***
Из старой и кажется уже разваливающейся квартиры доносится тихое потрескивание старого винилового проигрывателя и поскрипывание кресла-качалки. Данный проигрыватель выглядит совершенным клоном японских аппаратов среднего класса 80-х годов. В абсолютной темноте едва можно разглядеть силуэты, но чирканье спички и огонёк даёт знать о присутствии человека. В самом кресле вполне удобно устроился престарелый мужчина, одетый в малиновый китель с орденом на груди. Застёжка пояса слегка поблёскивает отражая свет со стороны окна, который по непонятной причине проходит сквозь закрытые тёмно-зелёные шторы. Старик нехотя поднимается, но лишь для того, чтобы зашторить окно поплотнее. Только после того, как тот поднялся и кресло начало непроизвольно раскачиваться, стало заметно, что всё это время на нём висела фуражка, цветом такая же как и форма. Бывший военнослужащий вернулся на своё место и раздосадовано обнаружил, что спичка в его руках уже успела сгореть. Достав из кармана пачку «Честерфилда», тот сует в рот новую сигарету и, взяв одновременно с этим ещё одну спичку из коробка, поджигает. Сегодня ему хотелось посидеть в одиночестве, прослушивая любимую в прошлом музыку. Необъяснимая тревога и сладкая меланхолия. То, что одновременно притягивает и отталкивает. Скорее всего, старик может просидеть так ещё долго, сон у него беспокойный. У пожилых людей довольно часто встречаются проблемы со сновидениями, но к этому мужчине неоднократно наведываются ночные кошмары и навязчивые воспоминания. Знакомьтесь — это Бейн Ганнарр Раффс, для друзей — просто Гавс. Бывший когда-то генерал. С виду суровый, серьёзный и матёрый мужик, и уверяю, первое впечатление вас не подводит. Всегда прямая спина и немного выступившие вперёд плечи, мешки под глазами, отсутствующий левый глаз, брови, по привычке направленные вниз. Его голос достаточно грозен и резок, потому, на рабочем месте его и прозвали «Генералом Гавсом», до сих пор он так и просит себя называть. На самом деле собственную фамилию он никогда не любил, а интерпретация «Гавс» тому нравилась в разы больше. Но на данный момент, Ганнарру уже разменял девятый десяток, а сам он давно вышел на пенсию. Мужчина наконец смог расслабиться, откинув шею на стуле и выдыхая дым. Пластинка, что сейчас находится под иглой, слегка утратила свой первоначальный внешний вид. Весьма заметно, что диск слушали от души, но его всё ещё возможно воспроизвести от начала до конца. Гавс относился к нему с особой бережностью, и хотя всё равно заметны небольшие царапины, наличие минимального фонового шума и отдельные щелчки, это всё было терпимо. Генерал расплывается в тёплой улыбке, слегка прикрыв глаза. Звук винила прозрачный, но одновременно с этим плотный, динамичный, с ярко выраженными деталями. Непередаваемое чувство. При том, он сам и не понимает почему так счастлив, хотя казалось бы, ничего необычного. Он не помнит когда в последний раз действительно чувствовал радость. Вот уже столько лет Гавса окутывает ангедония. Но это лёгкое потрескивание пластинки, никотин снижающий психофизическое напряжение и такая знакомая, домашняя обстановка, что неумышленно погружает в забвение и помогает спрятаться в четырёх стенах, ограждая себя подальше от ужасов окружающего мира. Всё в порядке, здесь ты будешь в безопасности. Тебе и не о чем беспокоится… Не о чем, так ведь? Тотальное отрицание. В момент, проигрыватель оказывается на полу, разбитый и непригодный для использования. Пластинка получила новые царапины и заметную вмятину, и чёрт его знает сможет ли она заиграть снова. Несмотря на то, что Гавс пытался сохранять эту пластинку до последнего, болезнь всё равно взяла своё. Наплыв воспоминаний не приносил ему расслабления. Честно говоря, генералу было бы предпочтительнее забыть обо всём, что тот помнит. В голове словно эхом раздаётся голос. Незнакомый, холодный и раздражающий: Да это же было много лет назад, чего ты накручиваешь?.. Мужчина подходит к шкафчику и берёт с него фотографию. Его любимая жена, сын, когда тот был ещё маленьким. Столько времени прошло… Эта фотография стара почти так же, как и сам Гавс. Технически, эти личности уже давно мертвы и на фото их нет, а то своё старое «я», которое помнил генерал больше не существует. Всё ведь было хорошо, как и у всех людей, что пошло не так? Война. Жестокое происшествие, что не щадит никого. Кого-то она сделает сильнее, кого-то слабее, а кто-то вовсе становится жестоким, теряя человеческие качества. Но ясно одно: бесследно она не пройдёт. Любая война меняет человека, заставляя переосмыслить собственный взгляд на многие вещи. То время, когда не знаешь возможно ли лечь спать, ведь не факт, что ты проснёшься на следующий день. Смерть поджидает за каждым углом, возможно уже стуча в дверь с кличем «К вам посылка!», порой отсиживаясь на кухне, а иногда внезапно хватающая тебя за шкирку, в самый неподходящий и неожиданный момент. Явно осознаёшь животное чувство страха перед смертью. Ранения и боль, что довольно часто могу привести к инвалидности. Ты наблюдаешь все ужасы своими глазами. Тогда к тебе приходит осознание того, что временами, смерть — не самое страшное. Неопределённость и внезапность. Невзгоды, лишения и ни с чем несравнимый стресс, связанный с гибелью товарищей по оружию, близких людей. Конечно, бесспорно то, что человек, даже пережив войну, может оставаться стойким и не получить от этого травму, но происходит это довольно редко и Гавс не смог оказаться среди тех людей, что спокойно вернулись в мирную жизнь. Тем не менее, здесь нет единой объективной истины и быть не может. «Порог допустимого» для каждого человека индивидуален. Психическая травма — это ситуация слома психики, когда психические механизмы дают сбой или перестают функционировать вообще и зависит это от субъективного, внутреннего восприятия человека. Что же касается самого Гавса, то его жизнь нельзя было назвать неудачной: он вырос здесь, в Бравл Сити, учился в неплохой школе, окончил военный ВУЗ и в конечном тоге преуспел в службе, удостоившись звания генерала. После, встретил любимую женщину и создал с ней семью. Но мужчина понимает, что эта картина жизни давно потеряна лет сорок назад, а сейчас есть только он сам и его ПТСР. Иногда к нему приходит мысль, что его собственная память оберегает его, удаляя какую-то часть воспоминаний, но рано или поздно те всё равно неожиданно и в новых подробностях всплывут. Для Гавса, каждый день слишком заполнен и насыщен. Слишком много людей, звонков и событий, а мозг в постоянном напряжении. Огромное количество чувств и они могли как все разом активизироваться, так и в момент отключится. Не знаешь, бежать тебе, отбиваться или застыть на месте. Триггеры преследовали на каждом шагу: разговоры людей о войне, скопления народу, в которых начинаешь испытывать собственную не способность контролировать вещи вокруг, запах свинцового пороха, взрывы питард или крики, а иногда даже собственные мысли. Всё, что хоть немного похоже на прошлое, могло вызвать флешбэк. И в такие моменты генерал не мог рационально мыслить, не мог сообразить куда ему деться. Словно заново приходится переживать травму и не понимаешь что происходит, одновременно чувствуешь ступор, панику и непреодолимое желание сбежать, а границы воспоминаний и реальности стираются сами по себе. Иногда для воспроизведения картин прошлого даже триггер был не нужен. Особенно ужасно, когда воспоминание представляет из себя ранение: чувствовать фантомную боль в области глаза, что ныне потерял способность видеть, было для Гавса самым ужасным ощущением и непреднамеренно чувствовать это опять — мучительная пытка. Говоря о снах и кошмара, стоит отметить, что после плохи снов довольно часто уровень сахара в крови мог как повыситься так и уменьшится. Подобная нестабильность — губительна для пожилого организма. Когда политики разглагольствовали о войне, мол нам конечно же жаль и мы будем помнить и гордится, навязчивые мысли преследовали мужчину: «Жаль, ну да, конечно же… Гордится! Чем вы там, блять, гордится собрались?! Тем, сколько людей передохло, сколько ветеранов травмированы или живут в бедности?! ЭТИМ ВЫ ГОРДИТЕСЬ?! Вам не жаль! ВАМ не жаль, чёрт побери! Вы не знаете КАК это было!» Генерал не был эгоистом и сам себя таковым не считал. Когда тот думал про ветеранов войны, то не видел в них себя. Больной никогда не признает того, что болен. Он иногда встречался с сослуживцами, ну, во всяком случае, это было ещё до того момента пока Гавс полностью замкнулся и запер самого себя дома. Конечно же, мужчине было жаль, но то не были просто пустые слова. Пытался максимально помогать морально и физически, ходил с ними развеяться, а тем товарищам, что прикованы к инвалидной коляске старался наведываться чаще обычного и помогать. Своей жизни и других забот у него всё равно не было. Да, некоторые вещи приходилось делать сквозь боль, а сам вид товарищей по несчастью тоже мог вызвать флешбэки, хотя чаще к Гавсу приходили апатия, подавленность и… Ужасное и беспричинное чувство вины, что самому человеку было непонятно. К своему удивлению, генерал пережил многих из них, что легло в основу и без того укрепившейся травмы. Со временем, мало что меняется к лучшему. И теперь, к восьмидесяти трём годам он остался один. Имеется ввиду, абсолютно один. Ни семьи, ни сослуживцев, ни друзей. Когда как сотоварищи по военной службе слегли в могилу, с друзьями вне работы мужчина рассорился. Все конфликты произошли из-за странного поведения самого Гавса: склонность к подозрительности, психопатии и порицания всего на свете. Да, конечно были и справедливые обвинения, но в конечном результате генерал начал обвинять буквально всех, даже тех кто в ситуации абсолютно не виноват, причём иногда мужчина сам до конца не понимал, в чём же порицает людей. Он осуждал и изгонял всех и каждого, без доказательств, основываясь лишь на шёпоте внутреннего голоса. Нужно ли говорить о том, что старик не мог взаимодействовать с людьми нормально? Он не терпел чужих прикосновений и любого движения вокруг себя, в особенности за спиной. Казалось, словно кто-то специально крадётся за ним, чтобы навредить. Генерал ненавидел терять всё из-под контроля и чувствовать беспомощность, и как только что-то подобное происходило возникала диссоциация. Думал ли он о самоубийстве? Да. Очень много. Но до сей поры так и не решался. Когда окружающие наблюдали за странным поведением Гавса конечно же они не понимали что с ним происходит. А как им ещё реагировать? Они не понимали, что мужчина раз за разом переживал травму, оставившую рану в его душе. Каким они его видели? Эгоистичным? Да. Грубым и агрессивным? Бесспорно. Слишком изменчивым в характере и поведении? Без единой тени сомнения. И это всех здорово путало и пугало. Поэтому незнакомые люди тоже его сторонились. В итоге дошло до того, что в редкие моменты когда он выходил на улицу, даже те, кто его не знал шарахались генерала, пытаясь лишний раз даже не сталкиваться взглядами. Гавс в свою очередь хорошо знал, какие чувства возникают у окружения, когда они соприкасаются с тобой в общении. Оттого становилось ещё тяжелее. Трудно с другими людьми, наедине с самим собой… Во всём мире в целом. И раз он не получал должного лечения, ведь обратится за помощью было не к кому и ему тяжело жить, то лучше выхода чем закрыться от социума он не нашёл… Или всё-таки нашёл? Это не может длиться вечно. Такая жизнь не могла продолжаться дальше. Конечно же нет.***
Мужчина стоит перед собственным отражением в зеркале, не сводя глаз и как бы оценивая самого себя по ту сторону. По поверхности видна огромная и продолговатая трещина, но желания его менять абсолютно не было. Непонятно, с какой конкретной целью нужно было так сильно постараться над собственным внешним видом перед смерть, ведь вода всё равно всё смоет, но генерал делал это не для других людей, а ради эстетического наслаждения. Да, Гавс всегда был щепетильным перфекционистом. Китель застёгнут на все пуговицы и выглажен до идеального состояния, как и брюки. Орден пристёгнут ни абы как, а ровно, чётко на месте сердца. Железная бляшка пояса очищена и обработана от любой пыли и хоть единого намёка на коррозию быть не может, как и положено. Находясь лицом к лицу с самим собой, всем идеальным, словно когда-то давно, он не знал отдавать ему честь и класть руку на сердце. Гавс, неожиданно сам для себя подметил, как быстро он потерял волосы. Обычно, люди в его возрасте в огромном количестве теряют волосяной покров, и сам Гавс исключением не стал. В юности он носил длинные волосы и действительно неосознанно и по привычке ухаживал за волосами на протяжении всей жизни, причёсывался регулярно, вовремя мыл волосы, следил за их здоровьем, посещал трихолога и дерматолога. Длинные волосы, как правило, носят неординарные люди, с творческой жилкой. Может, всю свою жизнь Гавс шёл не туда? Возможно, будучи молодым ему стоило податься в музыканты? Генерал сжал руки в кулаки, плечи инстинктивно поднялись и развернулись вперёд, а челюсти стиснулись до боли. Он прогоняет прочь навязчивые мысли. Ему хотелось хотя бы умереть спокойно, без упрёков самого себя в том, что ты где-то оступился. Он военный, всегда им был и по другому и быть не может. На самом деле, Гавс отстриг бы эти волосы к чёрту, но слишком много времени и сил он тратил на уход за ними, чтобы просто избавиться, да и стоит признать, что пусть причёска не особо длинная, но она ему идёт. Что не сделано — то к лучшему, значит, не о чем жалеть. Нельзя себе лгать. Мужчина раздражённо выключает свет в комнате и без оглядки направляется за дверь. Уходит прочь, ни с кем не попрощавшись. Закрывает её на несколько замков. После смерти он всё равно не желал, чтобы кто-то прошёл в его обитель, даже если та покроется пылью и паутиной. Теперь, старик неспешно направляется к городскому мосту. К тому месту, где закончится его смысл существования. Не будет больше места боли. Не будет места мёртвым воспоминаниям, несущим с собой тяжёлый груз в сердце. Всё закончится… Раз и навсегда. Гавс не заметил, как прошла дорога к мосту, тем не менее, он здесь. И теперь, лишь Бог ему судья, если он конечно есть, а холодный ветер, колыхающий воротник формы, пряди волос и пытающийся сбить с головы фуражку, — единственный попутчик в иной мир. Забавно, ведь приготовления к самоубийству у него заняли гораздо больше времени, чем займёт сам процесс, а уж тем более смерть. Может быть, это потому что жизнь насыщена красками, а смерть — быстротечна. В случае генерала, последний фактор является выигрышным. Край моста так близко. Всё чего хватит — сделать глубокий вдох и небольшой шаг в перед, всего-навсего… Генерал снял фуражку, крепко сжав её в руках. Кажется, словно все его нервные волокна, узлы и сплетения свернулись в один большой ком. Одно простое движение и время закончится. Чувствуя боль, чувствуя время. То, как оно иссякает. И казалось, старик уже потерял землю под ногами, но не успел тот совершить полёт, как кто-то его останавливает. Чья-то холодная и дрожащая рука хватает Гавса сначала за запястье, а потом вторая, чуть более увереннее, берёт мужчину за шиворот пиджака и оттаскивает обратно на мост. Видимо, у незнакомца это заняло достаточное количество сил, учитывая то, что тот парень сам чуть с ног не валился. Прохожий и новоиспечённый суицидент столкнулись взглядами. Перед Гавсом находился молодой темнокожий парень, лет двадцати. Он выглядел одновременно встревоженным и отрешённым. Видимо, тот хотел что-то сказать, но установив зрительный контакт с собеседником так и не решился. Бывший военный встал и отряхнулся. Так эти двое и смотрели друг на друга в смятении где-то несколько минут, пока парнишка не заставил себя заговорить: — Дедуль, вы чего? Прямо… С моста?.. — Брок всё ещё не отошёл от абсолютного шока. Честно говоря, он ожидал встретить кого-угодно, но не старика в военной форме. Он приходит сюда не в первый раз, видел определённое количество людей, и почему-то был твёрдо убеждён, что желание убить себя больше характерно для молодых людей или подростков, но как оказалось нет. Несмотря на то, что он видел своими глазами, парень до последнего продолжал надеяться на то, что это просто случайность и мужчина не собирался покончить с собой, но ответ подтвердил самое худшее. — Да. Но ты мне помешал. — строго отрезал Гавс, вновь одев на голову фуражку и уже собирался развернутся, чтобы огорчённо уйти обратно, а возможно просто прогуляться и вернутся обратно, чтобы закончить начатое. — Извините, вы… — Не извиняю. Слушай, парень, иди-ка ты домой. Чего ты вообще так поздно по улицам шляешься? — Простите, я отстану от вас, хорошо? Просто хочу кое-что знать… — Давай быстрее пацан, лично мне не до тебя. — генерал достаёт зажигалку и закуривает сигарету без фильтра. — Почему? Именно после этого очевидного вопроса вновь повисло затишье. Гробовая и напряжённая тишина, пожирающая внутри. После того как Гавс затянулся, тот бросил суровый и неодобрительный взгляд на незнакомца. Ясное дело, пока старик не расскажет, этот навязчивый парень не уйдёт. Конечно, мужчина мог просто послать молодого к чёрту и скрыться восвояси, но что-то ему подсказывает, что этот надоедливый придурок не отстанет, а возможно даже увяжется за ним, потому генерал принимает довольно странное решение. После всего того, что сказал, он как ни в чём не бывало протягивает собеседнику руку в знак приветствия: — Бейн Ганнарр Раффс. — Ого, прямо так официально? — парнишка по началу смутился, но пожал руку. — Можешь называть меня просто Гавс. Тебя-то как звать? — Брок. — Как скажешь, Брок. Раз уж так хочешь знать, то это очень долгая история. Не спешишь? — Вроде, мне спешить некуда. — сперва тот немного замешкался, но ждать ответа долго не пришлось. — Хорошо, может, присядем? Тут недалеко от моста как раз есть скамейки… Когда они сели на ближайшую скамейку вновь воцарило недолгое безмолвие. Пока Брок ожидал объяснений и ответов, опустив взгляд на асфальт пинал из стороны в сторону какой-то камень, Гавс повторно затянулся и выдохнул дым, причём делал он сие действие очень неспешно. Тяжело вздохнув и окинув взглядом улицу, он собирался с мыслями, в это время оставляя юношу в напряжении, ожидании и растерянности. На фоне стоял гул, а холодный ветер завывал в ночной тишине. Видимо, этот «вечер историй» продолжится ещё долго. — Видишь ли, говоря о том, почему я здесь. Причина будет казаться простой, но это лишь на первый взгляд. Прежде всего, я не могу сказать, что делаю это по какой-то конкретной причине. Мне за восемьдесят лет, сынок. — после подобного обращения Брок невольно поморщился. Парнишка никогда не любил, если кто-то обращался к нему на уменьшительно-ласкательные слова или мягкие обращения. Гавс же этого не заметил и просто продолжил, — Тот факт что я не лишился рассудка, как многие другие люди в возрасте, поражает меня самого в том числе, особенно учитывая некоторые… обстоятельства. — мужчина начинает свой рассказ, однако пока ещё делает это издалека, не раскрывая каких-либо подробностей. Не стоит сразу доверять кому-то и рассказывать о своих проблемах, когда как знаешь этого человека пятнадцать минут. Конечно, по мнению самого Гавса, Брок выглядит безопасно, даже слишком, пусть у него и были подозрения на счёт того, почему тот спокойно разгуливает ночью. Молодой парень не был похож на наркомана или серийного маньяка. Более того, у него даже не было места куда можно спрятать оружие. Говорит он адекватно, вежливо, вполне себе осознанно, а какие-то маломальские странности в поведении генерал не улавливал, но всё равно, нельзя судить о человеке по первому впечатлению. — Мне очень много лет и я очень многое пережил. И вот это «многое» слишком любит давить на больное, а бередить раны, которые только начали затягиваться — неправильно. Надеюсь, ты это понимаешь. — Ну так… Что дальше? — Ты же знаешь, что такое война? Полагаю, тебе рассказывали об этом в школе на уроке истории или затирали какие-нибудь бредни в мае, смешивая это параллельно с политической пропагандой, ебанные сволочи… — последнее обращение мужчина произнёс особенно тихо и с нескрываемым раздражением. — Да, нам много рассказывали об этом. Помню, однажды к нам даже пригласили ветерана войны и… — по необъяснимой причине Брок в момент затыкается, прислушиваясь к чему-то и кажется, полностью теряет свою мысль. Гавс вопросительно смотрит на него, недоумевая вскидывая бровь. — А-а? Ничего, ничего, забудьте об этом. Продолжайте… Несмотря на непонятность и странность всей ситуации, генерал просто пожал плечами и продолжил, не предавая значения произошедшему. — Я участвовал в двух таких. Ну, раз уж вам много рассказывали, ты, наверное, и военную литературу читал? Представляешь себе хоть немного, что это такое, война? — Оу… Эм… — Прежде чем ты ответишь, я надеюсь, что твоим ответом будет «нет». Искренне питаю надежду, что ты не представляешь какого это спать на снегу, месяц сидеть в окопе и голодать огромное количество времени. А потом стоять в строю с остальными военными, которые могут быть как намного старше так и младше тебя, распевать песни смотря в бездонную и глубокую яму перед тобой, а любое лишнее телодвижение приведёт к тому, что тебе всадят пулю в голову и сбросят бездыханное тело кубарем вниз, к остальным таким же, замёрзшим и окоченевшим трупам. Небо не видно из-за пепла, а поспать нормально даже несколько часов не можешь, потому что в любой момент может начаться бомбардировка. Вот что такое война. — Гавс говорил всё это отрешённо, с пустыми и холодными глазами, не смотря в сторону собеседника, а взгляд его был направлен в никуда. В какой-то момент генералу в голову приходит мысль о том, что хуже уже не будет. Он в любом случае умрёт, поэтому ничего не случится если мужчина просто скажет правду и после небольшой паузы, ко всему этому добавил, — Хочешь знать почему я решил умереть? Я — болен и устал от этого. У меня посттравматическое расстройство. Я чувствую себя одиноким и ничего не могу с этим поделать. Я не могу найти хорошей причины дальше бороться, не могу найти надежды и веры, поэтому-то я здесь. Ты ожидал чего-то более захватывающего? Если это так, то вынужден тебя огорчить. — Это… Подождите, всё это — правда?.. — Брок выглядит искренне удивлённым и почему-то тревожным, хотя максимально пытался это скрывать. — Мистер Ганнарр… — Гавс. — Да-да, мистер Гавс… — Без «мистер». — Неважно. Вот чёрт, я правда сожалею вам… Даже не представляю какого вам, ну… Или наоборот, отлично понимаю вас? Не знаю… — Да, спасибо. Все всегда так говорят. — генерал выбрасывает окурок на землю и затаптывает его ногой. — У тебя есть семья? — Семья?.. — Ну, ты понимаешь. Мать, отец, возможно даже брат или сестра? — Да, наверное. — Хах, забавный такой. «Наверное»… Если семья есть — значит есть, так в чём проблема? Это вопрос, на который подразумевается ответ «да» или «нет», «наверное» здесь быть не может. Или у тебя неполноценная семья? Это ты имеешь в виду под «наверное»? Но в ответ лишь молчание. — Молчание — золото, но боюсь, на такое золото нельзя купить понимание между людьми. Не думаю, что с его помощью можно чего-то добиться. Честно говоря, меня даже немного пугает твоя тишина. Первое впечатление ты произвёл другое, я думал ты какой-нибудь общительный студент-заводила, это же в духе нынешней молодёжи… Что, хочешь помолчать? Ну, давай, попробуем, хотя едва ли из этого выйдет хоть какой-то толк. В какой-то момент парнишка резко дёрнулся и начал судорожно оглядываться по сторонам, а дыхание сбилось. В этой позе он застыл на некоторое время, что конечно же очень странно со стороны. Подобное поведение вызвало кратковременное удивление у Гавса, но тот просто недолго закатил глаза и похлопал собеседника по спине. — Нормально же сидел, чего шуганулся? Ну тихо, тихо, тихо. Сядь спокойно обратно. Ты так и не ответил на вопрос. — Ээ… Да? — А? Громче. Чего так тихо? А то дед к старости вообще слышать перестал. — коротко и почти беззвучно рассмеялся генерал. — Да, есть. У меня… Есть семья. — Ну вот, так сложно было что-ли? А ведь у меня тоже когда-то была семья. — для успокоения, старик вновь тянется за пачкой. «Честерфилд» закончились, поэтому он достаёт заранее спрятанную и лежащую в кармане пачку папирос. — Моя жена была невероятно красивой и доброй женщиной, а у моего сына был потенциал в аэродинамике и квантовой физике, но к сожалению… До конца войны моя семья не дожила. Видишь ли, мы жили в другое время, и со смертью мы были, что называется, на короткой ноге. Две войны, убийства, самоубийства… Жену убили, сын замёрз на смерть… Знаешь, жила у нас в доме девочка, которая на какой-то момент заменила мне моего ребёнка. Рыженькая такая, очень милая и любознательная. Но она с её матерью переехала и после я никого из них, к сожалению, не видел. Хотелось бы, чтобы у меня была внучка, но, как видишь, Бог не дал… Так, к чему это я? Цени свою семью и близких пока они живы. Ты ведь, не знаешь что ждёт тебя завтра. Может быть снова начнётся война… А может быть, кто-нибудь из твоих близких не проснётся… Всё может быть. Тебе-то ещё есть ради чего жить, ты очень молод, а моё время закончилось. — Я уверен, что вы были прекрасным отцом… Так-ли вы уверены в том, что ваше время закончилось? — Что? — Вы уверены, что ваше время закончилось? Ведь, несмотря на болезнь и возраст вы как-то умудряетесь сохранять ясность ума, это ли не хорошо? У вас ведь, есть врач? По идее, вы должны находится под его наблюдением. Я уверен, что вы сможете прожить остаток жизни вплоть до естественной смерти и… — Тихо. Хватит. — Гавс закуривает папиросу, — Нет, со мной всё потеряно. Есть одна деталь, что я не рассказал тебе и боюсь, что ты неправильно поймёшь меня. Потому, просто — нет. — Но ведь… — Брок попытался упрямится или возразить, но его перебили, причём резко и довольно грубо. — Нет, это всё. — Оу… Простите… — Не извиняйся, тут скорее я должен приносить извинения за мою грубость. Люди чаще всего не понимают меня, а ты хотя бы немного выслушиваешь… Знаешь, ты так напоминаешь мне моего сына. Такой же неуверенный и поглощённый в собственные мысли. — генерал тяжело вздыхает и смотрит вдаль, в момент меняясь, а выражение лица становится всё более пустым и печальным. — Мистер… Вы в порядке? — Я не хотел, это был несчастный случай. — Вы о чём? Гавс, вы прекрасный человек… — Хороший человек не поступил бы так. — Мужчина поднимается со скамьи и собирается направится домой. На его безэмоциональном лице губы застыли в улыбке. Жуткой, хотя скорее нервной ухмылке. В голове: «Не имеет значения, хотел ты этого или нет. Так или иначе, ты это сделал». Брок точно также поднялся, не понимая происходящего. Что стряслось? Что значит «несчастный случай»? — Мистер… — Где, чёрт возьми, я был? Спасибо. Ты помог мне осознать некоторые вещи. Я прозрел и возвращаюсь домой. Я возвращаюсь обратно домой. После этих слов, Гавс строевым шагом и с застывшей ухмылкой на лице направляется домой, в слух напевая «Белая Армия, черный Барон», один из первых революционных маршей, хотя буквально в разговоре упоминал то, что против любой политической пропаганды. Поёт он в пол голоса, немного хрипло, будто в трансе или под гипнозом. Жутковато, но внутри виднеется тусклая искра спокойствия, ведь старик передумал убивать себя, или хотя бы попытается передумать в будущем, проанализировав ситуацию у себя дома. Что он увидел или вспомнил? Видимо, Брок об этом так никогда и не узнает. А сейчас, молодой парнишка подошёл к краю моста, чувствуя холодный ветер. Суицидент посмотрел вниз и почти мгновенно отшатнулся обратно. Ему стало немного жутко от мысли про то, что если бы он не пришёл, генерал Гавс отправился в свободный полёт и никто не узнал о его смерти. Ещё тревожнее стало от того, что на месте этого человека, которому, возможно, действительно следовало быть отцом парнишки, мог оказаться сам Брок. Это не Гавсу следовало говорить «спасибо», это Броку следовало поблагодарить мужчину за то, что тот помог ему переосмыслить некоторые взгляды на жизнь.***
Спустя неделю, в доме было найдено мёртвое тело старика. Никто ничего не подозревал, так как мужчина всегда был очень нелюдимым и необщительным, но, когда по лестничной клетке начал разносится поганый запах гноя и разложения соседи забили тревогу. Причиной смерти установили инфаркт, что вполне себе объяснимо. Горе — это очень острый стресс, в состоянии которого, в свою очередь, выделяется адреналин, — гормон стресса, — что губительно плохо влияет на работу сердца. Кровь выделила большое количество адреналина и резко сжала сосуды, в том числе и коронарные артерии, питающие сердечную мышцу. На фоне длительного спазма артерий происходит сердечный приступ или инфаркт. Тогда, возникает вопрос, а в чём же причина горя? — В правде, которую он, неожиданно для себя, вспомнил. А в чём заключается правда? Да он действительно работал генералом какое-то время, но ни в какой войне тот не участвовал. Что же касается его семьи, то он сам их убил. Его жена была смертельно больна и в тот момент когда Гавс понял, что в скором времени она умрёт, то принял дикое решение. В ту самую роковую ночь женщина ложилась спать пораньше. Генерал нежно поцеловал больную перед сном и задушил её подушкой. Но восстановить здравомыслие у мужчины не получилось. В то же время уже повзрослевший сын без предупреждения решил навестить больную мать и обнаружил её мёртвое тело. Прибежал к отцу на кухню, а тот ответил что её уже не спасти и сам того не осознавая, признался в убийстве. Между родителем и ребёнком произошла перепалка, в ходе которой взрослый применил физическую силу и по собственной неосторожности убил парня. Соседи услышали шум, крики и конечно же вызвали полицию. Впоследствии, бывший генерал провёл в психиатрической больнице около двадцати лет, потом вышел из неё, оставаясь под постоянным наблюдением врача, но как вам известно, через ещё двадцать лет, Гавс закрылся абсолютно ото всех, контактируя с людьми лишь из определённых обстоятельств. Что же касается воспоминаний, то по сути, наш мозг очень сложная штука и порой работает самым что ни на есть странным и неуловимым образом. По сути, один травматический опыт просто был заменён другим, под натиском собственной совести и груза вины, который мужчина не помнил вплоть до самого конца жизни. Да, у него был шанс вернутся к мирной жизни, но уже слишком поздно. У каждого человека есть свои часы и рано или поздно они перестают идти. Возможно, тот факт что именно сейчас его время закончилось будет даже к лучшему. Да, Гавс теперь мёртв. Но он умер понятым, выслушанным и… счастливым. Он узнал правду и принял тот факт, что это его вина. Хотел услышать правдивые ответы и ему действительно стало легче. Тем не менее, сделанного не воротишь.