Когда время проходит мимо

      Торопливо кинув тяжёлую сумку на тумбу перед выходом, парень кинул на свое отражение в зеркале требовательный, суровый и до боли грустный взгляд, посильнее натянув на нос черную маску. Насколько бы не было тяжело через нее дышать, но так его никто не осудит за девичью внешность, ведь маска скрывала мягкие и округлые черты его лица, а капюшон закрывал длинную косу. Пока он не снимет все это, никто не узнает кто перед ним, даже если будет пытаться понять это через его синие глаза. Он никогда не заговорит сам, никогда не бросится в этот омут, никогда не даст человеку привязаться, потому что потом открыться ему — чрезвычайно сложно. По крайней мере, он заставлял себя так думать. Он вздохнул, хмуря брови и стащив сумку с тумбочки, вслушиваясь как в ней шуршат листы бумаги и карандаши в перемешку с тетрадями и книгами. Закинул тяжесть на плечо и двинулся вперёд, бегом спускаясь вниз по лестнице. Дорога до школы как в тумане. Хмурые, невыспавшиеся люди также спешат по своим делам, нагоняя тоску и окружая его холодом со всех сторон, и это не только из-за сырости и низкой температуры, а из-за их настроя, который он легко ощущал.       Спешно зайдя в школу, это состояние ещё больше ухудшилось. Громкое эхо шагов, топот других детей и подростков, недовольные взгляды учителей… Только поднявшись на свой этаж, он сбавил шаг, будто ему на ноги прицепили непосильную ношу, из-за которой он еле переставлял ноги, плотнее прижавшись к неровной стене и ссутулившись, будто его ударили в грудь. Его одноклассники весело обсуждали то, какие экзамены будут сдавать, и какие сдавали в девятом классе, пока не заметили то, как он пытается скрыться в толпе, в надежде что его не видно. Но на этот раз ему повезло, и они были слишком увлечены чтобы даже «поприветствовать» его тихим перешептыванием и смешками.       Начало нового года, и на удивление к ним пришла новая ученица. Светлая макушка будто притащила волоком светлый лучик, разгоняя холод который лежал на его спине, заставляя ежится в одиночестве. Ее звонкий голос заставил многих улыбнуться, а его просто приковать свой взгляд к ней. И она заметила это, плавно проскользнув между рядами и заняв место рядом с ним. На перемене они легко разговорились. Она спрашивала о его рисунках, с удивлением рассматривая то, что он ей протянул, а он смущённо прочищал горло, смотря куда-то в сторону. Но идиллия была недолгой, потому что один из парней и его одноклассник рьяно прокричал: «Да он гей, не трогай его даже!». Живот скрутило, горло заболело от накативших слез. Он пытался оправдаться, сказать что это не так, но, как оказалось, она не любила «таких как он», скривившись с отвращением и даже порвав пару рисунков, кинув их в мусорник на выходе. Она ушла, и на него снова накатил ещё больший холод, заставив его чуть ли не рухнуть на стол, закрывая голову руками. Вокруг гремел смех, а его рисунки разбросали по классу, после сказав учителю, что это сделал он. Учитель не особо поверил, отчитав всех. Этот день стал немного лучше благодаря некоторой справедливости, но это не смогло затмить боль от того, что он мгновенно привязался к человеку, который просто захотел узнать его получше, а теперь брезгливо его избегал, сев как можно дальше, и снова оставив его одного. Домой он спешил, будто дрожь бившая его как ток, подгоняла скорей закрыться в комнате.       Мама стояла на кухне, тепло встретив его запахом корицы и словами: «Я спекла твой любимый хлеб». Она никогда не осуждала его за длинные волосы, за слезы, за то его хобби, за то, что он не любил спорт. Она заставляла его ощущать себя важным, ощущать себя нужным, ощущать себя живым. Он осторожно уткнулся в ее макушку, обнимая за плечи со спины, унимая этим дрож. Она не сопротивлялась, даже не спрашивала что с ним, просто продолжала мыть посуду, только через время попросив его отпустить ее. Она и не сопротивлялась, когда он сказал что пойдет в комнату, оставив ему место быть и место мечтать.       Зайдя в комнату, он будто оказался в ином мире. Кот весело мурлыкнул, потянувшись и спрыгнув с его кровати, оставив на подушке вмятину и встречая его, потираясь о его ноги и сумку, заставляя обратить на него внимание и постараться забыть о произошедшем. Он постарался это принять, но мысли все равно сидели где-то внутри, будто не могли выйти за пределы черепной коробки. Он рухнул на стул, подперев кулаком щеку и наконец стянув со своего лица маску и расправив волосы, и вместе с ними плечи, отпуская от себя холод и грусть, давая возможность сознанию погрузиться в мечты. Мечты о человеке, который все же примет его, его фантазии, его рисунки, представляя что он будет говорить, представляя, как он будет окружать этого человека теплом и заботой, делая маленькие и большие сюрпризы, хоть и в масштабах до которых он может дотянуться. Но, вспомнив суровую реальность, где все судят по твой длине волос, поведению и хобби, ставя на тебе штамп без разрешения, он вздохнул, принимая мысль, что сделать у него это никогда не получится, и зашёл в другую сторону — развитие отношений двух других людей или не людей, до мелочей продумывая их жизнь, их приключения, и понимая, что в этом он может делать все, и персонажа могут делать так же все, выходя за пределы и рамки понимания… У него было много идей. И он вынашивал их годами, доводя до совершенства и не решаясь показать их миру, считая, что никогда не до идеала. И правда не сможет… Но в один день он решился. Решился написать все, все свои чувства, все свои мечты…       На утро он туманно взглянул в окно, рассматривая погоду. Снег… Белые хлопья вызвали умиротворение и улыбку, а осознание, что никуда не нужно спешить, дали возможность расслабиться. Потянувшись к телефону, он ожидал увидеть, кто никто не заметил даже то, над чем он трудился, но зайдя на свое произведение, резко сел, застыв словно статуя. Кому-то понравилось то, что он писал…