With or without

Все становится на свои места с чашечкой чая на журнальном столике и тихо посапывающем Бингом под боком. Мэтт неосознанно ерошит свои же волосы, задумавшись. Кейт уехала. Простая логика. Есть человек рядом – можно тронуть за плечо, спросить, попросить сменить на посту наблюдения за непоседливым маленьким Беллами. Нет человека рядом – и не к кому обратиться. Просто да и нет. Любовь часто превращается в привычку, но не наоборот. Привычка без постоянной нити, – в голове Мэттью нить представляется золотой, – без связи, остается собой. Он отрешенно моргает, даже не очень сильно понимая, скучает или нет. Эта женщина могла чем угодно напомнить кое-кого еще, но не характером. Хотя, вполне вероятно, он сам выдумал эту схожесть, как выдумывает себе еще один космос, обманывая себя и всех, песня за песней. Как известно, любовь бывает построена на неприязни, может быть перемешана в неясную материю. Может протянуть свои золотистые сияющие нити от чистых противоположностей друг к другу. Даже просто вспоминая об этом, он думает, что не так уж и не правы астрологи с их глупыми гороскопами. Доминик любит гороскопы – ему так легче делить людей на категории. У него, в отличие от Беллами, нет людей интересных и неинтересных, он готов помочь безвозмездно и очень силен духом. Выдержать может кого угодно, даже ежечасно, как по расписанию, капризничающего Беллами-младшего. Единственный, с кем споры доходят до ярости у Ховарда – его противоположный, хоть и самый близкий, человек и знак, уравновешивающий жизненные весы. Доминик мог бы стать хорошим художником. Он стремится к визуализации, чаще всего нестандартной, ему проще представить, чем понять. Мэтт даже пробовал как-то составить список вещей, которые его на деле раздражают в Ховарде, но он может их терпеть. Когда он запутался, упоминал ли очередной, и их число перевалило за восемьдесят, то решил не говорить Доминику о подобном, дабы сохранить хоть малую часть равновесия, установившегося тогда между ними. Доминик очень склонен к любого рода зависимости, он может быть очень упрям в своей нечеткой силе, может быть волевым, но так легко поддается на заманчивые своей новизной факты. В нем тоже будто две стороны. Но Беллами отчетливо ощущает эту разницу, потому что две его собственные борются ежеминутно, даже в незначительных решениях. Две стороны Доминика сливаются воедино, и невозможно определить, кто них двоих более непредсказуемый. В попытках понять Доминика, Мэтт много ночей ломал свои рассуждения, как устаревшие, и строил новые на фундаменте старых. Страшно представить, но они не понимали друг друга никогда. Они знают друг друга, и все же не понимают головой, а, скорее, чем-то, что принято называть душой. Мэтт задумчиво ставит чашку с остывающим чаем себе на живот. Он может сказать, что набрал неприлично много для себя прежнего в весе, и что Доминик никогда бы не допустил этого на его месте. Ховард скорее умрет, чем запустит себя. Это одна из его истин. Вот он и выглядит таким спокойным – у него есть своя правда, и он не подвергает ее сомнению, как это делает Мэтт. Он со всех сторон пытается достучаться до смысла каждой задумки, опровергает и снова воздвигает, чтобы потом найти другую правду, более интересную, запутанную, или же наоборот до невозможности простую. Он про себя осыпает своего внутреннего философа-раздолбая непристойными выражениями, потому что Доминик тысячу и один раз скажет ему, если он спросит, что в жизни главное – душевный баланс, и не нужно ломать правду, чтобы убедиться в ее реальности. Почему Ховарда нет, но он всегда есть? Просто ли это нет или да? Что ответит сам блондин, если у него спросить? Мэтт подозревает, что то же самое и ответит, но все же вытаскивает из кармана айфон, открывая новое сообщение. Бинг вздыхает во сне и переворачивается на живот. Мэтт улыбается: оба он и Доминик любят спать на животе. Только Мэтт засовывает руки под подушку или протягивает их далеко вверх, до самого изголовья, иногда комкая простыни, а Доминик складывает руки перед лицом на подушке, будто за партой сидит, и утыкается в них лбом. Беллами честно пробовал спать так, но у него никак не выходило, и слишком напрягалась все время шея. У Ховарда наоборот: шея болит, когда он поворачивает голову на подушке вправо или влево. Мэтт часто шутил раньше, что длинный нос Доминика удерживает его голову, пока он спит, уткнувшись лбом в сложенные руки. Так о чем?.. «Почему тебя нет, но ты есть» Отчет о доставке. Мэтт поспешно включает вибро режим, чтобы не разбудить ребенка, который просто не уймется потом. Так что пускай лучше спит, а вечером они сядут смотреть новости, и он будет спрашивать, что такое «рационально» и прочие непонятные слова, а Мэтт почувствует себя на секунду охранником, наставником и просто умным человеком. «Возможно, потому что Шредингер был прав или не прав» Беллами улыбается, заведомо зная, что ответа ему не получить. Доминик никогда не летает с ним; он тот, кто удерживает его на грешной земле. И вот, снова эта сплошная поэзия. «Где ты?» «Покупаю сыр, или нет. А что, я пропустил наплыв сентиментальности?» - Ублюдок, - бормочет Мэтт, улыбаясь. Он не любит показывать свои слабые стороны. А слабые они или нет?.. Черт побери. «Можешь пропустить что-нибудь еще. Мы с гением-младшим на дневном отдыхе. Зайдешь?» Молчание коммуникатора Мэтта не волнует ни на грамм. Он снова погружается в мысли, до той поры, пока через двадцать минут айфон снова призывно жужжит. «Открой, не хочу будить» Беллами вертит в руках чашку с остывшим чаем, выглядывая из окна, сопровождая каждый шаг Доминика взглядом. Тот закрывает за собой, в его руке бежевый пакет с логотипом сети продуктовых магазинов. Вместо приветствия протягивает пакет, проходя, и тихо говорит: - Теперь я здесь, но меня нет? Закатывая глаза, Мэтт несет пакет на кухню. Его охватывает детский задор, он едва удерживается, чтобы заглянуть внутрь – вдруг Доминик купил что-нибудь для него, что он, несомненно, сделал. Но Мэттью предпочитает словесные изъяснения. - Что купил? Ховард усаживается на стул и подпирает рукой голову, не собираясь отвечать. Только стреляет глазами на пакет, улыбаясь. - Куда делась женщина-вамп? – усмехается он. В голове Доминика возникает прочная ассоциация с Джоан Беннетт из «Улицы греха», и блондин не может не корить себя за подобные странности, потому что он не слышит в своих мыслях насмешки. Подкосить Мэтта на пути творчества нереально, прошло слишком много лет. - Туда же, куда должен был деться мужчина-сарказм, - закатывает глаза Мэтт, Доминик бьет все рекорды по вызову подобного жеста сегодня. - Меня что-то остановило, - хмыкает Доминик, принимая чашку ромашкового чая и молчание Мэтта, ведь Беллами не суеверен и знает, что нельзя доказать ни то, ни обратное, поэтому сразу же решает не спорить впустую с Ховардом, потому что суеверность и вера в символизм того его тоже раздражает. - Правильно остановило, - все же бормочет Мэтт. – Может, останешься? Улыбаться во все зубы в этой ситуации, честно скажем, Ховарду ни к чему, но в компании из двух это уже не важно. - Обязательно. После двух минут напряженных попыток охладить чай с помощью потоков воздуха из легких, Доминик сдается, замечая на секунду, как Беллами снова смотрит на его губы. - Какая дилемма мучает тебя на этот раз? – он старается вложить все, что не досказано, в эту фразу: и издевку, и внимание, и некоторое понимание. Мэтт отбирает у Доминика чашку, отпивает горячую жидкость, даже не моргнув. - Какие отношения более реальны? Ховард пытается отмалчиваться, но знает, что это скользкая дорожка, и Мэтт не позволит ему оставаться на месте. - Скажи мне, с твоей «устойчивой» и взрослой точки зрения, - передразнивает Беллами. - Какой ответ ты предполагаешь услышать? – хитрит Дом, но и это не срабатывает. - Твой. - Эти, - Доминик кивает сам себе. - Какие такие эти, - Мэтт гнет свою линию с ребяческой упорностью. - Как обитатель грешной земли, официально сообщаю по радиомаяку в космос, что эгоистичность индивидуума, известного под символическим именем Доминик Ховард, позволяет ему совершать спонтанные действия в ответ, не имеющие решающего данный вопрос контекста, - блондин наклоняется и целует Мэтта в губы, задерживаясь всего на пару секунд, а потом усмехается и отбирает чашку. – Так понятнее? Мэтт улыбается в ответ, забывая прикрыть зубы, но одновременно с этим приподнимает брови, и этот жест смотрится странно, но он значит насмешливое молчание в ответ, потому что Беллами просто не хочет снова заводить один из тех бесполезных разговоров, которым они никогда не могли сопротивляться. Он тянется рукой назад, за пакетом, и нетерпеливо заглядывает внутрь. Мука, пластиковая упаковка с куриными яйцами, масло, перец, пара томатов в отдельном маленьком пакете, и сыр. - Ты всегда знаешь, - смеется Мэтт. – Мы делали спагетти в прошлый раз в Италии. Но не доделали, - шкодливо улыбается он, подмигивая. Доминик просто пожимает плечами. Он купил все это не чтобы показать Мэтту, как он скучает по тому времени, проведенному с ним. Нельзя скучать по тому, что все время с тобой.