Чонгука. — Если спрашивают, значит нужно. — В первый день мне дико хочется… моего альфу, — не смотрит почти на Чонгука. — Ужасно сильно. Именно в этот момент мы, — сглатывает и мямлит: — занимаемся сексом… День проходит тяжелее всего из-за сильных ощущений, но не настолько всё плохо. Терпимо, если я столько времени не обращался к врачам. Да, неприятно, немного больно, но всё проходит к вечеру. — Когда легче всего воспринимается проникновение? — у Чимина, конечно, были замкнутые пациенты, но Тэхён вообще не хочет идти на контакт. Вытягивать всё приходится клещами. — В-вечером. В остальное время, Чонгук успокаивает меня запахом или прикосновениями. Позже становится совсем невыносимо переживать всё только с помощью этого, чувствительность немного снижается и становится возможным… — запинается. — Я понял, — мягко перебивает Чимин. — Второй день проходит лучше, но всё равно до конца ничего не исчезает. Здесь уже мы справляемся как все… — Хорошо, — задумчиво говорит врач, откладывая всё из рук в сторону. — Тэхён, честно, я не вижу в этом никакой угрозы. Вы могли бы, конечно, пройти более детальный осмотр, но, основываясь на ваших словах, можно сделать вывод, что это просто ваша особенность в этот период. Ничего серьёзного и угрожающего жизни нет. Вам не стоит по этому поводу беспокоиться. Повышенная чувствительность встречается редко, но такая ситуация имеет место быть. Это не лечится, но и не является заболеванием. Не паникуйте. Единственное, что важно — это соблюдать осторожность и вам, и вашему альфе, чтобы не получить травмы. Особенно, если вам нравится ощущение сцепки. Тэхён кивает на все слова и не отрицает, что он наконец-то успокоился. — Насчёт сцепки… — задумывается. — Она прошла удачно с первого раза? — Нет, не с первого, — Чонгук подходит к своему омеге, поняв, что на этот вопрос стоит ответить ему самому. — Узел, как и большинство, Тэхён принимает с трудом. У нас было три попытки во время течек и одна вне. Получилось только с последней около месяца назад. — Вы ведь обращались к специалисту? — Да. Нам говорили, что такое бывает. Одним словом, утверждали о бесплодии, — Тэхён на это все лишь молчаливо кивает. — Может быть есть ещё какие-то жалобы? — Нет. Чимин кивает сам себе, переворачивает заполненную страничку и снова поднимает глаза на супругов. — Как долго вы живёте половой жизнью и сколько было партнёров? — вопрос был направлен, опять же, Тэхёну. На этом моменте уже напрягается Чонгук. — С девятнадцати, — прочищает горло, — партнёров, кроме моего альфы, не было. — Вам определённо повезло, — врач улыбается, искренне радуясь за этих двоих. — Теперь, Чонгук, мне нужно поговорить с вами. Наличие хронических и наследственных заболеваний? — Нет. — Группа крови? Резус-фактор? — Чонгук спокойно отвечает врачу. — Ближайшие родственники здоровы? — Да. — Тэхён, ваши? — Всегда были здоровы. — Замечательно, — новые пометки. — И на этом мы закончим с теорией. Пройдёмте на осмотр, — поднимается со своего кресла, беря в руки одноразовые перчатки, а со стойки за спиной непонятный для простых смертных тюбик. Тэхён заметно пугается, а его руки холодеют. Он планировал прийти к гинекологу и уйти отсюда, не раздеваясь. Умно было тешить себя так, чтобы успокоиться. Омега сидит и не шевелится, осматривая свои руки и нервно кусая губы. Он не будет раздеваться. — Малыш, — окликает Чонгук, и омега вздёргивает глаза. — Я подожду тебя здесь, хорошо? — Н-нет. Чонгук, не уходи, — цепляется за альфу и не отпускает. — Я не хочу смущать тебя своим присутствием. — Ты не будешь… — Тэхён, — Чонгук присаживается на корточки. — Чем быстрее ты успокоишься и пройдёшь осмотр, тем быстрее мы поедем домой. — Не уходи. — Я буду тут, — вздыхает и оставляет невесомый поцелуй в нос. — Тэхён, я жду вас, — Чимин обращается в своём привычном, спокойном тоне, внушая доверие одним голосом. Тэхёну ничего не остаётся, как встать со стула и, боязно обойдя поднявшегося Чонгука, идти к врачу. Можно ему быть таким же сдержанным и эмоционально устойчивым, как этот Чимин? Нельзя? Ну и ладно.***
Осмотр дался крайне сложно. Причём для Чимина тоже. Ему теперь нужны новые нервы. Желательно несколько пар. В начале всё шло совсем неплохо. Врач измерил и записал рост, а также вес Тэхёна. Рассчитал индекс массы тела и уже на его основании должную прибавку веса за беременность. Дальше шла тоже простая процедура: измерения размера таза и окружности живота. У омеги было просто всё идеально. Он вполне мог родить естественным путём и без кесарево, но об этом они поговорят немного позже. На первом посещении также нужно было измерить артериальное давление: оно было понижено. Тоже норма, никаких отклонений. Прям счастливый папочка. Если дальше всё тоже так продолжится, то сама беременность и роды пройдут просто замечательно и без осложнений. Опять же… если не брать во внимание токсикоз и прочие штучки беременных особ. А когда пришло время более детального осмотра, то Чимин едва не стал психом. — Итак, снимайте толстовку. — З-зачем? — Тэхён вообще-то опять слишком рано подумал, что всё закончилось. — Мне нужно осмотреть ваши соски. Если под толстовкой ещё есть футболка, то тоже снимайте, — Чимин повторно моет руки и надевает перчатки. — Я н-не хочу, — обнимает себя за плечи, по-детски пытаясь защититься. — Это обязательно. Не ведите себя как ребёнок. Я — врач. Меня не надо стесняться. — А я стесняюсь. Не хочу, — упёрся как баран и ни в какую. Ещё и отходить назад начал. — Ким Тэхён, я могу позвать своего помощника, но не думаю, что вам эта идея нравится, — угроза прихода Юнги работает всегда, и врач впервые хотел, чтобы в этот раз всё снова сработало. Кстати, обычно Чимин не выходит из себя так быстро, а с этим Тэхёном явно что-то не так. В плане возраста. Черт, ему двадцать три, а он раздеться не может. Детский сад. — Можем как-то без этого? — Вы хотите, чтобы ваш долгожданный ребёнок родился здоровым? — кивок. — Тогда раздевайтесь и позвольте закончить осмотр. Тэхён, скрепя душой и зубами, стягивает толстовку через голову и, немного помедлив, избавляется от футболки. — Только разговоров больше, — ворчит Чимин. — Стойте прямо и не двигайтесь. Удивительно, но Тэхён и правда не двигается, пока врач его осматривает и ощупывает на различные патологии. — Всё в порядке. Мечтавший услышать именно это омега подрывается как ужаленный к своей одежде, но Чимин останавливает за локоть, указывая на гинекологическое кресло. Джин, когда последний раз приезжал к Тэхёну, то объяснял всё и ему, и Чонгуку в максимальных подробностях. Что-как-куда-зачем нужно совать, делать и так далее. Омега слушал его с красным лицом из-под одеяла и с покоящейся на спине рукой альфы. Комедия. Конечно, Тэхён как послушный мальчик всё-всё сделал в лучшем виде, пытался морально подготовиться к этому, но, как видите, у него не получилось одним словом ничего. Снова стоит зажатый в углу в своих любимых фиолетовых штанах и не может языком пошевелить от стыда. Чимин даёт ему время немного собраться с мыслями и медленно переодевает перчатки, снова моет руки и, когда время оттягивать больше не получается, поворачивается. — Ничего страшного не произойдёт. Больно не будет, а время, затраченное на все нужные мне манипуляции, зависит только от вас. Тэхён вздыхает. Глубоко-глубоко, с огромным сожалением, протестом, нежеланием и мотает головой. — Я не буду… — Тэхён. Омега поднимает голову, забитыми глазами смотрит на вошедшего Чонгука и срывается к нему. — Пойдём отсюда. Я не хочу. Не хочу раздеваться. Чонгук, пожалуйста… — беспорядочно шепчет, толкая альфу к выходу. — Эй, малыш, успокойся, — Чон с извинениями смотрит на врача, который с серьёзным видом наблюдает за развернувшейся драмой, оперевшись бёдрами о раковину. — Пойдём, пойдём отсюда. Давай уйдём, пожалуйста. Я не хочу… — Это всего лишь осмотр, слышишь меня? Осмотр, чтобы понять, что у тебя ничего не нарушено и развитию нашего малыша ничего не будет угрожать. Понимаешь? — Тэхён смазано кивает, елозя головой по крепкой груди. — А раз понимаешь, то сейчас снимешь штанишки и сядешь на кресло. Пак Чимин тебя осмотрит, даст нам направления на все анализы, рекомендации, и мы с тобой со спокойной душой пойдём к Джину. Он волнуется там. — Я не хочу на это кресло… Мне страшно. — Совсем ничего страшного не будет, верно? — обращается к Чимину, тот только и делает, что кивает, как болванчик. — Видишь? Врач тоже так говорит, значит правда ничего серьёзного. Тэ, малыш, не разочаровывай меня. Тэхён вздёргивает голову, с некой обидой заглянув в чужие глаза. — И не смотри так на меня. Ты — взрослый омега. Беременный омега, а разводишь сопли из-за такой ерунды. И не надо плакать. — Я разочаровываю тебя? — Я неправильно выразился, — и всё-таки это было немного резко, поэтому альфа бережно заправляет выбившуюся прядь Тэхёну за ухо в извиняющемся жесте, — но твоё поведение мне не нравится. А теперь быстренько успокоился, разделся и сел в кресло. Мы задерживаем врача и таких же омег в положении, как ты. — Почему ты так разговариваешь?.. — Сокровище моё, ну что на тебя нашло? — аккуратно клюёт в губы. — Будь здесь, — сдаётся. — Мне с тобой спокойнее. — То есть, одного врача ты стесняешься, а нас двоих не будешь? — Когда ты рядом, то я чувствую себя в безопасности. Чимин сейчас заплачет. Шутка. Он сейчас заорёт в голос. И ведь есть на свете такие упёртые люди с такими крепкими отношениями. Чонгуку можно ставить памятник и прокладывать дорогу на психолога. Определённо будет иметь успехи. — Хорошо. Я могу остаться? — спрашивает у врача. — Делайте, что хотите, только посадите его в кресло. Ура, мы сдвинулись с мёртвой точки. Увау. Что было дальше можно приравнять к катастрофе. Мировых масштабов. Тэхён дёргался, упирался, и, в конце концов, Чонгуку пришлось прижать его ноги к подставкам, чтобы Чимину случайно не прилетело в нос. Младший просто поистине удивительный человек. Буйный, сильный, громкий и ужасно непоседливый. Пак будет вспоминать этот опыт в своей практике как самый страшный. Таких беременных омег он не видел никогда в своей жизни и предпочёл бы никак не менять эту замечательную постоянность. Но, здрасте, нас не спрашивают, хочу или нет. Нам просто подкидывают с мерзким «Сюрпрайз» и сматываются в туман. У жизни паршивое чувство юмора. Очень. По окончанию этой важной процедуры Чимину определённо нужна нервная система. Чонгуку тоже. Тэхён же сидит счастливый, весёлый, довольный и совершенно не стесняющийся уже своей наготы. Альфа с врачом потеряли нить следования его смены настроения. Омега то сидел, ворочался и кричал «не лезь!», то встал, быстренько оделся и с улыбкой пошлепал к чиминову столу. Переглянувшись с врачом, Чонгук тихо поблагодарил и пошёл за своим мужем. Чимин же стоял ещё пару минут, приводил себя и руки в порядок, а потом тоже вышел на рабочее место. На насмешливый взгляд Юнги только закатил глаза, но быстро вернул профессионально непринуждённый вид и сел в кресло. — Итак, что я могу сказать, — подкатывается поближе к столу, укладывая локти. — Никаких отклонений, высыпаний, разрастаний нет. Заболеваний шейки матки не выявлено. Также были взяты мазки на выявления воспалительного процесса и исключения онкологических заболеваний. В остальном могу сказать простым языком, что у вас всё в норме. Что касается срока беременности и ПДР, то срок равен шести с половиной неделям, а предполагаемая дата родов — где-то конец декабря. Но мы к этому не прислушиваемся и ничего не ожидаем. Всё примерно. — Хорошо, — взволнованно отвечает Тэхён. — Спасибо. — Теперь направления на обязательные анализы, — акцент на «обязательно» был сделан специально. — Значит так, — берёт нужные направления и ручку: — Общий анализ крови для определения гемоглобина, эритроцитов, лейкоцитов, тромбоцитов. С помощью биохимического анализа крови мы получим представления о работе ваших органов. Определяем группу крови и резус-фактор — это на случай возможного переливания крови. Обследование на ВИЧ-инфекцию, гепатиты, сифилис, а также общий анализ мочи. Тэхён слушал с огромными глазами — «Сколько всего придётся сдать…» — Помимо всего этого вам будет необходимо посетить окулиста, оториноларинголога, стоматолога и, соответственно, терапевта. Чимин прерывается на несколько секунд, бросает взгляд на сосредоточенных супругов, вздыхает, разминает затёкшие пальцы и продолжает: — Алкоголь не употреблять. Антибиотики без консультации врача ни в коем случае. Горячие ванны тоже исключаем, как и поднятие тяжестей, стрессы, переживания, продукты, которые вызывают брожения в кишечнике, и курение, в том числе пассивное. Также старайтесь избегать инфекций и простудных заболеваний. Больше отдыхаем, наслаждаемся новым состоянием, — подмигивает, — получаем огромное количество гормона радости: смотрим фильмы, гуляем, читаем. Важным будет укрепить иммунитет, а также посоветовал бы делать расслабляющие ванночки для рук и ног. Снимает усталость. — Спасибо вам… Правда спасибо. — Помимо того, что вы будете каждый месяц наблюдаться у меня, должно быть сделано три плановых УЗИ: на 11-13 неделях, 20-24 неделях, 30-34 неделях. Первое лучше будет сделать на двенадцатой неделе. Можете записаться сами, — Чимин ставит жирную точку на исписанном листочке и протягивает тот омеге. — Ещё раз хочу спросить: есть какие-то вопросы? Жалобы? — С моим ребёнком всё будет в порядке? — Будет зависеть только от вас, от вашего альфы и только в последнюю очередь от медицины. Малышу уже сейчас будет нужно, так скажем, общество его отца. Давайте иногда посидеть ему рядом, погладить ваш живот, поговорить. Не стесняйтесь и не сторонитесь, как это многие делают. — Просто давать Чонгуку посидеть рядом? — Внутренний альфа вашего супруга знает что делать. Главное — не сторонитесь и помните, что отец является не менее важной фигурой в жизни ребёнка. Тем более тогда, когда тот совсем маленький, — дожидается кивка, берёт небольшой квадратный листочек и пишет своеобразную напоминалку. — Шестого июня придёте ко мне на приём, а на УЗИ не забудьте взять пелёнку и салфетки, — Чимин наконец облегчённо выдыхает, закрывая карточку и передавая ту Юнги. — Ещё раз благодарю, — омега уважительно склоняет голову немного вперёд и почти вылетает из кабинета, а на пороге его ловит в кольцо рук Джин. Чонгук тоже выходит следом, предварительно дважды извинившись за шум и неудобства. Этот Чимин просто железный, потому что просто махнул рукой, мол, с кем не бывает. — Тэхён-а, — тянет Сокджин. — Боже правый, я счастлив больше тебя! — Ты не прав. Самый счастливый здесь я, — серьёзно возражает Чонгук, подталкивая двух омег в сторону лестницы.***
Время шло чертовски быстро. Тэхён не успел оглянуться, а оказывается со дня первого приёма прошло больше месяца и они даже сходили на повторный. Прошло всё куда более спокойно и без истерик, а завтра им на первое УЗИ. Волнительно? Очень. Для Чонгука. Его муж спокоен, как удав: ходит расслабленно, кушает, мучает своего альфу безумными идеями, книжки читает. Старший не хотел жаловаться, но этот месяц показался ему целой вечностью. Его самый спокойный Тэхён стал… каким-то другим. Казалось, что он вернулся на пару лет назад и снова стал подростком. А значит — невыносимым. Альфа зря зарекался, что беременные — спокойные. Если его брату в этом плане повезло, то он сам как-то пролетел. У Хосока действительно прошло всё куда спокойнее: Джухёк не ругался, не кричал, внезапными просьбами не огорошивал и в принципе остался таким же, каким и был до беременности. У Чонгука совсем не так. Стоит отвлечься на парочку минут… Да каких минут? Секунд. И потом он может спокойно найти Тэхёна, жующего майонез из пачки где угодно. Такое за три недели было пару раз, но альфе хватило выше крыши. Он сам терпеть не может этот продукт, поэтому никак не мог понять, какого чёрта эта упаковка делает у них дома. — Тэхён, ты где? — альфа закончил разговаривать недавно по телефону, оставив читающего книгу мужа в спальне, а вот вернулся через минуту, и все следы куда-то делись. — Слушай, это совсем не весело. Куда ты делся? Потерять своего омегу в собственном доме. Только он так мог. Обойдя соседние комнаты, Чонгук никого не нашёл. Даже забрёл в будущую комнату их ребёнка (Тэхён бывает там очень часто в последнее время), но там тоже пусто. Последним местом была ванная на первом этаже, но ведь это глупо. Младший сидел на унитазе, листая что-то в телефоне и ел… да. Он ел майонез. — Боже, Тэхён, — Чон постарался не сильно выдать своим видом, что ему неприятно. Он подошёл к младшему, протягивая руку. Омега вскидывает самые невинные глаза и прячет еду за спину. — Что? — с вызовом бросает своему альфе. — Отдай майонез. — Нет. — Тэхён, отдай. — Я говорю, что не отдам. Ты мешаешь мне кушать и наслаждаться тишиной. Выйди. — Я не мешаю тебе кушать, но вторая пачка за день — это перебор. — Хочу и ем, — обиженно. — Тебе не нравится, вот ты и не ешь, а мне не мешай. У меня из-за тебя несварение будет. — У тебя будет несварение, если ты не перестанешь, — ловко выхватывает упаковку под возмущённое «эй!». — У нас полный холодильник еды, — с недавних пор, между прочим. — Иди и выбери что-нибудь более… съедобное. — Я и выбрал, а ты отобрал, — быстро поднимается в полный рост. Даже встал на носочки, чтобы казаться наравне с Чонгуком, но всё равно ниже едва ли не на целую голову. — Отдай. Мой. Обед. — У тебя на обед супчик, а не эта дрянь. — Ты назвал майонезичек дрянью, — громко шмыгает носом. — Как ты мог такое сказать про него, животное? Он теперь обидится. Чонгуку пришлось приложить максимум усилий, чтобы не засмеяться во весь голос и сохранить непринуждённый вид. Тэхён его умиляет и немного подбешивает. Совсем чуть-чуть, потому что Чон к такому не привык. Нужно ещё немного времени, чтобы такие простые вещи перестали его раздражать. — Пойдём клубнику поедим? — и плевать, что альфа её терпеть не может. — О, пошли, — хватает мужа за руку, следуя быстрым шагом на кухню. Но иногда Тэхён выключает малолетнюю истеричку и становится серьёзным папой. Иногда. — Чёрт возьми, Тэхён, я лишусь последних нервов, если ты не перестанешь так исчезать! — Чонгук говорит на повышенных тонах, стоя на лестнице и обращаясь куда-то вглубь их сада. — Гук, я на качелях! Чонгук вздыхает. Громко, тяжело, смотря при этом на небо. — Почему ты там, а упаковка от хлопьев на диване? — возмущён. Он чересчур чистоплотен, да и омега всегда был таким, но сейчас… — Мы поругались и теперь отдыхаем порознь. — Ты поругался с хлопьями? — выглядывает из-за дерева, заходя в небольшой садик, ограждённый по периметру кустарниками. Здесь очень уютно, даже альфа спорить не может, но и отпустить младшего сюда спать он тоже никогда не решится. — Серьёзно? — Там попалась дурацкая игрушка, а не слоник с картинки. — Ну ты же не ребёнок, — Гук на доли секунд прикрывает глаза, собирая себя в руки. — Тебе двадцать три, а ты расстраиваешься из-за этого, — сейчас он вспоминает какими милыми глазами на них смотрели в магазине, когда омега выпрашивал у него сладость. О да, это было действительно мило, но интроверт Чонгук не сильно хотел умилять незнакомых ему людей, поэтому схватил первую пачку и потащил мужа на кассу. — Расстраиваюсь не я, а наш малыш, которому, между прочим, почти три месяца. И всё из-за тебя. Началось. — Я не хочу кормить счастливыми эмоциями никого, кроме вас. Пыл омеги поумерился, и он откинул одеяло, приглашающим жестом указывая альфе сесть. — Ты снова разрешаешь мне? — Завтра у нас первое УЗИ, и он, — кладёт ладони на живот, — должен быть в порядке. — Он в порядке, — но Чонгук свой шанс упускать не собирается. Ему разрешают сидеть с собой не так часто, чтобы можно было этим пренебрегать. — Может быть пойдём в дом? На улице всё-таки ещё не лето. Тэхён кивает и протягивает руку вверх, мол, помогите мне подняться. Альфа посмеивается, но тихонько обхватывает маленькую ладошку и тянет на себя. Слава Богу, что у омеги всё ещё есть мозги, и он догадался одеться потеплее, хотя про шапку забыл. — Малыш, ты снова не надел ничего на голову. — У меня есть, — накидывает огромный капюшон, — запасной вариант. — Тебя разве родители не учили, что в такую погоду пока ещё нужно носить шапку, а ты в положении к тому же. — Ну чего ты злишься, — ласково запускает руку альфе в волосы и обнимает за шею. — Ветра нету. — Тебе кажется. Ветра действительно нет, солнышко даже выглянуло, хотя вчера лил дождь, но Ким прав: сегодня теплее, однако у Чонгука всё ещё нервозность внутри. Вдруг заболеет, вдруг осложнения, вдруг плохо станет? Он с ума сойдёт от такого количества переживаний. Тэхён и без беременности шумный и непоседливый, а что будет дальше? Чон найдёт его в подвале с банками варенья или на крыше с крысами? Что-то ему это не нравится уже сейчас, хотя младший вроде немного успокоился. Стал менее вредным, и можно, наверное, чуть-чуть успокоиться. Ага, затишье перед бурей называется такое состояние, Гуки. Не расслабляйся. — Мне не кажется, а ты зря паникуешь, — Тэхён несёт в руках свою книжку, а альфа скомканное одеяло, украденное, между прочим, с их кровати. Вдох-выдох — и Чонгук самый спокойный. — С тобой разве можно не паниковать? — Конечно, можно, — «но не нужно». Эта забота такое умиление доставляет, что хочется начать мурлыкать как котёнок. — Очень смешно. — А кто-то смеётся? Вопрос остаётся открытым, потому что Чонгук хватает младшего за локоть и едва ли не бежит в сторону дома, а уже в спальне, скинув верхние вещи, он усаживает омегу на кровать, сам опускается на колени, задирая чужую футболку в нетерпении. Тэхён смеётся, запуская руку в мягкие волосы, и немного отклоняется назад для удобства. От горячего дыхания на животе мурашки бегут по коже. Альфа сначала зачем-то принюхивается, глубоко втягивая воздух, и это выглядит немного странно до тех пор, пока он не оставляет невесомый поцелуй чуть выше пупка. Животик совсем чуть-чуть стал выпирать, но Чонгуку более чем достаточно. Когда он разговаривал с Намджуном, то старший альфа сказал, что быть со своим ребёнком интереснее на последних месяцах. Можно его почувствовать, но Чону достаточно только одного понимания о том, что сейчас там находится их ребёнок. Омега или альфа — неважно, они будут любить его так сильно, насколько их хватит. Внезапно Чонгуку захотелось зацеловать Тэхёна. Он себе не отказывает, аккуратно опрокидывает мужа на кровать, забирается сверху, на удивлённый взгляд не обращает внимания: припадает к губам. Втягивает в нежный поцелуй, ведёт языком по нижней губе, без желания пускать его внутрь. Омега от неожиданности испускает лёгкий стон, не в силах понять, что происходит, но Чонгук отстраняется очень быстро, однако в глаза не смотрит: идёт губами дальше, целуя подбородок, за ухом, в висок, в нос, а потом неожиданно переходит на шею, размашисто проходясь языком по метке. Тэхён тает от всего этого. Чонгук похож на волка, который начал «заботиться» о самке. Альфа вылизывает собственную метку, слегка покусывает кожу чуть ниже, ныряет языком в выемку над ключицей и снова тянется к животу. Препятствие в виде своей футболки на омежьем теле он аккуратно снимает, отбрасывая на соседнюю подушку. — Мой, — хрипло ставит перед фактом, со всей осторожностью сжимая чужие бока. Тэхён на это глухо, но полностью соглашаясь, стонет.***
Снова сидят в той же больнице, но на этот раз перед другим кабинетом. Тэхён сильно нервничает, но виду не показывает. Если уже при походе во второй раз к Чимину он совсем не испытывал напряжения и нервозности, то перед незнакомым врачом снова трясётся от страха. Чонгуку остаётся только ободряюще гладить по ноге, получая в ответ лёгкую улыбку, но муж вновь становится серьёзным, стоило его глазам уловить загоревшуюся жёлтым светом лампочку над дверью. Комок слюны скользит куда-то внутрь, а омега кладёт ладонь на живот. Ему недавно пришлось сдать кровь на определение каких-то гормонов, и сейчас от любых движений рука немного побаливает, но он терпеливо ждёт пока тянущее ощущение в месте прокола утихнет и не будет скованности. Альфа поворачивает на младшего голову и поднимается с лавочки, беря в руки небольшой пакет с пелёнкой и салфетками. — Малыш, да не бойся ты так. Всего десять минут, и мы поедем домой. Можно будет что-нибудь сладенького взять. Твоя диета позволяет немного вкусненького, чего хочешь? — Пончик, — покорно плетётся за мужем, будто это и не он беременный. — Пончик, так пончик, — и ведь даже не возражает. — Вперёд, — пропускает омегу первым, а сам заходит следом, плотно прикрывая дверь. — Здравствуйте, — и всё-таки Тэхён решил проявить немного уважения к человеку, которого видит первый раз. — Добрый день. Так, — изучает записи на компьютере, — Ким Тэхён, верно? — Да, верно. — Двенадцатая неделя. Отлично. Тогда стелите клеёнку и ложитесь на кушетку, — Сокхун встаёт с кресла и выходит из-за стола. — Это ведь не больно? — Тэхён будет чувствовать себя гораздо спокойнее если получит ответ «нет» от врача, а не только от Джина. Он медленно подходит к обыкновенной кушетке, стелет на ней пеленку и кладёт на угол сложенное полотенце. — Точно. Вы даже ничего не почувствуете. Ваш альфа может сесть рядом, только возьмите в углу стул. Пока Тэхён усаживается где-то на середину, Чонгук двигается к нему ближе, пристроив ладонь на чужом бедре. — Эй, малыш. Что с тобой опять такое? Всё ведь было нормально. Пак Чимин говорил тебе, что это совсем безболезненно и не стоит переживать. — Я знаю, просто немного нервничаю. Это ведь всё-таки первая наша встреча с ним. — Ты постоянно нервничаешь, а тебе нельзя. Прекращай, я же рядом. — Конечно. И помни, что ты обещал мне пончик. — Я помню, — Чонгук улыбается, помогает омеге улечься, а потом и оголить животик. Альфа на секунду задерживает взгляд на нём, не выдерживая и опуская холодную ладонь. — Всё хорошо, радость моя. — Всё хорошо, — подтверждает и переводит взгляд на врача. Тот с лёгкой улыбкой на губах наблюдал за супругами, держа в руках гель. — Готовы? — Да. Тэхён сжимает рукой три пальца Чонгука, укладывает вторую себе на грудь, аккуратно придерживая футболку. Сокхун наливает жидкость на нужный прибор и аккуратно ставит омеге на живот нужным концом. Тот вздрагивает от холода, сжимает кулак, но расслабляется довольно быстро: Чонгук подносит его руку к своим губам, нежно целуя пальчики. Врач водит прибором по тэхёнову животу, внимательно всё смотрит, отрывается ненадолго, чтобы сделать нужные ему записи, снова возвращается и снова рассматривает. В какой-то момент он немного хмурится, а у Тэхёна в груди ёкает. Омега всё это время неотрывно следил за чужими эмоциями на лице, и это небольшое движение бровей заставило всё внутри перевернуться, но он молчит, лишь поворачивает взволнованно голову на мужа, который тоже неотрывно смотрит в монитор. Он спокоен и внушает доверие своим видом, поэтому омега решает больше не поворачиваться, пока врач не закончит. Тэхён смотрит на расслабленное лицо альфы, рассматривает его с особой внимательностью, запечатлевает каждый дрогнувший мускул, каждую родинку, необычный оттенок глаз, сравнивает мысленно Чона с тигром, мечтает о том, как волосы старшего отрастут, и он сможет утонуть в них, думает об успокаивающем запахе мелиссы, о сильных руках и острых скулах. Настолько поглощается мыслями, что вздрагивает, когда Чонгук переводит на него взгляд. — Малыш, посмотри… — и столько в голосе нежности. Тэхён поворачивает голову, до последнего не отрывая глаз от альфы, и в конце концов всё-таки смотрит на экран. Предварительно кинув взгляд на врача, он замечает лишь лёгкую тень улыбки и уже спокойнее смотрит на какие-то непонятные чёрные пятна. — У вас всё просто отлично. Никаких патологий, отклонений и каких-либо нарушений не видно. А вот здесь вы можете увидеть головку вашего ребёнка, — Сокхун указывает куда-то обратной стороной ручки. А Тэхён его не видит и не слышит, его внимание приковано к одной вещи в этом кабинете. Он уже даже не чувствует давления на своем животе, он только вглядывается в пятнышки, и вскоре ему удаётся разглядеть среди них что-то похоже на очертания совсем крохотной головы. Опустив взгляд ниже всё становится немного мутным и омега делает предположение, что этот большой участок — спинка. — Я думаю вы правильно поняли: ваш кроха сейчас отвернулся, но он в полном порядке. Развитие идёт ровно так, как нужно. Тэхён чувствует на своих щеках влагу. Это их ребёнок. Это правда их совсем пока ещё маленький малыш. — Он точно в порядке? — хрипит. — Абсолютно. — Я… Я так счастлив, — уже шепчет, закрывая ладонью глаза, а чуть позже ощущая сухие губы на щеке. — Тэхён… — у Чонгука голос тоже немного дрожит, поэтому тот сглатывает, но снова целует своего омегу. Немного приложив усилия, он отрывает чужую руку от лица и заглядывает во влажные глаза. — С ним всё хорошо… Тэхён быстро мотает головой в согласии, притягивает нависшего Чонгука к себе и целует. Плевал он на всех, ему жизненно необходим сейчас альфа. Того и гляди разорвётся от переизбытка эмоций.*
На втором УЗИ Тэхён совсем не ожидал услышать того, что услышал. Он снова лежал на кушетке, радостно улыбался и игрался с кольцами Чонгука. Снова как в прошлый раз: Сокхун внимательно исследует малыша, который за восемь прошедших недель определённо подрос и изменился. Да. Прошло целых два месяца. За это время произошло много разного. Тэхён накупил себе книжек «Как стать самым хорошим папой», а теперь целыми днями сидит и изучает. Кушать майонез втихую он, кстати, так и не перестал. Токсикоз давным-давно перестал мучить, а вот перепады настроения доводят альфу до сих пор, но тот уже как-то попривык. Правда, одна ситуация конкретно так выбила из колеи. Ночь. Тишина. Красота. </i >Животик у Тэхена подрос, и теперь каждую ночь Чонгук обнимает так крепко, что омеге иногда становится страшно. Вдруг сломает там что-нибудь. Вот только сейчас старший спит на другом конце кровати, отдав Тэхёну всё одеяло. А тот — неблагодарный. Взял и проснулся в третьем часу, долго лежал, думал, что бы такого ему сделать. На лице появилась такая противная улыбочка, и он аккуратненько переворачивается на бок. — Гуки, — толкает в плечо. — Мм, — сонно мычит альфа, неспособный на что-то большее. — Куки, — всё тем же шепотом на ухо. — Малыш, что тебе снова нужно? — сразу начинает с нужного вопрос, но не поворачивается. — Куки, посмотри на меня. — Ну, что такое? — жалобно воет альфа, стуча ногами по постели. — Что? — резко поворачивается на омегу, смотря молящими глазами кота. — Что? Что? Что? Его можно понять. Он лёг только полтора часа назад, провозившись с работой, и теперь его снова выдёргивают из сладкой дрёмы. — Я хочу понюхать кирпич. Простите…? — Чего? — альфа подскакивает на локтях, едва не падая с кровати на пол. — Кирпич? — Да, — тихо отвечает Тэхён, дуя губы. Чонгук подминает омегу под себя, скрипя зубами. — Какой кирпич, Тэхён?! Какой кирпич? Зачем тебе, черт возьми, кирпич?! — его нервы на пределе выносливости. Он утыкается лбом мужу в плечо и хнычет. — Я хочу понюхать кирпич. Рыженький такой. Пожалуйста. — Никаких кирпичей. Пожалуйста, малыш, можно я посплю… Чуть-чуть хотя бы ещё. Совсем немного… Это было чем-то самым сумасшедшим. Ведь ещё бы чуть-чуть — и Чонгук на самом деле поехал бы на ближайшую стройку, чтобы привезти омеге кирпич, но в последний момент он передумал и никуда не пошёл. Просто улёгся и уснул. Тэхён тогда обиделся, но… отошёл быстро и сейчас сжимает в руках чужую ладонь, с огромнейшим волнением ожидая, когда Сокхун оторвётся от экрана и скажет хоть что-нибудь. — В прошлый раз я не совсем был уверен, и поэтому не стал ничего говорить, но сейчас… Тэхёна словно ледяной водой окатили. Сразу стал накручивать себя и едва не заревел в голос. Что могло случиться? Он всё делает, как говорит Чимин. Что мог упустить? — … я уверен. У вас не один малыш. Их двое. Тэхён, как и в первый раз, очень сильно боялся услышать что-нибудь отрицательное, но огорошенный чужой фразой он не находит себя даже не то, чтобы сказать хоть что-нибудь, он не может открыть даже рот. Он смотрит на врача максимально раскрытыми глазами, а потом аккуратно оглядывается на не менее шокированного альфу: тот сидит, замерев на месте, и кажется куклой. — Как двое?.. — снова смотрит на Сокхуна. — Постойте, этого же не может быть, — порывается опустить футболку и вскочить, чтобы посмотреть на экран, но врач не даёт и сам поворачивает монитор. — Как оно возможно… Сейчас уже отчётливо видно два силуэта, и Тэхён не может оторвать взгляда. Квон показывает снова что-то той же ручкой, но ни Чонгук, ни Тэхён не смотрят. Альфа не даёт одуматься и целует омегу. Дежавю. Их второе УЗИ и второй настолько переполненный чувствами поцелуй, лишь одно различие — в первый раз первым прижался к чужим губам Тэхён.***
В какой момент подошёл девятый месяц, Тэхён не заметил. 31 декабря — пятница.16:15 вечера.
Омега сладко спал в тёплых объятиях Чонгука. Супруги отдыхали после очередного суматошного дня. Они постоянно живут догадками о том, когда же родятся их долгожданные дети. Время потихоньку поджимает, уже как бы конец декабря. Причем конкретный такой конец — сегодня Новый Год. Этой ночью все договорились встретиться своими огромными семьями в доме родителей Чонгука, но кроме семьи Чон обещали приехать ещё и папа с отцом Тэхёна. Джин и Намджун с детьми уже стали неотделяемой частью для младшего омеги. Всегда рядом, всегда вместе, поэтому праздник обещался быть самым счастливым и самым лучшим. Когда наконец нудная подготовка завершилась, Тэхён с мужем отпросились немного отдохнуть и донельзя уставшие буквально сразу вырубились, едва приехали к себе домой. А сейчас омега проснулся. Чувствует странные ощущения и не самые приятные выделения. Он морщится, поднимается с кровати и, немного пошатываясь, идёт в ванную. Спросонок не придаёт ничему внимания, умывается и медленно возвращается в спальню, но состояние от этого не улучшается. Тяжесть в животе, кажется, нарастает всё больше, а голова начинает трещать от усталости, позднего сна и не лучшего пробуждения. Напряжённый Чонгук сидит на кровати с голым верхом и с непониманием смотрит на омегу. — Всё нормально? — голос после сна хриплый, но не становится от этого менее взволнованным. Альфа постоянно спрашивает одно и тоже. Он сутками чувствует себя на иголках, каждую минуту переживает что что-то пойдёт не так, врачи не досмотрел, так и сейчас Тэхён добивает тихим: — Не знаю. Он моргает, поджимает губы и тихонечко ступает к альфе в раскрытые руки, надеясь успокоиться в родных объятиях. Тычется носом в его шею, мурлычет, когда Чонгук трётся носом о мягкую шевелюру, и укладывается на его плечо. Тэхен по всей видимости слишком устал за последние двадцать четыре часа, поэтому даже не замечает мокрое пятно на кровати, когда ложится обратно в надежде ещё немного поспать. Проходит от силы всего пятнадцать минут, и он начинает ёрзать на постели от схваткообразных ощущений внизу живота, длящихся около минуты. Чонгук за это время уже успел задремать, а омега пытался не шипеть слишком громко от не самых приятных ощущений, но заканчивается всё так же резко и неожиданно, как и начиналось. Тэхён закрывает глаза, пытаясь заснуть.18:15 вечера.
Ворочаясь и пытаясь уснуть, Тэхён пролежал практически час, но снова чувствует, что отходит вода. На этот раз, по ощущениям, не меньше половины стакана, и он, не сдерживаясь больше, заскулил. Чутко спящий Чонгук сразу подорвался, огляделся по сторонам и только потом взглянул на омегу под боком. — Малыш… — Чонгук, это воды… — наконец понимает, что происходит. Чон хлопает ресницами, смотрит внимательно, а потом вскакивает с постели, безуспешно пытаясь вспомнить, куда дел телефон. Тэхён садится на кровати, морщит лицо от новых схваток, но падает обратно на подушки. — Позвони Джину, — просит, а точнее выстанывает, перекатываясь на другой бок. — Он скажет моему папе… Чонгук слышит только смазанную родную речь, но не может разобрать слов: — Маленький мой, я не понимаю, — альфа тоже напуган, а Тэхён только лишь больше скорчивается на постели, что получается не очень хорошо. Живот огромен, ибо там не один малыш. — Джин, — стонет омега, переворачиваясь на спину. Запрокидывает голову назад и, закусив губу, ждёт, когда его отпустит. — Позвони ему. — Да. Джин… Если Чонгук не паникует, то что он делает? Вот и сам понять не может. Ждали так долго этого момента, а как только час икс пришёл, то оказалось, что никто из них не был готов. Ни Тэхён, ни уж тем более Чонгук, который хотел сегодня отметить праздник. Не судьба. Не смешно. Стоило альфе выйти с найденным телефоном, как омеге становится невыносимо. Чего-то не хватает. Очень сильно. — Так, успокоился… — говорит сам себе. — Куки пошёл звонить Джину, он скоро придёт, — гладит руками живот по часовой стрелке. Почему-то резко забылось, что Чимин им вообще-то повторял несколько раз, что нужно делать. Не вовремя вылетело из головы всё… Омега ещё что-то бормочет не совсем понятное, но его хватает не более чем на две минуты, и те показались вечностью: — Чонгук! Тот, наверное, был рядом и, спасибо всем, уже заканчивал короткий разговор, поэтому оказывается в комнате совсем быстро. — Маленький, — альфа садится на кровать рядом с омегой, аккуратно пристраивая ладонь поверх тэхёновых. — Всё, тише, успокойся. Я тут, — гладит и гладит. Они оба давно знают, что малыши начинают вести себя слишком шумно, если их отец уходит. Началось всё, когда был только седьмой месяц, поэтому с тех пор Чонгук работает из дома и только раз в неделю ездит посмотреть, всё ли с его компанией нормально. Все остальные часы он со своим омегой. Гуляет, кормит, любит. — Малыш, успокойся, — и к кому из них троих он обращался? Тэхён считает, что к нему, и притягивает к лицу запястье альфы. Нюхает, как котёнок, а Чонгук поглаживает открытый живот. Схватки сходят на нет и становится легче. — Едем в роддом. Прости, я совсем забыл всё от Чимина, даже несмотря на то, что всегда был с тобой на приёмах, — ото сна не осталось даже следа. Тэхён ждал этих слов, поэтому лишь беспомощно кивает и не перечит, когда Гук помогает ему подняться. Они собирают совсем немного вещей для омеги и спускаются на кухню. Младший, скрипя, как дедушка, садится на первый попавшийся стул и смотрит на спину альфы. Тот звонит кому-то. Много кому звонит. А вот имя, которое заинтересовало Кима больше всего — это Джухёк. — Джухёк, привет. — Привет, Чонгук. Что-то случилось? Ты обычно так просто не звонишь… — подумав с минуту, добавляет: — С Тэхёном что-то? Вот ведь догадливый. — Он рожает, и я хотел… — Везёшь его ко мне, — старший омега вроде не кричит, но говорит явно на повышенных тонах. — Ты сегодня работаешь? Спасибо. Как чувствовали. — Да. — Правда? — Да! Вези его сюда, быстро! Мы договаривались заранее, что он будет рожать там, где я работаю, так какого чёрта ты мне звонишь и теряешь время? Он должен быть под наблюдением! — Не кричи, пожалуйста. У нас и так нервы знатно потрепались, — и спустя некоторое время говорит: — С наступающим. — Чон Чонгук! Но Чон Чонгук сбрасывает прежде, чем на него выльется гнев омеги брата. Они с младшим были одно время достаточно близки, и, конечно, тот сейчас будет переживать. Чонгук же, успокоившись, что ничего не поменялось, помогает Тэхёну одеться в тёплую одежду, и пара выходит на улицу. — Звонишь сейчас родителям и Джи… — Чон не успевает договорить, как телефон омеги начинает трезвонить. Легки на помине. Они переглядываются, но Тэхён не берёт звонок до тех пор, пока не оказывается в пока ещё не прогретой машине на заднем сиденье. В любой другой момент Чонгук бы сказал: «Это тебе не такси», но сейчас тот аккуратно пристёгивает омегу и садится за руль. — Пап, мы едем в роддом. Сегодня вы празднуете без меня, — начинает без приветствия, растягивает из губ улыбку, со смешком внутри слушает мгновенно образовавшуюся тишину на том конце провода, поэтому спешит добавить все тем же хриплым голосом: — Всё правда в порядке. Мы взяли немного вещей с собой и скоро будем на месте. Не переживайте. — Солнышко моё, ты главное успокойся сейчас. Ни в коем случае не переживай и не нервничай. Это всё сейчас ни к чему. Слушайся врачей… — родитель на удивление младшего омеги не кричит с какими-то громогласными возгласами, а довольно быстро успокаивается, начиная тихим баритоном вселять спокойствие и сыну. Тэхён ойкает в трубку, пугая при этом всех. И Чонгука в машине, и папу, и всех, кто был рядом. Его живот словно каменеет, сжавшись в маленький комочек. — Эй, Тэхён, — голос Чонгука звучит обеспокоенно, но омега реагирует не сразу, лишь спустя несколько мучительно долгих секунд, когда мышцы расслабляются. — Нормально, — поднимается немного вверх, пытаясь удобнее усесться. Господи, от прошлых схваток прошло дай Бог десять минут, и теперь они снова повторяются. Невыносимо. — Возьми что-нибудь в руки. Когда я рожал, то всё время был с курткой твоего отца. Это помогало успокоиться, если альфы нет рядом, — стоп, подождите. — Пап? — Чонгука не пустят дальше, поэтому попроси у него что-нибудь. А, учитывая вашу связь, малышам определённо будет нужен запах отца. Да и тебе тоже. — Как, Чонгука не пустят? — Зайчик, это вам только поможет, — папа пытался вспомнить всё-всё касательно родов, чтобы сын не так мучился, как он. — Ты потом поймёшь, о чём я говорю, а сейчас постарайся поспать, пока вы едете. Главное для тебя — экономить силы и энергию. Роды очень долгий процесс, поэтому наберись терпения и не жди, что всё пройдёт легко. — Почему Чонгука не пустят? — Тэхён привык уже, что альфа с ним везде и всюду. На всех процедурах и приёмах, всегда с ним, а здесь, в такой ответственный момент, его не будет рядом. — Я не хочу, чтобы он уходил… — Даже не смей сейчас реветь. Ты должен полностью настроиться и быть спокойным. Никто не забирает у тебя твоего альфу, вы увидитесь дня через три, если всё будет в порядке. — Три дня?.. — Это в лучшем случае, и поверь мне, тебе будет чем заняться. Это Чонгуку сейчас нужно переживать, а не тебе, золотце. — Его совсем-совсем не пустят?.. — Тэхён звучит сейчас как брошенный щенок. — Нет. Это такое своеобразное оберегание новорождённых. Мало ли отец заразу какую принесёт с улицы, а они ещё совсем маленькие и неокрепшие, поэтому неделю за ними и тобой будут наблюдать. Работает как отрезвляющая пощёчина, заставляющая мысли прийти в норму. Ведь главное — это здоровье их детей. Тэхён справится. Переживёт эту небольшую разлуку. — Мне ведь дадут вам позвонить…? — Господи, Тэхён, конечно же, дадут, ты ведь не в тюрьму едешь! Сначала ты придёшь в себя, отдохнёшь, а потом всем позвонишь, всех обрадуешь. Теплая улыбка на лице омеги, напряжённая улыбка на лице папы дома и не менее нервозное состояние у Чонгука за рулём. Он сам готов принять роды, только не забирайте у него омегу. Сейчас какое-то нереальное притяжение и нежелание отпускать, но альфа жмёт на газ, сжимает в руках руль и едет дальше, слушая, как омежка сбрасывает звонок, скуля от новых схваток.*
В больнице ребят прямо на пороге встречает Джухёк. Тэхён виделся с ним раньше, но они особо не контактировали, потому что Хосок вернулся с другой страны всего около полугода назад, и только шесть месяцев омеги общаются. Не сказать, что они лучшие друзья, но их отношения явно выше по статусу, чем просто знакомые. И сейчас, встретившись с ним в таком месте, Тэхён спотыкается на месте и едва не валится на пол. Явно не ожидал. — Боже мой, Тэхён! — Чхон подбегает к ним, подхватывая младшего под руку, и помогает тому усесться на рядом стоящую лавочку, а Чонгуку вручает пакет. — Дышим, дышим и не паникуем. Да, это я, и ты сегодня на моем попечении, котёнок, — только он и Джин называют так. Чонгук предпочитает «малыш» или просто по имени, а родители и вовсе «солнышко». Тэхёну так нравятся все эти милые прозвища. — Чонгук, езжай домой. — Джухёк… — И даже не перечь мне, я дам вам знать, как всё закончится. — Я сам, — пыхтит Ким, явно пытаясь сесть поудобнее. Ему чертовски некомфортно, а вот новые схватки снова заставляют захныкать. — Разберёмся. Всё, — обращается к альфе, явно нервничая. Младшего надо осмотреть и в палату положить, а он альфу прогнать не может. Сам же потом спасибо скажет, — отдавай мне пакет и езжай ко всем. Ему сейчас явно будет не до вас. — Подождите, — Тэхён смешно крякает, пока пытается снова подняться под недовольный взгляд Чхона. — Я очень сильно хочу тебя обнять, — подходит к своему альфе, только тот оказывается быстрее, заключая омегу в кольцо собственных рук первым. Тэхён тычется в его открытую под курткой шею и дышит, дышит, дышит. Не может никак насладиться. — Малыш, я положил тебе свою толстовку. — Да не разводите вы тут сопли мне! — гаркает Джухёк. — Тэхён, нам нужно осмотр провести! Сколько длятся схватки? — задаёт первый и самый нужный вопрос, помогая младшему снять куртку, а Гук переобувает своего омегу в тапочки. — Чуть больше четырёх часов. Регулярно. — Хорошо. Пойдём. Тэхён не идёт сразу, он целует Чонгука. Нежно и трепетно касается его холодных с мороза губ, и ему так хочется растянуть этот момент на чуть подольше. Новые сокращения не заставили себя долго ждать, и омега жалобно стонет в поцелуй. — Я уже не могу… — Ты всё сможешь, родной, — Чонгук чмокает в нос. — Была бы моя воля, я бы остался, но мне не разрешат. Ты справишься. — Конечно, — омега позволяет Джухёку утащить себя от альфы. Ему так не хотелось с ним расставаться, но все мысли летят прочь, когда его осматривают и сообщают, что матка открыта на четыре сантиметра и рожать будет сегодня. Ночью. Эта мысль въедается в голову и не даёт фору другим. Чхон постоянно с ним разговаривает, что-то рассказывает, спрашивает, параллельно проводя все нужные манипуляции. Давление, обхват живота, вес — всё это мерилось достаточно спокойно, но когда дело дошло до переодевания в больничную одежду, омега упёрся руками и ногами, ни в какую не соглашаясь. На нём абсолютно все вещи Чонгука, и расставаться он с ними не намерен вообще. Прилетает очень нужное для него сейчас предложение, опять же связанное с детьми. Мол, больничная одежда вся постирана, проглажена и полностью продезинфицирована, а значит на ней нет ничего, что могло бы как-то сказаться на здоровье. Термин «здоровье» действует так, как надо. Конечно, Джухёк немного преувеличил, но что ему оставалось делать. Не насильно же переодевать… Правда, от огромной чёрной кофты Чонгука Тэхён так и не отстал. Утащил с собой в предродовую. Кстати, в обнимку с кофтой он позволил сделать спокойно клизму. Что было очень удивительно, учитывая его натуру, а уже, так скажем, в палате ему застелили постель, вставили катетер в вену на запястье правой руки, через который ввели витамин С и ещё что-то. Пропустил мимо ушей. Тэхён просто лежал и пытался спать между схватками. Иногда у него это получалось, а иногда приходилось кричать и едва ли не лезть на стену, от криков становилось гораздо легче.10:00 вечера.
Тэхён всё на той же кровати, пытается дышать ровно, но в моменты острой боли всё просто вышибало из головы. Его уже не волновали вопросы по поводу альфы, родителей. Только лишь один: «Сколько ещё будет продолжаться этот ад?» Схватки с каждым разом всё болезненнее, а иногда и вовсе невыносимы, поэтому Джухёку приходилось возвращаться и успокаивающе гладить по голове. Метаясь по кровати, Тэхён пропускает мимо себя ещё полтора часа. Он уже отчаянно повторяет, что всё. Он больше не может, а его всё успокаивают и успокаивают. Чонгук дома себе места не находит. Родители сидят, слушают как-то фоном телевизор, Джин и Намджун с детьми, хотя мысли каждого далеко не здесь. Стараются отвлечься, ощущение праздника уже какое-то не такое, и бой курантов походу ждёт только маленький Суён (который почему-то не спит). Ему простительно, а вот Мёнсу понимает чуть-чуть побольше и тоже волнуется. В конце концов всю семейную чету добивает залетевший в дом Хосок с громким: «Началось!». Время было половина двенадцатого. Чонгук, кажется, поседел на двадцать лет раньше, чем должен был.*
— Тэхён, а ну-ка быстро успокоился и тужься! — Джухёк впервые нервничает, принимая роды. Хорошо хоть коллеги, тоже дежурившие этой ночью, помогают и с нервами, и с кричащим на кресле омегой. — Ты угробишь детей! Тужься, говорю тебе! — Господи, за что мне это?! — Сонхва (второй врач) держит его за руку, мужественно снося болезненные лунки от ногтей, и постоянно напоминает, что надо напрягать мышцы. — Почему рожать так больно?! Могли бы хоть предупредить! Почему один я мучаюсь, а он нет?! … Господи, да что там лезет из меня! Оно меня распирает! Засуньте обратно! — воет болезненно. Волосы мокрые, лицо вспотело, по щекам слёзы льются, а мышцы на шее напрягаются до такой степени, что вены выпирают и кажется, что совсем скоро они просто лопнут. — Давай-давай, ещё немного, ты сможешь! — головка малыша наконец показалась, а Джухёк едва не получает пяткой в нос. — Я больше не могу! — Тэхён запрокидывает голову назад, но вопреки всем его словам… Последняя седьмая потуга… и уши пронзает первый детский крик. У Тэхёна сердце замирает и, кажется, пропускает далеко не два удара, а целую сотню. Он распахивает глаза, ищет мутным взглядом своё чадо, и медбрат аккуратно подносит к нему уже «отцепленного» малыша. Тэхён снова всё пропустил, но какая разница, когда его малыш оказался не привязанный к нему. Омега плачет. Он находит кричащее, походу не меньше его самого, крохотное личико и целует. Не брезгует неприятной смазкой, которой покрыт ребёнок, и снова целует в лобик, но внезапно малыша уносят, а Сонхва легонько стучит по его руке, пытаясь вернуть на землю. — Время рождения 23:59. — Тэхён, тужься! Второй! Ким в ужасе распахивает глаза, действительно бахаясь с небес на землю. У него же двое. О, боже, ему будет нужен годичный отпуск от людей и беруши. Орёт как резанная свинья. — Золотой мой, давай! — Джухёк тоже весь мокрый. Переживает походу похлеще самого Тэхёна. — Ну! Второй крик врезается в уши ослабевшего омеги совсем скоро. Он с трудом разлепляет веки, вымученно улыбается, когда целует второго малыша в носик. — Котёнок, еще немного и ты отдохнёшь. — Время рождения 0:13.*
— Алло, Чонгук? — Джухёк! Альфа, по-видимому, спал, потому что голос сонный и измученный. Волновался. Переживал. Чхон понимает всё и сам устало вздыхает. — Всё закончилось, — улыбается, гладя вымотанного Тэхёна по ноге. Тот всё-таки не смог позвонить сам и отключился пока его везли в палату. — У вас двое здоровых малышей. У старшего рост 51 см, а вес три с половиной килограмма. Второй малыш младше на четырнадцать минут, и он тоже в полном порядке. Рост 48 см, а вес немного не доходит до ровно трёх… Он не успевает договорить, как слышит в трубке приглушенный… всхлип? — Чон… — Тэхён? Что с ним? — ещё немного и заревёт… — Он спит, Гук. Сильно устал, вымотался и не смог позвонить. … и это всё, что нужно для того, чтобы барьер, сдерживающий слёзы, снесло под корень. Папа альфы садится рядом, пока телефон перекочёвывает от одного родственника к другому, и глаза у него тоже на влажном месте. Он прижимает сгорбившегося сына к себе, а тот ревёт. Второй раз в своей жизни. Закрывает уже мокрое лицо ладонями и утыкается родителю в плечо. Серьёзный, взрослый, скупой на эмоции альфа в Новый Год стал самым счастливым на всём свете отцом. Самый лучший подарок.