The Price He Pays / Цена, которую он платит

      Леголас боится.       Я никогда не видел, чтобы он боялся. Он всю свою долгую жизнь боролся с тьмой. Он стоял перед назгулом, когда все мы были охвачены ужасом, и сбил порождение врага.       Но сегодня он боится.       Его страх словно живое существо мечется из стороны в сторону. Страх исходит от него волнами и заполняет комнату.       Я не могу это остановить.       Леголас не может усидеть на месте. Он ходит как дикий зверь в клетке и, наконец, я больше не могу этого терпеть.       — Леголас, если ты продолжишь так метаться, то сделаешь дыру в полу. Ты ничем сейчас ему не поможешь. Сядь, парень, и не двигайся.       — Почему нам никто ничего не говорит, Гимли? — спрашивает он, словно не слыша моих предыдущих слов. — Прошло уже много времени. Наверняка сейчас уже должны быть новости.       Он с тревогой смотрит на меня, без слов умоляя все исправить, и если бы это было в моей власти, я бы так и сделал.       Но я не могу.       Он все еще в одежде для верховой езды, грязной и залитой кровью. Меня тошнит от вида крови, потому что это не его кровь. Это кровь нашего друга.       — Переоденься, Леголас! — говорю я слишком резко, потому что сам испытываю страх. — Мне надоело смотреть на эту окровавленную одежду. Это только напоминает мне… — Я замолкаю, когда он опускает взгляд и в шоке смотрит на пятна крови, как будто впервые их заметил. «Это было глупо, Гимли», — говорю я себе.        На его лице написан ужас. Кто-то должен помочь ему удержать на краю обрыва, кто-то должен его поддерживать. И сейчас это сделать могу только я.       — Приведи себя в порядок, а потом мы все выясним, — мягко говорю я, пытаясь извиниться за свою предыдущую резкость. — Но я не могу вывести тебя на улицу в таком виде, парень. Когда все тебя увидят, это вызовет адский хаос.       Я не хотел выводить его на улицу. Я хотел удержать его здесь, в безопасности и вне поля зрения, но это оказалось нелегко, и теперь он мечется как зверь к летке. Возможно, если мы будем ближе к… Может быть, если он увидит, как целители что-то делают, это облегчит ожидание?       Он делает то, о чем я прошу. Обещание сбежать из этой комнаты побуждает его быстро сменить одежду, и смыть большую часть крови с рук. Когда он приводит себя в порядок, то выглядит немного лучше.       Я беру его за руку, прежде чем мы выходим из комнаты и встречаемся лицом к лицу с внешним миром. Он дрожит от беспокойства, проводит свободной рукой по волосам, нервно одергивает рукав. Я пытаюсь придать ему сил чтобы столкнуться с тем, что нас ждет за этими стенами.       Люди, что выстроились вдоль улиц, напуганы не меньше Леголаса. Я могу ощущать их ужас перед неизвестным будущим. Вот почему я не хотел выводить Леголаса сюда, именно от этого я надеялся его оградить. Увидев нас, все начинают кричать, задавать вопросы на которые у нас нет ответов. У некоторых хватает храбрости или отчаяния, что попытаться дотянуться до эльфа. Люди окружают нас огромным кольцом страха.       От этого мне становится плохо. Даже не могу представить насколько ужасно себя чувствует Леголас, который может ощущать чужие эмоции в глубине своей души. Когда мы проходим мимо, ребенок хватается за край его туники, у мальчика большие серые глаза и каштановые кудри. Мальчик так похож на ребенка, которого любит Леголас, и я задаюсь вопросом, что будет с Эльдарионом в конце этого дня?       Леголас опускает голову, отворачивается от всех, и стиснув челюсти, бросается сквозь толпу. Не обращая ни на кого внимания, он тянет меня за собой.       Наконец мы добираемся до залов исцеления. Мы распахиваем двери, и входим в тихую комнату. И у меня такое ощущение как будто мы перешли в другой мир. Мир тишины и покоя, а весь хаос остался позади за этими дверями.       И, тем не менее, страх остается.       — Что происходит? Как он? Почему нам ничего не говорят? — рявкает Леголас на первую целительницу, которую мы видим. Его тон резкий, но я знаю, что он не хотел никого обидеть, и, похоже целительница тоже понимает его состояние.       — Пока нет никаких новостей, милорд, — мягко говорит она. — Но и плохих новостей тоже нет. Пойдемте, — она кладет руку ему на локоть и проводит мимо меня. Она действительно смелая, если решилась протянуть ему руку помощи, когда он в таком состоянии. Но эльф уступает ей. — Позвольте мне показать вам место, где вы можете отдохнуть, пока ждете.       Целительница отводит нас в комнату, подальше от остальных залов. Комната маленькая, тихая, но уютная. Место уюта и передышки. Здесь мы должны остаться пока нам не сообщат новости. Я не допущу, чтобы Леголас мешал целителям, пока они работают.       На столе есть еда и напитки, но Леголас ничего не пьет, ничего не ест и снова начинает расхаживать по комнате.       То, что мы оказались поближе к залам исцеления совсем не помогает ему успокоится.       Поскольку мы не можем пойти дальше, я сажусь на стул и начинаю есть. У нас двоих нет причин голодать, а завтракал я давно. «Если я хочу помочь ему, мне нужны силы», — говорю я себе, оправдываю то, что сижу и ем, пока эльф чуть ли не карабкается на стены.       Я начинаю подозревать, что больше не смогу удерживать его в этой комнате. Леголас садится, но тут же снова вскакивает, берет еду, но затем роняет ее, не попробовав. Мне больно наблюдать за его волнением. Я открываю окно, думая, что ветерок может успокоить его, но вместо этого с улицы доносится гомон людей, которые вне себя от страха. Я сразу же закрываю окно.       Когда Арвен с улыбкой входит в дверь, принося с собой прилив спокойствия, я вне себя от радости. У нее гладкие темные волосы, на ней нежно-голубое платье, и она излучает спокойствие и уверенность. Ее взгляд загорается при виде нас, и она направляется прямо к Леголасу, прямо к моему встревоженному, напуганному другу.       — Все нормально, — говорит она, беря его за руки и притягивая к себе. — Он в порядке, дорогой.       Я чувствую как ее спокойствие переходит на Леголаса, успокаивая его израненную душу, и он замирает. Наконец он прекращает метаться по комнате и наклоняется к ее прикосновению. Арвен знает какие мысли бродят в его разуме.       Я смотрю, как она отстраняется от него и берет его лицо в ладони.       — Он проснулся, и ему не больно. Вы хотите его увидеть? — она поворачивается ко мне: — Гимли?       Это глупый вопрос, и она уже знает ответ. Хотим ли мы его видеть? Нам больше ничего и не нужно.       — Если можно, — говорю я с улыбкой, и она знает, что я шучу. — Он не успокоится, если мы не предстанем перед его глазами.       Леголас ничего не говорит, ни слова.       Арагорн лежит на кровати, неподвижный и бледный. Но он выдавливает улыбку, когда видит нас. И боль в моей душе, которую я испытывал последние несколько часов, немного утихает.       Подойдя ближе, я замечаю в его глазах боль. Целители дали ему что-то чтобы уменьшить ее, и его взгляд немного рассеянный, когда он смотрит на нас.       — Что ж, сегодня ты всех перепугал, — говорю я, пытаясь ослабить напряжение, которое просачивается сквозь стены от толпы с улицы.       Леголас проталкивается мимо меня, и одним плавным движением опускается в кресло рядом с кроватью. По внешности эльф кажется самым молодым из нас. Обычно на юном лице нет и следа его реального возраста. Однако сегодня, в этот момент, я вижу каждый прожитый им год.       Арагорн медленно, осторожно поднимает руку и нежно касается этого нестареющего лица.       И Леголас ломается.       Слезы тихо текут по его лицу. Я никогда не видел, чтобы он плакал, по крайней мере, так открыто.       — Успокойся, глупец, — мягко говорит Арагорн, — я все еще здесь. — Он пытается вытереть слезы друга, но они текут по щекам эльфа беспрерывным потоком.       Я знаю, что Леголас приносит эту жертву, чтобы быть нашим другом. Глубокое горе — это цена, которую он платит. Обычно мы не видим насколько ему тяжело. Он прячет эту боль глубоко в душе, но она всегда рядом, следует за ним, портит его воспоминания, душит его. Она преследует его в ночи.       Сегодня мы несколько часов беспокоились за Арагорна, и Леголас позволил нам заглянуть в глубину его души, чтобы мы могли увидеть мучительную боль, которую причиняем ему своей дружбой. И все же, несмотря ни на что, он предпочитает быть с нами.       «Я все еще здесь», — сказал Арагорн, но однажды его не будет с нами. Однажды страх Леголаса станет реальностью. Однажды его горе будет бесконечным. Однажды это не будет промахом, удачным выздоровлением или ложной тревогой.       Однажды Арагорна не станет.       И тогда горе придет, чтобы забрать свой приз.       Так что я сижу и смотрю как Леголас плачет, смотрю как слезы текут по его лицу, дрожат смелые плечи, которые несут на себе тяжесть стольких лет. И я знаю, что не могу спасти его от этой судьбы. Для этого уже слишком поздно.       Как бы мне ни было больно, как бы мне ни хотелось повернуть время вспять, но когда наступит тот день, я буду рядом с ним. Я буду держать моего друга за руку. Я смахну слезы с его лица. Я сделаю все что в моих силах, чтобы вылечить его сердце. Я провожу его в безопасное место.       В его слезах, его страхе, его горе он не будет один.       Я буду рядом.       Я буду опорой, которая удержит его на ногах. Скалой под его ногами. Светом, ведущим его вперед.       Он никогда не будет один…       Пока ему не придется скорбеть обо мне.