Суна но Гаара

Глава 18. Тяжелый день. Часть четвертая. Акайо Симидзу Будучи наемником уже достаточно долгое время, Акайо сумел развить поразительную чуйку на проблемы, что и позволило сохранить их наемничий отряд в целости, не потеряв ни одного бойца с момента его основания. Какими бы тяжелыми не были их миссии, какие бы тягости не готовила им судьба — все они оставались живы. До сегодняшнего дня. Аими… она присоединилась к ним лишь три года назад, став ирьенином отряда. Милая девушка сразу стала сердцем и, пожалуй, даже талисманом для группы наемников. Никто и не думал о том, чтобы приставать к ней или даже просто нагрубить — одно это говорило о том, насколько ее ценили. Но ее больше нет. Задание, что поначалу показалось легкой прогулкой для опытного отряда, обернулось потерей. Потерей, пробудившей жажду мести в глубине души даже таких опытных наемников как они. Должен ли шиноби поддаваться эмоциям? Нет. Поэтому Акайо всеми силами старался успокоить себя. Но это было проще сказать, чем сделать. Выросший в монастыре Страны Ветра, Акайо был довольно сведущ в вопросах контроля над своими эмоциями и обретения покоя. Он даже знал несколько дыхательных техник, направленных на обретение спокойствия, но помогали ли они? Нет. С каждым шагом, он чувствовал как приближается к своей цели и с каждым же шагом видел лицо своей погибшей подопечной. С каждой секундой он чувствовал, как жажда мести обретает все большую власть над ним. Когда же вдалеке, наконец, стало видно массу песка поднимаемого при беге группой сбежавших шиноби, сознание бывшего монаха словно заволокло пеленой. Весь мир сузился до одной точки на грани видимости. Он уже не слышал криков нескольких наемников, что были приставлены к его отряду в качестве поддержки. Все вокруг потеряло значение для убитого горем человека. *** В связи с последними обстоятельствами, мне пришлось экстренно покинуть свой внутренний мир и начать действовать. Первым делом я развеял клонов, постаравшись отгородиться от воспоминаний об однообразном беге по пустыне. После чего, закинув все еще бессознательного напарника на плечо, постарался в кратчайшие сроки оценить ситуацию. Итак, за моей спиной около полудюжины шиноби, плюс еще столько же прорвались сквозь мою засаду и сейчас, скорее всего, несутся вперед, чтобы отрезать мне путь до деревни. Паршиво. Очень паршиво. Хотя, на самом деле, это все же лучше, чем сражаться в одиночку против всех и сразу. С другой же стороны, это лишает меня возможности устроить затяжной бой с первой группой, находящейся в зоне моей видимости. Ведь я не знаю как скоро подойдет подкрепление в виде второго отряда. Получается, что вскоре один красноволосый шиноби может оказаться между молотом и наковальней. А этого нельзя допустить. Значит нужно принять бой, но где это сделать? Мне виделось два варианта: первый, согласно которому я сделаю полем сражения саму деревню, что даст мне преимущество в виде препятствий среди которых мне проще будет совершать неожиданные удары через клонов; второй, согласно которому я отбегу в сторону и столкнусь с преследователями в чистом поле. И у обоих вариантов были свои минусы и плюсы. Если действовать так, как учили в Анбу, то стоило принять бой в деревне, пожертвовав жизнями нескольких обывателей ради завершения важной миссии или доставки ценной информации. Бой в чистом поле же, несмотря на гарантированное отсутствие жертв среди невинных, ставил меня в невыгодное положение перед численно превосходящим противником. Решение было непростым, но времени на размышления у меня не было. До столкновения с противником осталось меньше пяти минут. Постояв немного на вершине одной из дюн, лежавших в сотне метров от деревни, я принял решение. Деревня встретила меня ночной тишиной. Освещенное мерцающим светом луны, поселение выглядело таким же пустынным, словно и не было тут никого. Ветхие глиняные дома, казалось, не выдержат сколь либо серьезной серьезной песчаной бури. Что порождало сомнения в том, что в них кто-то мог жить. Но это лишь на первый взгляд, если же приглядеться, то можно было увидеть многочисленные признаки дневной суеты. Добежав до центра деревни, я остановился возле одного из глиняных домов, уставившись в одну точку, словно зачарованный. Не в силах оторваться и, при этом, все глубже погружаясь в пучину сомнений. Причиной тому были любопытные глаза по ту сторону окна. В другое время я бы задумался на тем, почему маленький ребенок не спит в столь поздний час. Но не сейчас. Все, что было в моей голове в данный момент, это страх переходящий в понимание. Страх того, что из-за меня могут погибнуть невинные. И понимание, что я не готов пойти на такое. Я думал, что могу смириться с жертвами среди невинных и, пожалуй, так и было, но лишь в мыслях. Наяву же, стоило мне только взглянуть в глаза тех, кому было суждено погибнуть из-за меня, как пришло понимание: «Я не могу». Придется принять бой на неравных условиях? Ну и пусть. Вероятно для победы придется использовать не только Джитон, но и чакру Шукаку? Пускай. Мои совесть, честь и самоуважение это не то, чем я готов платить ради получения небольшого преимущества и сохранения тайны своей личности. Это не та цена, которую я готов заплатить. Приняв решение, я создал клона, которому передал своего напарника, после чего рванул прочь из деревни. *** От третьего лица Еле успев отбежать от деревни на приличное расстояние, хрупкий с виду мальчишка вынужден был сходу принять бой. Лысый шиноби, одетый в белую монашескую робу сверху прикрытую темным жилетом, напал раньше, чем за его спиной улегся песок. Его же товарищи, несмотря на все их старания, достаточно заметно отстали от него. Разъярённый, он обрушил всю свою ярость на оказавшуюся перед ним цель. Сторонний наблюдатель, заметь он взгляд, которым неизвестный одарил ребенка, точно вздрогнул бы от той ненависти, что горела в нем. Град ударов со стороны неизвестного дал ясно понять, что в скорости бывший монах заметно превосходит своего противника. Но, на удивление, его противник и не думал сдаваться: удар за ударом проходили в сантиметрах от его тела, зато контратаки мальчишки раз за разом достигали своей цели. Однако наемник, ослепленный своей яростью, не замечал тех ударов, что в иное время предпочел бы избежать. Но вот, спустя десяток секунд, картина боя резко изменилась — прибыла пятерка подчиненных бывшего монаха, что не осталось незамеченным. Маленький шиноби отреагировал мгновенно, подцепив носком песок он швырнув его в лицо первого нападавшего. Но противник был достаточно опытным наемником, чтобы даже потеряв контроль над своими эмоциями, успеть среагировать и прикрыть лицо рукой. Впрочем, мальчишке этого хватило, чтобы успеть отскочить от него. Достаточно опытные шиноби, заметив что их цель разрывает дистанцию, мгновенно обрушили на него стихийные техники. Несколько лезвий футона и огненный шар, казалось, вот-вот должны были обрушиться на фигуру мальчишки, как вдруг вокруг него образовался толстый песчаный купол. Но когда уже можно было посчитать атаку стихийными техниками неудачной, неожиданно возникла молния райтона и пробила стенку купола. Послышался громкий крик, который заставил бы неопытных шиноби увериться в своей победе, но здесь таковых не наблюдалось. Поэтому десяток клонов, выскочивших за их спинами, не стал большой неожиданностью. Бывалых шиноби не смутил даже тот факт, что рухнувший секунду назад купол неожиданно стал подниматься все выше и выше, пока не достиг высоты в дюжину метров. Что действительно заставило их дрогнуть, так это то, что вся эта масса песка начала обретать вполне узнаваемую форму. Перед ними был Однохвостый. *** «Нужно бежать» — эта мысль сверкала в моей голове словно неоновая вывеска, однако, толку с этого было мало. Находясь среди трупов, воронок и прочих следов минувшей битвы, я мог лишь беспомощно смотреть в прекрасное, звездное небо. Казалось, что ветер, едва заметно ласкавший лицо, был лишь у меня в голове. Пожалуй, в другое время, при такой усталости я бы устроил себе ночевку прямо здесь, под открытым небом. Лежал бы себе беззаботно, быть может, даже подремал бы. Однако здесь и сейчас, приходилось прилагать значительные усилия, чтобы попросту не вырубиться. Боль, на время отошедшая на край сознания, с окончанием боя решила о себе напомнить. Опустив взгляд, я ожидаемо наткнулся на довольно глубокую рану. К счастью, будучи частично ослабленным завесой из песка и моей броней, заряд райтона нанес лишь средней глубины рану, вместо того, чтобы пробить насквозь. Впрочем, этого было достаточно, чтобы заставить меня болезненно морщиться, сдерживая вскрик, при каждом лишнем движении. Несмотря на то, что полноценным высвобождением биджу это нельзя было назвать даже с натяжкой, боль все равно сковала мою СЦЧ. Количество чакры Шукаку, единовременно выпущенной мной в окружающий мир, едва ли не разорвала каналы в моем теле. Сама же техника была разновидностью техники «Песчаного Тануки», просто в гораздо более крупных размерах. Этот трюк я придумал во время одной из тренировок, когда пытался восстановить приемы и техники оригинального Гаары. Основанная на принудительном сне, его техника для высвобождения Однохвостого мне не подходила, так как мой разум был под защитой системы. Поэтому, вспомнив о том, что все гениальное просто, я попросту немного изменил собственную технику, которая и так, в каком-то смысле, высвобождает Шукаку. Только фокус заключался в том, что я вкладывал гораздо больше чакры Биджу и формировал песчаного тануки не где-то в стороне, а вокруг себя. Возвращаясь в прошлое, я бы предпочел избежать использования этого приема, но техника райтона, едва не прошившая тело насквозь, определенно заставила меня нервничать. Что, вкупе с переоценкой соперника, привело к тому, что я решил не мелочиться и перейти к козырям. Техника, примененная противником, определенно была на уровне джонина А-ранга, раз смогла пробить не только укрепленный купол, но и мою песчаную броню. Такая сильная атака заставила меня сомневаться в том, что я правильно оценил своих соперников уровнем ниже джонинов. Но по итогу скоротечного боя стало ясно, что эта техника стоила шиноби, ее применившему, почти всех сил. Собственно, после появления демо-версии Шукаку бой продлился всего три минуты. Какие бы техники не применяли шестеро противников, как бы они не скакали вокруг огромного песчаного тануки, результат был один — смерть всего отряда. Но от размышлений меня отвлек стон, раздавшийся в стороне. Резко вскочив, всеми силами при это игнорируя боль, я встал в боевую стойку, будучи готовым к бою. Но в месте откуда послышался голос, виден был лишь окровавленный лидер отряда, что сейчас с трудом поднимался с песка. — Чертов ублюдок… — прохрипел наемник в изодранной монашеской робе. В пылу боя я успел даже позабыть об одной странной детали, а конкретно — жгучей ненависти со стороны одного из нападавших. Меня очень интересовала причина, по которой мой вид вызывал в нем такие эмоции. О чем, собственно я и спросил. — Почему!? Кха-кха, — судорожно откашлялся едва стоящий на ногах наемник, прежде чем заговорить снова, — Все просто. ТЫ. УБИЛ. МОЮ. ДОЧЬ. Стоило словам слететь с его губ, как меня словно повторно поразил разряд райтона. Нет, я и раньше знал, что у людей, которые погибают от моих рук, могли быть свои семьи, свои надежды и чувства, что они могли не заслуживать смерти, но обстоятельства сложились так, что мы встретились на поле боя. Я думал, что смирился с этим, но столкнувшись с реальным примером, понял, что это отнюдь не так. Боль и обида от несправедливости с новой силой обрушились на меня, сжав в тиски сердце и не обращая на попытки придти в себя. Совесть выла внутри, заглушив все звуки вокруг. Весь мир словно застыл на секунду, словно тоже не в силах вынести тяжести, сковавшей душу. В голове всплыли воспоминания: Нож, ранее казавшийся легким как перышко, сейчас стал неподъёмными в моей руке. Ноги словно вросли в землю, а взгляд скользнул в сторону моих будущих жертв. Несколько десятков птиц бегали по небольшому участку рядом с курятником, еще даже не подозревая, что часть из них не переживет этот день. Тетя попросила зарезать пятерых на продажу, потому что дяди не было дома, а самой ей мешала сильная жалость к выращенным ею птицам. Но делать было нечего, деньги были нужны. Поймав первую курицу, я аккуратно положил ее набок, наступил на лапы ногой, после чего вырвал перья на шее. Дальше все было как в тумане. Кровь, агония умирающего и тушки, одна за одной ложащиеся на землю. Смыв кровь, я дошел до дома и лишь зайдя внутрь, пришел в себя. В горле пересохло, а руки трясло так, что я не в силах был даже перелистнуть страницу. Но я сделал это, потому что всегда знал, откуда берется мясо на моем столе. Знал, что рано или поздно может настать момент, когда вкусное мясо не окажется на моем столе словно по волшебству, а его придется добыть через убийство невинного животного. Прошло время, процесс повторялся еще пару раз, но во мне больше не было слабости, приводившей к дрожи в руках. Ведь я не мог иначе. Не мог испытывать непреодолимую жалость к животным, чье мясо все равно бы употреблял каждый день. Вынырнув из воспоминания, я вытянулся во весь свой небольшой рост и твердо посмотрел в глаза своего врага, прежде чем сказать: — Ты жалкий лицемер. Ты пришел, чтобы убить меня, а теперь ты возмущаешься из-за того, что я не позволил этого сделать. И вместо меня, сегодня проиграли вы, за что поплатились жизнью, — прервавшись, чтобы подобрать слова, я вновь заговорил, — Она была дочерью, а они друзьями? Что же, мне искренне жаль тебя, но у меня тоже есть родные и близкие, которые будут страдать, если я умру. Поэтому, уж прости, но мне пришлось сделать все, чтобы этого избежать. Или ты обвинишь меня в том, что я посмел бороться за свою жизнь? Закончив свою речь, я молча смотрел на нахмурившегося противника. Но не прошло и минуты, прежде чем наемник, тяжело вздохнул, словно лишившись всех своих сил. После же, вновь подняв свой взгляд, заговорил: — Твои слова суровы, но справедливы. Я сам встал на путь жестокости, убивал невинных, каждый раз находя разные оправдания, кха-кха, но этот путь не мог обернуться ничем хорошим. Ни для меня, ни для моей Аими. Я сам себя обрек на такой конец, еще и дочь утянул следом, кха-кха, словно не знал, что наемники не доживают до старости. Жаль, что осознал я все это слишком поздно. Закрыв глаза и в очередной раз тяжело вздохнув, бывший монах рухнул на колени, едва слышно попросив: — Прошу вас, Анбу-сан, — склонил голову он, — Окажите мне милость и избавьте от страданий. — Прежде чем я сделаю это, ответь, кто вас нанял? — спрашиваю, в надежде получить нужную информацию раньше, чем он попросту умрет или потеряет сознание от потери крови. — Советник Дайме, — едва слышно прохрипел он. Смысла тянуть больше не было, поэтому я одним рывком всадил ему кунай прямо в сердце. На песке стало одним трупом больше. Но времени было мало, так что я не мог себе позволить и дальше находиться здесь. Не тогда, когда сюда в любой момент могут нагрянуть шиноби из второго отряда. Поэтому, на скорую руку перевязав свою рану, приступил к заметанию следов. Когда дело было сделано: трупы и их метательное железо закопаны глубоко под землей, а весь пропитанный чакрой песок собран и сжат в одну кучу, я сосредоточился, чтобы воплотить в жизнь одну из своих задумок. Несмотря на прошедший бой, чакры еще хватало, так как использовал я в основном силу Биджу. Поэтому, стоило мне только сосредоточиться на небольшом островке собранного песка, как он принял форму платформы и взлетел. Конструкция смогла достаточно уверенно поднять меня высоко в воздух. Правда, из-за того, что техника еще не была как следует отработана, приходилось концентрироваться только на управлении ею, чтобы лететь хотя бы ровно по прямой. Однако, пусть и не идеально, но я чувствовал, что смогу преодолеть на платформе достаточно солидное расстояние. Тем более, сейчас, мне ничто не мешало ее применить. Если при побеге из столицы было все еще слишком светло, то сейчас темное время суток не позволит как следует разглядеть мой «транспорт» и то, из чего он состоит. По пути забрав своего напарника, я отправился напрямую в Сунагакуре. По пути даже увидел второй отряд, который какое-то время пытался сбить меня на землю, но потом, осознав бесплодность этих попыток, все же отстал. Лишь приземлившись у границ Скрытого Песка, я смог наконец расслабиться, да грохнуться в спасительную тьму от переутомления, пусть и наспех перевязанной, но все еще глубокой раны и многочисленных повреждений СЦЧ.