***
Маски. Маски есть у каждого. У кого-то их несколько, которые меняются по желанию хозяина, а у кого-то одна единственная, давно приросшая к лицу и покрывшаяся толстым слоем пыли. Может ли кто-то отказаться от ношения масок? Конечно, однако лицо вскоре покроется свежими и яркими ссадинами, синяки расцветут на бледной коже, а глаза потеряют былой блеск. Только о таком устройстве мира знала семья Швагенвагенс — одна из богатейших семей в городе. Для многих людей богатство значит достаток и не нуждаемость ни в чем, и это было действительно так, однако в данной семье всë было не так радужно, как покажется на первый взгляд. Густав Швагенвагенс — потомственный аристократ, владелец крупной компании по производству бильярдных шаров, а также глава семейства. Он был женат на Мари и являлся отцом двоих детей. Человеком он был жестоким, всю семью он держал в страхе, никто не смел ему перечить, если тот что-то задумал. Меры воспитания у него были устаревшими, он применял насилие на своих детях, если те делали то, что ему не нравилось. Мужчина бил их по запястью линейкой до крови, сила ударов зависела от тяжести совершенной ошибки. Мать ни в коем случае не одобряла такой метод, но ничего сделать с этим не могла. Жили Швагенвагенсы в роскошном особняке, многие прохожие рассматривали его с открытыми ртами и мечтали хотя бы глазком взглянуть на то, что же там внутри. Этот район, в котором он находился, был самым богатым в городе, то есть дом семьи окружали только подобные ему особняки и жили в них только известные и состоятельные личности. Себастьян и Александр — дети Густава и Мари. По внешности их было практически не различить, они были почти одинаковые, но близнецами они не были, только цвет глаз и волосы совпадали, но этого было достаточно, чтобы с легкостью спутать их. Родились они в одно время, только с разницей в пару минут, чем Александр мог иногда похвастаться, ведь он был «старшим». С шести лет братья начали заниматься музыкой, конечно, это было не их желанием, а желанием отца. Им сунули в руки скрипки и заставили разучивать нотную грамоту. Именно с этого возраста появились первые красные полосы на запястье, которые вскоре превратились в ссадины. Им твердили, что они обязаны везде быть первыми, должны возвышаться над другими, как это делает отец, ведь он даёт им дорогую одежду и приобрёл такие скрипки. Любовь? Что значит любовь к детям? Мальчики получили право носить золотые маски, но тогда почему лицо всë равно изуродовано царапинами? Неужели маски не спасают от боли и только наоборот усиливают еë? Это было не ясно, но по словам родителя эмоции всегда были слабостью, они только мешают достигать больших высот. Пока остальные будут тратить время на проявление чувств, он будет наставлять юнцов на правильный путь, тем самым сделав из них идеальных наследников, так он считал. Вот мальчикам уже по пятнадцать. У каждого было своë расписание занятий, как и всегда, сколько они себя помнили. Рисование и музыка — вот основные занятия. Отвлекаться было запрещено, они же не хотят стать недостойным мусором, которые сейчас проходят мимо этого района и удивляются обычным вещам. С утра завтрак, вся семья собирается в столовой и садится за большой стол. Себастьян и Александр в строгих чёрных смокингах, как и отец, а мать в чёрном платье. Рофт, дворецкий в особняке, раскладывает ту же овсянку по тарелкам, как и в другие дни рано утром. Комнаты братьев было снова успешно проверены, это обычное действие отца утром и вечером, чтобы его бездарные сыновья ничего не запрятали. После завтрака Александр занимается музыкой в зале с отцом, а Себастьян рисованием, после меняются местами. Так проходит весь день и дети идут по очереди в ванную, нахождение в которой было ограничено. Сегодняшний день был бы таким же, если бы не вступительный экзамен в консерватории, который позволит пусть и не надолго, но покинуть тюрьму. Дома братья контактировать почти не могли, каждый был занят делом в разных частях дома под строгим надзором, поэтому они могли поговорить между собой только по дороге в консерваторию, которая занимает от силы минуты три. — Я смог добыть коробку для своего макета, — начал Себастьян, не спеша шагая рядом с братом. — Половина уже готова. — Это было очень рискованно выходить на улицу, чтобы протащить еë к себе через окно, ты знаешь, как я переживал за тебя? А если бы он заметил? — тараторил Александр, нахмурившись и кидая неодобрительные взгляды на блондина. — Но всë же прошло хорошо? Подожди секунду, я возьму часть лампочки и догоню тебя, — Александр кивнул на слова брата и послушно двинулся вперёд, а Себастьян подбежал к разбитой лампочке за углом. Швагенвагенс хотел уже поднять лампочку, как вдруг увидел перед собой парня предположительно своего возраста, который первее поднял предмет с земли. Выглядел он неопрятно, короткие русые волосы похоже давно не мыли, а одежда была жутко потрепана. Подросток повертел лампочку в руках и сказал: — Что это тут у нас? Светило треснутое? А жопка то какая м-м-м, на крышу банка похожа, не находишь? — О-отдай, — неуверенно проговорил Себастьян, напряжённо наблюдая за шатеном. — Это че твоë? — парень поднял на блондина карие глаза, которые, казалось, в темноте блеснули не добрым блеском. Швагенвагенс замешкался, он никогда не попадал в такие ситуации и тем более не знал как в них действовать, поэтому ему оставалось только растерянно бегать взглядом и судорожно размышлять, как же выйти отсюда живым. — Да держи нахрен она мне сдалась! — парень кинул Себастьяну треснутую лампочку в руки, которую тот еле успел словить. — Че обоссался что-ли? — Я… Я не описался! — раздраженно воскликнул Себастьян, разбивая лампочку об стену, а оставшуюся часть пряча во внутренний карман костюма. — Знаю, это я тут нассал, — хихикнул парень, догоняя блондина, который уже пошел в сторону консерватории, — А меня зовут-… — Меня твоë имя не интересует, — Швагенвагенс упрямо шёл вперёд, стараясь игнорировать нового знакомого, не хотелось ему связываться с этим бродягой. — Слушай, а жопа от лампочки тебе зачем нужна? Парень всë ещё шёл вслед за ним, Себастьян терпел его присутствие рядом пару мгновений, но вскоре не выдержал. — Что ты пристал ко мне?! — Я к тебе? — подросток спокойно смотрел на Себастьяна, не обращая внимания на его настроение. — Ты идёшь за мной! — воскликнул блондин, резко обернувшись к «преследователю» лицом. — Я не иду за тобой, просто ты идешь туда же куда и я, — улыбнулся парень, наблюдая за бурной реакцией Себастьяна. — Хах, я иду на вступительный экзамен в консерваторию! — по мнению Швагенвагенса этот неопрятный юноша не мог идти туда, ведь туда поступают только лучшие или хотя бы те, кто хоть немного разбирается в музыке. — Ну так и я, — пожал плечами тот, улыбнувшись ещё шире. — Ты?! Но ты… Ты не выглядишь как музыкант! — ответ поверг Себастьяна в шок. — А почему бы музыканту не решать, как ему выглядеть? — бродяга усмехнулся и обошел стоящего в ступоре музыканта в дорогущем костюме, — Пойдем, а то опоздаем. Себастьян вяло пошёл за кареглазым, размышляя про его слова, а ведь действительно, человек сам решает, как ему одеваться, но такое было парню неведомо, всю жизнь за него решают другие люди, он никогда не имел собственного мнения. Интересно, какого это самостоятельно управлять своей жизнью? Наверное, это здорово. Зайдя внутрь здания, Себастьян быстро подошёл к нужной двери и вошёл внутрь. Там сидели люди, ожидающие начало экзамена. Так как до него ещё было пять минут, Швагенвагенс мог спокойно сесть к брату и никто не станет отчитывать его за опоздание, чему он был несказанно рад. — Ты долго, — начал Александр, нервно теребя ручку чехла от скрипки. — Извини, пришлось немного задержаться, — вздохнул Себастьян. — Не переживай, мы как всегда будем в числе лучших. — Я и не переживаю, — пробормотал парень. Этого было недостаточно, их отцу всегда было мало, кто-нибудь из них обязан занять первое место в списке лучших, другие же места были по его мнению наравне с провалом, поэтому колени Александра так тряслись, а руки потели, у него было жутко плохое предчувствие. Внезапно дверь открылась и в помещение вошёл тот самый бродяга с помойки. В этот момент как раз начали проверять присутствие всех поступающих. Он извинился за маленькое опоздание, говоря что-то про их уютный туалет в консерватории и сел рядом с Себастьяном, чему тот был явно недоволен, но Александру было плевать, ему было главное пережить этот чертов экзамен. Он не знал, почему так сильно переживал, нужно было бы брать пример с брата, который оставался уверенным в себе и на удивление спокойным, ну почти. Первым экзамен сдавал Себастьян, а после Александр. Как и ожидалось, Себастьян оказался в числе лучших, второе место, как гласил список на стенде. — Кто же меня обошел? Что это за Х… Хва… — пытался прочитать фамилию сдавшего на самый высший балл блондин, сильно щурясь. — Юху, первое место! — воскликнул противснувшийся через толпу парень с карими глазами и в зеленой кофте на плечах. Себастьян потерял дар речи. Его обошел какой-то человек с помойки, который поди не мылся неделю! Это же возмутительно, что скажет отец? Подросток был уверен, что тот ничего не узнает, он сможет узнать какое место он занял, а вот имя человека на первом месте ему ничего не даст, кто знает, может это тоже какой-нибудь сын богатеньких родителей? — А ты на каком? — спросил Себастьян у брата, скакая взглядом по строчкам, стараясь найти ещё одну фамилию Швагенвагенс. — Пошли, мы уже задержались здесь, нам пора домой, — Александр схватил брата за локоть и потянул его подальше от этой злосчастной бумажки. Неважно, на каком он месте, им нужно скорее вернуться, иначе проблем никак не избежать. Братья вышли направились домой. Рядом со зданием стояли ребята в тех же смокингах. Кто-то радостно рассказывал родителям о своих успехах, а кто-то плакал, что не смог поступить в какой раз, но на удивление Себастьяна детей не ругали, а наоборот почему то успокаивали их и говорили, что это мелочи и из-за этого не стоит лить слëзы. Почему же многие не носят маски, а подставляют свою слабость на всеобщее обозрение? Себастьян мог откинуть эту бесполезную вещицу в сторону только наедине с братом, только с ним рядом ему было комфортно находится и только он знал его настоящего. Александр же старался не снимать золотое изделие, это не значит, что он не любил брата, просто надевать это снова так больно… — Приве-е-е-ет, — пропел кто-то рядом с Себастьяном, заставляя Александра снова вернуться в настоящий мир. Как только брат увидел шатена, то сразу изменился в лице. — Сгинь с глаз моих, немедля! — воскликнул он, отходя от человека с помойки на несколько шагов. — Воу-у, может ещё и нахуй пошлешь? — удивился такой реакции парень, уворачиваясь от замахивающегося на него блондина. — Иди нахуй! Пидор! — юноша был очень зол, удивительно, что он ещё не придушил его. — Полегчало? — Нет! Как ты умудрился занять первое место?! — это никак в голове не укладывалось, Себастьян не мог поверить, что именно он его обошел. — Ну, мне задавали вопросы, я отвечал. Там же ничего сложного не спрашивали. Например, спросила она про аккорды с увеличенной секстой, а ей та-да-та-та, та-да-да-та-та-а-а… — пропел парень, расставляя пальцы в воздухе как на пианино. Этот бродяга не отставал от парня пока те не дошли до дома, где им нужно было расходиться. Перед тем, как пойти разными дорогами подросток сунул в руки блондина какую-то пластинку, порекомендовав послушать еë. Александра шатен заметил только в этот момент, хотя не удивительно, ведь тот шёл за ними следом и молчал, слушая их разговор. Музыкант с карими глазами с шоком смотрел на два одинаковых лица и спрашивал Себастьяна, почему он не говорил, что у него есть брат причём и близнец. — Мы совершенно разные, — холодно ответил Алекс, ему не нравился этот парень, как и Себастьяну, но у того теперь на лице не было отвращения, лишь искреннее любопытство. — Да, конечно, но на лицо вы как один! Ладненько до встречи, пожелай чтобы меня сбила машина, если не хочешь меня больше видеть, — в шаге от шатена с огромной скоростью проехал красный автомобиль, — Ладно я передумал, не желай! Хрен его знает что там в твоей башке. Слегка улыбнувшись, Швагенвагенс открыл дверь особняка и вошёл внутрь вместе с братом, закрывая еë за собой. — Как прошёл экзамен, Себастьян, Александр? С этого момента хорошее настроение мигом улетучилось, оставляя за собой лишь неприятный осадок того, что Себастьян занял не первое место. Александр стоял рядом и был также напряжен, это было заметно по его натянутой, как струна, спине, но лицо оставалось невозмутимым, маска держится превосходно. — Успешно, мы в числе лучших, — Себастьян достал из кармана зелëную книжку, в которой были записаны результаты экзамена. — Это что, Бах? — спросил мужчина, выхватывая у сына пластинку, которую одолжил новый знакомый. — Ты хоть знаешь сколько тебе ещё расти до музыки, что на этой пластинке? Ты можешь сколько угодно слушать Баха, но если ты не научишься его играть… — Но мы в числе лучших, отец! — перебил подросток, смотря в глаза отцу. Тот незамедлительно взял в руки зеленую книжку и пробежался глазами по тексту. Его лицо стало ещё мрачнее, от этого Себастьян съежился, уже чувствуя новые удары линейкой по запястью. — Ты всего лишь второй! — проревел он, швыряя зачетку в сына. Глаза его горели адским огнëм, он был недоволен этим результатом, его дети учатся днями напролет и не могут занять первое место на экзамене?! — Ладно, если Александр занял первое, то это всë объясняет. Верно, Александр? Себастьян с ужасом взглянул на брата. Что же будет с ними, если родитель увидет зачетку? Брат не занял первое место, Себастьян даже не понял, какое он занял, так как он потащил его силком на улицу. В глубине подсознания у него было предположение, от которого бросало в дрожь, но он был уверен, что это не так. Александр протянул книжку отцу. Тот охотно взял еë, ожидая увидеть заветное первое место в числе лучших. Брови Густава поднялись вверх, глаза пристально смотрели на листок и не могли поверить в то, что это на самом деле. На лице мужчины отразилась такая ярость, которую мальчики не видели ни разу в своей жизни. Опасения Себастьяна подтвердились. — ТЫ НЕ СДАЛ?! — крик разнëсся по всему дому, заставляя вздрогнуть всех его обитателей. Зачетка полетела на пол, а Александр был припечатан к стене, от чего золотая маска задрожала, намереваясь слететь с лица в любую секунду. — НИЧТОЖЕСТВО, ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ?! Будто ведро ледяной воды опрокинулась на Себастьяна, он с широко раскрытыми глазами смотрел на брата, который старался сдержать слезы от острой боли в затылке глубоко в себе. Отец с отвращением отпустил подростка, всë это время держа его за грудки, и замахнулся, ударяя того по щеке. Удар был настолько сильным, что Швагенвагенс перестал чувствовать пол под ногами и упал, прикрывая горящую щеку. — Пошел вон в свою комнату, Себастьян, — грозно сказал отец, не поворачиваясь к тому лицом. Парню пришлось повиноваться, опустив голову и снова надевая на лицо маску, чувствуя от неë неприятное жжение на коже. Хотелось помочь брату, но помогать друг другу в этом доме было запрещено, иначе попадëт в два раза больше. В комнату его проводил Рофт, проигнорировав всë, что происходило в зале. Его это не касалось, он лишь выполнял свою работу дворецкого. Себастьян с дрожащими коленями еле дошёл до кровати и обессиленно упал на неë. Было страшно, он старался прислушаться к происходящему на первом этаже, но из-за стресса голова гудела, отказываясь воспринимать что-либо кроме давящей тишины. Маска снова была снята и слëзы потекли из глаз. Сколько времени он так сидел неясно, но его пробудили шаги в сторону соседней комнаты, голос Рофта и звук закрывающейся двери. Всë закончилось, неужели от так долго сидел без движения? Ему было всë равно, он тихо вышел из комнаты и направился в ванную, чтобы захватить бинты и спирт, пока в коридоре никого не было. Быстро открыв аптечку, висящую на стене, подросток взял всë необходимое и в темпе вышел из душа, направляясь в комнату брата. Парень сидел на кровати, держа окровавленную правую руку и пытаясь перевязать еë бинтами, которыми так любезно разрешил пользоваться отец. Плечи дрожали и поток слез так и не хотел останавливаться. Он получил дополнительные удары линейкой по руке за то, что не смог удержать маску на лице, ведь та отлетела от лица и с громким звоном упала на ранее идеально чистый пол, теперь запачканный кровью. Когда маска больше не защищала лицо, отец ударил сына в нос, из-за чего из него хлестнула кровь ещё лучше, чем из руки. Ты действительно жалок, Александр. Блондин вздрогнул от скрипа открывающейся двери, подумав, что это был Рофт или что ещё хуже — отец, но это был Себастьян, который с испугом глазел на брата, и о Боже, в его руках были медикаменты, неужели ему разрешили помочь брату? Вряд ли. Подросток закрыл за собой дверь и сел на кровать перед Александром. — Уходи, — прошептал он, отворачиваясь от родных голубых глаз, ему не хотелось показывать Себастьяну, как его в очередной раз сломали, заставляя подчиняться и молить прощение у тирана. Он действительно жалкое ничтожество, раз не смог достойно вытерпеть наказание, которое он, между прочим, заслужил. — Он разозлится, если узнает. — Плевать, — резко и твердо ответил тот, поворачивая лицо брата к себе, заставляя посмотреть ему в глаза. — Будет больно, придется потерпеть. Брат протянул Алексу полотенце, велев зажать его зубами и аккуратно взял правую руку блондина. Окунув ватку в спирт, Себастьян приложил еë к изуродованному запястью. Из уст Александра раздался сдавленный крик, он хотел выдернуть руку из хватки Швагенвагенса, но тот держал еë крепко. Мучение продлилось пару минут, теперь запястье было аккуратно забинтовано, но под ним кожа ужасно горела, наверное сегодня Александр точно не уснëт. Убрав полотенце ото рта, Александр судорожно выдохнул, закрыв рукой глаза, стирая горячие слезы. —Чшш, теперь всë хорошо, так запястье заживет быстрее, поверь… — прошептал Себастьян, обнимая брата и прижимая того к себе. — Прости меня, Алекс. — С-спасибо тебе, Себ, — прошептал в ответ он, обесиленно упираясь лбом об плечо брата, — Зато он полностью забыл про тебя… Блондин печально прикрыл глаза, поглаживая Алекса по спине. Было больно видеть его страдания, даже больнее чем линейкой по запястью. Они держались друг за друга как могли, вытаскивая каждый раз, когда один почти полностью ушёл на дно, таким образом вместе оставаясь на плаву. Хотелось подольше посидеть так, в объятиях, но к сожалению этим мечтам не суждено было сбыться, никто не должен заметить, что братья сейчас находятся вместе, это было опасно для их жизней, поэтому напоследок обняв брата, Себя покинул комнату и тихо подкрался к своей, сразу же завалившись спать.***
Александр теперь был всегда дома и занимался исключительно музыкой. Теперь он был лишён единственной возможности поговорить с братом, пока они идут до консерватории, ведь Алекс не поступил туда. Он сам не знал, как так вышло, что он, сын потомственного аристократа, не сдал экзамен, который для Себастьяна оказался простейшим. Но подросток не жалел, ведь благодаря этому бить Себастьяна стали гораздо реже, ведь у них есть сын ещё хуже, которого нужно воспитать хотя бы до уровня первого Швагенвагенса. Отец долго твердил, что Алекс является позором их семьи, но теперь никакие слова этого мужчины не причиняли боль, только физические наказания давали хоть что-то чувствовать. В один день и для Себастьяна пришло время его наказания. Отец обнаружил складку на его костюме и пропажу точилки. Александр мог подслушать только отрывок разговора, так как бесцельно расхаживать по коридорам ему никто не даст. За дверью в зал Алекс на удивление услышал ещё и голос матери, в котором звучали отчётливые нотки страха. Нахмурившись, парень прошёл мимо, нужно будет заскочить к брату перед сном, чтобы убедиться, что он в порядке и помочь перевязать руку, если в этом будет необходимость. Подросток чувствовал ненависть ко всем в этой семейке, кроме Себастьяна, так как он был такой же жертвой, как и он сам. Когда дома стало достаточно тихо и все улеглись спать, Александр взял с собой необходимые вещи из аптечки и прошёл к Швагенвагенсу. В доме уже было темно, но Алекс знал его как все свои пять пальцев, да и искать комнату брата нет нужды, поэтому он с легкостью зашел к нему в комнату, стараясь не издавать лишних звуков. Однако на удивление комната была пуста, свет был выключен, а окно немного приоткрыто. На подоконнике лежали свернутые одеяла, чтобы можно было спуститься с комнаты на улицу. Блондин сомневался, что Себастьян решил сбежать из дома, скорее всего он вышел погулять или же у него появились какие-то важные дела, о которых семье знать точно не стоит. Если Себ захочет, значит сам всë расскажет ему, у него не было никакого права лезть в его жизнь, поэтому Швагенвагенс ушёл обратно к себе. Алекс чувствовал, что что-то поменялось в его брате, что-то, чего никто не замечает и даже он не в состоянии обнаружить, но блондин чувствовал это. Так и есть, его брат изменился за эту неделю. Теперь он улыбался до ушей, как будто являлся самым счастливым человеком на этой планете и тон голоса тоже не был прежним. Почему? Что произошло за это время? У брата появились большие мешки под глазами, словно он не спал несколько дней. Он не реагировал на боль от линейки, это Александр видел мельком, когда проходил мимо, идя занятие по рисованию. Это было странно, поэтому необходимо было поговорить с Себастьяном, чтобы расставить все точки над «и». Разговор настиг его сам. Вечером Себ сам подозвал его к себе в комнату, когда Александр вышел из ванной. На его лице была пугающая улыбка, а глаза вовсе стеклянными. Алекс послушно юркнул в комнату и тихо закрыл дверь, опираясь об неë спиной. — Себ? Я хотел поговорить с тобой кое о чем, — начал юноша, пристально смотря на блондина, который тоже не отрывал от него глаз. — Я тоже. У меня есть предположения, о чем именно ты хочешь поговорить, поэтому расскажу всë по порядку. Помнишь того бродягу, с которым я познакомился возле помойки? Мы с ним знатно сдружились и завтра днем у нас состоится первый концерт, обычно я мог выходить к нему только ночью, но это событие я никак не могу пропустить. Мне нужно, чтобы ты прикрыл меня перед отцом, — сказал он. — И зови меня Глэм, теперь это мое настоящее и единственное имя. По спине побежали мурашки, у Швагенвагенса было чувство, будто брат смотрит ему прямо в душу, куда-то сквозь натянутую на череп маску, и настойчиво дергал за нужные струны, тем самым целиком и полностью подчиняя себе. Но Александр откинул эти глупые мысли и кивнул на слова теперь уже Глэма. Тот, казалось, улыбнулся ещё шире. — И что же такое произошло, что ты так изменился? — спросил юноша, приподняв одну бровь. Ему было действительно интересно, что нового произошло у брата, но он был рад, что хотя бы у него в серой жизни появились капли красок. — О, это было прекрасно. Чес, так теперь его зовут, «одолжил» по его словам мне гитару с усилителем и теперь мы вместе с ним в его доме разучиваем новые песни и пишем свои. Правда домом то место трудно назвать, это дом на колëсах и нам приходится тесниться в одной маленькой комнате, но она такая уютная, в отличие от… — Глэм обвел взглядом свою комнату, она была дорогая, но такая холодная... Прикрыть брата было непросто. Александр был на последнем месте из тех, кому бы отец мог верить, поэтому он более менее, но поверил Себастьяну и отпустил его на обязательную дневную репетицию в консерваторию. В чем же заключалось прикрытие? В том, чтобы Алекс всеми силами контролировал ситуацию в доме как мог, и если что-нибудь да случится в не пользу брата, то Швагенвагенс перекинул бы вину на себя, но по мнению Глэма такого произойти не должно. Глэм, ты же всегда делал всë практически идеально, ты всегда был прав, так почему же именно сейчас совершил ошибку? Спустя два часа после ухода музыканта отец как обычно проверял комнату братьев на наличие подозрительных предметов и он обнаружил свисающую нитку на окне. Он нашел тайник. Он прошёл все три степени защиты и вытащил из пола макет и личный дневник. — Отец, это я его попросил хранить макет у него в комнате, он не виноват! — Александр старался спасти ситуацию как мог, придумывал что угодно на ходу, но ответ получал ужасно горящую щеку и разбитую губу. — Пытаешься его выгородить, щенок?! — орал мужчина. Он лично выпроводил его из комнаты и чуть не столкнул с лестницы, юноша смог вовремя схватиться за перила. Густав выбросил макет Себастьяна, который тот делал месяцами, прочитал его личный дневник с корки до корки и выбросил ту пластинку, перед этим прослушав еë содержимое. Александру показалось, что этот день стал для него Адом. Другие дни, по сравнению с этим были спокойными и не такими страшными. Швагенвагенс старший с нетерпением ждал возвращения своего сынка, на улице начался сильный ливень, но он всë равно встал на крыльце, с ненавистью смотря вдаль, пытаясь разглядеть приближающуюся фигуру. Себ не заставил себя долго ждать, через пару минут он уже был поле зрения отца, быстро бежа в сторону дома, прикрываясь чехлом со скрипкой от дождя и что-то шепча себе под нос. — Как прошла репетиция, сынок? — спросил Густав спокойным голосом, когда Швагенвагенс остановился и недоуменно смотрел на напряженное лицо аристократа, внезапно решивший выйти на улицу в ливень, чего он никогда раньше не делал. — Не стой под дождем, простынешь. Давай скорее в дом. Александр стоял позади отца, со страхом глядя на брата. Тот также не отрывал взгляда от его лица, стараясь прочитать на нём ответы на все возникшие вопросы. Себ неуверенно сделал шаг вперед и он что-то толкнул носком туфли, опустив голубые глаза, Глэм увидел ту самую часть лампочки. Она валялась рядом с мусоркой, а в ней уже лежало то, что стоило парню ужаснейших трудов и много серьезных решений. Судорожно взглянув на окно своей комнаты юноша заметил свою первую ступень защиты и именно тогда пришло осознание, которое с силой ударило в голову, заставляя пошатнуться. В руках отца была зеленая книжка со всеми его чувствами, записями, в которые он вложил душу. — Вот так. Сейчас сядешь и всë расскажешь, как играл Моцарта, куда на самом деле делась точилка и кого ты там хотел привязать к кровати, встав на против с бейсбольной битой. Горячие слëзы потекли из глаз, смешиваясь с дождем. Дрожащими руками Швагенвагенс дотронулся до своего лица, судорожно поправляя спавшие на глаза блондинистые локоны. Это всë нереально, такого не могло произойти, он не должен был найти его тайник. Голова кружилась, хотелось поскорее исчезнуть из этого мира к черту. Сдохнуть прямо здесь, на этой мокрой улице и перестать чувствовать эту боль. Его всë заебало, его никчемное существование ни имело никакого смысла, он устал быть идеальным во всем, потакать своему папаше, которому всë мало. Хотелось забрать брата и насильно потащить с собой прочь от этого дерьма, он не может так жить дальше. — Здесь и сейчас Себастьян, ты должен сделать выбор. Семья, — Густав поднял личный дневник сила, с силой сжав его, — Или хлам! Книжка полетела на землю, раскрывая последние страницы. Глэм сжал руки в кулаки и с ненавистью посмотрел на отца, как же он ненавидит этого подонка. — Меня зовут Глэм, — отчеканил подросток, бросая мимолетный взгляд на брата, многозначительно метнув головой за плечо. Александр улыбнулся и кивнул. Он что-то произнëс одними губами, чего блондин не смог разобрать. Швагенвагенс с шоком смотрел на него, не понимая, что тот творит. Почему не срывается с места и не бежит к нему? Почему всë ещё бездействует? Заметив, что Себастьян всë ещё смотрит на него, выражение лица Алекса сменилось на гнев, он поджал губы и яростно смотрел в голубые глаза, смотря то на него, то на улицу сзади. — Уходи, придурок, — процедил Алекс. Себ больше не может ждать, он разворачивается и быстро уходит прочь, чувствуя злость на Александра. Ему придется каждый день пробираться сюда, чтобы поймать его и утащить с собой, но парень знал, что Алекса не отпустят на улицу ведь у него нет повода для этого, в консерваторию он сможет попробовать поступить снова только через год, а Себастьян не хочет каждый раз приходить к этому отвратному месту, прошлое хотелось выкинуть куда подальше и начать жить с чистого листа, однако брат всë ещё живёт в этом прошлом и забыть его он не сможет никогда.***
Прошло долгих 28 лет с того злосчастного дня. Александр жил в доме отца до своего совершеннолетия, а потом переехал уже в собственный особняк, который находился в самом центре города. По правилам родителя он жил всю жизнь, сейчас Густав уже в пожилом возрасте и к счастью не имеет возможности каждую неделю проверять сынка, который теперь является единственным наследником крупной компании. У Александра Швагенвагенса появились собственные дети — сын Кристиан. Мальчик рос без матери, она умерла при родах. Эту девушку Алекс никогда не любил, за неë настоял выйти отец, так как она была дочерью одного влиятельного бизнесмена, с которым Густаву хотелось бы еще теснее сотрудничать. Как сложилась жизнь Глэма Швагенвагенс не знал, он видел его в последний раз именно в тот вечер, когда тот ушёл из дома. На данный момент сыну было 13 лет, в этом городе была всего одна гимназия, в которую тот ходил. Внешне парень был похож на своего отца в молодости, только глаза остались от мамы, они были серые. Швагенвагенс младший тоже занимался музыкой, той же скрипкой. С ним занимался отец по вечерам, так как остальное время ходил на работу. В консерваторию Александр планировал отдать сына через два года. Александр Швагенвагенс носил привычные смокинги и чёрные кожаные перчатки на руках. Вставал мужчина рано, он готовил себе и сыну завтрак, а после оба идут по своим делам. Александр был весьма требователен к своему ребенку, поэтому тот боялся принести из школы даже четвëрку, подобный случай случился и сегодня. — Почему ты получил тройку вчера, Кристиан? — спросил Александр спокойно перед завтраком, всë ещё стоя у плиты спиной у сыну. Вилка в руках мальчика задрожала, он нервно смотрел по сторонам, стараясь что-то придумать. Пусть отец и был практически всегда спокоен и кроме этой эмоции проявлял что-либо другое довольно редко, но при гневе он был страшен, это подросток точно знал. Кристиан. Какое отвратительное имя, особенно в полной форме. Мальчик хотел бы, чтобы его называли Крис, так к нему обращаются его одноклассники в гимназии, они знали, как тот относится к своему полному имени. — Программа в гимназии сложная и я не успеваю в полной мере изучить еë… — пробормотал блондин, опустив голову, стараясь не замечать пронзительный взор холодных голубых глаз, который изучал каждый миллиметр его души, каждую часть тела и занимался в голову мальчишки, прошаривая всë от и до. — Интересно. С какой тогда целью ты находишься в своей комнате весь день и учишь уроки? Я нанял тебе столько репетиторов, чтобы ты лучше понимал материал и шёл дальше, а вместо этого ты вздумал получать такие оценки? — продолжал давить мужчина всë еще со спокойным выражения лица, выключая плиту и ставя тарелку с завтраком перед сыном. — Я жду ответа. — О-отец, но это моя первая т-тройка за всë время обучения в гимназии. Это вышло случайно, я всë прекрасно выучил… — голос предательски задрожал, на глазах выступили слëзы, которые мальчик хотел убрать всеми силами. Он знал, как Швагенвагенс относился к слезам. Слезы — проявление слабости, а слабые люди надолго не остаются на высоте в этой жизни. — Если ты получил такую оценку, значит не выучил. Хватит плакать, лучше продолжай работать над собой. Сложная программа, говоришь? Что ж, я пойду тебе на встречу и могу перевести тебя в обычную школу неподалеку, до которой гораздо быстрее добираться. Однако учти, если даже там ты не будешь нормально учиться… — Хорошо, отец. Такого больше не повториться, — сказал парень, он был рад такому решению отца, он бы с радостью перевелся оттуда, но это значит, что в этой школе даже 4 — крайне неудовлетворительная оценка для него и даже страшно представить, что последует после неë, но даже если и так, то это будет лучше, чем обучение в гимназии. После завтрака Кристиан Швагенвагенс отправился в школу, возможно, это его последний день в ней. Странно, что отец почти сразу согласился на такую милость и даже сам предложил еë. Его за тройку не ругали, что очень удивительно, однако не стоило исключать, что настоящие наказание не начнется когда он вернется домой. В школе у подростка был один единственный друг, который был готов его выслушать и понять. Его звали Алексей, но все его называли просто Лëхой, он перевёлся сюда в начале учебного года. Наверное, если бы он не пришёл сюда Кристиан остался бы без друзей и вряд ли бы завëл. В этой гимназии было всë строго со школьной формой, конечно, это ведь не обычная школа. В классе все были обязаны еë носить, иначе будут большие проблемы. В школе также были различные кружки, на которые Крис ходил, это были занятия скрипкой. В итоге обычный учебный день парня заканчивался к трëм часам, потом два часа у репетитора по математике и репетитора по физике, с которыми у семиклассника были занятия всю неделю кроме воскресенья. Друг Швагенвагенса считал такую жизнь Адом, сам то он ни на какие кружки не ходил и сразу шёл домой, тем более он знал про отношения Кристиана с его отцом, которые были более чем натянутыми. — Прости чел, но твой отец ëбнутый. Ругать сына даже за четыре это просто уму непостижимо! — сказал одноклассник после рассказа приятеля об утреннем происшествии. — Но я получил три, — поправил Кристиан, поëжившись, было страшно представить, что его ждет дома. — Да какая разница! Он требует от тебя идеальных результатов при такой системе в этой школе, — возмущался юноша. — Если бы я жил в таких условиях, я бы откинулся. Кристиан опустил голову, прикрывая глаза, жутко не хотелось говорить ему то, что ему придется покинуть его, но само это решение отца радовало парня, поэтому блондин надеялся, что друг всë поймет и не будет сильно расстраиваться. — Мой отец решил перевести меня в обычную школу, — проговорил блондин, ожидая реакцию друга. Эмоции Алексея одна за другой сменялись на его лице. — Чего?! Я, конечно, очень рад за тебя, что тебе придется попроще, но а как же я? — тараторил семиклассник, зарываясь руками в волосы и обреченно смотря на друга. — Мы будем переписываться и иногда встречаться, если отец позволит… — пожал плечами Крис. Друг хмыкнул, разочарованно отворачиваясь от Швагенвагенса. Они были вместе всегда, с другими ребятами из класса практически не общались, в этом просто не было необходимости, и бродили сами по себе. А тут лучший друг неожиданно заявляет, что тот переводится в другую школу и теперь Алексей останется один среди этих идиотов, что может быть хуже? Уроки закончились быстро, Крис как всегда получил по трем предметам «отлично», но какая разница? Его отцу всë равно на эти пятерки, ведь это в порядке вещей, сын такой важной личности обязан быть идеальным во всем, а если он совершит ошибку, то сразу опозорит всю семью Швагенвагенсов, как последняя мразь, не ценящая то, что для неë делают. Он ведь не хотел стать «недостойным», как те, кто отлынивает от дел и тратит время на бессмысленные гулянки по парку с друзьями. — Интересно, дорогой отец, а всегда ли ты был столь достойным? И достойно ли ты терпел оскорбления в свою сторону от своего отца?..Золотая маска никак не прикреплялась к лицу.