Цветы как знак внимания

      Антон сидел над книгой в момент, когда все мысли спутались из-за одного человека.       Он перечитывал один абзац про описание жителей деревни уже в третий раз, но в голове вновь и вновь всплывал образ, как до недавнего времени он думал, друга, после чего устало лег на руки, отсчитывая про себя до десяти. Раньше таблетки помогали абстрагироваться от реальности, перестать чувствовать эмоции и вообще окружение, однако сейчас, несмотря на увеличенную дозу, щёки горели, а в груди засело странное чувство, появляющееся при любой мысли об одном человеке.       Даже Оле ведь не расскажешь. Та души в нём не чаяла, особенно, когда он таскал ей кассеты с разными мультиками. Антон знал, что они появляются не самым честным путём, но молчал, потому что сам после приезда таким образом подарил ей Полароид. Та ещё несколько недель ходила и светилась, потому что отец покупал достаточно катриджей для частой печати фотографий. Многие из них до сих пор висят над кроватью Оли, а некоторые над его столом и одна, особенная, находится на руках одного человека, из-за которого сейчас Антон не может восстановить душевное равновесие.       Антон слабо бьёт себя по щекам, а в голове проносятся воспоминания двухдневной давности: выпускной из девятого класса, озеро, много-много алкоголя и развязные поцелуи под мостом их Ольшанки. Рома Пятифан, его ближайший друг в эти четыре года в посёлке, неожиданно предложил проводить до дома, хотя в обоих была слишком большая доза спиртного для шестнадцатилетних подростков. Антон тогда неожиданно вспомнил их первую встречу в лесу, когда Рома также проводил его, слепого без очков, на пару с Бяшей до дома. Пятифан лишь фыркнул, запустив пятерню в волосы, пробормотав, что это была проверка на вшивость.       — А ведь я мог пойти с Полинкой, — неожиданно говорит Антон. До этого он как-то не вспоминал, что единственная скрипачка посёлка действительно была первым человеком, который предложил дружбу. — Выбрал правда тебя, не зря же? Она тебе нравилась. — Рома цокает, но оба смеются. Давно это было и многое изменилось: Полина после смерти деда год назад переехала к тётке в город, провожали всем посёлком, даже Катя, имеющая отвратительный характер, как-то разговорилась с Антоном, поэтому их отношения были на уровне "не друзья, но можем обратиться друг к другу, если что". Бяша, правда, остался таким же раздолбаем, но это условности. Мысли отвлекли от дороги, и Антон опасно покачнулся на мосту, из-за чего Рома потянул его ближе к реке. Под мостом было мало пространства, однако кто-то давно поставил скамейку, частично уже ушедшую в грунт, но сидеть было возможно. Пятифан подтолкнул его к ней и уселся рядом, доставая пачку Мальборо.       — Будешь? — Антон смотрит несколько мгновений на протянутую сигарету, после чего берёт под удивлённый взгляд Ромы.       — Что? Один раз не убьёт же, — Пятифан не отвечает, поэтому достаёт зажигалку, поднося сначала свою зажатую в зубах сигарету, после чего и антонову. Тот приблизился слишком близко к чужому лицу, чтобы дотянуться до огня, но этих несколько секунду хватило, чтобы Рома на миг замер, разглядывая в профиль друга. Пятифан не то чтобы часто оценивал чью-то красоту, просто с Антоном по-другому не получалось. Тот имел какие-то аккуратные, тонкие черты лица, но не был похож на девчонку. В пшеничные волосы хотелось зарыться пальцами, что Рома и делал даже слишком часто, хотя Антон всячески сопротивлялся под смех Пятифана.       Антон отстраняется и выдыхает клубок дыма, даже не закашлявшись. Он проводил слишком много времени в компании с Бяшей и Ромой, поэтому было не удивительно, что сигаретный дым уже не вызывал никакой реакции из-за привыкания. Отец как-то назвал это пассивным курением, когда увидел их вместе у школы, но не запрещал общаться с компанией. Хотя бы за это Антон был искренне ему благодарен.       Они молчат пару минут, слушая журчание речушки прямо у ног. Оба в настоящих костюмах с кипенно-белыми рубашками и чёрными брюками с красной лентой на плече. Делая последнюю затяжку, Антон бормочет, кажется, не замечая, что вслух: — Тебе же и сейчас нравится Полина, да?       То, что произошло дальше, заставляет сдавленно замычать подростка сейчас.       — Идиот, — Антон немного заторможен. Сейчас — он думает, что Ромке нравится Морозова, секундой позже его притягивают к себе лицом. Выходит странно и горько, с привкусом невкусной водки на языке. Пятифан не целует, скорее кусает, оставляя ранки на нижней губе, но в каком-то ласковом жесте зализывает выступившие капли крови. Антон не поспевает за чужим ритмом, хватается за его плечи, будто за спасительную соломинку, зажмуривает глаза до красных пятен перед ними и отвечает слишком отчаянно. Потому что понимает, что первый и последний раз. А если Рома вообще перестанет с ним общаться...       Что было дальше Антон плохо помнит, но спустя минут пятнадцать их двоих отчитывала мать на пороге доме. Пятифана она отправила домой в посёлок, а Антон получил взашей и был отправлен отсыпаться в комнату. Оля попыталась проскользнуть к нему, но женщина быстро это заметила и тоже запретила девочке выходить из комнаты. Так, Антон оказался на домашнем аресте, хотя отец семейства на следующий день попытался смягчить приговор, потому что "ну он же подросток, Карина. Я сам тебя встретил такой на мотоцикле, помнишь?". Не помогло, но, кажется, впервые за несколько лет Антон увидел, как лёд их отношений немного растопился. На секунду он подумал, что у них ещё есть шанс.       Сегодня был третий день из семи домашнего ареста. Как назло, это были самые тёплые дни, и Антон уверен, что Рома бы забрал его на своей старой восьмёрке и увёз на реку в паре километров от города. Даже захватил бы Бяшу с Катькой или Олю. Антон не знал, являлось ли это следствием отсутствия братьев или сестер, но Пятифан любил возиться с мелкой Олей. Всегда приносит "Турбо" или жвачки по рублю. Весной на её день рождения непонятно откуда достал набор кукол, из-за чего в младшей школе все говорили об Оле ещё несколько дней. Рома, правда, так и не раскрыл, откуда взял их, лишь хитро улыбнулся и подмигнул Антону. Петров вспомнил про Полароид.       "Бесы" не давались Антону от слова совсем. Даже "Война и Мир" и то более-менее понравилась, и он осилил все четыре тома за два месяца. Бяша на это присвистнул. Учителя были недовольны, что их троица осталась ещё на два года: все знали, что Антон был самым умным в компании, Рома учился, если интересовался, а Бяша — просто Бяша. Лилия Павловна была в шаге от звонка родителям, однако по итогу закрыла глаза на происходящее, так как те были в относительно хороших отношениях с её дочерью. Катька тогда сказала, что за это теперь они должны на её день рождения купить самый дорогой коньяк, какой найдут.       Внизу раздаётся трель звонка. Антон искренне жалел, что ему не было слышно, что говорила мама. Возможно, она отвечает Роме или Кате, которая, скорее всего, знала о происходящем. А может, это просто одна из её нескольких подруг, которых она завела по прошествии времени в посёлке. Антон отвлекается, когда слышит стук в окно. Первый раз он не реагирует, так как живёт на втором этаже, кто в здравом уме полезет к нему, однако во второй раз стук был громче и настойчивее, и Антон, держа тяжелый фолиант в руках, медленной поступью подошёл к занавеске, резко одергивая её.       Окна выходили на западную сторону, поэтому на секунду Антон был ослеплён заходящим солнцем, после чего заметил Рому, который одной ногой был на тонкой ветке березы, а другой на старом подоконнике, который держался исключительно на честном слове. Антон поспешил открыть деревянное окно, впуская друга, хотя в душе искренне хотел прежде выругаться. — Что ты тут делаешь?! — шипит он почти возмущенно, захлопывая дверь в комнату. У неё не было замка, поэтому их в любой момент могли заметить.       — Давал тебе время на подумать, вообще-то, — не повышая голос, отвечает Пятифан. В конце концов, он тоже понимает, что находится здесь на птичьих правах, и если его засечет мать Антона, им до конца лета не свидеться. Петров только сейчас заметил, что Рома выглядит несколько смущенным и вспоминает их второй день в школе, когда его оттащил Бяша к висельнику. — Ты под мостом говорил про Полину, так вот...       — Всё в порядке, — перебивает его Антон. За эти несколько дней одиночества Рома выходил из головы разве что во сне, поэтому разобраться в себе времени немного не хватило. Разве что только в одном: Пятифан был ему небезразличен, вот и всё. Если тот всё ещё сох по Полинке, а Антоном тогда пытался заменить её, то он поймёт и простит, хотя и будет горько пару дней. Антон переживёт. — Просто ты всё ещё скучаешь по ней. — Рома выглядит оторопело, и Антон уверен, что попал в цель.       — Что? Нет же, — звучит скорее удивлённо, и Петров непонимающе смотрит на Пятифана. Антон разводит руки, и Рома делает шаг вперёд, оказываясь слишком близко к его лицу. Смотрит внимательно в глаза, будто спрашивая разрешения, и Антон кивает, неожиданно даже для себя. Выходит не совсем так, как было под мостом. Сейчас более медленно и тягуче, с привкусом чёрного чая, куда Рома кладёт несколько ложек сахара, пока Антон фыркает, говоря, что он пьёт какую-то бурду. Пятифан всегда отмахивается, но сейчас сам берёт одной рукой чужую ладонь, сжимая в подобии жеста поддержки, и отстраняется. Антон не хочет знать, как выглядит со стороны, наверняка растрёпано и смущённо, хотя тот же Рома не лучше. Он хочет улыбнуться, что и делает, видя, как неровный румянец появляется на чужой шее, поднимаясь выше. — Короче, вот.       Антон непонимающе моргает несколько раз, видя несколько пионов в чужих руках. — Урвал у Смирновой, честно. — Не видя реакции со стороны Петрова, впервые на его памяти, тот секунду мнётся, после чего отступает. —- Если ты против, то... — Антон выхватывает несчастные цветы, которые уже выглядят потрепанно из-за лазания по берёзе, но сейчас для него они самые красивые, потому что это искренний жест.       — Спасибо, — отвечает он и улыбается, смотря на облегчённо выдохнувшего Рому. Тот даже расправил плечи, снова став выше него. Антон снова вспоминает Полину. — А ты всем даришь цветы, перед тем как признаться? У меня просто дежавю.       Пятифан цокает и тянется ладонью вперёд, и Антон думает, что к волосам, но тот накрывает ею лицо, закрывая глаза и нос, из-за чего он начинает брыкаться. — Смотри, чтобы не передумал, Тох.       Конец первого месяца лета ознаменовался для Антона и Ромы началом чего-то большого.