thinking about you makes me hot

— «Не укатятся» говорила она. А как же. — бубнит себе под нос Кирамман и откладывает очередную стопку документов на край стола. Керосиновая лампа, как добропорядочный сторож, верно стоит на своем посту – на углу стола. За окном рясно шел дождь, отбивая только ему понятный ритм, разбиваясь тяжёлыми каплями о карнизы и брусчатку. Стекло деформировало пейзаж, буквально разбивая пилтоверские фасады на серые разводы, так сильно смахивающие на глаза знакомой с яркими, будто вишня, волосами. Как только речь ее мыслей заходит о Вайолет, Кейтлин сразу выметает их прочь. Она может подумать об этом потом. Уже в присутствии объекта этих размышлений. И тогда-то Кейт бессовестно залипнет на красных устах с аккуратным маленьким шрамом на верхней губе. Проведет подушечками пальцев по тонкой татуировке на щеке. И будет готова кончить лишь от одного взгляда дымчатых, хамовитых глаз. Однако их встречам так мешала ее служба. Обычная, рутинная, скучная аж до ощутимого хруста в ребрах и тумана в голове. Казалось, сколько бы Кирамман не старалась – она все равно не сможет перегнать педантичную и старую, как свет, старушку-работу. Она ведь обещала Вай закончить сегодня раньше. Но вычурные стрелки часов думали иначе и безжалостно показывали без пяти одиннадцать, приговаривая синевласую к наказанию через пытки не без любезной помощи Вайолет. Кирамман просто искренне надеялась, что это пытка перед казнью будет приятной. Терпение тикало, копируя повадки бомбы замедленного действия. Резко захотелось одолжить хекстековые перчатки Вай и проехаться по идеальным лицам вышестоящих. Кирамман нервно отказалась от этой идеи, швырнув ее куда подальше, однако не осмеливаясь избавляться от нее полностью: пусть она ещё помельтешит перед глазами, как тени от лампы, разбавляя собой густую смесь недовольства и гнева. Понимая, что дело такими темпами не продвинется, девушка отпивает из чашки холодный кофе, который на вкус был ничем не лучше помоев из Зауна (да простит ее Вайолет за такое сравнение). Горький, с запахом подгоревших, не только зёрен, но и нервов куховара. Видимо, Вай в очередной раз вступила в битву с готовкой этого чудного напитка, безбожно проигрывая. Кейт диву даётся, когда Вайолет наступает на полюбившиеся грабли, слепо повторяя свои ошибки. Хоть в чем-то упрямая подруга не боялась показывать свою уязвимость. Кейтлин хмыкает и по привычке делает второй глоток, что, по ее мнению, может привести к летальному исходу. Отставив чашку с черным чудом кулинарии и морщась от кислого послевкусия, девушка снова погрузилась в работу, продлившуюся не так уж и долго. Каких-то пятнадцати минут оказалось достаточно, чтобы Кираманн, оперевшись локтями о стол, массировала виски пальцами, толком не замечая того, как дверь в комнату открылась. Клубки обязанностей так и норовили спутаться ещё сильнее, ставя девушку в тупик без единого способа взобраться. Текст на бумагах с каждым разом становился все абсурднее, пока вообще не утратил какой-либо смысл. Непонятный почерк из тонких буковок уже осточертел и расплывался, смешиваясь в нелепую бурду. Кейтлин прикрывает веки, прислушивается к своему телу. Тихое сердцебиение и в голове ничего, кроме пролетающих беспочвенных фраз, не связанных между собой. Откуда-то извне слышится далекий женский голос, прерывая попытки Кейт расслабиться и почувствовать себя где-нибудь далеко или хотя бы в своей постели. Это как зайти по щиколотку в морскую пену, посмотреть за горизонт, набираясь духу, чтобы нырнуть на дно, но так и не окунуться в манящую прохладу. — Отдых, что, изменил тебе и ты его бросила? — не дождавшись ответа, Вайолет оглядевшись в поисках ещё одного стула, с неприятным, шкрябающим звуком придвигает его к рабочему месту так, чтобы сидеть напротив сгорбившейся фигуры. Как раз так, чтобы не исчезать в темноте, куда не достаёт теплый свет лампы. Синевласка наконец поднимает вопросительный взгляд на Вай, скучающе перелистывающую одну из папок, — Ха, если бы ты так и в постели старалась, как на работе, принцесса. Слова толком не коснувшись ушей, вызвали бурю, с первого раза пробивая оборонительный щит спокойствия и невозмутимости. Как будто кто-то тронул колокольчики в груди, пошатнув их равновесие. С каким-то титаническим трудом, Кейтлин не теряет усталого выражения лица, игнорирует подкол красноволосой и неуверенно спрашивает: — Прости, что не встретила тебя. Но раз уж ты здесь… Поможешь мне? Вайолет кладет руки на стол, осторожно накрывает грубой ладонью тонкие пальцы Кейт и нежно, понимающе отвечает: — Не думай об этом. Конечно, я помогу тебе, Кексик. *** Вайолет по просьбе Кирамман перепроверила пачку листов с корявым почерком уже несколько миллионов раз. За это время Вай успела оседлать стул, поставив его спинкой вперед, и, наверное, пересчитать абсолютно все звёзды в незыблемом космосе. Оставалось лишь лениво стучать пальцами по вышеупомянутой, деревянной спинке стула, в ожидании очередного, переданного ей, листа бумаги. Враз, в серых глазах мелькает несколько задорных бесенят. Язык уже успел зачесаться от количества невысказанных подколов и пошлых фраз с двусмысленным контекстом. Так почему бы не повеселиться? Особенно, когда яркая реакция Кейт зажигает в груди потухшие чувства детской радости; когда пунцовые щеки синевласой, вечно уверенной в себе, красотки заставляют пыльный механизм, называемый сердцем, пропускать удары один за одним. А мимолётное смачивание пересохших губ будит озверевшие желание прижать к себе и не отпускать. Черт, это немыслимо. Но не невозможно. — Оставь уже свои бумажки, Кексик. Смею предположить, что кое-кто жаждет твоего внимания не меньше, — чуть погасив воспалившиеся фантазии, Вай гулко сглатывает. Ее попытки скрыть изголодавшееся возбуждение за игривым, пародирующим формальную речь, тоном лишь раззадоривают девушку напротив. Она-то не заметила? Зоркий, почти что соколиный взор давно приметил взгляд сапфировых глаз, длительное время изучавший широкие ладони, буквально впитывающий в себя их силуэт. — Может, ещё и вылижешь, раз так нравится пялиться? — слова вылетают сами собой, сопровождаясь легким движением мозолистых пальцев. Вай насмешливо фыркает, вот только серые омуты оставались безжизненно спокойными. Туманные глаза в хитром прищуре осторожно наблюдали, хищно рассматривая каждую мелкую деталь, будто ждали ответа на беззвучный вопрос. — Пожалуй, откажусь, — Кейтлин резко вспыхивает, отводя пойманный, как заяц в клетку, стыдливый взгляд, впечатав его в листок в своих руках. О, нет. Вульгарное предложение Вай в голове прокручивается раз за разом, как заезженная пластинка; на бумаге перед ней, будто всплывают красочные и донельзя эротичные картинки того, как она обводит языком грубые костяшки и фаланги, покрывая тыльную сторону ладони мокрыми поцелуями; из-под опущенных ресниц смотрит на реакцию обладательницы притягательных рук и кладет влажные пальцы Вайолет себе в рот, медленно посасывая; поглаживает чужие бедра, сидя на коленях. Запоздало, но на одной из стенок опустевшего разума выводится жирным шрифтом короткое: «Конечно, вылижу». Кейт жаждала Вай, хотела водить руками по ее телу снова и снова, получать одобрительные стоны и делится ими самой, но почему-то отгораживалась от нее, как последняя дура. Они же ещё вчера говорили об этом, признавались друг другу в, черт возьми, взаимных чувствах. А до этого? Сколько их ночей было окрашено в яркие краски, до сих пор вспоминающиеся с порханием бабочек внизу живота. О милостивый, как это работает? Ее воспитание отдергивает ее, словно за ниточки в кукольном театре или она сама боится безвозвратно погрязнуть в пылающих чувствах к другому человеку? Почему она не может сказать честно о своих желаниях? И дело вовсе не в доверии. Стыдится? После всех тех вещей, что они творили, можно было и привыкнуть. Возможно, дело в самой себе? В своих установках и правилах, которые трещат по швам, когда Вай находится рядом? «В точку, детка» – шепчет мудрый голос разума, нахватавшийся новых выражений у красноволосой бунтарки из Зауна. Пару раз моргнув, чтобы избавиться от наваждения и остекленевших глаз, Кейтлин аккуратно выдыхает, пытаясь утихомирить разбежавшееся сердце. Казалось, оно вот-вот спрыгнет с обрыва, ныряя в штормовые волны необузданных чувств. Расфокусированный взгляд снова находит четкие, кривые буквы на бумаге, скользит по ним даже не стараясь найти хоть крупицу смысла. Текст отходит на второй план, выталкивая на первый девушку с малиновыми, неопрятными волосами. До простого уютная, Вай кладет подбородок на скрещенные руки, покоящиеся на спинке стула и широко улыбается. Ее глаза искрятся, довольные зрелищем, рваные края челки колышутся от прерывистого дыхания. Она, блин, ещё и смеётся. Своим бархатным смехом, обволакивающим каждую клеточку, каждый атом. Кирамман с опозданием понимает, что забыла как дышать, слушая лишь стук пульсирующей крови где-то в висках и медовое, гармоничное звучание хрипловатого голоса. Ей кажется, что она растворяется в этом нежном смехе, тонет в пушистом облаке и бродит в бесконечном лабиринте, усыпанном душистыми травами. — Кексик, чего застыла? Смотри, слюной не подавись, — беззлобно кидает Вай, давя привлекательную лыбу до ушей. — Я просто увидела Аполлона в женском обличии, — Кейтлин парирует, с удовольствием замечая расстерянный, оттого нахмуренный, взгляд. Вряд ли Вай знала о каких-то там богах. Тем более, древнегреческих. — Нечестно играешь, Кексик, — качает головой Вайолет, мягко хмыкая. Внезапно уточняет, обнажая клыки в широкой ухмылке, — Но я могу считать это за комплимент, не так ли? — А ты умеешь считать? — Кейт определенно знала о способностях к обучению и математических талантах, зарытых в красноволосой бунтарке, но от продолжения этой словесной перепалки не удержалась. Игра становилась интереснее, распаляя кровь в жилах. Искра, возникшая от удара железа о камень поселилась в сердце, тлея. В комнате, по неизвестной причине, становилось душно. Словно все жители Ада решились варить ее кабинет в котле, подбрасывая приправ. То-ли за сумасбродные фантазии Кейтлин, то-ли за присутствие очаровательной в своей неукротимости Вайолет. Оба предположения еще некоторое время плавали по ватному сознанию, подсвечиваясь зеленым подобно правильному ответу. Кирамман расстёгивает верхние пуговицы на своей рубашке, в попытках внушить своему мозгу леденящие, пощипывающие ощущения от нескольких тонн снега. Или чего-то, что может остудить ее хотя бы на пол градуса. Холодные пальцы Вай подошли бы… Хах, снова она думает о ней. — Если меня спросят о количестве раз, когда мы переспали, — Вайолет делает паузу, чутка оттягивает горловину широкой футболки в сторону, оголяя острую ключицу. Видимо, ей тоже было до безумия жарко, — я без проблем назову это число. А оно, поверь мне, большое. — Ведёшь дневник? — иронично говорит Кейт, с интересом запоминая движения Вай. Однако внимание плавно перетекает на злополучную атмосферу, напряженную настолько, что ещё мгновение и Кирамман увидит в воздухе электрические нитки разрядов. Жёсткая, выглаженная белая ткань неприятно липнет к телу, буквально надоедая своим присутствием. — Разве что с описанием моих сексуальных фантазий касаемо тебя. Маленькая искорка горячим змеиным язычком лижет жёлтые осенние листья-принципы, укрывающие, покрытую морозной коркой, землю, хранящую в себе чувства. Медленно, неуверенно, будто делая первые робкие шажки. — Их так много?— Кейтлин буквально вместо свежего кислорода вдыхает кисель, столь же густой и вязкий, приторно сладкий. Быть может, она даже чувствует его на вкус, смакует ягодный осадок на языке. — Было бы мало – было бы неинтересно жить. Однако пальцев не хватает для осуществления всех, — пожимает плечами Вайолет и замолкает, губы растягиваются в полуулыбке. Девушка явно наслаждалась тягучей недосказанностью, которая, точно сироп, стекала со слов. Почему-то именно от таких недомолвок Кирамман заливается краской сильнее. Возможно из-за крепкой, будто они узлом веревки связаны, дружбы с извращённой фантазией. Смяв в комочек случайно попавшийся под руку листок бумаги (к счастью это оказался не какой-нибудь важный документ), Кейт точечно кидает его в пленительную бездельницу. — Да ладно тебе, я же ничего не сказала, — уворачиваясь от небольшой проделки, невинно-наиграно хохочет Вай, затем коротким движением ладони проводит сверху вниз, будто показывая себя полностью, — Мои помыслы чисты, как попки ангелов. Один кленовый листок из многих сухих собратьев разгорается быстрее, подаёт руку искре, жертвует собой во благо свирепому стремлению огня. Окрепшие языки пламени грызут мелкие веточки-сомнения, поглощают охладевшие кучки листьев. — Твое лицо говорит об обратном, — Кейт хмыкает, прячет улыбку в кулаке, подпирающем голову. Почти что мечтательно смотрит в чужие пасмурные глаза, плавится от длительного зрительного контакта и жара, переполняющего грудную клетку. Тепло вяжет язык, разливается и растекается неаккуратным узорами по телу, давит и подавляет; гнет, как душе угодно, точно глину. — Так мне надеть на голову бумажный пакет? — язвительно цокает Вай, выгибая шрамированную бровь. Она наклоняет голову набок, открывая сногсшибательный вид на часть татуировки, выползшей на шею и игриво подмигивает: — Такая красота пропадет. Огонь добирается до промерзшей земли, названной сердцем, топит корку льда, лавой течет по корням-эмоциям, шипит, когда его пытаются сдуть злые ветра – пилтоверская аристократия. — Я могу заткнуть тебе рот кляпом. И все будут в выигрыше, — спокойные слова Кейт неожиданно резко режут желейный воздух, пробивают его, разбивают на кусочки. Даже огонек керосиновой лампы чуть мигает, дёргается, от чего тень Вай деформируется, на мгновение преобразуясь в эдакого монстра из сказки. — Воу-воу, полегче, Кексик, — волосы цвета красного вина взбунтовались – Вай встала со стула, потягиваясь. С удовольствием прохрустев кистями рук, она размеренными шагами обошла преграду в виде стола и нависла над, развернувшейся к ней, Кейт. Носы чуть соприкоснулись, когда Вайолет ухмыляется: — Наши отношения разве не на уровне "милая парочка"? Там, где всё в розовых соплях и цветочках? Серые радужки переливаются оранжевым пламенем керосиновой лампы. Они так близко, что Кейтлин может рассмотреть трещины на холодном блестящем металле и небрежные швы поверх. — Да ну? — в тихом голосе Кейт сквозит ирония. — Тогда, прошу выйти вас из моего кабинета, мисс Вайолет. Я собираюсь переодеться. Ладонь Кирамман легонько толкает нарушительницу границ в грудь. Та отстраняется, недоуменно хлопает глазами несколько коротких секунд, пока Кейтлин неспешно проходит к шкафу, занятому лишь парой футболок и штанов на смену рабочей униформе. — Эй, постой-ка, ты че, серьезно? — Абсолютно, дорогая. Кейтлин беспристрастно избавляется от своей рубашки, откидывает ее. Грудь туго обмотана темными лентами белья, которые Вай в своей голове уже давно прокляла всеми возможными способами. Вайолет, будто трогает взглядом, обгладывает кости, не притронувшись к мясу, из-за чего Кирамман все же оборачивается в ее сторону. — Я категорически против, Кексик. Смотреть на твои изгибы одно удовольствие, так что, прошу, не избавляй меня от него, — будто заныривая в личное пространство Кейт, Вай в мгновение оказывается очень близко. Пламя охватывает, крушит нервную систему, точно мерцание. Подобно неоново-ядовитой кислоте Нижнего города разъедает восковую кожу. Кейтлин отказывается терпеть этот жар. Она готова сгореть, превратится в сухую горстку пепла от присутствия пылающей, словно Цербер сорвался с цепи, Вайолет. Ее контрастно холодный разум разрушен огнем, пожеван языками пламени. — Ты сможешь остаться только при одном условии, — Кирамман решается. В предвкушении авантюры, шестерёнки в черепной коробке крутятся сильнее, замедляются от посторонних мыслей и с новым толчком заводятся обратно, едва поспевают за сердцем. — И каком же? Из-под одной из футболок на полке, Кейт цепляет пальцами какой-то предмет, звякает им, привлекая внимание напарницы. Потертые наручники мрачно блеснули во тьме, медленно прокручиваясь. — Да ладно! — Вай не сдержала восторженного посвистывания. — Ты все таки вытянула из участка одни для меня. Я так тронута. — Заткнись, Вай, — Кейт отводит взгляд, наигранно-угрюмо произносит. — Твой язык сводит меня с ума. — Это взаимно, Кексик, — поиграв бровями, хмыкает Вайолет и подставляет руки под наручники. Инстинктивно дёргается при защелкивании грубоватых колец. Сжимает кулаки, в желании почувствовать тугие бинты, но так и не найдя их пальцами, возвращается в реальность. То место в прошлом. Однако Тихий Омут все ещё заплесневелым углом покоится в памяти, иногда напоминая о себе гнилым запахом и иллюзией хрипов в груди, запекшейся кровью на губах, отвратительными кровоподтеками- Нежная ладонь касается щеки, будто разгоняя кошмары прочь, увлекает в другую параллель. Туда, где жар завладевает телом, и быть может, вырвется наружу, растворит в себе плотную ткань черной футболки. Туда, где точёная фигура Кейт ведёт Вай к, приделанному к стене специально для бунтарки, турнику из труб. — Так вот для чего тебе нужны были те порножурналы… — неосознанно хрипло выдает Вайолет, пока Кейт размыкает одно кольцо, перекидывает его через перекладину и снова лёгкими движениями смыкает его вокруг татуированного запястья. — В смысле? Ты нашла? — слышится за спиной удивленный голос Кейтлин. Ее пальцы увлеченно гуляют по мускулистым плечам и спине. Ткань слегка заглушает ощущения, словно пленка на воде, но кожа вопреки ожиданиям реагирует мгновенно: покрывается мурашками, становится более отзывчивой. — А не должна была? — руки прикованы над головой, однако крики своей паранойи об освобождении Вай не слушала. Это игра. Безобидная, ведь она пальцами успела изучить эти наручники вдоль и поперек, предоставляя себе кучу вариантов выбраться. Она, буквально знает, что все нормально, что ситуация под контролем. Она, черт побери, доверяет Кейт, в конце концов. Но тени прошлого продолжают холодным потом липнуть к телу. Единственным спасением для Вай оказывается девушка перед ней. Встречаясь с глубокими океанами напротив, паранойя захлёбывается, барахтается в пучине спокойствия и любви, борется за жалкое существование, чтобы после злобно скулить, сидя на том самом разорванном в клочья матрасе, в той самой камере. — Я думала, ты специально их оставила около моей тумбочки. — Ёб твою… — шепчет Кираманн в надежде, что та ее не услышит. Сердце, будто внутри барабана, отскакивает от стенок, разрывает перепонку и катится вниз по крутому ущелью. — Ну-ну, не выражайся моими словами, Кексик. Признаю, частично и моя вина здесь есть. Но как тут устоять, когда задницы на обложках смотрели прямо на меня из-под кровати, — Вайолет заглядывает за свое плечо, хитро добавляет: — Кстати, ни одна из них не сравнится с твоей. — Я хотела сделать тебе сюрприз, но видимо не судьба. Кейт ходит вокруг да около, зарывается в вишневую копну волос ладонью, мягко тянет на себя, завлекает в осторожный (как бы трудно это не было) поцелуй. Руки гуляют по всему телу, мнут домашнюю футболку, гладят шею. — Твою мать, Кейт, ты приковала меня наручниками к турнику. Я уже готова писать кипятком только от этого, — Вай вдохновленно выдыхает, прикрывает веки бормоча ещё что-то, что до ушей синевласой не доходит. Холодный металл впивается в кожу, запрещает повиснуть на нем, но стоит Кейтлин приблизится к красным губам, Вай нетерпеливо дёргается навстречу, соприкасаясь с манящими тонкими устами. Секунда – и Кирамман отстраняется, в дразнящем жесте задирает черную футболку. Вайолет резко выпускает воздух из лёгких, будто ударили под дых, недовольно сводит брови к переносице: невесомого чмока не хватает, чтобы насытиться, как и исчерпавшего себя хладнокровия. До одурения сводит мышцы спины, но обладательница вишнёвых, терпких волос, игнорирует сей факт, чуть наклоняется назад, уходя от шелковистых касаний к рельефному торсу. Запрокинув голову, жмурится, сквозь сцепленные зубы цедит: — Бля-ять… — Я неплохо справляюсь, ведь так? — пальцы Кейт скользят по напряжённым рукам, очерчивают чернильные татуировки. Их лица в считанных сантиметрах друг от друга, они буквально дышат одним воздухом, накаляют его до всевозможных пределов. Вай мокро облизывает губы, опускает потяжелевшую голову, взглядом исподлобья сверлит мутные от возбуждения океаны напротив. Казалось, только оковы на ее запястьях сдерживали взбудораженного хищника от прыжка. — Ещё как, — Вай хмыкает, переводит вес на другую ногу. — Твоя похвала заводит. Вайолет, похоже, совсем спятила. Она глядит на Кейт, на ее покрытый испариной живот, на то, как капля пота скатывается по нежной шее, исчезая где-то за водопадом синих волос... И ее не на шутку дурманит. Будто в горячке, жжет кожу изнутри, словно прикладывают раскаленную кочергу. Лёгкие едва ли справляются со своей функцией, стоит Кейт похотливо потянуть за пряжку на ремне штанов Вайолет. Пламя царствует, сжигает все вокруг, не щадит, лишь раскрывает пасть шире. Едкий дым стелется по сожженным территориям, пытается скрыть трагические последствия. Внезапно замок наручников с жалобным звоном щелкает, предупреждая о освободившихся руках, покрытых витиеватыми, точно нервные окончания, татуировками. Вай губами находит манящие уста, язык мажет по зубам, натыкается на чужой, сплетаясь воедино. Грубоватые ладони тесно прижимают к себе полуголое тело, быстрым движением разматывая темные ленты белья с Кейт. Кейтлин в мгновение ока оказывается на ближайшем диване для гостей, перед глазами мельтешат малиновые пряди напарницы – она снимала с себя надоевшую футболку, откидывая куда-то прочь. Вайолет цепкими пальцами проводит по линии челюсти, хватает за подбородок, неспешно поворачивая в свою сторону. Металл в глазах потемнел, сверкая острым холодом лезвия, ранящим в самое сердце; беспристрастно прокручиваемым раз за разом, заставляя мучительно замереть, но просить ещё в невыносимой истоме. Серые радужки пронизывают, испытывают изнывающее тело. Мозолистые, оттого шершавые, пальцы пытают, проводят по шее, зарываются в волосы и оттягивают. — Мое терпение ни к черту, — слова мячиками пинг-понга глухо отбиваются от стенок черепа. — Кейт, ты чудесна. Кейтлин сглатывает, ерзает, пытается не отводить глаз, но выходит чертовски плохо. Аж до нестерпимой сухости во рту, до стучащего сердца где-то в ушах, отбивающего ускоренный ритм. Кажется, она сходит с ума. Безвозвратно, будто пустили в свободное падение, которое наверняка закончится острыми камнями. К черту устои и принципы, обитающие под кожей. Кейт чувствует, как проваливается в забытье, в глубину чистых глаз; чувствует горячие губы на плечах и груди; чувствует палящую, как тысяча солнц, необходимость в касаниях, в поцелуях, в умопомрачительной ухмылке перед собой. И плевать, что ее совесть пищит где-то на задворках помутневшего рассудка. Боже, она просто хочет эту беспризорницу прямо здесь и сейчас, давным-давно похоронив свое целомудрие в самой глубокой яме, если не в Аду. Вай, как самый опасный аттракцион: из-за нее адреналин бурлит в крови, сносит и до того шаткую крышу, дарит незабываемые эмоции, заставляет приобрести ещё один билет, чтобы окончательно свихнуться. Ее пальцы играют, заставляют Кейт ощущать себя наиважнейшей гайкой из всего механизма, искусно нажимают на нужные точки, двигаются в ритм, поджигают фитиль приближающегося оргазма, взрывчатка которого заискрится в глазах горящими звёздами и кометами. Огонь сжигает до тла, приживается в земле, находя свое место в вечном спутнике, скользит по рыхлой почве. Вай стонет над ухом, когда нежная ладонь Кейтлин исчезает за поясом штанов, касается внутренней стороны бедра. Вайолет утыкается носом в острую ключицу, оставляет несколько розовых следов зубами, толкается бедрами навстречу юрким пальцам. Содрогается, добравшись до пика их общего Эвереста. Не сдерживает мягкой улыбки, когда ее за шею тянут к себе, увлекая в чувственный поцелуй. Их пламя с досадой замечает, что гаснет. Гаснет от недостачи топлива; сухих принципов и традиций, которые можно было бы сжечь, кинув в печь. Неужели, это конец?.. Однако, языки пламени нашли определенное место, где бесперебойно дарят тепло окаменевшей земле. Их любовь продолжает греть их души, даже после окончания пожара. *** — ...Что думаешь? Хорошая идея, да?— Кейт отпила душистый кофе из бумажного стаканчика, внимательно следя за прохожими мимо людьми. Солнце коралловыми разводами встречало жителей Пилтовера, освещая осенними, а потому не очень тёплыми, лучами синие крыши вычурных зданий. — А? — Вай качнула головой в сторону Кейтлин, не отводя задумчивого взгляда от пейзажа рассвета, сидя на массивных перилах у лестницы. — Ты снова прослушала? — возмущённо выпуская горячий пар из носа (виной тому был кофе), произносит Кейтлин. — Кексик, не прослушала, а проигнорировала информацию, которая мне не пригодится, — лениво, в своем неспешном темпе отвечает Вай и хмыкает, кивая на красочную палитру цветов неба: — Красиво. Кейт расплывается в нежной улыбке, ставит стаканчик рядом с родной фигурой в синей, кожаной куртке. Она накрывает мозолистую ладонь своей, переплетая пальцы. — Очень.