О новогодних традициях

«И вот она, нарядная, На праздник к нам пришла, И много, много радости Детишкам принесла» Новогодняя песенка, слова Р.А. Кудашевой ***       — Повтори, пожалуйста, — когда Куруфин был чем-то недоволен, он становился отменно вежлив. — Им нужна ёлка?       За крепкими бревенчатыми стенами лесной крепостицы шёл снег. Первый снег этой зимы, он ложился на сохранившую тепло землю ненадолго. К полудню он растает, прожив несколько часов, но напомнит всем — скоро, совсем скоро луга и перелески равнин к западу от Гелиона покроет толстая снежная шкура, до самой весны.       Ласковый жар камина пах сосновой смолой, мерцали свечи.       — Да, — только и ответил Маэдрос.       — Готов спорить, весь этот праздник — затея Финдарато, — усмехнулся Туркафинвэ. — Только он столько возится со Вторыми.       Куруфин промолчал, хотя было видно — с братом он согласен, но даже у него не хватало яда сердиться на Финрода. Впрочем, на того вообще редко кто умел сердиться.       — Возится, — легко кивнул Макалаурэ. Он сидел, полузакрыв глаза и чему-то едва заметно улыбался. Может, своим мыслям, а может слышал в треске пламени одному ему заметную песню. — Но именно Финдарато подружился с Баланом, а теперь всё племя собирается перебраться на запад. Беоринги… целый народ, принесший клятву верности эльдар.       — Халадины не горят желанием общаться, — сухо сообщил Карантир, глядя, как стекает по столбику свечи воск. — Если ты об этом. Да и я с ними, признаться, тоже.       Маэдрос стукнул пальцами по кромке стола, возвращая внимание.       — Сейчас речь не о том, выгоден ли нам союз со смертными. Пусть я и полагаю, что от таких союзников отказываться нельзя. Речь о том, что Нолофинвэ попросил нас об услуге, — слово «попросил» он выделил голосом. И оно правда того стоило: не так часто Верховный Король нолдор просил о чем-то Первый дом. — Тем более, что услуга эта не трудная.       — Но почему дерево? — спросил Турко. — Можно подумать, если они не устроят праздник в Долгую ночь и не будут жечь огни до рассвета с песнями и плясками, день так и не начнёт прибавляться. Это глупо, не верят же они в эти сказки? Финрод не мог им этого не объяснить!       — Не верят, — подтвердил Амрас. Они с Амродом успели познакомиться со Вторыми детьми Эру ближе остальных. Впрочем, ничего удивительного — братья-близнецы, различавшиеся лишь оттенком рыжих волос, были владыками здешних земель. Пусть не возводил их народ каменных цитаделей и городов, выбрав высокие и светлые деревянные терема, скромно звавшиеся охотничьими домами, но именно здесь племена смертных устроились на время. Да так основательно, что даже эльдар эти земли стали называть Эстоладом, Полевым лагерем. — Это просто традиция.       — Традиция? Люди проснулись-то всего каких-то триста лет назад, а уже обзавелись традициями?       Амбаруссар одним общим движением пожали плечами. Ответил Маэдрос:       — Финрод говорит, они боятся ночи, он даже назвал их как-то раз Детьми Солнца. Свет звёзд для них слишком скуден и мал, и слишком часто из темноты к ним приходило зло.       — Моргот к ним приходил, так и говори, — скривился Куруфин. — И кто знает, что он им наплёл. Ладно, разговор сейчас о другом, ты прав. Почему праздник организует Ноло, я понимаю, он — верховный Король. Почему украшать эту их ель будет Финрод, я тоже понимаю — у Третьего Дома всегда было хорошо с запасами всяческих блестяшек…       — Украшенные золотом нолдор… — в никуда процитировал негромко Карантир. — Ну да.       Искусник бросил на Морьо недовольный взгляд — он не любил, когда его перебивали — и продолжил:       — Но почему ель доставать должны мы? Здесь, на равнинах, чего-то достойного не найти, везти с Синих гор — далеко, долго, да и лайквенди не будут счастливы, они и без того жаловались Финроду, что люди рубят их леса. Предлагаешь постучать к Тинголу и сходить в Зачарованный лес с топором?       Улыбнулись все, даже сосредоточенно мявший в пальцах кусочек тёплого воска Карантир.       — Нет, брат, такого подвига я не потребую, — покачал головой Маэдрос. — Проще сходить к Морготу и попросить Сильмарилл — на ель повесить.       — Ноло мог бы доверить нам что-то посерьёзней…       — Так тебе обидно, что светильники не твоей работы будут красоваться на дереве, и не твоими шуточными огнями будут восхищаться смертные и эльдар? — когда Макалаурэ хотел, он мог быть острым на язык не меньше славного своим скверным характером младшего брата.       — Мне всегда нравились огни Курво, — сбил надвигающийся спор Туркафинвэ.       — Уверен, Ноло прекрасно помнит, как мы, сыновья своего отца, любим огоньки, — проворчал Карантир. — Но он слишком вежлив, конечно… Всё, брат, я молчу. Лучше скажи, что ты решил?       Маэдрос усмехнулся, увидев, как Морьо положил перед Туркафинвэ кусочек воска. Размером с грецкий орех, он стал искусной копией дремавшего у камина Хуана. Даже крошечное ухо точно так же стояло торчком.       — Есть у меня одна мысль, — краем глаза он заметил, с какой осторожностью взял фигурку Турко. — Мне будет нужна способность Морьо договариваться, талант Курво уговаривать и ваши… — он кивнул близнецам, — знания здешних лесов.       — Это будет самая лучшая на свете ель, — улыбнулся Макалаурэ. Он не обменивался мыслями со старшим братом. Он просто слишком хорошо его знал. — Вот увидите. ***       Амлаху, сыну Имлаха, внуку Мараха, было целых шесть лет и, бесспорно, в любой другой день он уже давно бы спал. Но ведь не в Долгую Ночь!       Раз в году не спят взрослые и раз в году могут не спать дети. Кроме самых маленьких, которые еще грудь сосут, конечно.       Праздник раскинулся привольно — и на широком лугу под холодными звёздами, и в эльфийских, огромных, шатрах, куда забегали погреться и схватить со стола что-нибудь вкусное. Музыка, танцы и смех, крутящиеся огни, к которым строго-настрого запретили подходить ближе десяти шагов — и все равно взрослым то и дело приходилось хватать кого-то из детей за ворот. Эльфы, к мудрости и инаковости которых Амлах уже привык, но и те в этом шуме и гомоне внезапно стали куда ближе и даже как-то… человечнее, что ли.       Он сунул руки в карманы полушубка — варежки он, конечно, уже где-то посеял, — и выскочил из шатра. Там было самое главное чудо этой Долгой Ночи.       Он замер, не рассматривая, а поглощая, впитывая цвет и свет. Десятки крошечных светильничков — желтых, голубых и красных — отражались в драгоценном убранстве серебряных и золотых колокольчиков, бус и хрустальных льдинок. Еловые ветви чуть покачивались в такт доносившимся из шатра арфе и гонгу.       — Красиво?       Амлах оторвал взгляд от Древа и посмотрел на стоявшего рядом ярко-рыжего эльфа. Наверное, в другое время он мог — ну, не испугаться, конечно, ведь ему уже шесть лет! — застесняться этого, незнакомого, высокого, да еще зачем-то напялившего в такой холод боевую железную рукавицу. Но не сегодня.       — Ага, — подумал, что надо быть учтивей, и добавил: — Она самая красивая на свете.       — Мне тоже так кажется, — усмехнулся эльф.       Ель открыла зелёные, цвета молодых иголок, глаза, улыбнулась и стряхнула на стоявших подле неё эрухини горсть снега с ветки. У неё было совершенно чудесное настроение — никогда прежде её, самую высокую из сородичей, ель-энтицу, не звали главной гостьей на праздник. А ещё ей очень нравилось, как звенели золотые колокольчики в хвое. *** Вместо эпилога. Тот же день, Север       — Ну и где моя новогодняя ель? — очень спокойно осведомился Мелькор. В темноте самой долгой ночи года таинственно поблёскивало серебро шитья на новом одеянии Чёрного Валы.       — Насчёт ели не знаю, а вот дубов у нас на целый Таур-им-Дуинат хватит, — протянул Майрон, со странным чувством глядя в окно залы.       Там, внизу, торжественно строился прибывший отряд. Эти орки были из последней, перспективной, линии. Тщательно выведенные жесткой выбраковкой — сильные, солнцеустойчивые и с мозгами. Им поручили простое, в сущности, задание — найти самую высокую и красивую ель, срубить и доставить в Твердыню. Глупый человеческий обычай, но смертные были важны — они казались куда умнее орков, а плодились так же быстро. Почему бы и не потрафить нелепой традиции?       Но есть законы, подчиняться которым вынуждены даже Силы. И речь идёт вовсе не о законах Эру!       Закон этот касался одного вида условно разумных существ, но в своих границах не знал исключений и звучал следующим печальным образом:       «Если у орков что-то может пойти не так, оно пойдёт не так».       Легко, будто крыло бабочки, зашуршал затканный шёлк праздничных одежд, и Майрон покорно подвинулся, освобождая место у окна.       — Что… — ленца в голосе провалилась в ледяную, по-настоящему зимнюю, яму. — …там.       Орочьё, узрев высокое начальство, разом заткнулось и замерло, поедая это самое начальство глазами. А перед почти ровным строем на чёрных плитах Железной Твердыни лежала огромная ель — аккуратно распиленная на три части.       — Полагаю, так нести было проще, — глубокомысленно сказал в спину своему повелителю Саурон. И добавил, пока тот не обернулся: — Перспективная линия, несомненно. Хотя с рациональностью, боюсь, мы несколько перестарались.