***
Нет, не то чтоб для него поход в магазин был непередаваемым кошмаром или непреодолимым препятствием — нет, поход туда был вполне выполним. Особенно, если они говорили про магазинчик, находившийся на их улице, где можно было купить свежий, только что испеченный хлеб, где продавщицы знали его и не трогали, позволяя ему сосредоточиться на выборе товаров, а потом радостно улыбались, упаковывая булочки в приятный на ощупь бумажный пакет — со временем Верде даже догадался, что можно улыбаться им в ответ. Но супермаркеты — о, они были совершенно другим делом. Шумные, многолюдные, с вечно играющей из всех динамиков музыкой, пахнущие средствами для очистки пола, что смешивался с сотнями духов проходящих мимо людей, они были отдельным кругом ада, созданные, очевидно, именно для таких, как он. Верде тоскливо покосился на разъезжающиеся прозрачные двери, открывавшиеся самостоятельно, словно они были пастью огромного монстра, заглатывающего людей в свое нутро, созданное из пластика и бетона. — Я точно должен это делать? — спросил он, печально глядя на Скалла. Быть может, если он снимет очки и посмотрит на него еще пару минут, его любовь сжалиться над ним и позволит ему подождать в машине, пока он сам закупает все необходимое. Верде не понимал, в чем особенность его глаз без очков — но на Скалла такой взгляд всегда оказывал загадочное необъяснимое воздействие. Как бы он не пытался это скрыть, в итоге его муж всегда сдавался и позволял делать Верде все, что ему захочется. — Ты ведь замерзнешь в машине, — Скалл, видимо, угадал ход мыслей Верде, а потому крепче сжал его ладонь в своей, не давая тому сбежать, и, глядя на него ласковым взглядом, успокаивающе произнес, — Пойдем. Я буду с тобой. И его осторожно, но неотвратимо потянули ко входу в супермаркет. Верде только и оставалось, что перебирать ногами и ощущать, как он медленно и неотвратимо приближается к собственной погибели. Началось, правда, все не так уж и плохо. Утром в будний день в супермаркете было не так уж и много народу — никто не толкал его локтями, спеша к нужным полкам, никто не носился по коридору на тележках, сбивая с ног случайных людей, все было на удивление мирно. Настолько, что они со Скаллом даже смогли задержаться у полки с различными журналами и даже их пролистать. Скалл сразу же, как только смог, зарылся с головой в раздел автомобилей, хватая с полки одинаково глянцевые, с нарисованными на них дорогущими машинами журналы, быстро пролистывая и тут же складывая в тележку. Верде наблюдал за этим, приподняв бровь — он сомневался, что журналы можно отнести к рождественским подаркам, мебели или продуктам, за которыми они, собственно, и явились сюда, — и зачем ему столько журналов, он искренне не понимал. Верде в принципе не особо понимал, зачем Скаллу столько журналов про автомобили — на его взгляд, они все были одинаково малоинформативны, отличаясь от выпуска в выпуску только маркой машин, изображенных на их лакированных обложках. Но Скалл зачитывался ими с упоением, проглатывая их чуть ли не пачками — а потом, разумеется, бежал ковыряться в собственных автомобилях, столь же дорогих, как в этих самых журналах. Он нахмурил лоб, отвернулся от мужа, что, кажется, ненадолго отключился от мира, сам наклонился над стендом, пытаясь найти то, что могло бы его заинтересовать. Вряд ли он найдет здесь публикации научных статей из Оксфорда, или хоть какие-то научные подборки, представляющие для него интерес — нет, свои любимые журналы он выписывал из заграницы, платя за это кругленькую сумму, но чувствуя величайшее удовлетворение от того, что научный мир не проходит мимо него. Но может, он сможет найти на этих стойках новые сборники судоку? И желательно не те, что он может решить за пятнадцать секунд в уме. Верде любил сложные, многоплановые судоку, которые он мог решать часами, погружаясь в мир клеточек и цифр, доказывая свое превосходство над разумами других людей — иногда буквально. Однажды он потратил пять часов, вычерчивая схемы, просчитывая вероятности, чтоб доказать, что у одного судоку шестнадцать на шестнадцать решения просто нет — и не постеснялся потом написать в издательство, приложив собственные измышления. Перед ним не только извинились, но и поблагодарили за внимательность, и даже прислали в благодарность милую статуэтку в форме вопроса — она теперь гордо стояла на полочке в его лаборатории, как знак того, что он все же умнее других. Правда, в случае решения человек бы получил миллион долларов, — так что очень грустным было то, что решения у той загадки не было вовсе. Но она действительно заставила поломать голову — в отличие от той наилегчайшей пародии на судоку, что он видел сейчас. То есть, он уже знал ее решение! Верде потянулся было за карандашом, что лежал у него в кармане куртки, желая вписать ответы, но тут чужая, но знакомая рука, с накрашенными фиолетовым лаком ногтями, схватила его за запястье. — Верде, нет, — проговорил Скалл тихо, с нежностью глядя на него, — мы не портим журналы, которые еще не купили, помнишь? Верде моргнул, уставившись на него, потом несколько смущенно хмыкнул и послушно вернул газету на ее законное место. — Прости, — покаялся он тихо, — я немного задумался. Скалл кивнул, вытянул ту самую газету, что он только что положил на стойку, и закинул ее в корзину, а после вытащил список покупок откуда-то из своей куртки, всучил его Верде. — Ну, — поинтересовался он звонко, — что у нас дальше по планам? Верде задумчиво изучил список, пытаясь вычленить из него информацию — нет, почерк Скалла он понимал прекрасно, так что никаких проблем с прочтением у него не было. Из них двоих именно он писал как курица лапой, начиная иногда с середины листа, перемешивая разные языки и термины, и оставляя нотные знаки на полях. Его муж же, на удивление, ухитрялся писать одновременно быстро, красиво и разборчиво — он объяснял это тем, что во время автограф-сессий ты хочешь не хочешь, а приловчишься писать практически моментально — а подпись всегда должна быть идеальной, чтоб не расстраивать фанатов. А еще он ухитрялся пририсовать в уголок осьминогов и черепа. Так что да, с распознаванием списка у Верде проблем не было — другое дело содержание. Он задумчиво изучил список, пытаясь понять, что значит «Что-то миленькое для семпая!» и «Для нее лучше купить папок!!!» — кто все эти люди, — и наконец зацепился взглядом на строчку «тумбочка для спальни, такая, чтоб ему удобно было утром находить очки!». Что же, хотя бы с этим Верде мог справится. — Пошли за тумбой тогда? — предложил он, возвращая Скаллу список, в котором, видимо, нормально ориентироваться мог только он сам. Скалл только лишь пожал плечами, пряча листок куда-то под куртку. Верде всегда было интересно, сколько у него в этой куртке карманов — иногда Скалл извлекал из-под полы совершенно удивительные вещи, вроде гаечного ключа или термоса с горячим чаем. Возможно, он увеличивал их пламенем. Возможно, в его карманах на самом деле был пространственный карман. У Верде было много гипотез, но он все никак не мог подтвердить хоть одну из них. Может быть, некоторым загадкам этого мира стоит оставаться неразгаданными. Тумбу они выбрали достаточно быстро — из ДСП, но покрашенная под светлое дерево, простая, без узоров, но с аккуратными круглыми ручками, она сразу приглянулась Скаллу, а Верде, в принципе, всегда было плевать, какая мебель стоит в их спальне. Скалл еще раз осмотрел тумбочку, открыл и закрыл дверцу последний раз, видимо, проверяя, насколько легко она открывается, качественные ли в ней петли, и довольный, поднял лицо на Верде. — Я тогда счас с консультантами поговорю, любовь, чтоб они нам такую же со склада принесли, — прочирикал он радостно — а ты тогда сходи и возьми продукты, хорошо? Ты ведь справишься? Верде несколько панически заморгал. Он совершенно не хотел оставаться один, без его мужа, в этом огромном и шумном помещении, бродить в одиночестве между полок. Но, с другой стороны, если он сейчас сходит и возьмет всю нужную еду, они смогут поскорее уйти из этого ужасного места. К тому же, он умеет покупать продукты, здесь нет ничего сложного — это даже легче, чем в том маленьком магазинчике, сейчас ему просто нужно взять нужные продукты с прилавка. Он справится. Точно. Верде неловко кивнул, нервно поправил сползшие на нос от такого резкого движения очки, переступил с ноги на ногу, стараясь успокоится. Скалл просиял — кажется, его смелость была оценена по достоинству, — и, оглядевшись вокруг, подлетел к нему, приобнял, уткнувшись носом в ворот серого пальто, что Верде решил надеть заместо привычного белого халата. — Спасибо! — прошептал он счастливо, украдкой мазнув губами по его небритой щеке, — Любовь моя, ты справишься! Что же, это точно того стоило. Верде смущенно хмыкнул, легонько отпихивая от себя Скалла — он не особо любил проявление чувств на людях. Верде все еще не мог расслабиться, он не мог чувствовать себя в безопасности — он помнил гомофобные настроение семидесятых, да и сейчас, хоть однополые браки были и узаконены, не все люди были способны принять их отношения. Он просто не хотел, чтоб Скалл пострадал из-за него. Последнего, правда, это не особо волновало — Скалл еще раз чмокнул его в небритую щеку, и, прошептав ему на ухо «Я в тебя верю!», радостно поскакал куда-то в направлении администрации. Верде проводил его грустным взглядом. Ну, хоть один человек верил в его силы — потому как он сам в себя как-то не очень. Но он должен был это сделать! Верде встряхнулся, поднял глаза к потолку, мысленно возводя в куб все цифры от одного до двадцати трех, чтоб хоть немного успокоиться, и, взглянув на список продуктов — другой, уже без осьминога в углу и более информативный, — упорно двинулся в глубь магазина, пытаясь понять, где находится хлебный отдел. Прилавок с хлебобулочными изделиями он нашел на удивление быстро — спасибо небесам, что послали в его светлую голову мысль сориентироваться по указателям, — но сейчас перед ним стояла другая задача, посложнее. Ему требовалось выбрать хлеб. Верде задумчиво оглядел стенд. Хлеба было много, он был самых разных форм и размеров — и ему сейчас предстояло выбрать какой-то из них. Черный и злаковый хлеб он отмел сразу, — черный не мог есть он сам из-за слишком резкого вкуса, а булки со злаками не переносил уже Скалл, потому как, как его муж рассказывал, ему там попался однажды настолько твердый кусочек зерна, что сначала Скалл решил, что у него выпал зуб. Но просто белого хлеба тут тоже было множество видов! Были буханки, по форме напоминающие кирпич, были простые батоны, французские багеты, были лепешки, посыпанные специями, были мягкие круглые булочки и больше булки, напоминающие чем-то цветы, был даже уже нарезанный хлеб, расфасованные по пакетам — и из всего этого многообразия ему предстояло выбрать только один. Ну почему они не могли купить хлеб в булочной недалеко от дома, где миловидные женщины прекрасно знали, что он любит, а потому быстро и без лишних вопросов собирали ему заказ, не заставляя его каждый раз мучительно высчитывать, какой же хлеб взять и как им будет выгоднее. Верде осторожно взял один из лежащих перед ним батонов в руки, задумчиво покрутил. Можно было бы взять этот — он, судя по жесткости, был достаточно свежим, да и с учетом того, что температура его превышала температуру помещения, привезенным совсем недавно, настолько, что еще даже не успел остыть. Но также он был слишком мягким — вполне возможно, что его делали из муки, переработанной из старых хлебов, что могло привести к очень быстрому образованию плесени во влажной среде. Верде вернул батон на место. Потом подумал еще немного и взял назад. Он не был точно уверен в том, из чего пекли этот хлеб — вполне возможно, что он был таким мягким потому, что он был приготовлен с большим количеством сыворотки, — он ведь не мог предвзято относиться к хлебу только за его мягкость. Он был выше этого. Да и по ценовой категории, в соотношении денег и объема, этот вариант батона был более чем удовлетворяющим. — Вроде выглядит неплохо, не так ли? — немолодой женский голос раздался прямо у него под ухом. Верде дернулся, развернулся на звук, и только сейчас заметил Женщину лет сорока, стоящую рядом и с улыбкой смотрящую прямо на него. Он заморгал. Она что, разговаривала с ним? Он огляделся, пытаясь найти рядом еще каких-то людей, но, к его величайшему сожалению, вокруг больше никого не было. Да и Женщина эта продолжила говорить, смотря прямо на него, а значит, обращались тоже именно к нему. — А вы как думаете? — спросила она, кивая на хлеб в его руках. Верде икнул. Почему она разговаривала с ним? Ей было что-то нужно? Может быть, ее муж умирал и ей требовалась помощь доктора? Но тогда причем тут хлеб? Может быть, она была из мафии, и они встречались раньше? Он еще раз осмотрел Женщину — немолодая, с короткострижеными крашенными волосами, в своем теплом вязаном кардигане, она не особо напоминала кого-то из членов мафиози, но внешность, как он знал была обманчива. Скалл тоже не напоминал сильнейшее облако мафии, но он им являлся, и его не стоило недооценивать. Да и остальные… Ладно, остальные Аркобалено выглядели как отпетые мафиози. Особенно Реборн. Вот черт. Он задумался и совершенно забыл про Женщину. Почувствовав, как на его лбу медленно начал выступать холодный пот, Верде вновь посмотрел на нее, панически пытаясь вспомнить разговорные паттерны, чтоб понять, как же реагировать на ее слова. Можно было бы спросить ее о погоде, но — Верде задрал голову, взглянув на потолок, — он, честно говоря, понятия не имел, какая на улице погода, потому как в этом супермаркете они пробыли уже минут двадцать, так что его данные о погодных условиях могли вполне себе устареть. Можно было сделать комплимент ее цветам. Нет, стоп, комплимент цветам делают, когда находятся в гостях у человека, а они были в супермаркете, и есть ли в принципе у этой Женщины цветы, Верде тоже не знал. С нарастающим чувством паники он смотрел, как улыбка на лице Женщины дрогнула, а затем и вовсе исчезла, а ее брови непонимающе выгнулись. О нет. Он расстроил ее — он опять думал слишком долго, а это неправильно, нужно отвечать быстро, чтоб не было ужасающе длинных пауз. Нужно срочно вспомнить, о чем она ему говорила. — Так что, вам нравится этот хлеб? — попробовала Женщина еще раз, вновь сбивая Верде с его мыслей. Он дернулся, пытаясь осознать ее слова, медленно перевел взгляд на батон, что держал в руке, пытаясь понять, что ему ответить. Верде не обожал этот хлеб — он не был от него в восторге, просто его качество и цена были вполне удовлетворительными, — но он так же и не ненавидел его. И как ему ответить на вопрос, нравился ли ему этот конкретный батон? Как он вообще мог решить, когда он даже не попробовал его? Верде панически зашевелил губами, издавая странные чмокающие звуки, пытаясь понять, что ему делать — и его паника только усилилась, когда он заметил, как лицо Женщины вытянулось, став очень печальным. Он опять все испортил. В нем снова разочарованы. Что ему сделать? Поставить барьер грозы? Упасть на землю и притвориться мертвым? Помогите? В итоге ему пришлось использовать крайний метод. Он молча протянул Женщине батон, и, как только ее пальцы коснулись его, он развернулся и позорно сбежал, прежде чем она успела спросить у него еще что-нибудь. Хватит на него сегодня социальных контактов. Воспринимать окружение вновь он смог далеко не сразу — и вновь был неприятно удивлен, когда в глазах его наконец прояснилось. Ну как удивлен — напуган до паники, когда заметил кучу детских глаз, направленных на него со всех сторон. Секунду спустя он осознал, что-то были всего лишь куклы — но мерзкий скачок адреналина, заставлявший его поджилки напрягаться, никуда не делся. Рождественские песни, играющие откуда-то из потолка, со звучащим в них детским смехом тоже не добавляли ему спокойствия. Верде огляделся, пытаясь понять, где он вообще находится, и его зрение было застлано массивами плюшевых игрушек, горами ярких конструкторов и милыми куклами в платьицах всех цветов и мастей. Логически порассуждав, он смог сообразить, что пребывает в данный момент в отделе игрушек, и, наконец отдышавшись, Верде принял очень сложное решение — отправится на поиски своего мужа. Сам он, очевидно, с покупками в супермаркете явно не справится. Скалл, к его величайшему сожалению, не находился — Верде потратил некоторое время, для того чтоб просто выбраться из-под завалов роботов, машинок и игрушечных зайчиков, так что он не был удивлен, что возле стойки консультанта Скалла не было, как и, собственно, самого консультанта. Это… Очень разочаровывало. Он покрутил головой, пытаясь воспользоваться преимуществами своего роста, но все было безуспешно. Тогда ему пришлось прибегнуть к своему второму преимуществу — логическому мышлению. Если Скалла не было у стойки с консультантом, то, может быть, он находился в отделе мебели — собственно, чтоб показать консультанту выбранную ими тумбу? Верде немного воспрял духом и быстрым шагом направился прямо к мебельному отделу, — но его энтузиазм оказался недолгим. Скалла там тоже не было — а он искал! Верде обошел все отделы, даже заглянул в один из стоящих в нем шкафов — вдруг Скалл влез туда, желая проверить, поместятся ли туда различные скелеты, — но его мужа там, к сожалению, не оказалось. Тогда он направился к кассам — и, спрятавшись за стоящими возле входя елками, быстро оглядел всех с высоты своего роста и, не увидев родную фиолетовую макушку, тут же оттуда сбежал, оглушенный шумом и гулом, исходящим от толп людей, пытающихся расплатиться за товары. Тогда, немного подумав, он вновь направился в продуктовый отсек — быть может, Скалл тоже пошел выбирать еду? Но, обойдя весь огромный раздел, остановившись наконец возле витрин с молочными продуктами, он с горечью констатировал — он понятия не имел, где был его муж. А еще возле молока было холодно, из-за витрин, и у него начали немного замерзать пальцы. — Хэй, вы не подскажете, какое молоко получше? — раздался рядом с ним голос, и этот голос бросил Верде в холодный пот. О нет, нет, нет, только не снова. Он посмотрел на Женщину, что заговорила с ним, — вроде это была другая, хотя он не запоминал, — и, сделав пару шагов назад, развернулся, и пошел прочь, не желая вновь позорить себя больше, чем он уже. Хорошо, у него остался последний способ решения проблемы. Охранник посмотрел на него очень странным взглядом — навык считывания эмоций с лиц людей у Верде был отвратительно плох, так что понять, что тот пытался показать, он так и не смог. — Вы потерялись… — медленно повторил он Верде его же слова, — и теперь хотите, чтоб я дал объявление о найденном ребе… Человеке? Верде согласно кивнул, начиная немного раздражаться — он повторял ему это уже в третий раз, но результата все еще не было. — Да, пожалуйста, — попросил он, вытаскивая из глубин своего разума все навыки социальных взаимодействий, которые он только мог вспомнить, — я потерялся, а со мной в магазине был еще один человек, и я бы не хотел уходить без него. Охранник кивнул, выглядя полным тупицей. — А почему бы вам просто ему не позвонить? — спросил он, заставляя Верде раздраженно нахмуриться. Небо, что за идиот ему попался? Если бы он мог позвонить, то не приходил бы сюда! — У меня нет телефона, — он поджал губы, — так что пожалуйся, выполните свою работу и сообщите, что был найден человек. Охранник смерил его еще более странным взглядом и наконец кивнул, заставляя Верде немного расслабиться — он даже смог оглядеться, и, найдя стоящую возле стены тахту, послушно сел на нее, сложив руки на коленях, и вежливо стал ожидать, пока за ним придут. — Найден человек, Верде Липпи, в серой куртке! — начал говорить мужчина в диктофон, — Скалла ДеМорта, просим срочно пройти к посту охраны! Повторяем, найден человек, Верде Липпи, просим Скалла ДеМорта срочно пройти к посту охраны! — он замолк, а затем на гране слышимости пробурчал «Дева Мария, что за тупая фамилия». Верде услышал, и ему пришлось тут же подавить желание доказывать, что единственное, что здесь было тупым — это мозг этого самого Охранника. Верде довольно выдохнул, немного расслабился, откинувшись на стену — он сделал все, что мог, так что теперь ему позволялось немного отдохнуть в ожидании Скалла. Торговый центр действительно его вымотал, и он был просто рад, что наконец может посидеть в относительной, но все же тишине. Рядом с его боком зашевелились. Верде вздрогнул, опустил глаза вниз. То, что он принял за лежащую на кушетке куртку, оказалось на самом деле маленьким Ребенком, что, видимо, проснулся, и сейчас, потягиваясь, сел, а потом поднял глаза прямо на него. Некоторое время они с Верде молча смотрели друг на друга, не шевелясь, — он сам, кажется, даже не моргал, не в силах нарушить странную, гипнотизирующую связь, что возникла между ними, — а затем малыш, задумчиво пошарив по карманам своей огромной, явно рассчитанной на взрослого человека куртке, все так же молча и все с таким же сосредоточенным серьезным лицом, протянул ему пластмассовую статуэтку поезда. Верде так же молча ее принял, задумчиво покрутил в пальцах — кажется, это была фигурка из шоколадного яйца, — и вновь покосился на Ребенка. Тот довольно кивнул, а затем к Верде потеряли всяческий интерес. Это было… познавательно. До прихода Скалла Верде просидел так — практически не двигаясь, лишь изредка начиная крутить фигурку поезда в пальцах, словно своеобразные четки. В охранной было тихо, — Ребенок что-то задумчиво гудел себе под нос в тон вытяжке, играясь со своими маленькими копиями поездов, а из телефона охранника иногда слышались разные мелодичные звуки, когда тот начинал смотреть какое-то видео, но, по сути своей, в комнате царило спокойствие. И спокойствие это было нарушено хаосом, что принес с собой влетевший в комнату Скалл. Верде увидел его сразу — когда дверь с грохотом распахнулась, и на пороге, очерченный светом из коридора, возник знакомый, несколько растрепанный силуэт. Скалл прищурился, пытаясь привыкнуть к полутьме комнаты, — но, не успел Верде хоть что-то сказать, как его муж тут же подлетел к нему, и, наклонившись, одарил его ласковым поцелуем в нос. — Я тебя везде искал! — сообщил он жалобно, помогая Верде встать, и тут же обнимая его, — хожу, а тебя нет нигде, ни на кассе, ни в продуктовом, нигде! Если б не объявление, я б думал, что ты вообще ушел! Верде осторожно обнял его свободной рукой, похлопал по спине, желая успокоить. Кажется, не он один искал свою вторую половину — сейчас, способный рассуждать логически, он предположил, что они бегали по супермаркету в поисках друг друга, как два идиота, не способные встретиться. Это было очень нелепо. Скалл заметил, что у него заняты руки, удивленно приподнял бровь. Верде разжал кулак, демонстрируя мужу фигурку поезда. Непонимание на лице Скалла только усилилось. — Мне вот этот Ребенок дал, — пояснил Верде шёпотом, указывая на пустую тахту, и тут же замер. Ребенка… Не было. Он удивленно заморгал, пытаясь понять, куда тот делся, ошарашенно посмотрел на Скалла, — но он тут был! Я клянусь, он тут сидел! Скалл икнул. — Я тебе верю, — заверил его его муж, успокаивающе похлопав по руке, — Я просто надеюсь, что этот Ребенок был из рождественских фильмов, а не ужастиков. Верде не понял. Скалл пояснять не стал — он отлип от него, и подошел к Охраннику, в три секунды завязав с ним дружественный разговор, он ухитрился одновременно поблагодарить его за то, что «присмотрели за моим драгоценным придурком», поздравить с наступающими праздниками и отпустить парочку комплиментов чужим шикарным усам. Охранник поплыл. Верде тоже — от восхищения чужими социальными навыками, на которые он не был способен даже на шестом — или седьмом, если они считают будущее, но считать будущее никто не любил, — десятке своей жизни. Пока он влюбленными глазами смотрел на своего мужа, Скалл аккуратно подцепил его под локоток и вывел из супермаркета, усадив в их машину. — Сиди здесь и жди меня, — наставительно произнес он, но тут же чмокнул Верде в уголок губ, — я сейчас быстро расплачусь на кассе и приду. Верде послушно кивнул, довольный тем, что ему больше не придется находиться в столь ужасном месте как супермаркет, и, порывшись чуть-чуть по карманам, протянул Скаллу список. — Надо еще продукты купить, — произнес он задумчиво, держа в руках листок бумаги, — Я забыл про них. Скалл посмотрел на список и разочарованно выругался. — Я скоро буду, — произнес он, вытягивая бумагу из его пальцев, — а ты сиди. Мы скоро домой поедем.***
Дома они и правда оказались в течении ближайшего часа — и это было, наверное, самым радостным событием для Верде за весь день. Он, наконец-то переодевшийся в уютную домашнюю одежду, сейчас сидел в центре гостиной, и, следуя инструкции, осторожно собирал только что купленную тумбу, а фигурка поезда торжественно стояла на верхней полке книжного шкафа. Скалл сидел рядом, обиженно надув губы. Его муж, тоже уже в домашнем, разложил в холодильник продукты, и принялся было помогать со сборкой, за что тут же получил по рукам от самого Верде. — Но Скалл же просто хотел помочь, — обиженно ныл он, скрестив на груди руки. Верде скептически посмотрел на него. — Сколько раз я тебе говорил, что со всей силы не вкручивают? — переспросил он, поднимая одну из панелей, что уже пострадала от энтузиазма Облака, — Ты буквально вмял шурупу в ДСП, оно же из-за этого может потрескаться! — Скалл надул губы и отвел взгляд. Верде это не удовлетворило, — Ты же, наверняка, еще и пламенем себя усилил, не так ли? Уши Скалла покраснели. Верде вздохнул. Вот поэтому в этом доме всю мебель собирал именно он, — ему потребовалось лишь одна сломанная дверка шкафа, чтоб понять, что мужа подпускать к сборке категорически запрещено, — но объятый искренним желанием помочь Скалл был неостановим, а потому, пока Верде отвернулся, отвлекшись на звук пришедшего сообщения, он успел вкрутить один из шурупов. Прямо вместе с защитным колпачком. Верде вздохнул еще раз, пытаясь понять, как приспособить эту, к счастью, заднюю стенку, шкафчика так, чтоб она не отвалилась. Скалл, видимо, почувствовавший в его вздохах немой укор, попытался отстоять свою честь. Или перевести разговор на косяки уже самого Верде. — Как ты вообще ухитрился потеряться, я не понимаю? — спросил он тихо, — Почему не позвонил? Скалл может не надеяться, с ним этот трюк не пройдет. Верде осуждающе посмотрел на своего мужа, задавая встречный вопрос. — А как бы я мог позвонить? — спросил он, нахмурившись, — Если ты взял мой телефон? Скалл дернулся, выпрямился в своём кресле, недоуменно уставившись на него. — Что? — переспросил он, заморгав, — когда? Верде улыбнулся. В этом словесном поединке победил он. — Утром, — его голос прозвучал предельно довольным, — ты взял мой телефон, чтоб посмотреть прогноз погоды, помнишь? Он видел, как его муж завис, зашевелил накрашенными губами — Скалл всегда делал так, когда пытался что-нибудь вспомнить, — и наконец в его глазах зажглась искра понимания. — Верде, любовь моя, — протянул он тихо, — я же его на пять минут взял. Верде нахмурился, вкручивая очередной шуруп быть может, чуть более резко, чем того требовали обстоятельства. — Ну я же не знал, что тебе он уже не нужен был, — пробурчал он, поднимая с пола инструкцию и прячась за ней от вновь ставшего очень странным взгляда Скалла, — мог бы и сказать сразу тогда, я же не умею мысли читать. Скалл тяжело вздохнул. Верде поднес инструкцию к глазам, чтобы, во-первых, разобраться, как правильно крепить петли, а во-вторых — не видеть чужой взгляд фиолетовых глаз. Его муж ничего больше не сказал, — он просто молча встал со своего кресла и вышел из комнаты, оставив Верде в гордом одиночестве в окружении недособранной мебели. Он вздохнул — если Скалл обиделся, то Верде то же возьмет и обидится, потому что своей вины он совершенно не чувствовал. Но, наверное, сначала ему стоит дособирать эту чертову тумбу, а уже потом идти разбираться. Разбираться не пришлось — десять минут спустя, когда Верде докручивал последний шуруп, Скалл вновь возник на пороге комнаты и прошествовал к нему. Верде недоуменно поднял голову, вопросительно посмотрел на своего мужа, пытаясь понять, что тому надо — и тут же удивленно замер, когда ему на шею надели какую-то ленту. Он заморгал, недоуменно смотря на Скалла, что сейчас очень довольно глядел на него, потом осторожно прикоснулся к ленте, опустил глаза — и обнаружил, что к ленте была привязана маленькая тканевая бирочка. — При нахождении вернуть Скаллу ДеМорту? — недоуменно прочитал он текст, — Звоните по номеру телефона… Верде поднял глаза на Скалла, еще более ошарашенный. Тот ухмыльнулся. — Если вдруг вновь потеряешься, — произнес тот очень нагло-довольным тоном, — ты прав, эти штуки действительно успокаивают. Скалл стоял сейчас над ним таким счастливым-счастливым, что Верде пришлось срочно подавить желание взять бумагу и начать задавать вопросы. Что Скалл почувствовал? Как отреагировало его пламя? Было ли это действие проявлением облачной территориальности? Его пальцы зудели от желания начать очередное исследование. Но, вместо этого он просто вздохнул. Скалл тут же перестал быть таким довольным, обеспокоенно напрягся. — Что-то не так? — переспросил он взволнованно, — Верде, дорогой, я тебя не обидел? Это просто шутка была, если что, я знаю, что ты вполне разумен и способен взаимодействовать с… — Верде поднял руку, останавливая словесный поток извинений. — Все в порядке, — произнес он успокаивающим тоном, — Я из-за тумбы вздыхаю. Скалл вновь недоуменно заморгал, осторожно присел рядом с ним на мягкий ковер. — Что-то не так? — спросил он тихо, осторожно ткнув тумбу пальцем, — она вроде как нормально выглядит. И ты ее уже собрал. Верде кивнул. — Именно, — печально протянул он, — Я ее уже собрал. На первом этаже. А она должна стоять в спальне на втором. Скалл посмотрел на него, чуть помедлил. — Блять. — Очень веско произнес он. Верде согласно кивнул. У Скалла удивительно точно получалось описывать его внутренние эмоции одним коротким словом.