Пьяный бред

      США безумно зол.       Одинокая бутылка на столе, разбросанные ненужные бумаги на полу, яркий весёлый свет за окном — всё вокруг заставляло кипеть и бурлить кровь.              Он ведь пока не пьян, но ещё пара глотков старого коньяка и медленно текущая тихая ночь быстро это исправят.              А сейчас в голове с грохотом ломаются шестерёнки, пытаясь принять одну простую мысль: «СССР мёртв».       Мёртв навсегда и безвозвратно, как будто больше не будет громкой боли, обжигающей ненависти и дикого наслаждения. Будто эта очередная тихая ночь, когда они вдвоём сходили с ума, последняя.       Но США всё ещё видит горящие во мраке комнаты глаза, где сцепились оправданное презрение и отвратительное уважение. Он чувствует тепло чужих рук и приятное тёплое дыхание на щеке. Может расслышать тихий шёпот, который чем-то напоминает свист свободного ветра.       Вот только стоит ему моргнуть, как призрак покойника исчезает, а шёпот превращается в пустую мерзкую тишину.       А США остаётся один с бесполезным отчаянным вопросом: «Что будет дальше?»       Но он не знает, не думает и не хочет. У него есть эта тихая не последняя ночь и горячий алкоголь. Чего ещё надо?       Где-то на периферии сознания он всё-таки искренне и наивно верит, что дальше ждёт ничего. Равнодушное, холодное ничего, которое потопит его в бессмысленности и бесконечной обречённости.       Наверное, завтра он сочтёт этот вечер за пьяный бред. Как и всё своё помешательство на Союзе. Завтра, когда ему будет так привычно всё равно, когда голова будет раскалываться от похмелья и совсем чуть-чуть от чего-то другого, непонятного.       США уже честно плевать, от чего непонятного, плевать на абсолютно все мечущиеся мысли. Он ощущает лишь обжигающую, ослепляющую боль в груди и замерзающее тело. Ведь белая, сверкающая бессмысленность неторопливо протекает в голову, аккуратно обволакивает и останавливает мысли. А всё остальное, которое он благополучно забыл, ему неважно.