Новогодний сумбур

      Сокджина распирало от гордости. И вдохновения. И источником столь возвышенных чувств являлся его десятилетний сын, что сейчас компактно разместился на заднем сидении автомобиля и загадочно наблюдал за проносящимся мимо окна зимним пейзажем.       Несмотря на юный возраст, Тэхен был катастрофически умным и спокойным ребенком, погруженным в собственные мысли, чем частенько приводил в замешательство пытавшихся сюсюкаться с ним взрослых. Все же, не каждый воспитатель или учитель готов мириться с нейтрально-разочарованным взглядом этих темных карих глаз, будто бы осуждающих каждый когда-либо сделанный ими жизненный выбор. И дабы найти этой элегантной отрешенности практическое применение, родители, поскрипев мозгами, решили отдать юного омегу в модельный бизнес — продолжать дело папы. Теперь его наполненный льдинками взгляд распространялся только на чувство стиля неудачливого собеседника, остальные этого взгляда даже не удостаивались. Возможно оттого похожего на скульптуру талантливого мастера ребенка добровольно-принудительно определили на роль Снегурочки в надвигающемся школьном мероприятии для учащихся младших классов и их родителей.       Так с месяц назад Сокджин осознал себя под одной крышей с двумя школьниками, которых надо было срочно готовить к новогоднему концерту. Мечта любого родителя. Закопавшись в предновогодней суете и подготовке к мероприятию он и не заметил, как подкрался день икс. Уже завтра ему с мужем придется ни свет, ни заря поднимать детей, собирать костюмы, украшения и, обвешанному вещами, наряду с другими родителями наслаждаться результатами школьной самодеятельности. А ведь еще этим утром, Сокджина с Тэхеном от дома и статуса готовности к мероприятию отделяли четыреста километров пути и факт того, что выданный с барского школьного плеча костюм снегурочки они еще не видели.       Зато фотосессия к грядущей весенней коллекции одного спортивного бренда детской одежды, ради которой им пришлось уехать из дома почти на неделю, прошла замечательно. Присутствовавший на правах родителя и звезды индустрии на съемках Сокджин искренне радовался успехам сына и, видя светившегося от счастья ребенка, с восторгом планировал, как познакомит Тэхена с миром высокой моды. Да что там познакомит — Сокджин был сам готов прорубить сыну окно в мир шика и высокого искусства, а если потребуется — собственноручно создаст для ребенка личный дом моды.       Распаленный грандиозными планами, Сокджин бросил короткий взгляд на заднее сиденье автомобиля, где уже отлипший от окна Тэхен сосредоточенно читал сценарий завтрашнего представления. Тонкие четко очерченные губы ребенка шептали заученные реплики, предусмотрительно подчеркнутые желтым текстовыделителем. Одетый в простую черную водолазку и темные джинсы, мальчик выглядел как актер театра, вживавшийся в очередного противоречивого, но глубоко чувствующего персонажа. Пусть в реальности это была всего лишь Снегурочка. Хотя кто знает, что у нее за душой?       — Детка, не читай, пока едем — еще укачает, — проговорил Сокджин, возвращаясь к наблюдению за дорогой. — Через полчаса уже будем дома. Лучше перед сном повторишь.       Тэхен послушно отложил бумажки и запустил пальцы во все еще пушистые после укладки волосы, закрывая глаза волнистой челкой.       По приезду домой, Сокджин первым делом прошел на кухню, проверяя, чем питался супруг и младший сын в их отсутствие. Удовлетворившись увиденным, он поднялся на второй этаж, услышав возню и громкий четкий голос диктора, зачитывавшего что-то из все никак не умирающей английской классики. И хоть Сокджин уже давно примирился с тем, что общество престарелых англичан, склонных к словоблудию, для его мужа-профессора хлеб и дело всей жизни, но младший сын, явно пропадавший в том же кабинете, такой пытки изящной словесностью не заслужил и нуждался в срочной спасительной операции. Но не успел Сокджин подойти к закрытой двери, как та распахнулась и явила его удивленному взору вполне довольного младшенького, светившегося той самой улыбкой, доступной только ученикам первых классов, — на месте переднего зуба зияла дырка.       — Папа! — вскричал мальчик, бросившись в объятья родителя.       — Гуки, неужели! — засмеялся Сокджин, отлипая от ребенка и разглядывая место отсутствующего молочного зуба. — С почином, зайка, наконец-то процесс пошел!       — Ну, с зайкой придется повременить, — с улыбкой проговорил появившийся в дверях Намджун. Едва вернувшийся с университета, он все еще был в классическом английском костюме, и даже очки в строгой темной оправе были на месте. — Нечем пока морковку грызть. Взамен зайки сошлись на Питере.       — Пэне? — недоумевающе уточнил Сокджин, обмениваясь целомудренными поцелуями с супругом.       — Паркере! — вскричал сын, в прыжке выбрасывая руки в вверх.       Сокджин виновато покивал, соглашаясь. Как он мог забыть про текущее детское помешательство своего младшенького. У кого-то динозавры, у кого-то — щенячий патруль, а маленький альфа чистой и восторженной любил Человека-паука. И любовь эта простиралась далеко за границы кинопродукции, занимая мысли юного поклонника, полки в его комнате, отпечатывалась принтами на постельных принадлежностях, повседневных вещах и даже на нижнем белье. Не минула тяжкая доля и новогодний костюм, отчего ему, Сокджину, пришлось на протяжении недели, к работе моделью и личным водителем детей добавлять еще и занятость швеей на полставки, подгоняя купленный в интернет-магазине костюм под тощее тело низенького первоклашки, на котором не могла задержаться ни одна захудалая жировая клеточка. Возможно, его травмированный полиэстером и спандексом мозг заблокировал заодно и любое воспоминание о супергерое и его красно-синем образе.       — Ты забрал из школы костюм Тэхена? — вновь обратился к мужу Сокджин.       — Да, висит в его комнате, — ответил Намджун, махнув рукой куда-то в сторону названного места и потянул за собой супруга.       Дверь в комнату старшего сына была приглашающе распахнута, поэтому родители, легко постучавшись об косяк, зашли, не дожидаясь ответа. Тишина в комнате быстро приобрела характеристику гробовой. В центре просторного светлого помещения, украшенного рисунками, постерами кумиров, блестящей новогодней мишурой и теплыми желтыми фонариками, сжимая в ослабших пальцах черный упаковочный мешок для костюмов, стоял Тэхен. Он никак не отреагировал на появление родителей, стекленевшим взглядом гипнотизируя находящуюся в руках вешалку с предназначенным для него нарядом.       Встревоженный Сокджин, заметив, как опустились плечи сына, окликнул его:       — Тэ-тэ?       Тот медленно повернулся, являя зрителям свой костюм и, увидев смущенные и растерянные лица родителей, трясущимися губами прошептал:       — Папа…       Сердце Сокджина пропустило удар, едва завидев, как широко распахнутые глаза сына наполняются слезами. Он бросился к расстроенному ребенку и осторожно обнял его, вытирая еще холодные с улицы щечки от теплых слез. Костюм и правда вызывал очень противоречивые чувства. Казалось, он видел, как создаются и разрушаются империи. Возможно, на заре человечества пушистая оборка простенького кафтана действительно была белой, однако сейчас она безжалостно желтила, как лист старой газеты. Также бледно голубой кафтан кое-где мог похвастаться вырезанными из фольги звездами (или снежинками, дизайн был неоднозначен в этом моменте), которые успели отклеиться краями и помяться. В комплекте шла похожая по стилю шапка, в которой голова любого десятилетнего ребенка грозила утонуть.       — Откуда они только взяли это ископаемое? — прошипел Сокджин, обращаясь к совсем растерявшемуся мужу. — Наша гимназия не настолько бедна, чтобы не иметь возможности подготовить толковый реквизит!       — Надо было на месте посмотреть, — пробормотал Намджун, поглаживая безутешного сына по спине.       — Тц, — все еще злился Сокджин, не выпуская из рук ребенка. — Не ты здесь крайний, а эти бездари! Тэ-тэ, — уже смягчившимся голосом обратился он к потомку. — Мы все поправим, хорошо? Вместе сядем и сделаем тебе новый костюм. Ты будешь самой красивой Снегурочкой, — он жестом показал Намджуну, чтобы тот покинул комнату, и осторожно отстранил от себя сына.       Покрасневшее лицо Тэхена несло на себе печать вселенской печали и немного прозрачных соплей. Отправив ребенка отмываться в ванную комнату, Сокджин вновь критическим взглядом окинул наряд. Вердикт был неутешителен — пациент воскрешению не подлежит и должен быть кремирован при первой же возможности. А значит, собирать образ придется с нуля. А ведь они рассчитывали, что с их стороны нужна будет лишь укладка и минимальный макияж. И вот. Непочатый край работы.       Но Сокджин не привык пасовать перед сложностями, а потому засучил рукава и взял с рабочего стола сына чистый альбомный лист и простой карандаш. Пришло время для новогодней магии. ***       — А если взять эту рубашку? — спросил решительно настроенный Тэхен, вытаскивая из шкафа причудливую белую рубашку с широкими рукавами-воланами, пышно спускавшимися от плеч до самых кистей.       Они уже битый час перебирали гардероб в поисках ключевых элементов одежды, от которых можно было бы строить остальной образ.       — Ну нет — слишком волнистый дизайн для Снегурочки, — отверг предложение Сокджин и подошел к сыну, приняв из его рук элемент гардероба. Рубашка была из приятной легкой и гладкой ткани, добротно сделанная и необычная по дизайну. — Хотя надень-ка.       Стоило Тэхену набросить на себя элемент одежды, как стал очевиден обидный, но закономерный прокол — за те полгода, что рубашка томилась в шкафу, ребенок подрос и та стала коротковата в рукавах. И если длину еще можно было скрыть штанами с высокой посадкой, то вот рукава прям били в глаза.       — Ладно, придется перешить, — вздохнул Сокджин, бросая взгляд на часы, стрелки которых неумолимо ползли к шести часам вечера.       — А что тогда со штанами? — спросил Тэхен, вновь погружаясь в недра шкафа. — Может, серая классика?       Сокджин покачал головой. К такой легкой рубашке плотная костюмная ткань не пойдет — слишком утяжеленным и контрастным получится образ. Но что еще можно было предложить ребенку? Шорты слишком выбиваются по дизайну своей спортивностью. Лосины слишком вызывающе и все равно нуждаются в дополнительном элементе на бедрах. Что же подойдет к такой требовательной ткани? Настолько легкой, что рукава были слегка прозрачными, как у какой-нибудь ночнушки.       — Знаешь, у меня есть идея, — медленно проговорил Сокджин, отдавая сыну рубашку. — Я сейчас вернусь.       Он бегом добрался до спальни и распахнул собственный шкаф. Пробившись на самую высокую полку, он вытащил лежавший там с незапамятных времен пакет с одеждой, которую он носил еще до появления в доме детей. Задушив на корню приступ ностальгии, Сокджин распотрошил пакет, разбрасывая вещи по широкой двуспальной кровати. Среди ярких маек, рубашек и вызывающего вида белья (эксперименты молодости), он нашел их — подаренные на свадьбу кем-то из друзей-родственников белые полупрозрачные шортики до середины бедра с крайне романтически-воздушным посылом и нежным кружевом по краям. В ту пору воспользоваться ими так и не довелось, все же, они сильно выбивались из представления тогдашнего Сокджина о красоте, но сейчас, по невообразимому стечению обстоятельств, мог настать их звездный час. Надеть поверх плотных белых лосин, пустить резинку или пояс, чтобы не слезали с ребенка, украсить — и в путь.       — Итак, пора думать об аксессуарах и декорировании, — сообщил он Тэхену, возвращаясь в детскую.       Набросав примерный список из всего, что могло понадобиться в ходе оформления образа, они выдвинулись в сторону кабинета Намджуна, с намерением озадачить отца семейства своими запросами.       — Нам нужно перегруппироваться, — с порога заявил Сокджин, вплывая в кабинет.       Там, посреди высоких переполненных книжных полок, на жестком коротковорсном ковре, среди высоких фикусов, сидели отец с сыном, окруженные бесконечным количеством листов бумаги.       — А чем вы заняты? — поинтересовался Тэхен, приближаясь к брату.       — Нам сказали принести снежинок, — с готовностью рапортовал Чонгук, не отвлекаясь от работы с ножницами.       — Да, в родительском чате написали, что всем первоклашкам нужен пакет снежинок, — подтвердил Намджун, также увлеченно колдовавший над белым листом с распечатанной на нем схемой вырезки. — Уже третий день сидим, но почти закончили.       Сокджин присел на корточки рядом с семьей и пригляделся к снежинкам, что уже были готовы. Пригляделся еще раз. И еще разок. Что-то странное было в этих снежинках.       — Разве это не паутинки? — первым сообразил Тэхен, озадаченно рассматривая кусочек художественно вырезанной бумаги.       Самый преданный фанат Человека-паука в комнате, а возможно и на всей планете, стал молча и быстро подгребать под себя крошечные вырезки, закрывая их от посягательств раскрывших нехитрый обман родичей. Сокджин не удержался от смешка и поспешил ободрить сына:       — Не думаю, что со сцены кто-то заметит разницу, — все еще посмеивался он, глядя на разом расслабившегося потомка. — Паутинки вышли очень красивые.       Намджун озадаченно чесал голову, так и эдак поворачивая лист бумаги со схемой вырезки, пытаясь понять, как он не обнаружил подвох изначально.       — Нам с Тэ-тэ нужны кое-какие вещи, — обратился к нему Сокджин, передавая небольшой лист из блокнота со списком покупок. — И я уже переслал тебе список магазинов, которые еще работают. Если будет что-то неясно, — он сделал паузу, привлекая особое внимание супруга, — видишь белое или голубое или блестящее в любой комбинации — покупай, понятно?       Намджун кивнул, встал с ковра, потянул затекшую от сидения спину и вышел из кабинета.       — Так, тебя наедине с ножницами оставлять опасно, — цокнул Сокджин, поднимая с пола младшего сына. — Бери свои бумажки и иди на кухню.       На первом этаже рядом с кухонной зоной располагался широкий обеденный стол, за который Сокджин рассадил детей, озадачив Тэхена мыслями об аксессуарах, а Чонгука вернув к созданию бумажных паутинок — пусть его производственные мощности с отъездом отца просели в пару раз — он с лихвой компенсировал этот недостаток энтузиазмом.       Пока дети увлеченно постигали дзен творческого процесса, Сокджин быстро соорудил партию пышных оладушек и вытащил из закромов варенье и шоколадную пасту, решив, что в целях экономии времени и моральных сил сегодняшний ужин указом вышестоящих органов, т.е. самим Сокджином, наделяется статусом завтрака. Дети с восторгом одобрили решение папы, который милостиво поддержал иллюзию демократии в семье.       Оставив детей мешать нежные оладушки со сладкими сиропами в безумных комбинациях, Сокджин поднялся в свой рабочий кабинет. В темном помещении, среди искусственных осветительных проборов и вспышек, он откопал небольшую швейную машинку, которая, как он еще недавно надеялся, в ближайшее время ему не пригодится. Прихватив ножницы, линейки, коробочку с нитками и остальных инструментов насколько хватило рук, Сокджин вернулся на кухню аккурат для того, чтобы застать Чонгука, уже готовившегося опустить полную шоколадной пасты ложку в банку с клубничным джемом. Призвав на помощь весь свой педагогический опыт и естественный родительский пофигизм, Сокджин дружелюбно обратился к сыну:       — Гуки, правильно делать наоборот, — отметил он, — из банки, а не в нее, хорошо?       Ребенок надул розовые губки, но послушно соскреб пасту с ложки кусочком оладушка, и тут же сунул измазанный шоколадом столовый прибор в банку джема, щедро загребая розоватую субстанцию. Сокджин был доволен уже тем, что сын послушал. И формально его совет был применен верно, так что докопаться было не до чего.       — Тэ-тэ, мне нужно будет снять мерки, так что как покушаешь — умойся и посмотрим, что тут получится сделать, — обратился он к задумчиво жующему оладушек омеге. Тот отстраненно кивнул и вернулся к созерцанию своих эскизов.       Джин погладил рубашку, внимательно рассмотрел дизайн и швы изделия, забрал стремительно заканчивавшуюся шоколадную пасту у пытавшегося протестовать Чонгука, наметил примерный вид новых рукавов, решив укоротить их до локтей, и, дождавшись раздобревшего после сладкого Тэхена, начал работать с тканью на самой модели.       — Хочу корону, чтобы она была как лучи, — лениво перекатывал слова на языке ребенок, свободной рукой демонстрируя свою идею. — Будто тонкие светящиеся шипы, — он приложил к макушке ладошку с растопыренными пальцами.       — Да, было бы неплохо, — пробурчал Сокджин, сжимая в зубах измерительную ленту. — Что возьмешь как материал?       Тэхен задумался и обвел глазами гостиную.       — Ммм, карандаши? — начал он. — Хотя, может, трубочки для коктейлей?       Сокджин перестал крутиться вокруг сына и отошел от него на пару шагов, приглядываясь к вырисовывающемуся силуэту — вместо длинных волнистых рукавов теперь предполагались короткие рукава-тюльпаны. Удовлетворенно кивнув самому себе, он, наконец, позволил себе подумать над вопросом ребенка.       — Стой, а почему корона? — очнулся он. — Разве у Снегурочки была корона?       Тэхен нахмурил темные бровки, что-то вспоминая.       — Это было у Снежной королевы, — сдался он через пару минут, разочарованно пожимая плечами. — Но что тогда можно дать Снегурочке?       Сокджин задумался. Получавшийся у них образ был явно очень воздушным и легким, ни шапки, ни короны не подошли бы к такому светлому и мерцающему наряду.       — О, какой у нас тут маленький принц, — раздалось со стороны входа. В прихожей, отряхивая успевший налипнуть на подошвы снег, стоял Намджун с небольшим пакетом. Заметив обратившиеся к нему взгляды, он продолжил: — Экзюпери бы обзавидовался.       — Точно! — вскричал Тэхен, хватая папу за руки и приближая светившееся идеей лицо к удивленному родителю. — Ленты с бисером!       Сокджин одобрительно кивнул и крикнул в спину энергично убегавшему за материалами сыну:       — У тебя есть три часа до отбоя!       Намджун прошел в гостиную и передал пакет супругу. С видом выполненного долга он прошел на кухню и, довольно хмыкнув, стал накладывать себе еще теплые оладушки. Вовремя подоспевший к копающемуся в шкафчиках отцу Чонгук, применив запретный прием щенячьих глазок, выцыганил себе обратно банку с шоколадной пастой и поспешил ретироваться на второй этаж, топоча пятками по лестнице.       — Все нашел? — обратился к ужинающему мужу Сокджин, разбирая покупки. На столе появились широкие белые атласные ленты, мелкие клейкие стразы, крупные белые бусины, жидкие блестки и коробочка с лосинами. — А где пайетки?       Намджун, занятый пережевыванием оладушка, только неопределенно помахал руками, обозначая, видимо, отсутствие необходимого материала в магазинах.       — Но они нам нужны, — расстроенно проговорил Сокджин, присаживаясь на соседний стул. — Я думал добавить их для эффекта мерцания.       Все еще жующий муж жестом большой ладони остановил монолог супруга и постучал указательным пальцем по запястью, указывая на несуществующие часы.       — Магазин был закрыт? — стал гадать Сокджин, но в ответ тот только покачал головой и шумно проглотил оладушек.       — Я уже договорился, — сказал Намджун и сделал большой глоток горячего чая. — Хосок готов обменять пайетки на ленточки. Сейчас доем и быстро к ним скатаюсь.       А. С плеч Сокджина, казалось, упала целая гора. Конечно, как он не подумал обратиться к их собратьям по несчастью, которые также готовили своего второклашку к завтрашнему празднику. В такие моменты в измотанных родителях просыпался невиданный командный дух и желание жить по принципам брат за брата и своих в беде не бросаем, ведь ради любимых кровиночек ничего не жалко — даже закопать топор войны с остальными участниками родительских чатов. Но в данном конкретном случае о военных действиях говорить не приходилось, хотя бы потому, что упомянутая ячейка общества была вхожа в дом четы Кимов и даже участвовала в процессе ее формирования, гуляя на свадьбе в качестве свидетелей.       — Передавай привет Юнги, — напутствовал мужу Сокджин и вернулся к организации кружка очумелых ручек, помогая Тэхену распутать декоративную проволоку и разобраться с бусинами.       Чуть позже к ним присоединился Чонгук, сверкавший до невозможности хитрой улыбкой.       — Не думайте, что вы меня обдурили, молодой человек, — строго обратился к замершему от удивления альфе Сокджин. — Эта паста будет вычтена с вашего недельного лимита сладкого.       Они вновь погрузились в работу, каждый колдуя над своим произведением искусства. Когда на часах показалось время отбоя, Сокджину пришлось заставить детей оставить дела и пойти готовиться ко сну.       — Но я не закончил, — протестовал Тэхен, демонстрируя незаконченную тонкую ленту из небольших белых бусин, нанизанных на гибкую леску.       — Мне жаль, моя пуговка, но тебе надо выспаться, — непреклонно отвечал родитель. — Я попробую закончить за тебя, хорошо?       Разложив детей по кроватям, Сокджин вернулся на кухню и сделал себе кофе. Конечно, кофеин на ночь глядя — так себе идея и он, как модель, старался следить за графиком сна и ритмом своей жизни, но только не сегодня. Пусть он с горем пополам почти справился с рукавами и прикинул как оформить шорты — впереди был долгий и нудный процесс присобачивания клятых пайеток к тонкой непослушной ткани рубашки.       Сокджин постарался как можно быстрее завершить работу на швейной машине, чтобы ненароком не будить шумом спящих детей и критически осмотрел получившиеся швы. Он неудовлетворенно цокнул языком, отметив, что будь он на проекте Подиум, судьи бы втоптали его в грязь за такую небрежную работу и кучу спорных дизайнерских решений, но великолепная Хайди Клум, наверняка, похвалила бы его смекалку и скорость работы.       За этими отвлеченными мыслями его застал вернувшийся с рейда за пайетками Намджун, с довольным видом добытчика презентовавший уже подуставшему Сокджину маленький прозрачный пакетик с блестящими кусочками пластика.       — Ты смотрел на часы? Уверен, что успеешь все сделать? — поинтересовался Намджун, разминая плечи супруга. — Может ну их? Пойдем спать?       Сокджин помотал головой и заново расправил перед собой рубашку, прикидывая, куда бы можно было определить новообретенные пайетки.       — Тут недолго, — соврал он. — Потом быстро закончу с лентой для волос и пойду отдыхать.       Намджун энтузиазм не оценил и подошел к той стороне стола, где сиротливо жались друг к другу рассыпанные детьми белые бусины.       — Давай я закончу ее, — предложил он. — Надо ведь просто нанизывать их на леску?       Сокджин кивнул и бросил благодарный взгляд на супруга. Тот улыбнулся, приподнял очки и потер уставшие глаза рукой.       Рассевшись по разные концы стола, они сконцентрировались на работе, всматриваясь в мелкие предметы. Вскоре часы в гостиной угрожающе сверкнули циферблатом и показали три часа ночи.       В глазах Сокджина уже даже не двоилось — каждая пайетка казалась восьмимерным объектом, существующим во всех мыслимых и немыслимых измерениях реальности одновременно, но он все равно упорно бросался в борьбу с этим хитрым врагом, последовательно пригвождая их тела к тонкой ткани рубашки. К счастью, натренированный профессорский взгляд Намджуна легко приноровился к неуловимой леске, отчего его дело продвигалось вполне успешно.       На лестнице послышались неуверенные шажки и через пару мгновений в гостиной появился заспанный Чонгук. В своей теплой плюшевой зимней пижамке, он вызывал в Сокджине невыносимое желание схватить своей семейство в охапку и заползти под теплое одеяло, валяясь кучей ленивых котят.       — Тебе нехорошо, зайка? — спросил Сокджин, присаживаясь перед в рассинхрон моргающим сыном. — Животик болит?       Тот отрицательно покачал головой и, почесав щеку, произнес:       — Я охраняю вас от злодеев, — он широко зевнул и, зажмурив один глаз, поучительным тоном продолжил. — Злодеи ведь появляются по ночам.       Несмотря на усталость, родители усиленно давили улыбки, не решаясь поощрять такой род геройства. Когда волна умиления схлынула, Сокджин вновь обратился к засыпающему на ходу сыну:       — Давай я подогрею тебе молока и отец уложит тебя обратно в кроватку? — он пригладил непослушные вихры на макушке ребенка. — Обещаю, если появятся плохие ребята, мы тебя тут же позовем.       Чонгук неуверенно кивнул и протянул руки к подошедшему Намджуну. Тот легко поднял младшенького на руки и пошел в сторону лестницы.       — Загляни еще к Тэ-тэ, — прошептал ему Сокджин. — Вдруг еще читает в кровати вместо отдыха.       Оставшись в гостиной один, он на секунду задумался, но все же пошел на кухню и подогрел небольшую кружку молока. Пока он размешивал теплый напиток, в комнату вернулся Намджун, рапортовавший от том, что все потомки спят.       — Отлично, — проговорил Сокджин и торжественно вручил мужу кружку с молоком. — Тогда это тебе.       Тот послушно принял напиток и за пару глотков осушил детскую кружку с вездесущим Человеком-пауком.       — Иди спать, мне тут осталось на полчаса работы, — проговорил Джин, выталкивая мужа из кухни.       Сам же он вернулся в гостиную и который раз проинспектировал свою работу, старательно проверяя вещи на предмет изъянов и очевидных недоработок. Удовлетворившись увиденным, он, наконец, пошел готовиться к долгожданному, но очевидно недолгому сну.       Заползая в прохладную постель, Сокджин вновь прокручивал в голове все то, что ему нужно будет сделать утром.       Естественно, нужно было взять оба костюма. К счастью, для Человека-паука кроме самого костюма и затребованных снежинок ничего больше не требовалось. К Снегурочке вопросов было побольше. Нужно было взять палетку теней, жидкие блестки, широкие ленты для пояса и банта, блеск для губ, светлую пудру. Что-то еще… Лосины, понятное дело. Обувь. Прихватить тот престарелый школьный костюм для возвращения на историческую родину. Шпильки для волос, лак, хайлайтер. Стайлер для волос тоже бы надо прихватить.       Сокджина не отпускало ощущение, что чего-то не хватает. Лежа в кровати рядом с мирно спящим мужем, он снова и снова прокручивал список в голове, прикидывал финальный образ Снегурочки и все что-то не то.       — Хххъ! — из груди вырвался сдавленный хрип и Сокджин резко сел на кровати.       Рядом дезориентировано хлопал глазами вырванный из сна Намджун, старательно фокусируя взгляд на темном силуэте мужа.       — Искусственный снег! — громко прошептал Сокджин, хватаясь за голову. — Мы забыли про гребаный снег!       — Спи, я утром съезжу и куплю, — проворчал Намджун и одним замахом крепкой руки повалил мужа обратно на подушки.       Приняв предложенное решение, Сокджин разрешил себе заснуть. Завтра, впрочем, как и всегда, его детям нужны будут максимально отдохнувшие родители. ***       К десяти часам утра все семейство Кимов уже расселось по автомобилям и, четко осознавая поставленные перед ними цели, разъехалось по делам. Намджун, ведомый навигатором, поехал торговаться с продавцами, еще не успевшими впасть в уныние от общения с покупателями, а Сокджин, груженый вещами и детьми, уже направлялся к школе, дабы успеть подготовить своих школьников к моменту икс.       Выспавшиеся сыновья излучали энергию и, развалившись на заднем сидении семейного автомобиля, громко смеялись и в целом вели себя достаточно воодушевленно, чего нельзя было сказать об их папе, который осторожно продвигался по заснеженным дорогам, впечатывая покрасневшие от недосыпа глаза в лобовое стекло. Он давно отключил у своей психики любую реакцию на непредвиденные обстоятельства, потому ультиматум младшего сына, пожелавшего надеть свой костюм дома, встретил с достоинством и позволил супергерою в целях поддержания тайны личности, нацепить комбинезон и маску перед посадкой. Теперь неизвестный в маске, выглядывая из окна автомобиля, активно имитировал поимку преступников (прохожих и водителей) с помощью суперпаутины. Невидимой, однако звуковые эффекты компенсировали это недоразумение.       — А ты будешь снимать нас? — поинтересовался Тэхен, уворачиваясь от острой коленки вошедшего в раж Человека-паука.       — Будет профессиональный видеограф, — ответил Сокджин, аккуратно перестраиваясь в нужную полосу. — И помните, что после концерта еще будут танцы, так что берегите силы.       Добравшись до гимназии, Сокджин оперативно сплавил младшего сына классному руководителю, заговорщицким шепотом оповестив того, кто скрывается за маской супергероя. Супергерой подобную выходку не оценил и заявил взрослым, что теперь они все в опасности, так как его супервраги объявят на них охоту. Педагог старался впечатлиться предупреждением, но еще с два десятка бушующих первоклассников были явно большей угрозой чем Доктор Осьминог, имя которого вообще напоминало об отпуске у океана и с каждой новой минутой, проведенной в окружении распалявшихся детей, звучало все соблазнительнее.       Тэхен же, захватив немного ожившего после поездки папу, пошел в гримерку для выступающих. Переодевшись в подготовленный наряд, они на пару намагичили пояс из широкой белой атласной ленты с аккуратным бантом, закрепив шорты на узких мальчишечьих бедрах. Дальше по списку шла укладка. С помощью мультистайлинга были организованы изящные крупные кудри, осторожно дополненные подготовленным украшением из белых бусин и зафиксированы шпильками и лаком для волос. Следующим пошла в ход косметика. Легко припудрили все открытые участки кожи, нанесли румяна для создания морозного лица, хайлайтер для естественного сияния. Мягкий розоватый блекс для губ поверх покрыли тенями холодных светлых оттенков для эффекта обветренности.       За дверями гримерки послышались надрывные рыдания, сквозившие бездонным отчаяньем и обидой на весь мир.       — Это Чимини? — удивился Тэхен, уклоняясь от попыток папы поправить серебряные сережки.       Вместе они вышли в коридор, дабы понаблюдать за разворачивающейся там трагедией и спасти несчастное дитя.       В узком пространстве школьного коридора, ровно по центру, стоял невысокий мальчик и, закинув голову вверх, захлебывался горькими слезами. Рядом, опешивший от случившегося, топтался Человек-Чонгук, впервые за свою супергеройскую практику сталкивавшийся с настолько расстроенным омегой.       — Детка, что случилось? — мягко обратился к безутешному школьнику Сокджин, ласково поглаживая того по нарядной белой рубашке.       — Борется с системой как может, — проворчали сзади, и рядом с исступленно булькающим слезами сыном возник Юнги, протягивая ребенку бутылку воды и стопочку салфеток.       Тот сдавленно икнул и сделал пару глотков, успокаивая все еще рвущиеся из груди всхлипы. Сокджин с сыновьями сверлили любопытными взглядами мальчика и его папу, вынудив взрослого таки расщедриться на объяснения:       — Нам сказали, что ученики вторых классов будут снежинками, — он кивнул на светлый наряд сына. Сокджин отметил на рукавах струящиеся атласные ленты, явно перекочевавшие из их дома в обмен на пайетки. — А у нас, — тяжко вздохнул Юнги, поглаживая сына по маленькой ладошке, — уже был готов костюм из Леди Баг и Кот Нуар.       Чимин снова всхлипнул и зажмурился, стараясь не дать предательским слезам вновь покатиться по круглым щечкам.       — О, ты хотел быть Леди Баг? — спросил Чонгук заглядывая в лицо смутившегося школьника.       — Нет, — испустил очередной тяжкий вздох Юнги. — Котом.       — Мда, — поддержал друга Сокджин. — На фоне Кота Нуара снежинка, считай, понижение в должности. Но не волнуйся, Чимини, мы можем отпраздновать Новый год вместе, и ты покажешь нам свой костюм, хорошо?       Мальчик согласно покивал головой и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Юнги бросил на друга благодарный взгляд и уже было хотел что-то сказать, как в конце коридора раздалось грозное:       — Это еще что за самодеятельность?       Угрюмой фурией к ним подлетел тощий и длинный как жердь театральный руководитель и, повертевшись вокруг застывшего Тэхена, обратился ко взрослым:       — Почему костюм другой?       Сокджин сделал шаг вперед, широкой спиной прикрывая притихшего сына. Он был готов к этому конфликту, пусть и не продумывал линию защиты. Да, он понимал, что они, по сути, проигнорировали желание ответственного за мероприятие педагога, но, черт побери, он ни за что не позволил бы сыну страдать от того ужасного костюма. Только не его искреннему в своих творческих порывах ребенку, чье чувство прекрасного он развивал чуть ли не с самых пеленок. И отступать от своего убеждения он не был намерен.       — Потому что тому, что вы предоставили — место на свалке. И нам пришлось…       — Ничего не желаю слушать, — прервал его монолог театральный руководитель и, не дожидаясь реакции, выплюнул. — Переодевайтесь, живо!       И также умчался дальше, видимо, пожирать счастье других школьников и их родителей. Встревоженный Тэхен смотрел на папу с выражением смирения перед лицом непреодолимых обстоятельств и уже был готов послушаться наставника, когда Сокджин с милой улыбкой обратился к сцепившим руки омежкам:       — Давайте я дам вам жидкие блестки, и вы украсите друг друга? — он повел притихших ребят обратно в гримерку, где они с Юнги разложили детские вещи.       Отдав баночки и кисточки повеселевшим ребятам, Сокджин повернулся к другу и позволил натужной улыбке сползти с лица, обнажая всю свою усталость и раздражение постоянно появлявшимися проблемами. Юнги солидарно хмыкнул, сощурив опухшие от недосыпа веки, и открыл свой рюкзак.       — Кофе? — спросил он, вытаскивая увесистый термос.       — С молоком? — уточнил Сокджин, принимая напиток.       — Считай, что ирландский, — уклончиво ответил друг, встряхнув портфель, в котором что—то приглушенно булькнуло.       Сокджин с опаской отставил термос и схватил холодные ладошки Юнги в свои. Если этот пришибленный театральный руководитель хочет войны — он ее получит.       Ведь Бог работает упорно, а Ким Сокджин еще упорнее. ***       Намджун битый час кружил вокруг школы в поисках свободного места на стоянке. На пассажирском сиденье моталась из стороны в сторону, вторя раздраженным поворотам, маленькая баночка с мелким искусственным снегом и клей. До начала праздника оставались какие-то жалкие полчаса, и нервы Намджуна, не привыкшего опаздывать и подводить семью, держались только засчет долгих лет родительского и преподавательского опыта.       Оставив попытки припарковаться поближе к школе, он заехал во дворы окружавших гимназию жилых домов и оставил машину на первом же попавшемся свободно парковочном месте. Выбравшись на улицу, он моментально утопил ботинки в глубоких свалявшихся сугробах, но времени на раздражение не было. Сориентировавшись на местности, Намджун рванул по направлению к гимназии, продираясь сквозь снег, слякоть, пешеходные переходы и круживших тут и там школьников в компании родителей.       Пробежав по школьному двору, он молнией пролетел по лестнице, направляясь к актовому залу. Уточнив расположение гримерной комнаты, Намджун поспешил туда и, тихонько постучавшись, зашел, услышав за дверью знакомый голос мужа.       — Я отказываюсь принимать ваши доводы, — ледяным тоном выплевывал слова Сокджин.       Он стоял перед отчаянно взмахивавшим руками театральным руководителем, срывавшимся голосом причитавшим:       — Сначала вы, потом Дед Мороз, будь он неладен! — мужчина истерически топнул ногой. — Праздник должен был быть винтажным! Старые костюмы, вручную сделанные украшения, хороводы и стихи!       — Ну тогда пьяный Дед Мороз тоже подходит под «винтажный» праздник, — язвил Сокджин, за спиной которого, уже порядком утомившись наблюдать за нестихавшим конфликтом, вздыхал почти готовый к выходу на сцену Тэхен, оставшийся верным придуманному образу.       — Ах, — хватился за голову руководитель и вновь завел свою песню. — Как могу я выпустить такого Деда Мороза к детям? Так и знал, не надо было соглашаться на учителя обж, лучше бы информатика взяли!       Сокджин, наконец, увидел застывшего в непонятках супруга и, засияв победной улыбкой, дотащил опешившего Намджуна до расклеившегося театрального руководителя.       — Вот! — довольно провозгласил Сокджин, указывая тонкими ладошками на мужа. — Меняю наш костюм Снегурочки на шикарного Деда Мороза.       Удивленный Намджун уже хотел было задать очевидный вопрос, как обретший свет и надежду в глазах руководитель подскочил к супругам и с видом бывалого рыночного торговца стал охаживать новоприбывшего кандидата на гордый пост хозяина новогоднего празднества.       — Ну не зна-а-а-ю, — протянул он, не убежденный. — У нас ведь текст, роль — готовиться надо.       — Наш Дед Мороз может запомнить сорок полных листов формата А4, — парировал Сокджин, обращая полный мольбы взгляд на мужа. — И участвовал в постановках Шекспира.       — Дайте мне пятнадцать минут, — уверенно согласился Намджун, без лишних вопросов последовав за супругом.       Едва услышав низкий, великолепно поставленный профессорский голос кандидата, театральный руководитель растаял и, смущенно отведя взгляд, пробормотал:       — Сейчас принесу текст и костюм, — и вышел из гримерной.       Сокджин разом выдохнул и, крепко обняв мужа, побежал к сыну, на ходу открывая баночку с мелким искусственным снегом. Осторожно припорошил отдельные локоны, создав впечатление едва упавшего снега, покрыл тонким белым слоем ресницы и тронул белыми штрихами четко очерченные темные брови сына.       — Все, — довольно констатировал Сокджин, щипая хихикнувшего сына за розовую щеку. — Готов! Можешь бежать к остальным ребятам.       Тэхен порывисто чмокнул папу в щеку и, подбежав к снимавшему верхнюю одежду отцу, на секунду прижался к широкой спине.       — Ждите меня на сцене! — прокричал ребенок и выбежал из гримерной.       Уже переодевшийся в «винтажный» костюм Деда Мороза Намджун сидел в гримерке и раз за разом перечитывал нехитрый сценарий школьного праздника. Сокджин порхал вокруг, укладывая непослушные искусственные волосы парика и бороды, сетуя на посредственное качество и потрёпанный вид.       — Висят этими маленькими сосульками, — жаловался он, заново расчесывая путаную белую бороду.       — Могу предложить сосульку побольше, — встрепенулся супруг, за что отхватил подзатыльник.       — Ладно, больше ничего не успею, — сдался Сокджин и, выдав мужу скромный поцелуй, засобирался в зрительский зал. — Удачи!       Оставшись один, Намджун почесал переносицу и, поправив свои незаменимые очки, принялся вновь изучать свалившуюся на него ни с того ни с сего роль.       Бог работает упорно, а Ким Намджун работает упорнее. ***       Сокджин устало высматривал среди сидящих в зале людей светлую макушку Юнги, который наверняка должен был занять ему место. Выцепив взглядом друга, он протиснулся через ворчащих родителей и учителей и плюхнулся по правую руку от приятеля.       — Осталось самое простое, — выдохнул он, вытягивая ноги. — О, привет, Хоби! — поздоровался Сокджин с сидящим по левую руку от Юнги подтянутым мужчиной.       Тот ответил на приветствие и вернулся к нервному наблюдению за небольшой и все еще пустой сценой.       — Надеюсь, мои усилия не прошли даром и место Намджуну можно было не занимать, — поигрывая бровями произнес Юнги, толкая зашикавшего на него Сокджина в бок.       — Можно и не занимать, — добродушно согласился Сокджин и продолжил, обращаясь к другу. — Хосок в своем профессиональном настрое сегодня? Выглядит угрожающе.       — Не, — отмахнулся Юнги. — Профессионального хореографа Чон Хосока мы оставили дома. Сегодня присутствует только отец крошки Чимини, так что дети могут танцевать спокойно.       В шутках и подначиваниях они и не заметили, как на сцене появился ведущий, объявивший о начале мероприятия. Сокджин, почти наизусть знавший программу праздника из-за бесконечных репетиций с Тэхеном, вполуха слушал вступительный номер, где дети, наряженные в перелетных птиц, старательно пели о том, как хорошо улетать в теплые края на зимовку. В целом, абсолютное большинство родителей были с посылом песни согласны на сто процентов и сквозь кажущимися наивными строчки детской песни ощущали тоску автора текста по отпуску и теплому пляжному песочку. Разомлевшая аудитория лениво хлопала удалившимся певцам. Им на смену пришли малыши, зачитывавшие умилительные стихи про первый снег.       — О, сейчас наши будут, — встрепенулся Хосок и ткнул в успевшего задремать Юнги.       Родители в меру сил взбодрились, стоило им услышать, что следующим номером будет танец снежинок.       На сцену высыпали первоклашки, дезориентированной разноцветной кучкой ползая по сцене. На помощь пришел классный руководитель, распределивший перенервничавших детей широким полукругом, оставив пространство для самих снежинок и возможность обзора для зрителей. Откуда-то подул легкий ветерок, заставляя украшенные блестяшками костюмы детей сверкать.       Сокджин моментально выцепил из мельтешащих детей своего Человека-паука, что соседствовал с мальчиком в костюме супер Марио и пухленьким Скорпионом из Мортал Комбата. Чонгук крепко держал в руках мешок с собственноручно сделанными снежинками-паутинками и гипнотизировал что-то или кого-то за кулисами, не обращая внимания на машущего ему родителя.       Наконец, заиграла медленная мелодия, напоминавшая привычный всем вальс, и на сцене появились снежинки.       Чимин занял свою позицию и сосредоточенно-отрешенным взглядом уставился куда-то поверх зрительских голов. Светлые волосы и абсолютно белый костюм делали его и впрямь похожим на маленькую снежинку, только пухлые розовые губы маленьким пятном цвета алели на бледном личике. Школьники начали свой неторопливый танец, плавно кружась по сцене в постоянно менявшем форму хороводе. На середине выступления доселе наблюдавшие первоклассники открыли свои мешки и начали осыпать бумажными снежинками ускоривших свой танец ребят. Сокджин хихикнул, заметив, как его супергерой ответственно подходил к своей задаче и мощными бросками запускал пригоршни паутинок в попадавших в радиус его поражения танцоров.       — Ты смотри, как Гуки старается, — засмеялся рядом Юнги, указывая на особо крупную партию паутинок, полетевшую прямо в проплывавшего мимо Чонгука мальчика. — Бьет на поражение.       Сокджин уже хотел было отпустить шутку в ответ, но в этот момент к сыну подплыл Чимин, окруженный развевающимися ленточками, и, вопреки ожиданиям, предельно точный залп паутинок не влетел в мальчика — вместо этого бумажки легким облаком окутали очаровательно улыбнувшуюся снежинку, продолжившую свой танец.       — Дрогнула рука вашего бойца, — хмыкнул Хосок, все еще неотрывно следя за сыном.       — Это было проявление симпатии! — моментально оскорбился за сына Сокджин.       — Беззубые женихи нас не интересуют, — оставался непоколебимым Хосок.       — Это он пока беззубый, — философски заметил Юнги. — Потом такие клыки отрастит, что не отдерешь.       В ответ Хосок только недоверчиво пожал плечами.       Сокджин понаблюдал за тем, как по завершению танца младших школьников вернули в зал на оставленные для них места в первых рядах. Шумно чирикующей стайкой, взволнованные после выступления дети расселись и мероприятие продолжилось. Сокджин сверился с программой концерта, так как припоминал, что где-то рядом должен как раз быть выход Тэхена и успел краем уха услышать заветную фразу ведущего:       — Это же Снегурочка!       Заиграла очередная сказочная мелодия и на сцене появился Тэхен. Твердой отрепетированной походкой он прошел через всю сцену, остановившись за полметра до края, сделал два полуповорота и бросил острый взгляд в разразившихся аплодисментами зрителей. В рассеянном сценическом освещении весь Тэхен сверкал, как причудливая ледяная скульптура, только-только принесенная с морозной улицы.       Рядом со сценой, отчаянно привлекал к себе внимание постановщик. Словив взгляд своей Снегурочки, он начал указательными пальцами имитировать широкую улыбку, но Тэхен лишь безразлично скользнул дальше, натыкаясь на светившегося восторгом активно хлопающего Сокджина, сидящего рядом с такими же сияющими Юнги и Хосоком. Не выдержав напора позитива, Тэхен расплылся в счастливой улыбке-коробочке и, выдержав небольшую паузу, начал свою реплику.       — Хорош, ну хорош, — одобрительно прошептал Юнги довольному Сокджину, смахивающему выступившие слезы.       Через несколько песен и еще один танец, по окончанию которых Тэхен ответственно раздавал выступавшим поодиночке ребятам подарки, наконец, появился Дед Мороз, которого также резво взяли в оборот.       Сдавленно хихикающие родители наблюдали за неловкой переваливающейся походкой Намджуна, что неумело танцевал с обступившими его первоклассниками. После, концерт продолжился и к присевшему на стул Намджуну подошел мальчик-второклассник и зачитал умилительный стишок про дружбу пингвиненка и белого медвежонка. Когда аплодисменты из зала притихли, Дед Мороз, запуская в мешок подарков руку, тоже похвалил ребенка:       — Чудесный стишок, — пробасил он через пушистую бороду и протянул ребенку красиво упакованный подарок. — Но по правде говоря, они бы вряд ли встретились… — начал было Намджун, как почуявший неладное Тэхен оперативно объявил следующий номер.       На сцене оказался все такой же сверкающий своей снежинистостью Чимин, объявивший, что будет танец.       Заиграла динамичная композиция без слов и разом преобразившийся мальчик принялся исполнять свой порхающе-энергичный одиночный танец. Приятно удивленный Сокджин хотел было уже спросить у друзей, когда это они успели разучить с ребенком такой сложный танец, как слова застыли на полпути. Родители маленького Чимина были настолько поглощены выступлением, что отрывать их от созерцания своего чада казалось самым бесчеловечным из всех возможных преступлений. Юнги широко улыбался, отчего его глаза превратились в маленькие щелочки, совсем как у сына, а Хосок и вовсе смотрел на ребенка с таким обожанием, будто тот только что лично закрыл родительскую ипотеку. Чимин как текучий ручеек передвигался по сцене, будто у него и вовсе не было костей, а сам он весил не больше пушинки. Природная грация отца и унаследованный от папы ген булочковости сделал из маленького омеги устрашающего в своей миловидности и очаровании ангела.       Дождавшись окончания танца, Сокджин таки улучил момент для комплиментов.       — Это контемп, — строго заметил Хосок, услышав сорвавшееся с губ мужа простецкое «танец».       В ответ Юнги закатил глаза и вернулся к созерцанию концерта.       Когда Дед Мороз со Снегурочкой, наконец, попрощались со школьниками и удалились за кулисы, пришло время и зрителям зашевелиться, разбирая детей и готовиться к танцам, для которых был заранее арендован отдельный зал.       Сокджин в компании Чонгука ждал появления второй половины их небольшой семьи, задерживавшихся в гримерных комнатах.       — Ну что, Гуки, готов к продолжению праздника? — обратился к ребенку подошедший вместе с семьей Юнги.       — Да! — бодро рапортовал Человек-паук и в доказательство своих слов продемонстрировал пару отрепетированных супергеройских приземлений.       — О, так вы тоже разбираетесь в контемпе, — съязвил Юнги, бросая колкий взгляд в сторону мужа.       За ленивыми разговорами о праздниках они дождались отсутствующих членов своей компании и собрались уже было на выход, обсуждая лучший путь до места проведения танцев, как путь им преградил театральный руководитель и с ходу обратился к детям:       — Отлично выступили, ребята! — он немного пригнулся, чтобы быть со школьниками примерно одного роста. — Ну что, будем готовить концерт к Дню Святого Валентина?       Сокджин с ужасом сжал руку Намджуна, с трудом подавив вырывавшийся из груди истерический смешок. Чтобы он еще хоть раз согласился на такую авантюру. Ну уж нет, ни за какие коврижки. Выступления — может быть. Он готов помогать детям учить стихи или песни там какие, но на подобный творческий забег он больше не согласен. Сокджин поднял взгляд на Юнги, что настороженно следил за реакцией сына, как преступник в зале суда в ожидании помилования или же смертного приговора.       — Так что, могу я на вас рассчитывать? — не унимался педагог, протягивая руки к детям.       — Да! — синхронно выпалили школьники, давая пять просиявшему мужчине.       Сокджин на секунду зажмурился и повернулся к мужу, читая в его глазах такое же смирение перед лицом жестокой судьбы. Определенно, проклятье школьной самодеятельности настигло их и лишь подростковый бунт может стать спасением для семей. Впрочем, ради любимых кровиночек можно и не в такое вписаться.       Бог работает упорно, а родители маленьких детей еще упорнее.