дежавю

хлопья падали большими скоплениями, из-за чего в глазах появлялась рябь от дымчатого синего фона, который, впрочем, был перемазан хвойными мазками и сугробами у самого низа. ветра не было от слова совсем, что было только на руку чжун ли, который хотел отдохнуть от всей рабочей суеты, испуганных лиц и громких звуков. конечно, всё это он любил в какой-то степени, отдавало это чем-то, что он искал тысячелетиями, но в паспорте строго гласило: «дата рождения: 31.12.1990». несколько часов назад закончился его день рождения, наступил новый год, где-то в центре люди водят хороводы вокруг огромной пылающей от огней ёлки. суету эту он любил, но до того устал, что волшебную ночь решил провести где-то вдалеке, в безопасности своих мыслей. было в текущей картине что-то своё, что-то особенное, но акты действий ускользали от чжун ли каждый раз, когда он пытался вспомнить. эта комедия лишь в своём построении была похожа на представление, которое мужчина может смотреть исключительно с закрытым глазами. ничего не видно, тишина оглушает — оттого понять, что вообще тут происходило, не получалось. тёмные ели, словно стражи леса, загораживали собой друг друга, скрываясь в таком же тёмном небе. их предавал снег, который отзеркаливал лунный свет и казался первым выпавшим, таким тёплым и ускользающим воспоминанием, которое вот-вот пропадёт из поля зрения. чжун ли любил такие прогулки. при всей природе зимы, которая является зверским сезоном, консультант похоронного бюро любил их за тепло. похожую любовь он питал к своему месту работы, полному холодных физических объектов и ускользающих фонарей. фонари эти были лёгкими и тёплыми, но стоило приблизиться и узнать о них больше, как становилось больно, градус жара поднимался выше невидимой отметки и обжигал. словно во сне, чжун ли бродил по лесу, то ли пытаясь обжечься из интереса, то ли насладиться теплом. фонари эти были одинаковыми в ощущениях, лишь иногда при приближении поджигали свечи тревоги внутри, какие-то отблески происходящего, кажется, намного раньше. вокруг были дома старых чертежей, гавань ли юэ выглядела так же, как на чёрно-белых фотографиях, иногда смазанных или испорченных из-за времени. это было похоже на сон, но шестое чувство никогда не сигналило об опасности, исключительно о ложной. всегда было ощущение, будто под ногами земля крепче собственных костей, если бы они состояли из металла. стоило подумать о том, что всё это — действительно сон, всегда хотелось напомнить себе, что эти сны были особенными, ведь на испачканную плёнку не были похожи. в них была последовательность, логика и ощущение дежавю. во снах у чжун ли было ощущение, будто он не впервые ходит по гавани, не впервые ходит за глазурными лилиями с неким «пшеничным человеком» и существом, похожим на фею. слишком уж оно было смазанным пятном в воспоминаниях, будто не играло особой роли в этом представлении. в другом сне он находился в величественной пещере, рядом сидел парень явно моложе самого чжун ли, на вид он бы дал ему лет 20, максимум 21. телосложение бросалось в глаза, было хрупким, но на практике фонари показывали, что перед ним действительно сильный воин. его он назвал «хрусталь». хрусталь и пшеница имели особенно чёткие очертания, сны чаще всего крутились вокруг этих личностей, но лицо хрусталя сохранилось лучше. до того лучше, что через некоторое время чжун ли запомнил подобие кристалла на чужом лбу, направление изгибов на правой руке и даже еле видный шрам на шее из-за бледной кожи, с которой заживший эпидермис* сливался. и если к пшенице чжун ли испытывал некоторое чувство благодарности во снах, от хрусталя исходило что-то неествественно родное. родное как в тех фильмах, где под конец люди обнимаются невероятно крепко и так осторожно, будто тот, кого они так боятся потерять может превратиться в пыль прямо у них в руках. иногда у чжун ли было ощущение, будто этот фразеологизм* случался с ним в буквальном смысле, но воспоминаний о подобном у него было, лишь чувство глубокой потери. заснеженный лес, в котором сейчас прогуливался мужчина, напоминал именно о хрустале из снов. приблизиться к нему во снах у него не получалось, лишь наблюдать и давать какие-то знаки, которые не помогали хрустальному человеку подойти ближе. словно он не знает, что это такое. эти сны начали появляться у него где-то в апреле, но дату он не записал. откуда же ему было знать, что хрустальный человек, который во сне поедал, кажется, тофу за одним с ним столом, в итоге будет посещать его всё чаще и чаще? сначала чжун ли не понимал, почему тот ему снится, но через время к нему так привык, что чувствовал некоторую грусть от отсутствия подобного сна. хрустальный человек всегда молчал, но взгляд говорил о внимательности во время разговора. похож он был на камень, стоял ровно, будто не дышал даже. с другими жителями внутреннего мира чжун ли он не общался, избегал. иногда во снах он видел взаимодействия хрусталя с кем-то ещё, но они были менее ровными, хаотичнее и короче. словно сосуд терпения для всех остальных у хрусталя был то ли разбит, то ли ничтожно мал. так или иначе, со временем в голове вспыхнул болью фонарь, от которого в итоге снег стал ассоциироваться в первую очередь не с новым годом и чёрным юмором про ландыши, а с этим самым пареньком из снов. на часах было 7 утра, достаточно поздно, чтобы возвращаться обратно. хотелось вернуться домой, залезть в тёплую постель и хорошенько отоспаться. возвращаясь обратно по излюбленному лесу, чжун ли думал. думал, размышлял о том, как много черт он успел запомнить спустя более полугода. он точно запомнил, что хрустальный человек по сравнению с ним был до смеха мал, тупил глаза при указании на это и лёгкое поглаживание по голове, которое чжун ли не мог контролировать, пока спал. либо не хотел контролировать. в любом случае, сны казались странными, ведь ощущение мягких волос всё ещё эфирно протекало сквозь пальцы. чжун ли точно запомнил, как хрустальный человек рычал на любой другой физический контакт с людьми. нет-нет, он не следил за придуманным персонажем в своей голове во сне, он просто случайно наблюдал. слишком уж интересным был плод его воображения, странным до боли, стоило во сне попросить рассказать про копьё. почему-то необходимость имени во сне улетучивалась, чжун ли всегда не имел даже мыслей в голове спросить, как же зовут его нового друга. новый друг точно имел имя, точно-точно. чжун ли чувствовал это, но знать не знал. он просто знает, что хрустальный человек не любит ни физический контакт с людьми, ни какой-нибудь вообще, у него мягкие волосы и любовь к ещё более мягкой и сладкой еде, орехам, снегу и зелёному цвету. а ещё у хрустального человека красивые миндалевидные глаза, жёлтые, как луна в мультфильмах. хрустальный человек похож на тень среди прохожих, но чжун ли заметил аномальное сходство с парнем, который в него врезался, смотря под ноги самому себе. бедняга мало того, что врезался в чжун ли, ещё и подскользнулся на заледенелой дороге, уехав куда-то вправо от неё. помогая ему встать из вежливости и личного интереса, чжун ли даже не мог представить, что захочет общения с этим человеком намного больше, чем текущей ситуации, ведь этого было точно недостаточно. — вы в порядке? — да, в полном. человек отряхивался от снега и растирал руки, видя, что расходиться с ним мужчина не собирается. в это время чжун ли переваривал тот факт, что не только внешность была почти идентична, но и голос. словно записали каждое слово во всех интонациях и вставили кассетой ему в мозг, затолкали в прожилки, чтобы он до мелочей его запомнил. — вы из леса? ещё более удивительным было то, что, кажется, в глазах собеседника было такое же удивление. от внешности, голоса и некоторых манер, которые проглядывались уже сейчас, когда парень заметил, что человек собирался начать что-то рассказывать про лес. у сяо точно будет много вопросов к тому, кто промывал ему мозг разносторонней информацией уже более полугода, а теперь появляется в физическом мире и даже пугает тем, что одинаково в обоих случаях пахнет призрачным озоном. — вы же шли в противоположную сторону, извините, что задержал. будьте осторожны. — вы прогуливались? чжун ли молча кивнул, не особо понимая, как ещё удержать хрустального человека. — можно прогуляться с вами? упустить шанс узнать имя он не смог, потому закивал головой слишком резко даже для самого себя. контроль немного ослабевал и казалось, будто чжун ли сейчас спит. у хрустального человека было такое же ощущение. — тогда будем знакомы, моё имя чжун ли. а ваше? вы направляетесь куда-то конкретно? — сяо. конкретики нет, ведёте вы. чжун ли ощущал чувство дежавю, рассказывая про интересные места города и впоследствии истории похоронного бюро, а сяо — что-то тёплое у солнечного сплетения, будто оно называлось так именно из-за солнца под рёбрами. у обоих было ощущение между сном и реальностью. это новогоднее чудо было особенным для них обоих, а затяжным настолько, насколько было в тёплых и родных фонарях. на этот раз немногословность сяо не помешает ему вцепиться всем, что у него есть, в эту звезду под кожей.