***
Бакуго выпиливал в затылке Киришимы отчётливую дымящуюся дыру. Тот старательно делал вид, что ничего не замечает. К парте блондина прислонилась кислотная девчонка. Тот игнорировал её с минуту, но она мало того, что не ушла — начала разговор: — Привет, Бакуго! Выждала несколько секунд и, видя отсутствие реакции, продолжила невозмутимо: — Слууушай… Вы что, поссорились с Киришимой? — С чё вдруг? — соизволил обратить на неё внимание Кацуки. — Да так. Просто он какой-то нервный, а ты косишься на него так, словно убить хочешь. И вы обычно болтаете на переменах, а он к тебе сегодня даже не подошёл. — И? — Не впечатлился парень. На него устремили укоризненный взгляд. — Слушай, мы не ссорились, ясно? И вообще, это не твоё дело! Кислотная девчонка хмыкнула и бодро ускакала. Бакуго захотелось срочно что-нибудь взорвать. Нет, это было правдой — они действительно не ссорились. Просто… Просто Киришима, черти бы его побрали, вчера заявился к нему и признался в любви! Бакуго не знал, как реагировать. Да, многие говорили, что восхищаются им или что-то подобное, но… Но Бакуго никогда не получал признаний. Он на самом деле считал, что это просто странно — ну правда, он вечно грубит и ведёт себя как мудак, кто нормальный в здравом уме влюбится в такого? А даже если и влюбится, кто скажет? Ан нет, оказывается и влюбился, и сказал. Киришима, конечно, был не самым обычным парнем, но точно нормальным. И… В его искренности сомневаться не приходилось. Шутить о таком он бы просто не стал. Так что Бакуго действительно пребывал в нетипичной для себя растерянности. С одной стороны — ну ладно, он же обещал, что ничего не сделает за это, да и что такого? Признание в любви это даже лестно. С другой — да как так-то? Киришима — классный парень, кто бы что ни говорил. Он доброжелательный, весёлый, но упорный и сильный, иногда серьёзный, всегда — глупо-искренний, милый и смотрящий с восхищением, но без той отвратной раболепности, которую Кацуки не раз замечал в средней школе. Бакуго… Да, он просто не мог понять — что такое грёбанное солнце нашло в нём? Как не мог и понять, что на самом деле думает об этом самом солнце. Киришима… Ну, и правда очень милый. Немного раздражающий (иногда), но Бакуго нравилось с ним общаться — возможно ещё и потому, что тот не принимал всерьёз его вечные оскорбления и даже смеялся, получая несильные подзатыльники. Но всё равно было непонятно, как это охарактеризовать… Хотя он мог точно сказать — когда вчера Киришима так смущённо сказал «Ты мне очень нравишься», внутри что-то подпрыгнуло, и краска прилила к щекам. Это было. приятно. И глядя правде в глаза — разве он не ловил себя на мысли, что Эйджиро очень симпатичный (особенно с нормальными волосами) и у него приятный (очень приятный) характер?..***
В общей гостиной было привычно шумно. Бакуго привычно игнорировал и непривычно не реагировал на это. Впрочем, этого никто не замечал — все были заняты каким-то разговором. Бакуго был почти благодарен им — за то, что они не трогали его. Сейчас он был поглощён почти философским размышлением — что ответить Киришиме и стоит ли вообще отвечать? С одной стороны, Киришима сказал, что лучше просто ничего не говорить. Наверное, он просто боялся отказа или чего похуже. С другой — какого чёрта? Просто взять и проигнорировать то, что ему признались впервые в жизни? Да ещё и признался… Да, определённо лучший друг. — А ты как думаешь, Бакуго? Блондин поднял от телефона взгляд, представляющий собой репрезентацию похуизма и раздражения. В конце концов — спрашивал не Киришима, значит проявлять терпение было незачем. — По-моему, он нас не слушал. — А с какого хера я вдруг должен был слушать хоть одного из вас? Кто-то начал ему было выговаривать, когда это пресекла кислотная девчонка: — Да ладно вам, ну не слушал и подумаешь. Бакуго, вот иди сюда, — тот без энтузиазма и с видом «я делаю тебе одолжение» придвинулся. — Короче, представляешь — Оджиро кто-то нравится! Бакуго пару секунд понедоумевал, а потом заметил, как покраснел хвостатый, и буркнул: — И? Мне-то что? Кислотная разулыбалась ещё шире: — Да брось, у нас тут ни у кого нет особого опыта в таких делах, а тебе точно хоть раз да признавались! Вот ты, если бы тебе кто-то нравился, что сделал? Всё наперебой загалдели, предлагая разные — и реально идиотские (ну кому может придти в голову «просто подойти и поцеловать»?!) — варианты. Кислотная замахала руками: — Эй, ну хватит! Минета, проваливай, чёртов извращенец, Оджиро не станет делать таких гадостей, — кто-то весьма любезно вышвырнул микрококка за дверь. — Ребят, вы уже всё сказали. Бакуго, а ты как думаешь, что стоит делать? Всё уставились на него. «Бесят,» — мрачно заключил Бакуго. — А сам сообразить не можешь? Хвостатый неловко сцепил руки. — Я просто не знаю, как дать ему понять, что он… Что он нравится мне. Я подумал… У кого-нибудь, скорее всего, есть хорошие идеи. Я совершенно не представляю, что делать. Бакуго фыркнул, но мысленно признал — вполне здравое рассуждение. И… Заодно можно ведь и узнать что-то для этого дела. — А с чего ты вообще взял, что тебе кто-то там нравится? Хвостатый поморгал, а потом сообразил: — Ну… Я считаю его красивым, мне приятно с ним общаться, и я думаю, что он. милый?. Ни с кем другим такого не бывало и нет. «И… Это и значит, что он тебе нравится?..» — Идиотизм, — на грани слышимости пробурчал Бакуго. — Нахера человеку рот, если он им не пользуется? Просто скажи ему. Хвостатый смотрел с сомнением. — Думаешь? Бакуго закатил глаза. — Если его причуда не чтение мыслей, он не поймёт, пока не скажешь. Словами через рот. Надеюсь, не надо объяснять, как это работает? Он раздражённо поднялся и покинул гостиную. Неужели ему нравится Киришима?..***
Нравится — чётко понимает Бакуго. Он захлёбывается мысленными ругателствами, но всё-таки упрямо забивает в поисковик «как понять, что тебе кто-то нравится». Он тратит целый час времени (уже после того, как делает уроки, — никто не хочет, чтобы его сожрал Айзава-сенсей) на изучение предложенных статей и даже парочки дебильных тестов. И по всем результатам получается да. Он считает Киришиму симпатичным — у него эти забавные и странноватые брови и зубы, очаровательная улыбка, задорно блестящие глаза, яркие волосы и, чего греха таить, тело тоже очень красивое; ему интересно общаться с Эйджиро — он весёлый, лёгкий, без закидонов, немного неуверенный в себе, но это отчего-то не бесит; да и просто общество Киришимы ему приятно. Что ж… В итоге Бакуго думает, что при возможности ухватит этого дурачка за воротник и утащит поговорить.***
Возможность предоставляется на следующий же день. Айзава-сенсей — удивительный человек, это признаёт даже Бакуго — перед тем, как завершить классный час вспоминает: — А, да… Дежурные… Так, сегодня пусть Бакуго и Киришима. И да — Кацуки ему благодарен. Они расходятся по классу — Киришима поливает какие-то дурацкие растения, Бакуго моет доску (потому что «Бакубро, ты выше!»). Они оба молчат, пока из коридора не исчезают все признаки присутствия их одноклассников или кого бы то ни было ещё. Киришима начинает болтать, когда они берутся расставлять и протирать парты и стулья. — Хэй, Бакуго, а сколько у тебя за тест? Кацуки косится на него — этот дурень на полном серьёзе старается делать вид, что ничего не произошло? — и спокойно отвечает: — Девяносто три. — Круто, чувак! А у меня шестьдесят один. Бакуго фыркнул. Нет, он и правда… — Это лучше, чем обычно. — Ага! Спасибо, что помог разобраться. Бакуго на это ничего не ответил, только ещё раз фыркнул. Если кое-кто решил играть — что ж, он тоже немного поиграет. Бакуго дожидается, пока они закончат уборку, и взял красную макушку на прицел внимательного взгляда. — Киришима. Вообще, у него есть разрешение называть этого парня по имени. Но это всё ещё кажется слишком личным, поэтому Бакуго пытается приучить себя называть его Эйджиро хотя бы в мыслях. Это что-то очень мягкое и близкое; оно отказывается срываться с языка. Пока что. — Да? До него, видимо, доходит, что предстоит разговор — он теряется, неловко начинает переминаться, смотрит растерянно и чуточку настороженно. Кацуки взял быка за рога сразу, без прелюдий: — Когда ты сказал, что я тебе нравлюсь, ты это серьёзно? Бакуго не сомневался в его искренности, он просто… Он просто слишком нервничал из-за того, что собирался сказать, и хотел получить лишнее подтверждение. — Абсолютно. Ты мне очень сильно нравишься. Эйджиро упёр взгляд в пол. Кацуки на секунду подумал, что можно прямо сейчас всё разрешить, бросив простое «Ты мне тоже». — Н-но Бакуго, тебе не надо об этом переживать, честно. Я рад, что мы с тобой просто друзья. Всё в порядке! Храбрится — понимает Бакуго. Ни черта не в порядке. Как можно быть в порядке, когда тебя держат в подвешенном состоянии? — Ты идиот? Покажи мне урода, который будет делать вид, что никто ничего не говорил, когда ему признался близкий человек. Киришима неловко и почти виновато трёт плечо. Он отлично знает — Кацуки сложный человек, но в этом вопросе он отнюдь не урод. — И-извини… Я просто… Он не успевает договорить, но они оба понимают — «Я просто слишком сильно влюблён в тебя, чтобы стать чужим.» Бакуго вздыхает перед тем, как прервать его. — Ты действительно идиот, — Эйджиро опускает плечи. — Но чтоб ты понимал — из всех, кому я когда-либо нравился, ты единственный, кто сказал об этом. Эйджиро смотрит удивлённо, не понимая, к чему ведёт Кацуки. — А ещё ты единственный, от кого я не против это услышать. Это не совсем то, что следовало бы сказать, но до Киришимы доходит. Он сам задаёт вопрос: — Это… Значит, я тебе… Тоже? Ну, хоть немножко? Бакуго вряд ли смог бы это сказать, но он смотрит в обнадёженное лицо со шрамиком на веке и понимает — не сказать он действительно не может. — Ты мне нравишься. Звучит не настолько по-дурацки и не настолько плохо, как казалось. Эйджиро светится и в несколько шагов подлетает совсем близко. Кацуки думает, что у него, пожалуй, достаточно очаровательная улыбка, чтобы эти слова того стоили. — Ты мне тоже! — Я, как бы, в курсе. Киришима смеётся, а потом с надеждой смотрит на него: — А… Что теперь? Бакуго склоняет голову чуть-чуть набок. — Обычно после такого люди начинают встречаться. Они смотрят друг на друга. У Эйджиро кожа светлее, и румянец на ней намного заметнее. — Значит, мы теперь встречаемся? Кацуки думает, что это немного странное слово. А потом опускает глаза чуть ниже и усмехается. Он делает шаг вперёд и дёргает Киришиму за воротник, чтобы он оказался вплотную. Несколько секунд смотрит в округлившиеся ещё больше ярчайше-красные глаза. Эйджиро покрывается отчётливым румянцем. Бакуго радуется, что у них достаточно маленькая разница в росте, чтобы он мог удобно вплести пальцы в мягкие пряди на затылке, заставляя немного запрокинуть голову, и обхватить второй рукой чужую талию. Целовать неожиданно мягкие податливо приоткрытые сухие губы тоже оказалось очень удобно и на удивление приятно и правильно. Эйджиро — теперь вполне можно было его так назвать даже вслух — прижался поближе, неумело отвечая. Одна его рука легла на сгиб локтя той, что обнимала его талию, вторая легла на плечо Бакуго, неловко хватаясь за пиджак. Кацуки обрывает поцелуй, когда понимает, что Эйджиро нечем дышать, а он сам уже слишком увлёкся, лаская чужие тёплые губы. Он смотрит на несколько поплывшего, дезориентированного парня и усмехается снова. Отпускает его, встрепав напоследок мягкие красные волосы. — Встречаемся, — уверенно заявил Бакуго.***
Когда они заходят в общежитие, держась за руку, они ловят на себе ошарашенные взгляды Деку и кислотной девчонки и недоумевающий — Двумордого.***
В то же время, когда Киришима смеётся с Миной, а Бакуго ругается на Мидорию и Тодороки, за зданием ЮЭЙ Оджиро неловко признаётся в симпатии Хитоши Шинсо, не замечая подглядывающих за ними самым бессовестным образом Айзавы и Ямады-сенсея, и получает не менее неловкий положительный ответ.