Чудеса случаются

      Дилюк и Чарльз уже третий час проводят инвентаризацию и высчитывают выручку, когда дверь таверны распахивается, и в неё входит Кэйа, которого даже снегопад не заставил застегнуть рубашку. Рагнвиндр хмурится, но не успевает ничего сказать, так как дверь снова открывается, впуская снежинки, Эмбер и Рэйзора с каким-то ящиком, Сахарозу с огромными пакетами; ель, за которой едва виднеется Итэр и что-то верещащую Паймон. Вся эта компания входит в таверну и, не обращая никакого внимания на хозяина, начинает яро обсуждать, что и куда ставить. – Сегодня Новый год, а у тебя праздником и не пахнет; зато пахнет вином. Что тут у нас? – Кэйа по-свойски заходит за стойку, выуживая откупоренную бутылку и стакан. – Только обед, – говорит Дилюк, однако бутылку отобрать не пытается. – Ты хотел сказать уже, – отвечает Альберих. – К тому же Барбара говорила, что один стакан во время обеда даже полезен, – Кэйа делает глоток, но остаётся доволен не до конца: все же открытое вино не так хорошо. – Я говорила про воду, а не про вино, – незаметно вошедшая Барбара укоризненно смотрит на Кэйю, стряхивая с плеч снег. – Видимо, я не так тебя понял, – ничуть не смутившись говорит Кэйа, игнорируя фырканье Дилюка. – Ты принесла, что я просил? – Да, вот снежинки. Я ещё разучила новую песню специально для вечеринки! – Эй, это отлично. А теперь помоги тем двоим повесить венок, иначе они скоро подерутся, – просит Кэйа, указывая на спорящих Итэра и Эмбер. Барбара смеётся и, подпрыгивая, подходит к друзьям, пытаясь их успокоить. – Для какой вечеринки, позволь узнать? – спрашивает Дилюк, кивая Чарльзу, и тот быстро ретируется. – Самой большой новогодней вечеринки, которую только видел Мондштат! – торжественно декламирует Кэйа. – Ты же не думал, что будешь праздновать этот Новый год в компании отчётов? – Нет, я думал, что мы отпразднуем его вдвоём на винокурне, – пожимает плечами Дилюк. – Проводить с тобой на винокурне я готов хоть каждую ночь, но в новогоднюю такое делать нельзя – это преступление. А учитывая, что ты так делаешь каждый год – тебе давно место в карцере! – полушутливо-полусерьезно говорит Кэйа. – Хэй, будет здорово, вот увидишь, – улыбается Кэйа, заглядывая в глаза Дилюку, который неуверенно протирал один и тот же стакан уже три минуты. – Ладно, что уж с тобой сделать. Только ответственность за последствия – на тебе, – то ли действительно угрожая, то ли пытаясь не потерять образа, соглашается Дилюк. – Разумеется, – мурчит Альберих, вскакивая со стула. – Пожалуй, стоит пойти помочь, а то эти последствия наступят очень скоро. В зале людей не так много, но шум такой, будто забиты все столики. Итэр с Рейзором устанавливают ёлку, ворча и ругаясь на иголки и того, кто такую громадину вообще выбрал; Эмбер пытается распутать гирлянду, контролируя при этом парней; Паймон кружится рядом, больше мешая, чем помогая; Сахароза клеит на окна снежинки, а Барбара вешает веточки омелы, что-то напевая себе под нос. – Может, вам помочь? – спрашивает Кэйа, подходя к запыхавшимся Итэру и Рэйзору. – Да нет, спасибо, как видишь, у нас все отлично, – язвит путешественник, откидывая с лица прядь. – Раз у вас всё в порядке, навязываться не буду, – тянет Кэйа, но видя грозный взгляд Итэра, всё же помогает установить ель. – Стоит крепко, но это до первой кошки. А так как Диона не зайдет сюда даже под прицелом стража руин, опасаться нечего, – смеется над своей же шуткой Альберих. – Можно поставить звезду? – спрашивает Паймон, но, не дожидаясь ответа, достает из коробки украшение и водружает его на вершину. – Хм...По-моему как-то криво, – Итэр прищуривает глаза, внимательно глядя на ёлку. – Криво у тебя в голове, а у Паймон все отлично, – верещит фея. – Может, это ты ёлку криво поставил! – Ну нет, с ней всё в порядке, – усмехается Кэйа, получая возмущённый вздох от Паймон. – Кстати, Альбедо обещал принести салют. Надеюсь, он не возьмёт с собой Кли, иначе взорвутся не только фейерверки. – Альбедо придёт? – спрашивает Итэр, встрепенувшись. – Да, если только не решит, что эта ночь больше подходит не для вечеринки, а для очередного-бесполезного-не приносящего-никаких-результатов опыта. – Опыты Альбедо не бесполезные, – защищает алхимика Сахароза, – в последний раз он изучал... Но договорить ей не дают: – А где Беннет? Вы его не позвали? – спрашивает Кэйа, удивляясь тому, что пока всё идёт гладко. Даже Дилюк не забраковал идею и не выставил всех на улицу. – Позвали, но он сказал, что лучше ему приходить не стоит. В прошлый раз, подключая гирлянду, он вырубил электричество во всём доме, – улыбается Барбара, вешая шарики на ёлку. – Может быть, он придёт вечером. – Придёт, – уверенно говорит Рэйзор. – Он обещал. – Как успехи? – подошедший Дилюк критически осматривает ель и всё помещение. – Всё прекрасно. Пойдём, мне нужно тебе кое-что сказать, – заговорчески шепчет Кэйа, беря Дилюка под руку, и отходит в сторону. – Ох, кажется, мы оказались под омелой! Неудобно, конечно, но традиции нарушать нельзя. – О, Архонты, если ты хочешь меня поцеловать, необязательно разыгрывать ради этого спектакль, – закатывает глаза Дилюк и целует Кэйю. – Но так же интереснее, – улыбается Альберих, оставляя на губах невесомый поцелуй, прежде чем отстраниться. – А ещё ты так мило краснеешь. – Заткнись. Вечером в таверне собирается, кажется, весь Мондштат. До полуночи ещё час, а выпита уже большая часть вина, и Дилюк напряжённо думает над тем, как через сугробы и метель добраться до винокурни и принести ещё несколько ящиков. Отдавая очередную бутылку Венти, Рагнвиндр хочет поручить это дело барду под угрозами никогда больше не налить, но всё же оставляет его в покое. Праздник, как-никак. – А что это мы такие хмурые? – из-за шума Кэйе приходится повысить голос и перегнуться через стойку, чтобы быть услышанным. – Вина мало, – коротко отвечает Дилюк, открывая бутылку. – Ещё и Чарльз куда-то пропал. – Вина? Мало? Господин Дилюк, эти два слова разбили моё нежное сердце! – Кэйа хватается за грудь, откидываясь на стуле. – Нежное сердце? Помнится, буквально вчера ты мне говорил, что у тебя его нет, – Джинн подходит к стойке, приветственно кивая Дилюку. – И если ты выпьешь меньше, то запомнишь эту ночь, а не как обычно. – Хо-хо, магистр Джинн, вы сегодня прекрасны, впрочем, как и всегда, – подхалимничает Альберих и целует руку девушки, не касаясь губами кожи. – Да, мне сегодня удалось не только вытащить её из кабинета, но и заставить снять доспехи, – глаза стоящей рядом Лизы пьяно блестят, а рука вальяжно ложится на талию Джинн. – Кому-то отсутствие вина пойдёт только на пользу, – Джинн выразительно смотрит на Дилюка, мол, этой пока не наливать, и уходит с Лизой, приобняв её за плечи. Кэйа на это лишь смеётся, а затем, замечая светлую макушку, машет рукой: – Альбедо! – Добрый вечер, – здоровается алхимик, тут же оказываясь в объятьях Альбериха. Привыкший к подобному поведению капитана кавалерии, Альбедо приобнимает его одной рукой, оглядывая зал. – Неужели ты оставил свои пробирки и решил почтить нас своим присутствием? – шутит Кэйа, но замечает не сильную заинтересованность алхимика в его компании. – Наверху он. Альбедо благодарно кивает, и осторожно пробирается к лестнице, стараясь никого не задеть, то ли чтобы не потревожить, то ли чтобы лишний раз с кем-то не здороваться. – Он? – спрашивает Дилюк, немного удивлённо наблюдающий за происходящим. – Ты не в курсе? Я думал, предмет обожания нашего великого алхимика ни для кого не секрет. Но раз ты не знаешь, не буду говорить. Не хочу стать разносчиком слухов. – Кэйа, ты месяц обсуждал слух, что мы встречаемся. А потом оказалось, что это ты его и придумал, – замечает Дилюк. – Во-первых, это не подтверждённая информация. Во-вторых, это было частью моего плана. Как видишь, он сработал. Дилюк ничего не отвечает, лишь качает головой и достаёт ящик вина. – Это последний, – вздыхает он. – Похоже, новый год придётся встречать с водой в стаканах. Даже виноградного сока почти не осталось. – Не унывать! Всегда нужно надеяться на лучшее и верить в чудо, – бодро говорит Кэйа, хотя слова хозяина его расстраивают. Рагнвиндр на это лишь качает головой, но тут дверь черного входа открывается, и из неё показывается Чарльз. – Господин Дилюк, Коннор привёз вино, нужно помочь с разгрузкой. – Я помогу! – воодушевлённо кричит Альберих, вскакивая со стула. – Вот видишь, чудеса случаются, – Кэйа быстро целует Дилюка, и выбегает на улицу. За несколько минут до полуночи в таверне начинается настоящая суматоха: все посетители стекаются на первый этаж, пытаются наполнить свои бокалы и оказаться в последние мгновения года рядом с самыми близкими людьми. С момента прихода Альбедо Итэр, принявший перед этим решение рассказать о своих чувствах и не переносить невысказанное на новый год, ведёт себя напряженно и ужасно волнуется: то прольёт вино, то посмеётся невпопад, то врежется в стоящий перед ним стул. «Если я это сделаю и мне ответят взаимностью, я вновь поверю в чудо», – думает Итэр, тоскливо глядя на Альбедо. Когда, наконец, рой мыслей уже с трудом удерживается в голове, а год доживает свои последние минуты, он решается, и уже было открывает рот, но оказывается прерванным: – Мальчики, уже решили, кого будете целовать? – весело спрашивает Лиза, держа в одной руке стакан, а в другой – локоть Джинн. – Что? – спрашивает Итэр, ещё не понимающий, радоваться тому, что его прервали или нет. – Вы не слышали о традиции? В полночь нужно поцеловать самого дорогого человека, чтобы не разлучиться с ним в новом году. – Как жаль, что я не взял с собой зеркало, – шутит Кэйа, с трудом протиснувшийся поближе к ёлке. – Но ничего, есть кое-кто получше, – Альберих нежно смотрит на стоящего рядом Дилюка, поглаживая пальцем его ладонь. Сзади кто-то начинает отсчёт; Итэр смущённо отворачивается, видя, как Кэйа обхватывает руками лицо Дилюка, и натыкается на внимательный взгляд Альбедо, краснея ещё больше. – Как относишься к традициям? – спрашивает путешественник с быстро бьющимся сердцем. – Положительно, – отвечает Альбедо и притягивает Итэра к себе, целуя. Он делает это неспешно, осторожно сжимая талию парня. Сердце Итэра, кажется, готово выпрыгнуть из груди; он обнимает Альбедо за шею, не слыша раздающихся вокруг весёлых криков, поздравлений, и думает лишь о том, что чудеса случаются.