Никто и его Хозяин

— Правитель — тиран, ретроград и вообще давно в маразме! Брут поднял глаза от экрана рабочего компьютера и взглянул на замершего в дверном проеме Икара. Закатное солнце красиво обрамляло тонкую фигурку в белом с золотым шитьем алыми всполохами, путалось в кудрявых волосах и придавало картине законченный мятежно тревожный вид. — Допустим. — Мы должны что-то с этим сделать! Икар патетически вскинул руку к потолку. Брут про себя отметил, что, Лия все же хорошо надрессировала своего жениха, смотрелся он эффектно. Чайка буйно помешанная. Для буревестника Икар был слишком белым, а для альбатроса — мелким. — Прямо сейчас? — А когда? — голос дрожал тоже правильно. Словно от еле сдерживаемого гнева. — Хорошо. Пойдем. Брут поднялся, поддернул рукава своего и так безупречно сидящего костюма и подошел к так и стоящему на пороге Икару. — Куда? — Икар хлопал длиннющими ресницами, а в небесно-голубых глазах мерцали мятежные огоньки. — Власть свергать. Ты же мне это предлагаешь? — Брут смотрел спокойно и слегка насмешливо. — Нееет, — Икар заморгал еще чаще, — то есть да. Но в начале нужен же какой-то план. — Хорошо, что ты это понимаешь. Излагай. Я тебя внимательно слушаю. Икар наконец сообразил, что над ним издеваются, и поник. Пихнул Брута плечом, зашел в кабинет и рухнул в кресло у панорамного окна. Кресло моментально приняло максимально комфортную форму и заурчало, мягко массируя седалище. Посетителям заместителя директора Института должно было быть комфортно и спокойно. — Прекратить! — Икар стукнул по креслу кулаком и обиженно посмотрел на Брута. Кресло под ним отчетливо фыркнуло и замерло, мстительно забыв один из манипуляторов под самым копчиком. Икар поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Бесполезно. Гадская штука знала, что делала. Брут тяжело вздохнул, потер двумя пальцами тонкую переносицу и грациозно опустился на второе кресло. Превентивно запуганный гаджет не посмел даже шелохнуться. Икар насупился. Проектировал все эти агрегаты он, а беспрекословно слушались они почему-то только Брута. Как, впрочем, и все вокруг. Кстати, а это мысль! — Я придумал! — радостно объявил он, — ты станешь новым правителем! Брут скептически изогнул одну бровь. — Ну ты сам подумай, — Икару все больше нравилась его идея, — ты: красивый (Брут кивнул), умный (бровь не только изогнулась, но еще и поползла вверх по чистому лбу), властный (теперь еще и полные губы искривила усмешка). Из тебя получится идеальный Прекрасный Принц, что спасет наше Королевство от старого дракона. А еще ты победишь Волков и воссоединишь весь Народ. — Чудесно. А мне это зачем? — В смысле? — растерялся Икар, — А как же: справедливость, свобода, возможности и правда?! — Liberté, égalité, fraternité. Кажется, в прошлом мире это все закончилось не очень хорошо. Ты можешь мне еще что-то предложить? — А что ты хочешь? — Сейчас? — Брут откинулся на, мигом отрастившее спинку, кресло (мысли его оно что ли читает?), — чтобы ты перестал шататься по Пустошам с дикарями и закончил три актуальных проекта. — Это все ерунда! — нетерпеливо взмахнул кудрями Икар, — для себя ты что хочешь? — Ничего. — Взгляд Брута был безмятежен и чист, — у меня все есть. Как и у тебя. Уймись. — Но люди… Они же не понимают. — Да и слава богам, которые вымерли со всем предыдущим человечеством! С каких пор тебе есть дело до обычных людей? Ты Лие когда последний раз звонил? — Икар покаянно склонил голову, — а туда же. Борец за всех униженных и оскорбленных. Что ты про них вообще знаешь, чудо мое платиновое? Икар со стыдом вынужден был признать, что Брут прав. Как и всегда. Он понятия не имел, как и чем живут Медные. Да даже Серебряных в Институте почти не было, а кроме работы Икар ни с кем уже годами не общался. Освободитель, герой. Звезды ему показали, так он и побежал просвещать всех остальных. Позор. — Ну-ну, — Брут мягко накрыл его руку своей ладонью, легонько сжал пальцы, — не драматизируй. У нас в Полисе, между прочим, демократия, если ты придумаешь, как сделать мир лучше, разве кто-нибудь откажется? Поменьше слушай бредни хиппи философа, побольше работай, Лию навести, и будет тебе счастье. Икар уже давно ушел, а Брут стоял у своего огромного окна и смотрел на Полис. Закат отгорел, и повсюду зажглись разноцветные огни. Город жил своей обычной, празднично-вечерней жизнью. Брут провел тонким пальцем по губам и тихо произнес: — Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Нужно подстраховать этого идиота. Икар стоял посреди зала суда сгорбив плечи и занавесив лицо волосами. Один. Маленький, хрупкий, виноватый, почти сломленный. В Полисе и правда была демократия, и народ хотел ритуальную жертву. Слишком страшным оказалось временное помешательство, когда браслеты отключились. Слишком не хотелось признавать за самими собой какие-то грехи и недостатки. Вот он жертвенный агнец. На алтарь его. Правителю было жалко юного гения, но Vox populi vox Dei. Он сам когда-то так решил и нынче был бессилен. Что ж, осталось лишь объявить решение. — Можно мне внести уточнение? — чистый, сильный, уверенный голос разнесся под сводами отделанного под античность зала. Акустические системы подобострастно донесли его до каждого. Сотни живых и тысячи смотрящих трансляцию глаз уставились на говорившего. Брут поднялся со своего места, изящно поклонился Правителю и принялся неспешно спускаться по ступеням вниз, к обвиняемому. Встал рядом и обвел спокойным взглядом обращенные к нему лица. Камера трансляции взяла крупный план. Женщины Полиса дружно вздохнули. Брут был чертовски хорош. — Говори. — Правителя было почему-то слышно гораздо хуже. Он раздраженно щелкнул пальцами, и к нему тут же подбежал личный микрофон, — Полис слушает тебя, Брут. — Жители Полиса, осмотритесь вокруг себя. Каждый из вас, где бы он сейчас не находился. Ну же! Люди растеряно переглянулись. Правитель озадачено придушил в руке бедный микрофончик. Тот протестующе свистнул. Камеры и взгляды всех сфокусировались на нем. Брут улыбнулся. — Этот гаджет лишь один из тех, что были разработаны Икаром. Один из сотен других, что улучшают и украшают нашу жизнь каждый день и час. Скажите, граждане Полиса, вы готовы отказаться от всех своих игрушек? Или может вам все равно, что в грядущем году не окажется забавных и полезных новинок, которые можно будет подарить близким на Праздник Смены Года? — голос Брута звучал мягко и вкрадчиво, — Икар оступился и должен быть наказан, но за что наказывать всех нас? Мы-то ничем не заслужили отмены Праздника. По рядам зала суда прошел одобрительный гул. Люди хотели забав и увеселений. Суд — это конечно тоже зрелище, но однократное, а новые гаджеты радуют гораздо дольше. — Что ты предлагаешь, Брут? — перекрыл людской рокот Правитель. — Немного скорректировать уже принятое решение. Вы хотели сделать его Медным? Это недостаточно сурово. Медные тоже Граждане. Предлагаю вовсе лишить его статуса. Никакого браслета и никаких прав. Пусть Икар отныне и пока не искупит свои грехи перед Полисом будет никем. Гул голосов усилился и резко стих. Включились системы шумоподавления. Голос Правителя в мертвой тишине прозвучал особенно глухо: — Где гарантия, что он опять не поставит под угрозу все благополучие Полиса? — Отдайте Икара мне. Под мою ответственность. — Брут еще раз обвел глазами зал и, обаятельно улыбнувшись, спросил, — надеюсь в моей благонадежности и способности к контролю ни у кого нет сомнений? Вопрос был решен практически единогласно. Икар лишился всех гражданских прав и стал собственностью Брута. Рабом. В красивом, платиновом ошейнике с надписью: «Никто». — Прости… Как только за ними закрылась дверь брутовой квартиры, Брут тут же утратил все свою надменную уверенность. Он робко протянул руку и дотронулся до ошейника. Пальцы у него дрожали. — Я не знал, что это будет так… демонстративно. Я почти уже перехватил управление браслетами, но испугался, что ты сгоришь и за пару дней под медным. Это единственное, что пришло мне в голову. Прости. — Ты меня спас! — Икар крепко обнял друга. Заставил посмотреть себе в глаза и повторил, — спас! Лия от меня отказалась, Правитель предал, Муза и Бард бросили, а ты смог. Спасибо. — Но ты теперь раб… — в глазах Брута плескался ужас. — И что это меняет? Меньше надоедливых обязанностей, больше времени на работу. А видеть кроме тебя я и так никого не хочу. Я буду отличным рабом, обещаю! Задачка с браслетами оказалась не такой уж и простой, но через месяц упорного труда друзьям удалось полностью подчинить себе управляющую систему. Хитрость заключалась в том, чтоб убрать регуляторную функцию, но при этом не задеть привязку ко всем личным кодам доступа конкретного гражданина. Первым делом отключили браслет Брута. Результат получился неожиданным. Ледяной совершенный принц Полиса за закрытыми дверьми теперь уже общей квартиры ныне напоминал скорее вулкан в пик извержения. Брут метался по комнатам, пинал не успевавших увернуться домашних помощников, швырял в стены, что под руку попадется, и орал. Громко, по любому поводу и очень разнообразно. Икар, сначала с интересом наблюдавший за этакой метаморфозой, в конце концов не выдержал и, дождавшись паузы в очередном гневном спиче, просто его поцеловал. Брут медленно облизал губы. Зеленые глаза вспыхнули хищным огнем, и Икар успел даже немного испугаться. Больше он не успел ничего. В том числе и раздеться. До кровати они тоже не добрались. В тот, а, впрочем, и во многие другие разы. Больше Брут не орал. Ну или по крайней мере, не от гнева. — Я думаю, что тебе все же нужно стать правителем. — произнес как-то Икар, бездумно водя пальцами по груди Брута. — Зачем? — У людей должен быть выбор! — Икар переместился так, чтобы заглянуть ему в глаза. Руку с брутовой груди он не убрал. Ровные сильные удары сердца любовника словно придавали уверенности и ему, — ты понимаешь, сколько лет мы потеряли из-за этих браслетов? — То есть, ты полагаешь, что абсолютно у всех в Полисе стоит лишь на экспрессивных психов? Могу тебя уверить на собственном опыте — это не так. Меня хотели всегда, — Брут был благодушен, расслаблен и ироничен. Икар со стоном ткнулся лбом ему в плечо. Брут ласково погладил его по голове, невесомо поцеловал в висок. — Ты же понимаешь, о чем я… — устраиваясь у него под боком поудобнее, продолжил Икар. Он был упорен в своих заблуждениях. — В принципе, да, — кивнул Брут, — я не понимаю, какое тебе до них до всех дело? Полис тебя отверг, так какого же дьявола ты о них беспокоишься?! — Они не виноваты. Это система и Правитель их такими сделали. — Ты правда считаешь, что без ограничителей люди станут лучше? — скепсис в голосе Брута сменил ироничность, — напомню, что именно полностью свободные Бродяга с Музой стали причиной самого крупного кризиса Полиса за последние десятки лет. — Так просто неудачно все сложилось! — Ну да, ну да. Оно само как-то все получилось, и никто ни в чем не виноват, а чертов ошейник почему-то теперь носишь именно ты! Икар вскинул руку к собственной шее, пальцы ощутили холод металла. Брут позаботился, чтобы края и внутренняя сторона были обработаны специальным напылением. Ошейник не натирал и практически не ощущался. Икар вспоминал о нем лишь, когда ловил взгляд Брута, очередной раз уставившегося куда-то ему под подбородок. Лицо в этот момент у него становилось чужим и отрешенным. Брут себя так и не простил, сколько бы Икар не доказывал ему словами и ласками, что не сердится, да и вообще не придает своему нынешнему статусу никакого значения. — Став правителем, ты сможешь его с меня снять. — Хм, а вот это уже аргумент! Что будем делать с Правителем? Убьем? — Зачем? — Икара слегка передернуло от легкости, с которой это предположение прозвучало, — ты сам говорил — в Полисе демократия! Все мужчины хотят быть тобой, а женщины просто хотят. Тебя внесут на трон на руках. Брут глубоко задумался. Икар замер рядом, стараясь даже дышать потише. Да, гением в их паре был он, но в тактике и стратегии Брут всегда был сильнее. — Нам понадобится Лия, — наконец нарушил молчание Брут, — если ты настаиваешь, чтобы Тесей выжил, без нее никак. Икару было очень страшно, но он все же кивнул. — Пусть будет Лия. Все оказалось сказочно просто. Согласно детально продуманной программе в течении года гражданам Полиса через все средства массового вещания подспудно внушалась мысль, что Правитель-то уже не тот. Несколько тщательно подстроенных курьезов, парочка публичных подстав, и былой мощный образ Тесея стерся из людской памяти. Полисяне теперь твердо были уверены, что старичку давно пора на заслуженный почетный отдых со всеми возможными почестями и привилегиями, а управление городом нужно отдать молодым. Кому? Так вон какой красивый, умный и верный Брут рядом. Сколько раз он уже прикрывал и спасал от позора старого маразматика? Хороший человек. Правитель так до самого последнего момента ничего и не понял. Явной угрозы не было, а для тонких игр Тесей и в молодости-то был слишком прямолинеен. Его радостно и искренне чествовали, устраивая прием за приемом, церемонию за церемонией, а реальную власть потихоньку прибирали к своим рукам Брут, Лия и Икар. Триумвират поделил Полис согласно склонностям и умениям: Лия взяла на себя всю медийную, общественную и светскую жизнь, Брут — перетряхнул общую систему управления Полиса, а Икару достались наука и образование. Работы было очень много, но они справились. — За нового Правителя! — Лия подняла бокал и отсалютовала им Бруту, прежде чем пригубить вино. — И его Королеву, — не остался в долгу Брут. Девушка победно улыбнулась. Мечта детства сбылась — она официально Первая Леди Полиса. Самая красивая и могущественная, жена и соратница Правителя. Чего еще можно желать? «Любви!» — словно наяву услышала она мягкий голос своего бывшего жениха и поморщилась. Какие глупости! Статус решает все. Пускай именно Икар (или кто там у них сверху?) трахает по ночам ее мужа, но рядом с Брутом на глазах у всего Полиса стоит она, а он лишь «Никто». — Ты уже вернулся? Что-то сегодня рано. Икар тихо вышел в прихожую, навстречу Бруту. Апартаменты Правителя пугали его своей величиной и пустотой. Он казался себе особенно маленьким в многообразии и гулком объеме комнат. Особенно, когда оставался один. Брут мистическим образом заполнял собой эту пустоту одним своим присутствием. — Я соскучился! — Брут сгреб Икара в охапку, собственнически облапал за задницу и жадно поцеловал. — Ты теперь официальный правитель мира, — сообщил Икар, ловко расстегивая ремень, державший брюки Брута, — отныне мы все в твоей власти, — он дернул светлые штаны вниз, к идеально начищенным, сверкающим ботинкам и, опустившись на колени, жадно вобрал в рот уже полностью вставший член. — Бывшие боги, — выдохнул Брут, прислоняясь спиной к стене. — Может мы хоть раз доберемся до кровати? — А ты представляешь, как далеко она находится в этих хоромах? — Икар умело поглаживал его член и смотрел снизу-вверх, — или я тебя уже не так привлекаю? — он изогнул бровь (чего только не наберешься больше чем за год совместной жизни), но в глазах мелькнуло беспокойство. — Хочу тебя так, что у меня пальцы на ногах поджимаются! И кажется, — Брут указал на подрагивающий от нетерпения орган, — это довольно очевидно. Икар отстранился, гибко поднялся с колен и принялся расстегивать свою одежду. Брут хищно следил за каждым его движением — Откуда мне знать, что ты не передумал, — очень спокойно сказал Икар, но лихорадочный румянец и блеск глаз выдавал его с головой. — Ты всегда хотел Лию, а теперь она полностью твоя. — Прекрати! Мы же это сто раз обсуждали. — Брут нагнулся, расшнуровал ботинки, снял их и полностью стянул с себя брюки вместе с бельем. — Ты — красив, свободен, желанен… — А ты, значит, нет? — Я никогда и не был таким, как ты. — Иди сюда, — Брут скинул с себя остатки одежды и раскрыл объятия, совершенно не стесняясь собственной наготы. — Я хочу тебя и только тебя! Я обещал тебе это в день, когда мы затеяли наш небольшой переворот и повторю сейчас — никого кроме тебя в моей постели никогда больше не будет. Икар недоверчиво фыркнул и продолжил освобождаться от одежды. Брут нетерпеливо рыкнул и прижал его к себе. Икар улыбнулся, провел рукой по его спине, огладил крепкую ягодицу. — Горячий, — прошептал он, — как ты можешь быть уверен, что так будет всегда? У тебя же были десятки любовников. — Я знаю, — ответил тот, лаская кончиками пальцев каждый позвонок на длинной узкой спине Икара. — Ты может и не великого мнения о моих умственных способностях, но я уже как-то научился разбираться, когда просто хочу трахаться, а когда — быть рядом всю жизнь. Икар, запустив руки в его густые волосы, жадно потянулся за поцелуем, посчитав все вопросы временно выясненными. Брут ответил, вжав его в себя почти до боли. — Бывшие боги, как ты меня заводишь, — выдохнул он в выгнутую шею, слегка прикусив ее, — с ума сойти недолго. — Было бы с чего сходить, — довольно проворчал Икар. Брут зарычал и, вскинув совсем не солидно пискнувшего Икара на плечо, направился на поиски кровати. Все же не пристало Правителю Полиса трахаться на голом полу в собственной прихожей. Так все и пошло. Днем Добрый Король (Лия провела ребрендинг устаревшего и вызывающего не нужные ассоциации понятия «Правитель») правил своим королевством бок о бок с Прекрасной Королевой, а по ночам жарко и неутомимо любил и был любим своим верным рабом. Вопрос о снятии этого статуса Брут поднимал с завидным постоянством, но и Лия и сам Икар его все время отговаривали. Пока не решена проблема Изгоев, пока не сформировалось устойчивое народное мнение, пока люди еще не привыкли хоть частично думать и чувствовать без влияния браслетов. Еще не время. Икар, хоть и на деле управляющий огромным Институтом и частью министерств, оставался главной полисной пугалкой. Будешь себя плохо вести, тоже станешь «никем». Всех все устраивало. Ну или почти всех. Прошел еще год, и однажды вернувшийся раньше обычного из лаборатории Икар застал в спальне решительно нахмурившегося Брута. В руках он держал ракетку для настольного тенниса. — Это тебе, — мрачно произнес он, протягивая ее Икару. Икар взял, покрутил в руках и на всякий случай огляделся. Теннисного стола в спальне не наблюдалось. — Это ты так намекаешь, что я потолстел? — озадаченно спросил он. Брут и правда частенько его шпынял, что он не уделяет должного внимания физической форме. Особенно часто это случалось, когда очередную мышцу заклинивало после долгой работы в неудобной позе, и грозный Король ловкими сильными пальцами разминал спину и плечи своему нерадивому рабу. Лечение всегда плавно перетекало в активность совсем иного рода, и Икар, если честно, полагал эти нагрузки вполне достаточными. Во всяком случае на их регулярность ему было бы жаловаться грех. — Ты должен почувствовать власть, — сказал Брут, — я пока не могу освободить тебя по-настоящему, но пусть будет хотя бы так. Икар озадачился еще сильнее. Может это стресс? В последнее время он увлекся новыми изобретениями и перестал отслеживать происходящее на политической арене. Наверное зря. — Ты точно в порядке? — он подошел к нему поближе, заглянул в глаза. Брут смущенно отвел взгляд. Смущенно?! Икар почувствовал, что начинает паниковать. Таким любовника он не видел никогда. Что у него могло случиться?! — В полном. Это тебе поможет! — Ракетка? Каким образом она должна помочь мне почувствовать власть? Ты хочешь, чтобы я стал чемпионом Института по этому виду спорта? — Причем тут спорт?! — Брут привычно рыкнул, но тут же сник и продолжил уже тише, — это для меня. Для тебя. Для нас. Понятнее не стало. Икар присел на кровать, положил ракетку рядом и терпеливо уточнил: — Мы установим стол у нас? Будем вдвоем играть? На желания? Идея была в принципе не плоха. Комнат по-прежнему было слишком много для них двоих, а секс на бильярдном столе уже слегка приелся. — Какой стол? Ну ты совсем дурной. Ты будешь ей меня шлепать. По заднице. — Ззззачем?! — Икар от ужаса даже заикаться начал. — Для компенсации. Ты мечтал о свободе, а в результате единственный остался без нее. Ты психологически ущемлен и подавлен. Икар попытался понять в чем бы это могло выражаться, но Брут смотрел с таким явным ожиданием, что сеанс рефлексии пришлось отложить. Икар вздохнул, взял ракетку, покрутил ее в руке прикидывая вес и кивнул. В конце концов — он обещал быть хорошим рабом? Нужно соответствовать, даже если у хозяина слегка поехала крыша. На деле все оказалось не так просто. Сначала Икар бил слишком слабо — Брут шипел и требовал компенсироваться сильнее, потом слишком сильно — идеальную задницу Брута украсили отвратительные синяки, а Икар был изгнан из спальни на целых три дня. Наконец усовершенствовавший орудие компенсации (Бруту был важен сам факт, а не атрибутика) Икар приноровился. Шипение сменилось долгими, протяжными, низкими стонами, от которых у Икара мурашки бегали по спине, член вставал по стойке смирно даже от воспоминаний, а задница любовника приобретала ярко розовый цвет и пылала под осторожно поглаживающими ее после сеанса пальцами. Икар не брался судить, что уж там у него было по части снимания психологических зажимов и комплексов, но физической активности в их жизни определенно прибавилось. Брут увлекся не на шутку и притаскивал все новые и новые приспособления. Откуда он их брал, Икар старался даже не думать. Розги вещь понятная, но вот где в Полисе можно было раздобыть плеть, а? Факт — Изгои поспособствовали. С Изгоями, кстати, все разрешилось тоже полюбовно. Брут просто наладил в их Лагере круглосуточную трансляцию основных Полисных каналов. Первые переселенцы появились уже через полгода, а когда выяснилось, что нынче браслеты являются лишь средством коммуникации и идентификации, Лагерь опустел окончательно. Там остались только Бард с дочкой, да покинувший Полис Тесей. Ну и еще перевалочная база Волков, что теперь под предводительством заматеревшего и поумневшего Бродяги отвечали за разведку и добычу не доступных на территории Полиса ресурсов. Жизнь шла своим чередом. Икар в попытках предугадать разгулявшуюся фантазию своего неугомонного Короля создал целый сонм приспособлений, гаджетов и систем для удовлетворения самых неожиданных плотских желаний. Жители Полиса тоже оценили новинки, и в городе случился невиданный бум рождаемости. Лия неожиданно для всех закрутила бешеный роман с Бродягой и теперь, когда страстная парочка не трахалась, как кролики, в Пустошах, то обязательно страстно ругалась в королевском совете из-за распределения бюджета. Брут, когда они уж совсем расходились, просто уходил из зала и запирал за собой дверь. Через пару часов сыто ухмыляющиеся хищники уже готовы были к конструктивному разговору. Естественно, для публики королевская чета была олицетворением благопристойности. Появившихся со временем волчат воспитывали все вчетвером. Дети красотой пошли в мать, а что уж там из них получится в дальнейшем могло показать только время. В любом случае это будет уже совсем иная страница в истории Полиса. А ошейник Икар снимать отказался. Он подарил ему Брута и счастливую жизнь, да и как никак, стал за прошедшие годы его знаком отличия. Уникальным и неповторимым. Единственное, что он позволил, это стереть надпись: «Никто». Зато на внутренней стороне выгравировал другую: «собственность Брута». Когда взгляд Короля останавливался на ошейнике, его глаза по-прежнему темнели, но теперь совсем по другой причине. От желания.