Windhose: Moses und sein Volk

🎸0🎸

      Бывает случается так, что жизнь забуксовала и никак не сдвинуться с места. В такие моменты Дерек находил для себя лучшее решение: просто оставить попытки вдавливать педаль до упора, убрать руки от руля, и посидеть, пока погодные условия не улучшатся, или пока в мире что-то не щелкнет, отчего машина поедет дальше сама, и ему останется просто, как прежде, всего лишь придерживать руль и следить за дорогой на всякий случай на поворотах.       По примерно такой дороге жизни Дерек, его мать Талия, дядя Питер и две сестры (одна младшая, другая старшая) и добрались до Бейкон Хиллса, города на зеленых холмах, у которых, иногда казалось, будто есть уши или глаза. Дереку нравилось это пахнущее тайнами и мистикой место, этот забытый шумной цивилизацией хвойный заповедник, по двум причинам. Первая: потому что он особенно нравился его волку, в форме которого Дерек по субботам обожал бегать по дремучим лесам за их новым домом. Второе: потому что здесь было настолько иначе, чем в месте, которое они оставили, что иногда Дерек даже мог забыть о том, что случилось полтора года назад в его родном городе, в котором он, до переезда сюда, прожил почти шестнадцать лет.       Языки танцующего пламени, запах гари и плавящегося пластика, крики кузины, отца, возлюбленной… весь этот шум ужасов до сих пор был близок к Дереку, как бы он не старался забыть. Просто потому что от прошлого не убежишь, только не от своего, и только не от такого болезненного. Это были первые смерти в жизни Дерека, его первая и самая болезненная потеря, сломавшая его на полгода, нарушившая в нем что-то навсегда.       И даже теперь, сидя в спокойствии и защищенности, в тысячах милях от пепелища, темные фигуры скорби, боли и страха ходили вокруг него в хороводе под его веселую быструю игру на гитаре. И не осенний свет, еще теплый как летом, не мог разогнать этих дементоров, не собственные убеждения, как и не гнев, который ранее, до пожара в отчем и стайном доме, стабильно помогал со всеми казусами. Гнев был якорем Дерека. Но теперь Дерек просто не умел злиться. Не мог заставить себя рычать на Кору (которая иногда хуже говорящего попугая или годовалого ребенка), зная, насколько хрупкое и недолговечное ее тело. И даже на незнакомцев, на погоду, на учителей, плохие отметки или сломавшуюся стиралку в подвале Дерек больше не умел скалить острые зубы. Потому что гнев был таким теперь бессмысленным и саморазрушающим. Таким отталкивающим и беспокойным.       Он сильно изменился, часто говорила ему Лора, старшая сестра, когда они только приехали в Бейкон Хиллс. Дерек молчал. Потому что ответить было нечего. У него было миллион чувств, от которых он не мог, но хотел избавиться. Но не было почти ни одной мысли. В его голове было по-ночному темно и по-кладбищенски пусто.       Дереку хотелось бежать, но тело его онемело уже как на год, и бежать могли только его пальцы по натянутым гитарным струнам. Ему хотелось спрятаться от жизни, которая так быстро неслась в его семнадцать лет со всеми этими переездами, школой, свиданиями, мыслями о будущем и экзаменах, но долгое укрытие находилось лишь в музыке и песнях, которые все время крутились на языке. Строки наплывали друг на друга в его голове и сражались за право на существование. Иногда Дерек их даже записывал. Как сейчас.       Дерек сидел в своей комнате, что была на втором этаже и на солнечной стороне дома, с тетрадкой у ног и карандашом отдыхающим рядом. Была вторая суббота сентября, и он хотел пойти бегать по лесу с сестрой как привык, но игра на инструменте слишком увлекла его, как только он проснулся от очередного беспокойного сна, в котором были знакомые призраки. Музыка спасала его в такие, как сегодня, вроде солнечные, но чуть прохладные и слишком спокойные деньки, которые были благоприятны для воспоминаний, всплывающих как подушечки в тарелке с молоком на завтрак. Стайлз такие любит. Дерек теперь тоже. Даже если никогда не любил сладкое раньше. Стайлз принес в его жизнь много нового. А еще позволил, как и музыка, как и переезд, немного забыть удушающие прошлое и больше подумать о воздушно-рисовом настоящем.       В деревянную дверь цвета словной кости постучали. Потом дверь открылась с легким скрипом. Дом был не самым новым и не таким большим, как их прежний, но на большее не хватило денег, многое ушло на лечение Питера, который только пару месяцев назад вышел из комы, несмотря на то, что оборотень и должен был оправиться через пару часов. Но огонь беспощаден и жесток. Оборотни, как и все живое, не зря его страшатся. Из-за одной искры может сгореть целый лес. Из-за свечки могут погибнуть трое.       Подняв на секунду взгляд, Дерек увидел Кору. Младшей сестре было на два года меньше, чем ему. Но Кора предпочитала считать себя с братом вроде одногодками и не терпела, когда кто-то из Хейлов или знакомых отзывался о ней как о младшенькой. Если кто и был в их доме младшеньким, так либо их собака Вафля, которую они обнаружили при заселении сюда и так и не нашли, чей она была и забрали себе в семью, либо Питер, которому хоть и было тридцать четыре, но по поведению словно только тринадцать. Питер всегда был самым проблемным подростком-ребенком из Хейлов, с этим бы согласились Дерек с его сестрами, да и Питер бы сам тоже.       — Даже если ты антифанат планов на жизнь, тебе все равно придется делать свою домашку и закончить школу, чтобы мама не беспокоилась из-за тебя, — скрестив руки под плосковатой грудью, сказала Кора. Дерек даже не сбился с ритма. Приятная легкая и бодрая мелодия бежала по комнате, заставляя Кору замолчать на минутку, чтобы послушать. Может, во многом ее братец был ужасен, но игра на акустической гитаре в этот список вещей точно не входила. Это было скрытым талантом Дерека, его ключевым хобби и иногда всем его смыслом, отдушиной.       Дерек увлекся гитарой, когда их отец был еще жив, за пару лет до пожара, и с тех пор играл на струнной практически каждый день. Дерек даже сейчас в школу брал гитару. И Кора может поклясться, что новый парень брата, кажется которого зовут Стайлз (такое же странное имя, как сам этот чудик), точно иногда ревнует Дерека к этой малышке из светло-красного дерева.       — У меня есть все выходные, — коротко ответил сестре Дерек и сбавил ритм. Но лишь на пару движений пальцев по струнам. После этого он заиграл новую мелодию, которая была слишком Дереку знакомой, как и Коре, к несчастью, и в голове брата с сестрой фантомно всплыли слова песни, которую любила петь первая школьная любовь Дерека.       Пейдж была виолончелисткой. И Дерек познакомился с ней, когда пришел брать уроки игры на гитаре у парня, который занимался в том же, что Пейдж, музыкальном классе при их средней школе. Пейдж была прилежная ученица, скромная, но сильная духом, любила классику как в музыке, так и в литературе, и совсем была не похоже на своих родителей-авантюристов или на девочек-одногодок, а еще всю жизнь считала, что ее инструмент — одиночка. Но Дерек показал ей, что виолончель прекрасно находит общий язык и с гитарой. Они часто играли вместе, но иногда играл он один, а Пейдж пела, потому что Дереку никогда не нравился, как звучит его собственный иногда грубый и холодный голос. А голос Пейдж был тонким, мягким, словно весенняя капель, и тягучим, как розовая закольцованная жвачка, которой она любила делиться с ним в кинотеатре на задних местах для поцелуев.       Пейдж умерла слишком внезапно. И, хотя Дерек знал, что нужно забыть эту девушку, от которой теперь ничего не осталось кроме воспоминаний и татуировки у локтя, он не знал, как. И после череды безуспешных и мучительных попыток, которые выжали его как лимон, Дерек решил перестать пытаться. Надоело. Если ему суждено жить дальше в муках и воспоминаниях, то пускай так и будет. Это его жизнь. Просто она такая. И он теперь привык привыкать, взаместо пытаться менять. Их сердца бьются как одно. А ее отстает. Они непобедимы. А она всегда в тени.       Кора опустила себя на кровать брата, забравшись на нее вместе с ногами.       — Я всегда хотела бы быть похожа на тех классных ребят, — тихо и не так удачливо, как Пейдж, запела Кора на припеве, где вступала иногда Пейдж на виолончели. — На тех классных ребят. Потому что те классные ребята всегда получают, что хотят.       Когда Дерек доиграл песню, то медленно приобнял гитару, которая всегда отзывалась в ответ, и поднял тоскливые голубовато-зеленые глаза на сестру. В солнечном луче, который пробивался через завешенные шторы, было видно крупинки танцующей в вальсе пыли.       Кора легла на кровать, чтобы не демонстрировать брату скатившуюся по щеке слезу. Темные волосы девушки рассыпались веером по покрывалу, а взгляд уперся в потолок, который был завешан распечатками красивой фрески, собранной в одну цельную картинку пазлом, как в комнате Пейдж когда-то было также. Девушка должна была ехать на прослушивание, проходившее в большом оперном зале с фреской на потолке, в Сан-Франциско, этот город-диско, но не успела. Песня Пейдж закончилась слишком рано.       Дерек просто знает, что если бы Пейдж не согласилась тогда ночевать у него дома, то была бы сейчас жива. И ее обязательно бы взяли на бюджет в эту отличную академию. Они бы тогда вряд ли смогли продолжить встречаться, потому что отношения на расстоянии не для Дерека, он не может без любимого человека больше недели, — но это все равно было бы так мечтательно хорошо, что иногда Дерек по своей воле погружается в море иллюзий, в которых Пейдж жива и просто уехала учиться. Дереку все кажется, что они с Пейдж когда-нибудь снова встретятся, он увидит ее темные карие глаза, поцелует в румяную щеку со стороны выпуклой родинки под глазом, а она ему в отместку даст послушать «Аве Марию» Шуберта в своем исполнении. И будет играть снова и снова одно и по одному, не давая поцеловать себя еще раз, пока не закончит. А закончит лишь тогда, когда пальцы заболят из-за мозолей через пару часов великолепного труда, а на улице стемнеет.       Дерек поднялся с прохладного деревянного пола и поставил бережно гитару к стене, остановившись у окна и видя через пыльное с другой стороны стекло, как на улице их мать что-то делает в саду у кустов алых карликовых роз. Видимо уединение с природой помогало забыться не только Дереку, но и им всем. Питер иногда стал уезжать в горы. Хотя раньше терпеть не мог грязь и насекомых. Как он сам говорит, он «дитя цивилизации», не может без горячего душа и чистого сортира ни дня. И строчить от руки Питер ненавидит, все пишет в ноутбуке с гравировкой яблока. Но вот пожар, кома, постравматическое, и горы без людей, шума и огней уже стали роднее семьи, как и блокнот в кожаной обложке и на замке. Иногда Дереку кажется, что Питер стал бояться их. Они живут вместе, но Питера видят так редко, что иногда забывается, что он не сгорел той ночью с остальными. Но, может, просто Питер вспоминает призраков по-своему, и ему не нравится их вспоминать, в отличие от младших Хейлов.       — Знаешь, мама думает, что ты станешь финансистом или типа того, потому что ты умный, — не смогла терпеть неприятной тишины, нарушаемой лишь гулом игрушки, катаемой Вафлей по полу первого этажа, Кора и снова заговорила. — Но видела бы она тебя, когда ты играешь один у себя в комнате вот так… Никем кроме бедного уличного музыканта ты не станешь.       Дерек сухо ответил:       — Я никем быть и не хочу. Уйди, Кора. Я спущусь через минут десять.       Дерек развернулся, взглядом указывая на выход из своей комнаты. Фыркнув, Кора поднялась с кровати, как с насеста птичка, и мягкой поступью пошла в сторону открытой двери. Так как Лора была в городе, Питер в горах, то дома кроме них двоих больше никого не было из людей. С одной стороны одиночество томило и жалило, быть в пустой комнате было как лежать на горячих углях без возможности встать, но эта боль же приносила что-то утешительное. Была хотя бы чем-то. Было больно как и раньше. И Дерек любил чувствовать эту медленную обжигающую и чуть отрезвляющую агонию, благодаря которой отпускала новая более резкая и колющая, как лезвия, боль утраты вперемешку с виной. Выбор скудный. Но Дерек выбирал то, что ему было больше по душе. Лучше медленно тлеть, чем быстро сгореть. И, если в попытке выжить, он просто оттягивает момент своей гибели, то пускай будет так. Никто все равно не знает, как и он, как правильно, и что делать в его ситуации, кроме как ждать, что он уже делает. Так что какая разница.       Кора ушла. Дерек закрыл за сестрой дверь и прислонился лбом к прохладной поверхности, смотря на свои синие носки. Выходные отстой. Слишком много свободного времени. И Стайлз еще сегодня с отцом уехал навещать деда в психушке, что обычно надолго с временем на дорогу туда и обратно. Быть иногда с семьей, пускай и чокнутой, вместо того, чтобы быть с партнером, вполне нормально. Просто у Дерека нет запасных вариантов и отходных путей, которые бы облегчали ему такие моменты. Мысли о Пейдж уходят лишь тогда, когда их заглушает громкий голос Стайлза.       Подняв руку, Дерек схватил подушечками пальцев серебряную виолончель, висящую на браслете, который заключил в наручник его правое запястье. Можно было бы снять браслет, не вешать на потолок распечатки фрески, какие были в комнате Пейдж, и на которые любил смотреть Дерек раньше и сейчас, можно было бы просто забыть все как кошмар, но вопрос, — правильно ли поступать так после того, как «нас» больше не стало как раз из-за него, чтобы не говорила Кора на этот счет, что он не виноват. Если бы Дерек не был виноват, он знает, что ему не хотелось бы тогда все еще улететь куда-то далеко вместе с кучевыми серыми облаками, а потом выпасть с ними же дождем на землю и впитаться в нее, растворившись в ней вместе со своим глупым сердцем, которое обтекает кровью и стучит под ритм гитары, навсегда теперь напоминающей его первую любовь. Пейдж была той искоркой, которая впервые разожгла в нем самые пылкие чувства, показала, как можно еще любить, и хоть Пейдж ушла, огонь, оставленный ею, остался и бушевал без нее. И Дерек искал то, что сможет потушить это невидимое, но четкое ощущаемое пламя, но не все не находил себе спасения. И все больше отчаивался его когда-либо вообще отыскать, потому что не представлял, как это спасение вообще может выглядеть и что из себя представлять. Гугл, как и Дерек, тоже не знал ответ на этот вопрос. Таким образом, Дереку оставалось просто жить под своим куполом с угасающей верой в то, что дальше будет проще.       Собравшись с силами, Дерек переоделся и все же спустился вниз, как обещал младшей сестре. И бег между старыми кронами деревьев, запах мха, сосен и влажной после дождей земли позволил Дереку пережить субботу. Воскресенье, когда Кора ушла к подруге с ночевкой и дома была только почти никогда не разговаривающая и очень тихая Лора, Дерек провел под деревом с Вафлей под боком за игрой на гитаре, что утомляла его к закату физически как бег, но поднимала его потрепанный волчий дух с земли на пару сантиметров, ближе к теплому солнцу, до которого Дереку все же никогда не суждено дотянуться с обломленными теперь белыми крыльями.

🎸1🎸

      В семь утра понедельника Дерек поднялся с кровати легко как в любой понедельник, потому что предвещал встречу со Стайлзом, ради которого специально выбрал в этом году те же предметы, что у него. Стайлз собирался после выпускного поступать куда-нибудь на юриспруденцию или ай-ти, и, будучи мозговитым, активным и наука-фриком, набрал себе почти весь комплект курсов университетского уровня, чтобы и баллы дополнительные после выпуска из старшей школы получить, и свои знания прокачать, и в школе не скучно время провести. Как Дерек знал, Стайлз-я-всегда-впереди-и-все-знаю за лето перечитал все учебники. Так что меньшего от него ожидать и не стоило.       И, хотя Дерек никогда не был и наполовину умным как его парень и не планировал поступать ни на юриспруденцию, никуда либо еще, просто желая хотя бы закончить школу успешно, ему нравилось ходить на продвинутые уроки. Потому что на них Стайлз любил поговорить особенно сильно. Он часто вступал в открытый диалог, а иногда в конфликт с учителем или другими подростками, обосновал и рьяно доказывал свою точку зрения, желал получить детали и больше информации, словно она могла в будущем спасти его жизнь. Дереку нравились такие вдохновленные люди, стремящиеся к чему-то и без пинка под зад. Стайлз был похож в этом плане на Пейдж. Он был лучший в своем деле, пускай это дело и не было никак связано с музыкой, имел на все план, и Стайлза глаза блестели чувствами. А Дереку нравилось в них смотреть, чтобы потом почувствовать острую необходимость написать короткую песню под гитару про эти карие омуты без дна и душу-зажигалку.       Стайлз был бесконечной вселенной, компактно умещающейся в такое небольшое подростковое тело. И Дерек нескончаемо любил этот перченный и сложный набор качеств и характеристик, и мог подолгу вырисовывать созвездия на спине или руках Стайлза, усыпанных родинками, похожими на брызги застывших капель. Возле Стайлза не могло быть скучно и хмуро. Тот вечно о чем-то рассказывал и говорил, прямо как настоящее несмолкающее радио. Иногда это было что-то о политике, иногда о психологии, могло быть и что-то из мистики или прочитанное из википедии или старой букинистической книги, отзыв на просмотренный ужастик или полноценный разбор документалки о перевале дятлова, об океанской впадине и бермудском треугольнике. У Стайлза всегда была темка для разговора, и он не повторялся. Это подходило Дереку, который не находил ни слова, идеально. И даже если в школе до сих пор шептались за их спинами, каким образом они могли сойтись и влюбиться, это не трогало Дерека и не беспокоило его, он знал, что у него специфичный вкус с тех пор, как влюбился в Пейдж, в которую до него никто не мог втюриться. Любить чокнутых, талантливых и самодостаточных это опция только крепких и сильных людей. И отец Дерека всегда учил его именно этому: быть сильным. Не ломаться и брать свое, как бы страшно это не было.       — Дерек, завтрак! — крикнула Кора с кухни с набитым, кажется, ртом, когда услышала, как ее брат спускается тихонько по лестнице. Легко прослушать, если не иметь обостренного волчьего ухо-локатора.       Дерек не очень любил есть по утрам. Почему-то после сна его всегда хотя бы немного мутило как после сильного потрясения или веселой ночи. Но Кора бы не отвязалась. После того, как их мать-альфа отдалилась от них, закрывшись от детей, напоминающих ей мужа, роль матери забрала Кора. Лора, хоть и была старше них двоих и подошла бы для этого лучше потому, не могла быть матерью в силу своей и до пожара не слишком теплой и совсем не материнской натуры. Лора с детства предпочитала общение с книгами общению с семьей или сверстниками, и никто не знал, что точно происходит в голове этой волчицы. А спроси ее об этом, вряд ли бы можно было дождаться хотя бы слова. Лора словно существовала в другой реальности, будто не видела никого и жила одна в мире живых, что были для нее призраками. И, может, в таком случае, призраки реальные были для Лоры только самыми живыми. Дерек иногда замечал, как ухо Лоры чуть дергается, или как она смотрит в сторону, будто слушая кого-то. Это всегда было жутковато. И Дерек с Корой обычно не спешили оставаться с Лорой наедине. Просто, так, на всякий случай. Питер уже нападал на Лору в прошлом, когда недавно вышел из комы и вернулся в дом, пускай и новый. И кто знает, только ли разум Питера все еще в огне, и не в огне ли с момента только пожара в доме.       — И что ты сделала? — Дерек зашел на кухню и пошел к направлению стола, когда услышал тихий запах воска и почувствовал инородное тепло. Быстро повернув голову в сторону источника, Дерек увидел капающую на столешницу свечку, от которой остался только какой-то огрызок. Чтобы так стало, свеча должна была гореть всю ночь.       Кора у раковины вздрогнула, когда Дерек сунул под струю воды свечку, потушив ее и шумно вздохнув через нос. Сестра посмотрела на напряженное молодое лицо Дерека и его более голубые этим туманным утром глаза. На секунду Кора понадеялась увидеть злость. Но увидела лишь страх. Дерек все также был загнанным зверем, который молча скулил и ждал, а не как раньше рычал и рвался вперед. Со скрытой грустью Кора опустила взгляд и сказала:       — Прости. Вчера приходил Шон, он притащил бутылку вина, и я захотела сделать небольшую романтическую атмосферу…       Дерек сжал край столешницы, все еще смотря на сестру, будто всем нутром желая ее добить и заставить каяться на коленях, познав всю тяжесть своего проступка. Но время прошло. Дерек не злился, а боялся. А Коре, как бы ей не было это больно признавать, было уже не жаль и не страшно. Она не боялась огня, она не думала о погибших круглыми сутками. Ее жизнь шла дальше. Но жизнь ее брата осталась позади. Дерек тратил понапрасну свои лучшие годы. Это ее бесило намного больше всего остального.       — Это всего лишь свечка, Дерек, — не удержалась Кора. Дерек нахмурился на ее тон и отвернулся, чтобы взять потухшую свечку и поставить ее на стол подальше от дерева, штор и другого легко воспламеняющегося.       — Это целая горячая свеча, оставленная без чьего-либо внимания, — сказал он так, что Кора могла бы и усомниться в своей правоте, не будь такой же настырной и упертой, как брат. — Ты хочешь опять того же самого?       Кора отрывисто вздохнула и закрыла воду.       — Ну прости, я забыла ее убрать. Но будто ты ничего не забываешь никогда.       Дерек опять вздохнул и сказал, успокаиваясь и становясь таким же противным пофигистом, как всегда:       — Просто больше не приноси в дом такого.       Потом он, оставив завтрак на столе, пошел к двери, вышел из дома, и Кора увидела через окно, как старший брат садится в свою черную машину и уезжает. Упав на один из стульев, Кора тыкнула вилкой в пережаренный бекон и, захрустев им во рту во время пережевывания, задумалась о том, как еще можно вывести Дерека из себя. Она много чего испробовала, у нее уже стали кончаться идеи, как и вера в то, что ее ворчливый брат снова станет самим собой когда-то. Вафля, вбежав на кухню и наклонившись к миске с водой, чихнула, когда в голове Коры бежали мысли о том, что только что-то очень важное, как Пейдж, разве что сможет вправить мозги Дерека обратно.       Хмыкнув, Кора опустила руку с беконом, мягко улыбаясь, когда рыже-белая собака облизала ее руку с намеком на добавку. Вафля была красивой, немного трусливой, тихой и доброй большой девочкой. И Дерек быстро нашел с ней общий язык, как и Кора, в отличие от остальных Хейлов, которые после пожара, кажется, утратили навык говорить, улыбаться и радоваться. Иногда Коре хотелось встряхнуть весь этот чертов дом вместе с семьей внутри, чтобы все проснулись от своего долгого сна. Но так можно было только в тех же сновидениях. Иногда быть просто подростком так раздражает. Коре хочется обратиться в сильнейшую злую ведьму, которой были бы подвластны мирские законы.

🎸2🎸

      Дерек увидел через лобовое стекло бело-желтоватый ершик волос и затормозил у дома Стилински. Стайлз кинул на асфальт сигарету, затушив ее носком кеда, на что Дерек обратил внимание, и потом, махнув и широко улыбнувшись своему персональному лакшери-водителю, пошел притягиваться к нему как спутник к планете.       Дверь открылась, Стайлз сел сбоку от водителя, после хлопнул дверью за собой обратно, как всегда сильнее, чем было бы нужно, ибо в своем джипе, теперь снова заглохнувшем, замки все время замерзают, чуть только похолодает, и двери то не открываются, то не закрываются, и это только говоря о дверях, не переключаясь во внимании на спектр других проблем… Дерек давно говорит Стайлзу поменять машину, а эту сдать на автозапчасти, но Стайлз говорит, что он однолюб. И если вкрашился во что-то, то это навсегда. Это можно понять. Но все же Дерек предпочел бы, чтобы Стайлз не глох черти где за городом так часто, особенно по ночам, как в прошлом году, когда пытался тайно понять причину появления волчьих следов в их лесах, в которых не может быть волков, пока Дерек ему не рассказал правду. После Пейдж это был второй человек, которому он рассказал о своем секрете.       Стайлз стянул с головы тоненькую оранжевую шапку с белой надписью «FOXY», которую носил, ибо ему не нравилось, как отрастают его жесткие волосы, и вздрогнул, скрестив долговязые руки на груди и надув плечи. Дерек окинул своего идиота взглядом и спросил, начиная движение по пустой дороге снова:       — У тебя термометр сломался? Сегодня туман и почти ноль.       Стилински хмыкнул и потом зацепился взглядом за приятно-алую толстовку Дерека, в которую тот был одет помимо прочего. Учитывая, что Дерек и в жару, и в холод таскает на себе черную косуху, можно было предположить, что ему будет не очень холодно и жалко отдать своему фавориту-искателю более простую часть своего гардероба.       — Я забыл об этом, да и торопился, потому что проспал. Может, ты мне свою толстовку, а я тебе что-нибудь взамен?       Дерек хмыкнул.       — Что-нибудь?       Лукавая улыбка Стайлза стала шире.       — Ага. Что-нибудь. — Потом Стайлз положил руку на ногу Дерека.       В школу Стилински вошел уже в толстовке Дерека, которая, все же, ему шла больше, чем волку. После школы Стайлз, конечно, толстовку так и не вернул. И заносил за сентябрь ее почти до дыр, потому что надевал ее каждый день. Дерек был не против. Ему нравилось, как его запах фантомно окутывает Стайлза как парфюм, смешиваясь в симфонию, приятную волчьему теплому сердцу.

🎸3🎸

      В начале октября, когда вокруг стали появляться рыжие листья, хрустящие как чипсы под ногами, Дерек еще больше погряз в своей легкой меланхолии и забросил заниматься чем-либо кроме самых любимых вещей: гитары, Стайлза, писанины песен. Это был последний, двенадцатый год в школе, осталось несколько месяцев до того, как Стайлз уедет куда-то поступать, до того, как Дерек будет вынужден сказать, что уезжать из Бейкон Хиллса не будет. Беспокойство по поводу неизбежного множилось как микробы, заставляя Дерек начать нервно тихо кашлять. Кора даже подумала, что он простудился, и, учитывая, что они с сестрой оборотни и ни разу не болели так, сестра серьезно была обеспокоена. Пришлось придумать что-то, чтобы ее успокоить и отвязать ее острое внимание от себя. Но Кора все равно была рядом слишком тесно. И Дерек стал запираться в комнате изнутри, не подпуская к себе теперь и ее, кровную.       Дерек медленно пытался подвести себя к концу отношений со Стайлзом. Но каждый новый день только отдалял его от его цели, увеличивая беспокойство, волнение и тревогу по поводу будущего. Когда прошлое — боль, настоящее — смятение, а будущее — страх, жить становится как-то ну совсем не кайф. Поэтому, было ничуть не удивительно, по крайне мере Дереку, что этим октябрьским вторником он был не самым приятным возлюбленным. Они поссорились со Стайлзом утром до первого звонка, успели помириться до ланча, на котором, впрочем, опять же нашли повод вздернуть друг друга, и теперь, после окончания предпоследнего шестого урока шли на седьмой, на продвинутую историю, в напряжении.       Девочки-красавицы до сих пор оборачивались на них и шептались. И если Стайлз всегда успешно игнорировал такое внимание, Дерек не мог. Он не привык быть на виду. Всегда хотел спрятаться где-то под лестницей, под деревом, в машине, в своей комнате. В какой-то пустой тишине, в которой было бы не страшно играть свои внутренние душевные страсти.       — Может, потому что не стоило говорить с ним про коктейль молотова? — ответил запоздало Дерек.       — Но это же был урок химии! Почему нет? — взглянул на него Стайлз, который был все в той же алой толстовке с карманами и капюшоном. Судя по запаху, он ее даже не стирал. Это всегда восхищало Дерека, заставляя его волка вилять хвостом с гордостью, но сегодня, сейчас, когда его бесил сам Стайлз, этот момент раздражал тоже. Стайлза было слишком много в жизни Дерека иногда. Он был в его телефоне, в мыслях, на листах бумаги в песнях, в школе.       — Вот именно, что урок химии, и учитель был не ты, — с легким раздражением сказал снова Дерек, чей голос звучал намного тише голоса Стайлза. — Мы снова провели час, слушая лишь тебя.       Стайлз фыркнул:       — Не вижу в этом ничего плохого. Я рассказываю интереснее, чем некоторые учителя. Они даже иногда ленятся проверить достоверность того, что заставляют нас учить. Меня просто бесит, когда кто-то несет чушь с таким серьезным лицом, как Харрис. Старый маразматик, который верит, что на том свете ему за что-то зачтется.       Дерек со Стайлзом поднялись на второй этаж, дверь класса истории смотрела на них.       — Попробуй не сорвать хотя бы историю. Это последнее на сегодня.       Стайлз невесомо поцеловал Дерека в чуть колючую щеку, ответив:       — Не могу ничего обещать. За историю я тоже люблю топить.       Потом они вошли в класс, в котором одна тема автократии рассорила слишком многих людей, включая Стайлза и Дерека. Если бы Дерек знал, чем закончится эта история, то послушал бы тогда свое сердце, и все же заткнул Стайлза хотя бы раз. Тогда стоило это сделать. Но Дерек не сделал и пожалел.

🎸4🎸

      Дерек сидел у окна, в этот раз не рядом со Стайлзом, а через ряд от него, и только краем уха слушал, о чем идет речь на уроке. Голос Стайлза как всегда звучал чаще остальных на этой истории.       — Следующая большая тема нашего политического раздела, к которой мы перейдем, и по которой каждый должен будет написать эссе, «Автократия». — Мужчина-учитель перевернул страницу учебника и поднял взгляд поверх очков на опущенные в телефоны и тетрадки лица. — Кто скажет, что такое автократия?       Тишина. Дерек косо взглянул на Стайлза, который воодушевленно что-то писал в тетрадке. На секунду Дереку стало интересно, что, но потом легкое раздражение вернулось, Дерек подумал «нет, его слишком много в твоей голове» и отвернулся обратно к окну, видя через поле для лакросса, как у деревьев кто-то выгуливает своего шпица. Дерек никогда не понимал фанатизма маленькими собаками. Они же такие никчемные. Как пуфик. Легко умирают, защитить не могут, тапочки не притащат, ночью не согреют. И все же кто-то любит такую мелочь. Любовь самая непонятная вещь для Дерека. Правила больно запутаны.       — Эрика? — начал идти по именам учитель.       Блондинка, которая было не понятно, что забыла в этом продвинутом классе истории, вяло и дерзко ответила, оторвав взгляд от розового сотового с брелком черной кошки.       — Краткая история авто.       И сама же улыбнулась на свою колкость. Кто-то из класса усмехнулся с ней.       — Понятно. Продолжай в том же духе, Рейерс, и в конце семестра получишь недобр балов. Айзек, есть идеи?       Скромный парень, всегда в белой рубашке и с крестиком на шее, еще любящий отрывать заусенцы на пальцах у ногтей, под лунками которых почему-то часто есть грязь, негромко ответил:       — Что-то типа монархии?       Учитель качнул головой.       — Не обязательно, — сказал он и потом заметил поднятую руку Мартин. — Лидия?       — Диктатура, — коротко и уверенно ответила рыжая умница.       — А если более развернуто?       Дерек сухо усмехнулся. А вот и триггер. Сейчас начнется. И правда началось. Стайлз резко прервал свою писанину, успев исписать уже несколько листов (домашку, может делал, подумал Дерек), и поднял взгляд и руку, смотря в уставшие глаза учителя, не оставляя тому шанса спросить кого-то другого. Карие глаза Стайлза кричали: Я ЗДЕСЬ, Я ЗНАЮ.       — Стайлз?       Стайлз ответил деловито, уверенно, было слышно, как ему нравится, как он разбирается в теме и может говорить о ней с простотой:       — Автократия, это же, когда одно лицо или группа управляют массами.       Учитель вздохнул.       — Верно. Как всегда, Стайлз, наша ходячая википедия. Чтобы мы без тебя делали. — В голосе учителя слышался подавленный сарказм вперемешку с отчаянием. Умные и активные, трудолюбивые ученики это подарок. Стайлз был таким подарком. А вместе с тем проклятием. Потому что где Стайлз, там полный класс сонных подростов, надеющихся на то, что Стайлз сам на все ответит, приманит внимание учителя на себя, и даст им просто полениться. Некоторые из учительского состава, которым довелось учить Стайлза, даже замечали, что на уроки, на которые записывается Стайлз, записывается всегда чуть больше людей, причем не таких уж активных и прилежных в учебе. Стайлз примагничивал к себе внимание всех, без преувеличения. И его можно было не любить. Но не заметить его кричащую личность, таланты и лидерские задатки было невозможно.       — Автократия также обозначает «самовластие» с греческого, кажется. Авто — сам, кратия — править. При автократии лицо или группа имеют такую власть, что могут в своих интересах менять законы.       Стайлз чуть махал рукой, объясняя и классу, и казалось, что учителю, и голос Стилински было слышно во всем кабинете, в отличие от голоса Айзека. Все, кроме Дерека, смотрели на Стайлза. Дерек ощущал гордость и горечь. И не понимал, что распирает его сильнее.       — Может, у тебя есть примеры, Стайлз? — спросил учитель и снова вздохнул, набрав в легкие побольше воздуха, вроде успокаиваясь, вроде готовясь к забегу.       Подумав пару секунд, Стайлз щелкнул пальцами.       — Третий рейх.       — Фашистская Германия, — смаковал ответ учитель, хмуря брови.       Чей-то голос раздался из глубины класса:       — Нацизм отстой.       Стайлз повернулся на голос, усмехнувшись в ответ. И учитель более ярко ощутил, как власть на уроке переходит от него к Стилински. И, уже имея с этим подростком дело, учитель решил дать хотя бы какую-то возможность классу проявить себя и заработать балы.       Учитель отвернулся к столу, чтобы взять с них стопку листов. По несколько скрепленных листов на человека. Просто небольшой тест с открытыми вопросами, чтобы ученикам была возможность показать ход своих мыслей и творческое мышление.       — Я распечатал вам кое-что…       Тот же голос с задней части кабинета снова сказал:       — Но распечатки еще хуже.       Послышались смешки, сменившиеся вздохами, когда учитель пошел раздавать задание. Стайлз обернулся к учителю, положив ногу на коленку, и с напором, словно держит в руках карандаш и вот-вот сломает его, спросил:       — Почему вы постоянно даете нам эти листы, это же так нудно и не эффективно в учебе.       Дерек выпрямился, когда учитель подошел к его столу и стрельнул хмурым взглядом в сторону Стайлза. Заткнись. Молча сказал он ему. Но Стайлз на Дерека даже не посмотрел.       — Я согласна с ним, — сказала Эрика. — У меня уже мозоль от карандаша.       Потом Стайлз предложил продолжить просто беседу на тему, и класс стал соглашаться. Учитель вздохнул, все же дораздал листы, чтобы ученики потом забрали их домой как домашку, вернулся к столу и посмотрел на Стайлза. Потом на класс.       — Ладно. Если вы хотите поговорить. Вопрос для обсуждения классом, — выделил учитель причастность к беседе всех присутствующих, а не лишь его и Стилински, — такой: как вы считаете, автократия возможна в наше время, в нашей стране?       — Нет, — ответила Эрика. И Стайлз сразу повернулся к ней.       — Да! Конечно, возможна, что значит «нет»? Ты думаешь сейчас что, люди стали каким-то другими и на них не сработает тоже, что несколько десятков лет назад? Время идет, но правила не меняются.       — Что ты имеешь ввиду, Стайлз? — учитель бросил взгляд поверх очков. — Сейчас народ более образованный, чем раньше, у американцев есть больше духа свободы, чем у немцев. Думаю, что ты заблуждаешься.       Стайлз вспыхнул на укор.       — А я думаю, что вы узко мыслите. Автократия это не какой-то временный и сейчас навсегда пережитый феномен. Вы вообще знаете условия существования автократии? Просто интересно, вы о ней читали что-то кроме своего учительского пособия?       Учитель чуть поджал губы, а его голос стал холоднее.       — Стайлз, не забывай, что у нас урок, и я ваш учитель.       — Я помню, поэтому и говорю. Если это урок, вы должны учить нас достоверным вещам. Как вы преподаете тему, если не разбираетесь в ней? Зачем тратить чужое время на свои ошибочные доводы?       Напряжение почувствовалось в воздухе. Класс затих, смотря на Стайлза и учителя истории.       — Ошибочные доводы… Может, скажешь, почему они ошибочные?       И медленно центральное управление уроком снова перетекло в руки Стайлза.       — Скажу. Но сперва скажите вы, какие есть условия у автократии, чтобы я понимал, в чем загвоздка.       Учитель присел на край стола и ответил:       — Идеология, контроль, диктатура…       А Стайлз его прервал.       — Но это не главное ведь. Я понял, почему вы считаете, что автократии невозможна сейчас. Потому что вы смотрите не на главное. А главное при автократии это фигура, лидер.       Последнее слово как-то выделилось среди прочих, и все посмотрели на Стайлза. Дерек молча спрашивал своего идиота: «Что ты творишь?». Но не мог при этом не почувствовать восхищения, вызываемым почти профессионализмом Стайлза. У Стайлза очень острый ум. И Дерек иногда боится, что когда-нибудь его, как учителей, зарежут этим холодным оружием.       Учитель потерялся, было видно, что у него бежит много мыслей в голове, и он спорит с самим собой, параллельно спору со Стилински.       — Лидер, значит. Стайлз, может, ты нам тогда продемонстрируешь, как работает автократия? Класс, кто хочет, чтобы на неделю Стилински стал лидером и убедил нас, что он прав?       Стайлз нахмурился на издевательский тон учителя, но не стушевался и посмотрел на класс, ожидая, чтобы те согласились. Стайлз уже загорелся желанием растоптать учителя в его узкомыслии и глупости. Но одноклассники не разделяли энтузиазма туманных экспериментов.       — Вы хотите, чтобы мы слушали его всю неделю? Ни за что. Я лучше голышом в озеро прыгну, чтобы заболеть и отсидеться эту неделю дома.       — Эрика, если соберешься прыгать голышом, дай мне знать, когда, — подмигнул Рейерс парень возле нее.       Заметив взгляд Стайлза, в котором читалась уверенность в своей выигранной правоте, учитель стал пробовать еще. Он был уверен, что если хотя бы раз Стайлз познает вкус поражения и увидит, что не всегда он на вершине знаний, то, может, он опустится с небес своей самооценки на землю. Желание насолить, а может и унизить ученика была ужасной для учителя, но тому просто уже надоело из-за одной фигуры каждый день чувствовать сомнения, вытеснения и принижения тем, кто изначально младше, неопытнее, глупее и должен слушать и ловить каждое слово, а не выдавать сто своих.       — Я могу поставить всем принявшим участие по дополнительным балам…       — Я за! — сразу крикнул кто-то.       — Ну, ладно, я тогда тоже, — хмыкнула Эрика следом, смотря на симпатично парня, тоже согласившегося.       После пары минут переговоров с классом учитель допустил громадную ошибку: вручил кусочек мела Стайлзу, пустил его к доске, а сам сел на заднюю парту, давая забыть о себе. Стайлз посмотрел не темно-зеленую доску, облизнул губы, а потом поднял руку и тихо коснулся кончиком кусочка белого мела поверхности, выписывая слово: АВТОКРАТИЯ. Их тема. Его шанс проявить себя, как он давно хотел. Стайлз развернулся к классу, прошелся взглядом по лицам, которые смотрели на него теперь с интересом, и, почувствовав прилив уверенности и силы, стойко начал, будто давно уже преподает политику старшеклассникам:       — Как я уже сказал, автократия это власть через дисциплину. Мы начали говорить о социальных условиях, и кто может сказать, какие условия необходимы для существования диктатуры?       Но не прошло и трех секунд, как Джексон зло заговорил не по теме:       — Вы серьезно собираетесь сделать его учителем на неделю? Это бред. Я не собираюсь слушать Стилински, он уже меня достал…       Стайлз, несмотря на то, что Джексон говорил не с ним, прищурился в его сторону.       — Ты можешь идти, если не хочешь. Тебе ведь не двенадцать уже, чтобы заниматься тем, что не представляет для тебя смысла. Иди, Джексон.       Слово «иди» было сказано в тоне «вали» и Джексон, с такой неустойчивой гармонией внутри себя, поднялся, свалив вещи в рюкзак.       — Пошли, Дэнни, — сказал Джексон лучшему другу, который сидел рядом и смотрел на него сверху-вниз.       — Прости, Джексон, но я не могу, — тихо ответил тот. — Мне нужны эти баллы.       Тогда Джексон пнул ножку ближайшего стола и унесся из кабинета, хлопнув дверью. Стайлз посмотрел на дверь пару секунд, а потом продолжил, словно ничего не случилось, и довел урок истории до конца. А листы с домашкой, которые раздал учитель, так и остались на столах.       Дерек вышел последний из кабинета и не успел пройти половину коридора, как рука Стайлза легла ему на плечи.       — Чего такой кислый волк? — Стайлз был таким веселым, что Дереку стало плохо.       — Ты опять сорвал урок, — просто сказал Дерек.       — Ты мог бы уже привыкнуть к этому, — просто отозвался Стайлз, продолжив говорить уже о чем-то другом. Но Дерека, даже после того, как он отвез Стайла домой, все не покидало неприятное послевкусие. И Дерек поделился своими переживаниями с Корой вечером, когда Лора ушла в свою комнату, а Талия и Питер ушли к Арджентам на ужин и так не вернулись.

🎸5🎸

      На кухне тускло горела лампочка, последняя из остальных перегоревших в люстре над столом, и Кора смотрела на тени на побледневшем в последнее время лице Дерека. Брат ковырял еду вилкой, когда Кора уже все съела и просто сидела, обняв коленки, с пучком влажных после душа волос на голове и в пледе, спавшем с ее правого оголенного плеча. Окно на кухню было открыто, и через него вливался теплый спертый воздух нагретого за солнечный осенний день асфальта. Где-то на этом асфальте нежилась Вафля у дома. Собаке нравилось на улице больше, чем в четырех стенах, и Кора разделяла этот выбор. В этом старом доме было неприятно долго находиться. И только Дереку нравилось не выползать из своей комнаты все выходные, если случалось, что Стайлз был занят, а погода для бега по лесам была не летная.       — Власть через дисциплину, — говорил Дерек все о прошедшем уроке истории, а вернее о том, кто его сорвал. — Знаешь, это напомнило мне нашего отца. Он ведь всегда так себя с нами и вел. Держал строгую дисциплину, за счет которой у него была большая власть над нами. Может, из-за этого я почувствовал…       Кора нахмурилась:       — Что?       Дерек чуть пожал плечом, обтянутым черной футболкой.       — Не знаю точно. Но мне не понравилось это. От Стайлза пахло пугающим воодушевлением, когда учитель отдал ему мел. Все так легко согласились на этот эксперимент. Теперь всю неделю…       — Что всю неделю? — Кора отвлекалась на переписку с Шоном.       Дерек вздохнул.       — Стайлз будет всю неделю учителем истории. Сам будет вести ее. И ему каким-то образом надо продемонстрировать диктатуру. Идиот, ввязался не понятно во что. Будто специально наживает себе проблем.       Кора хмыкнула. Она общалась со Стайлзом в лучшем случае три раза, когда тот приходил к ним домой на прошлое Рождество, прошедшее День Рождение Дерека, и на День Благодарения, когда она сделала сама индейку с яблоком в заднице, но все равно имела хорошие представления о том, что из себя представляет этот парень. Потому что Дерек говорил о Стайлзе больше, чем о чем-либо еще. Коре в какой-то момент даже стало тошно слушать это, и она запретила Дереку говорить с ней об этом парне, но разрешила снова, когда Дерек просто перестал с ней вообще говорить.       — Так можно? Просто начать вести уроки вместо учителя?       Вафля вбежала в дом, цокая когтями по дереву, и сразу кинулась к Дереку, почуяв его запах. Тот опустил к собаке руку, играясь пальцами с рыжеватой шерстью.       — Наверное, нет. Но так будет. У меня плохое предчувствие. Моему волку неспокойно. Но надеюсь, это связано с другим.       Кора прищурилась.       — А есть что-то еще, что тебя беспокоит?       Но ее попытка не увенчалась успехом. Дерек ее проигнорировал и ушел с Вафлей бегать в лес, вернувшись лишь, когда стало слишком холодно и Ваф замерзла. Помыв собаке лапы в ванной, Дерек залез вместе с колли на свою двуспальную кровать, прихватив гитару, и инструментальная музыка снова заполнила тишину этого серого дома-логова.

🎸6🎸

      Про выходку Стайлза слухи расползлись по школе быстро. И Дерек, как обычно гуляющий по школе со Стайлзом в основном, не мог перестать кидать острые взгляды на шепотки, которые Стайлз слышал лишь краем уха, но Дерек был вынужден смаковать. От избытка этих разных голосов к обеду начинала болеть голова. И Дерек буквально за руку тащил Стайлз на улицу, чтобы поскорее затолкать его в обеденный перерыв в свою машину и увезти в ближайшее кафе, где всегда было спокойно, пахло сладким и из колонки под потолком тихонько вибрировала лоу-фай музыка, под которую хотелось взять гитару, наиграть какую-нибудь мелодию с частым постукиванием по струнам медиатором, висящим на шее Дерека как кулон на кожаном шнурке. Подарок Стайлза на их первую серьезную годовщину, которую, почему-то, он решил отпраздновать без предупреждения. На этом медиаторе из серебра с одной стороны гравировка корпуса акустической гитары, а с другой слова: «Любую неприятность можно пережить, если подобрать правильную песню».       — А вот и твой батч-брю и… немного моего ланча, — сказал Стайлз, поставив темно-коричневый поднос на столик и сев напротив Дерека, сразу начав с разворачивания сырной булки из шуршащей как осенние листья бумаги. К тому, что Дерек малоежка, Стайлз давно привык. Единственное, все не мог перестать удивляться, каким образом со своей вредностью к еде Дерек остается в такой хорошей форме. Они вроде с ним одного возраста, разве что разница у них между днями рождение пару месяцев, но Стайлз все бьется за кубики пресса, которые отказываются очерчиваться, а Дерек ни за что не бьется и просто выглядит как плей-бой.       — Сегодня опять история, — сказал Дерек.       Стайлз промычал и облизнулся.       — Помню. Я даже к ней подготовился. Так что нам нельзя опаздывать.       Дерек вздохнул.       — Тебе обязательно это делать?       Стайлз отпил латте и спросил:       — В плане? Готовиться? Ты же знаешь, что мне важна учеба.       Дерек качнул головой.       — Нет, конфликтовать со всеми. Может, ты просто извинишься перед историком и дашь ему самому решать, как будут проходить его уроки? Это ведь последний год. Для кого-то важно то, что говорит учитель. А ты отнимаешь часы.       Стайлз ткнул пальцем в стол непреклонно.       — Вот именно! Мне важно, чтобы последние часы прошли с максимальной пользой и не скучно. Это все, что я хочу. Рад, что наши цели совпадают.       Дерек понял, что это бесполезно и замолчал, смотря, как Стайлз ест. Как всегда неаккуратно, везде оставляя крошки, облизывая часто искусанные постоянно губы, которые Дерек мог целовать вечность и ему все равно бы не надоело. Когда Стайлз молчал (а было это так редко), Дерек не мог перестать переполняться приятным чувством, которое смешивалось с неприятной тревогой. Школа, экзамены, дальнейшая жизнь… Мысли об этих вещах вызывали несварение.       Дерек не хотел думать ни о чем из этого, в отличие от Стайлза, он хотел бы просто дом где-нибудь в лесу и у воды, и чтобы Стайлз жил там вместе с ним и с Вафлей. Этого было бы достаточно для Дерека. Но Стайлз никогда не согласится на такое. И Дерек не знает, хватит ли у него запала идти куда-то в другую от его собственной мечты сторону. Или лучше будет пойти к своей мечте, но которая будет все равно уже иной, выбери он этот вариант. Просто дом и Вафля, будет ли это все еще так хорошо. Наверное, нет. И что тогда? Дерек словно стоял на развилке дороги. И не знал, куда ему идти. Право или лево. Необходимость выбора и тяжесть последствий выбора грузят мозг хуже теории вероятности, в которой Дерек никогда не мог разобраться. Может, стоило в ней разобраться.

🎸7🎸

      Стайлз зашел в класс за минуту до звонка на урок первым, и Дерек услышал хоровое: «Добрый день, мистер Стилински» впереди, подавив силой воли свое желание развернуться и сбежать от этого концерта. Но Дерек все же прошел в класс и занял место у окна, а Стайлз остановился у учительского стола, оглядывая класс взглядом и замечая, что их историка нет. Это подбадривало. Хотя и беспокоило тоже. Но, вроде, никто не вбежал с криками о том, что он такой негодник, ведет себя не должным образом, так что жить можно.       — Не воспринимаете меня серьезно? — спросил Стайлз и махнул рукой. — Ладно. Встаньте-ка. Все. Давайте, как в средней школе, когда каждый день была физкультура. Разомнем ноги, которые забыли, как напрягаться.       Кто-то встал, воодушевленный игрой, те, кто общались с этими людьми, тоже поднялись. Когда осталось сидящих только парочку, от чувства неудобства и они оторвали пятые точки от сидушек. И только Дерек остался сидеть, погруженный в свои мысли. Карандаш лежал между пальцев Дерека, и он покачивал его, смотря на последнее записанное для песни слово, иногда поднимая взгляд на Стайлза, который был причиной этого родившегося существительного.       — Круто. А теперь левой, правой. Давайте, сильнее, чтобы в классе химии сейчас побелка с потолка посыпалась на голову Харрису…       Стоило Стайлзу, топающему на месте как топают детишки из первых классов на пяти-минутной переменке, упомянуть фамилию химика, как старшеклассники затопали в два раза сильнее, ухмыляясь весело выпавшей возможности отомстить. На залысину Харрису посыпалась побелка с потолка, и он оторвал взгляд от учебника, который читал среднему классу, надув щеки и проскрежетав: «Да что они там устроили?!».       Потом Стайлз крикнул «ладно, садитесь» и все сели, шумно дыша, чуть улыбаясь и смотря на подростка в алом, как Моисей, одеянии. Не дав никому переварить случившегося и что-то сказать, Стайлз начал воодушевленно говорить, будто выступает теперь коучером для людей, которые пришли «качать свою самооценку» или «женскую чакру». Дереку это все напоминало секту или маразм.       — В школе вы все привыкли к индивидуализму, привыкли, что каждый сам по себе и может рассчитывать только на свои силы. Согласитесь, что это довольно тяжело. Я считаю, что если мы объединимся, то станем сильнее и эффективнее. Мы сможем помогать друг другу в учебе, стоять за своих горой в каких-либо конфликтах… Это может казаться странным и не понятным, но почему бы не попробовать что-то новое? Тем более это последний год. Идеальный год ведь для экспериментов. Если ничего не получится, то вам будет что хотя бы вспомнить…       Дерек хмыкнул себе под нос. Пиздеть Стайлз всегда может. И иногда, как сейчас, даже красиво. Но кажется все, включая Стайлза, который это начал, забыли, о чем вообще был этот «эксперимент», что Стайлз собирался демонстрировать им. И Дерек не очень-то собирался напоминать. Злорадно хотел, чтобы Стайлз запутался, забылся, сделал что-то не то и потом получив по заслугам, притормозил, дав шанс себя догнать.       Урок истории был совсем не уроком истории. Стайлз в самом начале еще пытался говорить с классом о социальных условиях диктатуры, но потом его самого повело куда-то не туда, и разговор его с классом каким-то образом перешел в активную беседу, тема которой была несправедливость в школе со стороны старших и сверстников, которых сейчас не было в этом кабинете. Все это было для Дерека разговором в духе «кто не с нами, тот против нас». И, ничего не сказав за час, Дерек чувствовал неприятно себя лишним здесь, хотел уйти. Но к счастью урок кончился, все вылетели из кабинета живее обычного, и Стайлз подошел к Дереку, сев на его стол и смотря в его волчьи глаза своими такими искристо-карими, живыми и умными.       — Придешь сегодня на игру? — спросил Стилински. — Мы против Бульдожек из другой школы. Я даже буду в этот раз на поле. Или у тебя снова свидание с гитарой вечером?       Дерек обвил Стайлза рукой как ремнем, положив голову, которая почему-то налилась словно свинцом, ему на ноги. И устало ответил:       — Приду. Во сколько начало?       Стайлз положил руку на «V» образные стрелы-татуировки на оголенном предплечье Дерека, скользя теплой ладонью по ним до аккуратной небольшой татуировки виолончели, о которой Дерек никогда не хотел рассказывать, но Стайлз сам уже догадался, почему. Чуть погуглив одним вечерком в прошлом году, он понял причину. При поиске «Хейл» первым делом ему выпали короткие статьи с парочкой фотографий о пожаре, сгоревшем доме, погибших в пожаре людях. Девочка, Пейдж Красикеева, судя по ее мертвой странице в Инстаграме, была довольно красивой. Необычная внешность. Стайлз знал, что «krasike» в переводе с греческого «вино». И понимал, почему Дерек влюбился в эту Пейдж Вино. У Дерека очень специфичный и конкретный типаж людей, в которых он влюбляется. И… наверное странно так говорить и очень плохо, но раньше Стайлзу было даже спокойнее от того, что Пейдж уже умерла, и что Дерек не может вернуться к ней. Может, просто проблемы самооценки. Но факт есть факт. Стайлз не хотел бы, чтобы Дерек уходил от него ни к Пейдж, ни к кому-либо еще, даже к своей чертовой гитаре.       — Начало ровно в шесть, — ответил Стайлз, переключившись на темные волосы Дерека, на ощупь которые напоминали длинную волчью шерсть. Хотя Стайлз никогда не гладил волков настоящих. Так что мог только предполагать. Как-то Дерек заикнулся при разговоре о том, что обращается в волка по выходным, и Стайлз аж три субботы подряд пытался подловить его за этим делом, но чуткий слух и нюх Дерека это дар и проклятие, против чего бесполезно сражаться без соответствующего оружия. Которого У Стайлза не имелось. В отличие от спокойного возлюбленного-волка Стилински был всего лишь энергичным человеком. Сила Дерека была в его физических характеристиках, а сила Стайлза в его умственных. И только иногда у обоих случались перевесы в другую сторону.       — Я буду на верхних трибунах, подальше от всех, — пробурчал в живот Стайлза Дерек в ответ.       Стайлз улыбнулся, сжимая темные волосы:       — Мой нелюдимый зверь.

🎸8🎸

      — Сплотитесь, парни! Вы команда. И я хочу видеть сегодня командную игру. Всем ясно?! — Тренер, от которого шел спиртовой шлейф, хлопнул какого-то старшеклассника, который стоял к нему ближе всего в нагнутой позе, по заднице, и после отошел от группы парней в красно-черной форме для лакросса в сторону лавок, зыркая на соперников поодаль ярким выпуклым взглядом суслика с бешенством.       Солнце уже село, минут как тридцать назад, и зажгли уличный свет, который в основном освещал прямоугольник территории поля, так как был направлен туда. На нескольких рядах сидячих мест для зрителей не было ни плеши. Собралось так много народу на первую игру в этом учебном году, что Дереку, который сел там, где и сказал, что он будет сидеть, было не по себе. Слишком громко. Так много голосов и запахов. И так мало близких персон. Хотя Дерек уже запомнил за прошлый год школьников, с которыми ходил в одну школу, он все равно в большинстве своем не перекинулся и с третью этих людей хотя бы словом. И не то, чтобы ему было жаль из-за этого. Он никогда не был общительным и разговорчивым, даже в старой своей школе. В школе, в которой он учился с Пейдж, о нем вряд ли вообще кроме парочки людей знали. И было в невидимости что-то завлекательное. Дерек был словно призраком, который потому мог видеть больше, чем другие.       И сейчас Дерек видел, как парни и девушки, которые ходили с ними на продвинутую историю, почти все уселись рядом с друг другом. Это было новым. Раньше эти люди игнорировали существование друг друга вне совместных уроков. Но, кажется, после сегодняшней речи Стайлза «попробуем стать семьей» социальные контакты пришли в движение, стали менять свою форму и направленность. И так стремительно, что мурашки шли от такой жути. Но, кажется, только у Дерека. Потому что остальные были веселы и слепы. Кто-то делал ставки, какая из команд победит и с каким счетом, кто-то выкрикивал поддерживающие лозунги вроде «вперед!». Ухо Дерека дернулось на слове «Стайлз», прозвучавшем где-то среди этой какофонии звуков.       Игра началась. И Дерек усидчиво ждал ее завершения. Впрочем, усидчивость волка стала отходить на второй план, когда все больше стало заметно, как негативно настроены соперники. Они слишком жестко врезались в парней не из своей команды, и команде от старшей школы Бейкон Хиллс даже пришлось произвести замену на другого игрока, потому что одному из тех, что были на поле, выбили мизинец, и тот, поднывая и морщась, ушел в школу вместе со своей подругой. Одна из причин, почему Дерек не пошел со Стайлзом на лакросс, хотя тот жуть как просил его об этом, когда узнал правду о волчьей натуре. Просто это тупой вид спорта. Хуже футбола, хоккея, плаванья, чего угодно.       — Смотри, он сделал это! — крикнул кто-то из группы исторического класса, и Дерек моргнул, сосредотачиваясь на игре, которая напоминала простое перекатывание красных точек на зеленом фоне.       Дерек увидел и услышал, что Стайлз принес команде несколько дополнительных очков. Через пятнадцать минут игра кончилась с успехом в сторону их старшей школы благодаря этому. Среди команды по лакроссу кроме Стайлза было еще двое парней, которые тоже выбрали историю, и которых Дерек видел внимательно слушающих речь Стайлза на его уроке. Те сейчас радостно и почти гордо хлопали Стайлза по одному и второму плечу, а Стайлз, уходя с поля, радостно крикнул. Дерек мягко улыбнулся.       Народ стал подниматься на трибунах, так как игра окончилась. Бульдоги продули в этом забеге. Болеющие за победивших фонили радостным возбуждением, а проигравшие кислым разочарованием. Дерек больше дышал через рот и не слишком глубоко из-за этого. Его чуть затошнило от пестроты ароматов в воздухе. И, хотя он пытался обратить свое внимание для своего успокоения на что-то другое, например на мысли о том куплете, который они почти дописал, Дерек все равно зацепился за один особо яркий запах. Кровь. Этот металлический аромат невозможно не узнать по первым секундам. Подняв голову, Дерек увидел, смотря через поле в сторону источника запаха, какую-то потасовку.       — Это была наша игра! Мы должны были забрать победу в этом чертовом сезоне! — слышался глухой и громкий лай одного из Бульдогов.       — Чувак, ты ебнулся?! — держась за нос, из которого прямо на колкую траву капали жирные алые капли, цветом любимой толстовки, сказал Стайлз.       Стилински отвернулся от причины своей боли, надеясь на быстрое саморазрешение конфликта, которого он абсолютно не понял. В один миг все было прекрасно, он говорил Скотту что-то, а в следующий миг переносица уже чуть скрипнула и погорячела, а крупный парень перепутал его со своим, очевидно, психотерапевтом или со своей грушей для битья. Казался день удачным, да неудачным вышел. Есть такая пословица? Стайлз решил, что теперь будет.       — Эй, ты что делаешь? — кто-то из команды Стайлза подошел к буянящему парню, пытаясь его вразумить. Но этот бульдог явно не умел проигрывать. Может, папочка наказывает его за поражения. Хрен знает. Но эта собака так кидалась и плевалась слюной, что это не могло не насторожить.       Дерек быстро спустился с трибун и пошел по краю поля к Стайлзу и тому парню, но не успел дойти, потому что из массы народа, которая была ближе к месту конфликта, вылетело несколько историко-любивых птенцов. Среди заступившихся за Стайлза парней Дерек вспомнил имя только Дэнни. Двое других вертелись у него на языке, но не более.       — Остынь, — сказал спокойно, но холодно Дэнни, этот обычно самый миролюбивый в школе парень. Но бульдог не хотел кого-то слушаться. Он выпятил вперед грудь и пихнул Дэнни назад. Кайлин с кучерявыми шоколадными волосами и такой же кожей схватил бульдога за руку, получая второй по скуле. Тогда Фройлан, мальчик с лицом актера фильмов для девочек-подростков и с соломенными волосами, влез в эту перепалку, защищая будто бы честь своей школы своим рвением и упорством.       Через три секунды это было уже просто месиво из тел, кричащих друг другу оскорбления и бьющие друг друга на траве как невоспитанные псы. И Дерек просто физически бы уже ничего не мог сделать с этим, ну, в человеческой форме и без применения слишком подозрительных волчих сил. Поэтому, видя, как Стайлз скатывает с себя какого-то парня и садится на него сверху, Дерек сжал кулаки, убрал давящие на нижнюю губу клыки обратно в домик, и быстро ретировался с поля, пока еще власть над своим телом была у него, а не у его кричащих инстинктов.       Когда-нибудь Стайлз точно заставить его совершить какую-нибудь глупость. Но Дерек надеялся, что это будет хотя бы не в этом году, когда ему им еще не стукнуло по восемнадцать, и когда за любую провинность взрослые сразу позвонят его матери. Талия хорошая мать. Но просто, как и все, иногда застревает в нехороших фазах. Последняя фаза оказалась самой долгой и не кончилась до сих пор. И была почва для ростков сомнения: а кончится ли плохая фаза у старших Хейлов вообще.

🎸9🎸

      Дерек стоит на улице, где стало уже прохладно, и ждет Стайлза у своей машины. Свой джип тот так и не починил, он стоит все также на обочине дома со спущенным колесом и не фурычащим двигателем. Дерек уже думает о том, чтобы подарить Стайлзу велосипед со скоростями. Или отдать запасные ключи от собственной машины. Но последнее рисково, потому что Стайлз всегда был не самым аккуратным водителем. Так что велосипед звучит лучше. Может, на Рождество или на их годовщину, еще одну.       Стайлз выходит из школы и достает сигарету, пихая ее в рот и поджигая ее кончик во время своего движения в сторону дороги, озаряясь по сторонам, пока не замечает фигуру Дерека, которая слилась с тенью от старого лиственного дерева, полуголого теперь.       Дерек хмурится, когда Стайлз подходит. Под красным носом Стайлза засохла кровь, хотя и было видно, что он умывался, а нижняя губа припухла и было видно, как она треснула в уголке. Но Стайлз все равно улыбается Дереку, даже если им обоим видно, что это приносит Стайлзу физический дискомфорт. Но Стайлз просто знает, что Дереку ментально комфортнее видеть его без грустной физиономии, поэтому можно потерпеть.       — И тебе было обязательно это делать? — говорит через несколько секунд гляделок Дерек.       Стайлз пускает белый призрачный дымок, который пахнет ментолом и быстро развеивается, легко отвечая:       — Да. Я отстаивал себя. Я всегда буду отстаивать себя.       Дерек не отвечает. А что на такое ответить? Вместо слов Дерек, дожидаясь, когда Стайлз бросит сигарету на землю, тушит ее носком, а потом делает шаг навстречу к парню, с которым почти одного роста, и обвивает рукой его шею, притягивая к себе. Стайлз довольно фыркает в твердую грудь Дерека. А Дерек зарывается носом в чуть отросших бело-желтых волосах Стайлза, от которых пахнет чем только угодно: травой, землей, потом, кофейным гелем от душа, металлом, ментолом… Стайлз это всегда ассорти. За запахами окружения Дерек слышит и запах самого Стайлза, не такой, может, сладкий или пряный, но такой настоящий и человеческий, который Дерек будет когда-нибудь вспоминать.       — Я люблю запах твоего пота, — негромко говорит спокойно Дерек.       Стайлз смеется.       — Это очень странный комплимент, Дер. Ты ведь знаешь, что пот и моча похожи по составу?       Теперь Дерек тихо смеется и утыкаясь носом в плечо Стайлза, скрытое под тканью красной толстовки, несколько большой тому по размеру. А потом жалуется:       — Ты коверкаешь мой посыл.       — Нет, я его уточняю, — спорит Стайлз. — Вдруг, мой парень фетишист! Я бы хотел знать. Лучше раньше, чем позже.       Дерек задумчиво кивает на последнюю фразу. А потом гонит шепот, спрашивающий его снова: «Право или лево?». И садится в машину вместе со Стайлзом, чьи вещи есть и в самой этой машине, и в комнате Дерека, и в школьном шкафчике Дерека. Стайлз занял все пустоты, кроме, может, парочки особо дальних. И Дерек не знает, как теперь прогнать этот вихрь из своего сердца, пока он не смел его с лица Земли в какую-нибудь бесконечную темную пропасть горечи расставания. Дерек знает, как опасно влюбляться так, что бы потом не представлять свое существование без этой любви. Но все же он не Стайлз, и своими знаниями пользоваться на практике не всегда умеет.       — Может, зайдешь ко мне? Папа сегодня в ночь, его нет дома. Можем заняться чем-нибудь, — говорит Стайлз, когда Дерек останавливается возле дома Стилински.       — Чем-нибудь? — улыбается Дерек, смотря на хитрое подбитое лицо.       — Ага, чем-нибудь.

🎸10🎸

      Дверь в небольшую подростковую комнату открывается, Дерек смотрит в ту сторону, а на его поезженном поцелуями лице появляется мягкая улыбка. Стайлз, в одних темных боксерах и свободной футболке, подходит к своей кровати, сейчас занятой одним другим телом, со словами:       — Я так долго, потому что пытался выковырять лед из формочки, но он… — Стайлз передает севшему Дереку один из высоких зеленоватых стаканов, но стекло скользит в вспотевших пальцах. Стакан падает, переворачиваясь в полете, прямо вниз, на валяющуюся одежду Дерека. Несколько прозрачных капель попадает на лицо Хейла, и тот хмуро стряхивает их с себя, бурча:       — Стайлз…       Тот улыбается натянуто.       — Хорошо, это всего лишь вода. Она быстро высохнет, сам увидишь.       Стайлз ставит свой полный до краев стакан на прикроватную тумбу и поднимает с пола пролившийся, морщась на большое мокрое пятно на пепельно-синем ковролине под кучкой теперь насквозь мокрой одежды Дерека. Смяв кучку вещей в руках, Стайлз уходит в ванную, чтобы закинуть вещи сушиться над ванной. Потом он возвращается обратно к Дереку, смотря на его голую грудь и закусывая губу.       — Ладно, я найду тебе что-нибудь из своего.       И идет к встроенному в стену шкафу, открывая его. Сразу падает несколько вещей со стопки, запиханной наспех утром хоть как-то. Стайлз поднимает пару белых футболок с пола и оборачивается к Дереку, следящему за ним.       — «Sadifornia» или «Bad Wolf»? — предлагает на выбор Стайлз.       На одной футболке бардовая надпись, а на другой уже выцветшая черная. Хотя и футболка с бардовыми словами намного старше, но выглядит она куда лучше той, как-то относящейся к волкам. И Дерек отлично помнит, как Стайлз, когда только узнал правду про оборотней, заказал эту с «Плохой Волк» футболку, надевая ее в школу и слишком широко улыбаясь при этом. Это было забавно. Но тогда Дерека несчадно бесило. Слишком страшно, что кто-то может узнать об его темной стороне души кроме тех, кому он сам доверяет.       — Эту, — кивает на «Сэдифорнию» Дерек. Стайлз кидает одежду своему парню и разворачивается, чтобы как-то запихнуть все ненужные вещи гардероба обратно в больно маленький под все шкаф. Интересно, будет ли в общаге в Маунтин-Вью такая же неудобная мебель…       Дерек спускает ноги к полу и натягивает на себя футболку. В комнате Стайлза тихо гудит компьютер, никогда не выключаемый, лишь переводимый его владельцем в спящий режим, а еще приоткрыто окно, тоже как всегда, через которое сейчас залетает приятно-прохладный после физического и эмоционального забега ветерок.       Стайлз начинает возиться с чем-то у стола, шуршит бумага, скрипит стул на колесиках, колесики которого уже плохо двигаются от пыли и светлых волос. Дерек постукивает пальцами по покрывалу в желании взять в руки гитару, которая осталась в машине. Стоит сходить за ней. Но позже. Потому что Стайлз садится в кресло и спрашивает:       — Как дела дома, Дер?       Дерек пожимает напряженно плечами.       — Как обычно.       Стайлз беззвучно глубоко вздыхает.       — Тебя ведь не потеряют, если ты останешься сегодня у меня? Может, тебе позвонить кому-нибудь из своих?       Лицо Дерека становится кислее. Смотря на улицу через окно, он отвечает, поддавшись уединенной и приятной обстановке, чем-то напоминающей визит у любовника-психолога:       — Кора знает, что все в порядке. А звонить кому-то из остальных бессмысленно… Питер не появлялся дома уже больше недели. Мама, кажется, начала пить. Кора убирала за ней пустые бутылки, а еще нашла порошок аконита на холодильнике… — Дерек вздыхает. — И Лора сходит с ума. В это воскресенье она забила раковину ватой и пришлось вызывать работника, чтобы он вычистил слив и трубу.       Стайлз хмурится и тихо спрашивает, обнимая колено:       — Зачем она запихала вату в раковину?       Дерек удрученно отвечает, хотя и больше уже смерено:       — С ее слов: «Из этой дыры несло смертью, мне было трудно дышать из-за этого».       Стайлз вздыхает-стонет и встает. Он садится возле Дерека и кладет голову на плечо волка.       — Хочешь жить здесь? Я уверен, что смогу уговорить папу.       Дерек фыркает. Он улыбается в сторону, а потом поворачивается и быстро целует Стайлза в лоб.       — Спасибо за предложение, но они моя семья. Хотя и пугающая теперь. Я не могу просто их оставить. И я не хочу бросать Кору и Вафлю там одних. Им нужна защита…       Стайлз слезливо улыбается и спрашивает, решая увести разговор в более теплое русло, где было бы поменьше плавающих червей:       — Уже решил, что подарить Вафле на день рождение?       — Я ведь уже говорил, что глупо дарить собаке что-то на день рождение. Она даже не поймет смысла.       — Да, но она будет рада же. Я уже купил ей лежанку. Постой, сейчас покажу!       И Стайлз вскочил с места и снова выбежал куда-то из комнаты. Дерек улыбнулся, качая головой. От мыслей о семье или будущем у Дерека свербит в голове. Но Стайлз, который иногда и сам относится к перечню темных мыслей, каким-то образом периодически обращает раздражающий зуд в приятную щекотку и мурашки. Хотя Стайлз такой активный, конфликтный, и Дереку, вероятно, часто будет с ним сложно, но именно благодаря Стайлзу чемодан Дерека с тяжелым прошлым становится на какие-то мгновения легок, будто он пуст или просто наполнен перышками или зефиром. И такой, легкий, пустой чемодан, Дерек готов наполнить новыми, такими же не тяжелыми вещами вместе со Стайлзом.

🎸11🎸

      Ночью, которую Стайлз и Дерек провели в обнимку, в Бейкон Хиллс было не везде также спокойно. Возле школы, но не «Старшей школы Бейкон Хиллс», а у другой, собралась небольшая группка людей. Несколько парней и пару девушек были из тех, кто ходил на продвинутую историю. Парни — те, кто после прошедшей игры валялись на поле в драке, девушки — не участвующие в том слиянии духа, но почувствующие его из-за наблюдаемости противоборства рядом.       — А он что тут забыл? — Кайлин кинул недовольный взгляд на Джексона, который был с Лидией.       — Он с нами. Есть проблемы с этим?       — Да! Он ушел из класса и не захотел участвовать в эксперименте. Зачем тогда он пришел сюда? — Кайлин скрестил руки под грудью и говорил с Лидией о Джексоне так, словно того здесь на самом деле не было. Или словно Лидия была его мамой, которая должна говорить за него. Что было и забавно, и грустно, вспоминая, что эти двое встречаются уже третий год и планируют съехаться.       — Потому что он тоже в команде по лакроссу, — холодно отрезал Джексон. — Если ты не забыл об этом. И показать, что рыпаться на наших — это себе дороже, тоже в моих интересах. Так что заткнись.       — Он принес баллончики, — сказал как бы в догонку Дэнни.       Симпатяжка Фройлан и его подруга переглянулись. А потом Фрой сказал Каю:       — Да ладно тебе, пускай остается. Разве Стайлз не говорил о том, чтобы попробовать дать людям шанс?       Джексон хмуро взглянул на Фройлана, но промолчал, поскольку, на самом деле, планировал вернуться на историю. Лидия злилась на Джексона за его выходку, вынося мозг своим молчаливым бойкотом, и Уитмор все же дал уломать себя попробовать пойти другим людям навстречу из-за того. Да и с Дэнни Джексон тоже не хотел ссориться, как и не хотел больше сидеть на обедах без него и Лидии. Сидеть на ланче одному, когда до этого всегда был с кем-то, унизительная пытка. Противное чувство — быть изгоем и одиночкой. Так что, ладно, к черту тебя, Стилински, уговорил.       — Ладно, — сломался Кай и все улыбнулись, а потом повытаскивали из шуршащих пакетов баллончики красной краски и пошли расписывать вражескую школу. На следующий день персон, учинивших подобный беспорядок, искала местная полиция. Но никто, конечно, не засветился на камерах, как и не сдал друг друга. Группа ведь должна держаться вместе и стоять друг за друга горой.

БУЛЬДОГИ БЕЗНОГИ. СОСИТЕ.

У БУЛЬДОГОВ НЕТ ВКУСА — ОНИ ЛЮБЯТ ДОГГИ СТАЙЛ.

🎸12🎸

      Полиция не переставала искать виновных, потому что директора обоих школ были злы как черти из-за случившегося, подобные траты и конфликты были кошмарным геморроем для управляющих, отвечающих за все и всегда, и в конце концов некоторые улики были найдены. Каким-то образом, решив подумать о том, что стало причиной хулиганство, а не кто, полиция пришла к ответу: Стайлз Стилински. Это на него первым напали после игры. И если кто и был виновен, очевидно для взрослых, то тоже он, даже если Стайлз говорил, что был дома, и Дерек это подтвердил несколько раз, хотя ему и было нечем это доказать. И потому его слова не принесли никакой пользы. И Дерека так начинала злить вся эта ситуация…       Поэтому, когда он сам узнал, кто стоял за хулиганством, услышал, как группа Стайлза по истории говорит о той ночи и краске, о полиции и своей причастности, Дерек тут же пошел к директору своей школы «стучать».       Со Стайлза сняли часы, которые он должен был отработать уборщиком территории той «вражеской» школы. Но все равно не погладили по голове, когда вызвали группу, которая исписала здание. В ходе долгих разборок директор все же узнал, что случилось. Что Стайлз сорвал урок и занял место учителя, что он организовал группу и что-то им проповедовал, что в итоге привело к такому вандализму. В общем, одни часы сняли, а другие дали. У Стайлза забрали его ланч-карту, запретив выходить из школы на обеденном перерыве, и обязали всю неделю убираться в кладовой при классе химии Харриса, в котором никто никогда не убирался. Харрис, добавивший в наказание свою лепту ранней жалобой на топот из класса истории, был рад. А Стайлз гуглил способы быстрого самоубийства. Просто на всякий случай. Один из способов можно было даже реализовать в этой самой химической кладовке.       Уроки кончались и Дерек пришел к Стайлзу помочь ему, чтобы тот быстрее закончил хотя бы сортировку колб в ящиках.       — Привет, — сказал Дерек в дверном проеме. Стайлз обернулся к нему на корточках и улыбнулся, хотя и натянуто из-за последних событий.       — Привет, — негромко сказал он в ответ и вернулся к работе, вяло пихая А-1 в ее А-1 ящик из ящика С-2. Теперь, видя этот хаос, Стайлз понимал, почему у них так редко когда были лабораторные с экспериментами, а не с теоретической частью. Просто убираться потом после экспериментов жесть. Лучше уж их не начинать… Лучше было не начинать и эксперимент в классе истории. Теперь только все себе испортил.       Стайлз все еще не понимал, каким образом виноватым оказался он. И кто сказал директору о том, что хулиганила группа, которая вступилась за него из-за его идей, продвигаемых в массы. Найди Стайлз этого человека, пробирку в задницу бы запихнул…       Из-за того, что Джексон и Лидия взяли основную вину на себя за группу, и того, что их родители финансировали несколько лет школу, группе ничего не стало. А Стайлза все равно наказали, уже по другой причине. Ну блеск, кайфуй-живи, да хрен получится.       Дерек чувствовал себя виноватым. И если бы Стайлз смотрел в глаза Дерека также внимательно, как всегда, то даже заметил бы это. Но глаза Стайлза просто слипались от недосыпа. Он пытался учиться, зарабатывать свои балы для поступления, наладить отношения с отцом, да еще и не забывая о Дереке и каком-то своем развитии по-мимо школы. В общем, слишком сложно. Некоторые сферы все равно проседали. Не получалось тянуть все и сразу.       — Стайлз, — позвал Дерек минут через двадцать общего молчаливого со Стайлзом труда в кладовке, которая все же была по размеру как половина класса, что вообще не совмещалось со словом «кладовка».       Стайлз хмыкнул, давая понять, что слушает, не отрываясь от работы. Вчера он ушел из школы в пять и не успел сделать домашку. В этот раз хрен будет тоже самое.       Волк Дерека скулил и скребся. И Дерек хотел сбежать куда-нибудь от этого остро неприятного чувства. Он больше не мог жить во лжи и в молчании. Дереку необходимо было высказать свои опасения, свои угрызения совести кому-нибудь. Через музыку убрать вину никогда не получалось, музыка спасала от тоски, скуки, боли, но не от вины.       — Мне надо тебе рассказать о чем-то. Но тебе это наверное не понравится.       Стайлз вздохнул и заинтересованно посмотрел на Дерека, прислонясь к столу. Обеденное солнце делало волосы Стайлза почти прозрачными на концах, а короткие торчащие отдельные волоски блестели как снежные алмазы.       — Ну, я слушаю тебя, — подтолкнул тот замолчавшего волка.       Дерек вздохнул, а потом просто сказал как есть. И Дерек не знал, чего он ожидал, было очевидно, что Стайлз его не расцелует за откровение о таком. Но все же обвинения и слова Стайлза, узнавшего правду, больно кольнули в мягком сердце.       — Кто тебя просил лезть это?! — Стайлз был похож на маленький, но смертоносный ураган. Дерек сделал шаг назад от него.       — Я просто пытался тебе помочь, защитить тебя, — сказал Дерек первое, что пришло на ум.       Но Стайлз видел это иначе.       — Не оправдывайся. Мы оба знаем, что тебе не нравилась эта история с группой с самого начала. Ты не слова не сказал на истории и полностью игнорировал происходящее на ней. И если бы ты хотел меня защитить, то отогнал бы того парня от меня на поле, но ты убежал. А знаешь кто не убежал? Та самая группа, на которую ты настучал, потому что тебе она не симпатична. Настучал, Дерек! Тебе сколько уже лет? Почему ты ведешь себя как тупой ребенок…       Стайлз поттер переносицу, а Дерек сжал челюсти. Ассорти запахов, как и слова, ударило Дерека под дых. И он не мог атаковать в ответ, потому что это был Стайлз, которого Дерек никогда бы не смог атаковать, даже если тот временами нападал на него.       — Эта группа неправильная. Вы никогда не были друзьями, и они никогда не горели желанием заступаться за тебя. Я убежал, потому что иначе бы бегал по полю с горящим глазами. Ты этого бы хотел?       Стайлз скрестил руки на груди несколько защитно, а вместе с тем спрятав брелок волка для ключей, который висел у него на пальце. За пару минут до прихода Дерека в кладовку Стайлз вытащил ключи из кармана, а этот брелок почему-то отцепился и упал на пол. И маленькое сердечко, часть брелка, куда-то закатилось и потерялось.       — Не хотел, конечно. Но все же. Знаешь… эта группа… вообще-то мы, кажется, правда стали группой. Они исписали школу из-за меня. И они пытались донести до директора, что я не виноват. Они, кажется, любят меня. И мне нравится это.       Дерек холодно хмыкнул:       — Любят?       Стайлз тихо сказал:       — Да, Дерек…       Повисла тяжелая тишина, высосавшая из комнаты весь кислород. Дерек видел, насколько ценно для Стайлза то, о чем он говорит. И понимал, что не может разделить с ним тех же чувств. Дерек никогда не горел желанием делиться Стайлзом, как и не грезил о том, чтобы быть любимым многими. Ему хватало Стайлза. И Дерек надеялся, что Стайлзу тоже хватает лишь его. Но, видимо, Дерек ошибся.       — А моей любви тебе недостаточно? — спросил хрипло Дерек, прежде чем развернулся и быстро ушел, оставив Стайлза одного. Тот не пошел за ним следом. И на следующий день Дерек и Стайлз просто сделали вид, что незнакомы, и что совсем не замечают взглядов, которые посылают им всем интересующиеся старшеклассники.

🎸13🎸

      На следующий после ссоры день в темной комнате Дерека запела утром песня «Heathens» от Twenty One Pilots, и Дерек, крайне не желающий просыпаться, досматривал сон. В этом спокойном сне-воспоминании он играл на гитаре ту же песню, сейчас заполнившую тишину спальни, а Стайлз, дождавшись, когда он доиграет, обхватил его пальцы руками, поставил гитару к бортику кровати, а сам влез на его ноги, говоря: «Ты посмотри на эти умелые пальцы. Почему ты меня не касаешься как этих струн?». Дерек во сне улыбнулся, отвечая: «А ты хочешь?». И даже во сне чувствуя страх отказа. Но Стайлз, к облегчению Дерека, наклонился к нему: «Ты еще спрашиваешь… я только о тебе и думаю». Длинные пальцы Стайлза расстегнули Дереку верхние пуговицы белой рубашки. Дерек прошептал после нежного поцелуя несколько игриво: «Только обо мне?». Пальцы Стайлз скользнули по голой коже Дерека, а карие глаза потемнели от расширившегося зрачка. «Ну, о тебе, о твоем теле. Такие, знаешь, мысли разного спектра». Когда Дерек приподнялся во сне, чтобы положить Стайлза на спину на полу, в настоящую комнату Дерека ворвалась Кора.       Сестра уверенно протопала по полу пятками, подходя к кровати Дерека и поднося телефон, трезвонящий уже в третий раз, брату прямо к уху. Дерек нахмурился, промычал и открыл глаза, пихнув Кору в лицо. Та засмеялась и выключила музыку на телефоне брата. Но телефон обратно не вернула. Вместо того, пока брат потирал глаза и смаковал сухость во рту, Кора присела на уголок кровати спиной к брату и разблокировала чужой сотовый. На заставке, конечно, фото Дерека со Стайлзом. Кажется, прошлое рождество, когда Стайлз впервые покрасился в белый и потому его волосы были белоснежнее листа бумаги, и когда Дерек еще был холоднее и молчаливее, чем сейчас, и все время забывал отвечать Стайлзу или кому-либо еще, отчего казался несколько чокнутым. Не то, чтобы сейчас Дерек выглядел шибко психологически здорово.       — Вы что, поссорились со Стайлзом? — спросила Кора, видя, что у Дерека нет ни одного сообщения или звонка от его парня.       Кора заметила это еще вчера. Как Дерек отказался ужинать, как хмурился, почти как обычно до пожара, как у него не получалось играть на гитаре. И обычно Стайлз, если Дерек был не с ним, звонил ему каждые полчаса, без шуток. А тут радиомолчание. Кора было уже подумала, что Стилински, наконец, словил ангину и заткнулся, перейдя на смс для общения. Но и в смс пусто. Последнее позавчерашнее: «Ночи» с эмоджи волка и с красным сердечком.       Дерек выхватил свой сотовый и резко вскочил на ноги.       — Не твое дело.       Кора чуть улыбнулась на колкость. А потом чуть было не рассмеялась, чувствуя, как подступают слезы. Дерек рычал на нее! Кажется, ему медленно становится лучше… Это замечательно… Потому что она соскучилась по своему ворчливому старшему брату, который раньше был готов отрезать ей ночью волосы за шутку днем.       Дерек ходил по комнате, собираясь в школу. А Кора, уже одетая и готовая, смотрела на него с прищуром, пытаясь понять, что ей делать дальше. Ее жалило желание получить все и сразу. И в погони за реализацией она стала пытаться понять, что стало триггером Дерека, давшим ему пинок под зад, или же мощь выбраться из ямы, в которой он, кажется, впал в спячку.       — Я твоя сестра, конечно это мое дело, — сказала она перед тем как уйти, чтобы дать Дереку переодеться. Кора остановилась в дверном проеме, Вафля, ходячая за Дереком как утка, повернула к ней голову, чуть приподняв рыжие уши, под которыми торчала белая шерсть. — Не забывай это. Меня касается все, что с тобой происходит.       И она ушла, оставив дверь открытой. Дерек вздохнул, опустив руки с синей кофтой на замке в них. А Вафля схватила зубами за рукав, потянув за него. Как только кофта упала на пол, Вафля рванула из комнаты, волоча одежду за собой с детским восторгом ребенка, укравшего имбирное печенье у готовящего отца.       — Эй! — Дерек крикнул ей вслед и закатил глаза. — Как же вы все достали…       И он с силой захлопнул дверцу старого невысокого шкафа.

🎸14🎸

      Перед входом в школу Дерек набрал в легкие побольше осеннего прохладного воздуха, пахнущего сырыми листьями. И подумал о том, что если увидит Стайлза в коридоре, и тот не будет его игнорировать, а хотя бы поздоровается, то он тоже не будет игнорировать его и может попробует помириться, пояснив о том, что имел в виду, что не хотел, чтобы так все вышло, и что если Стайлз хочет заниматься чем-то, то ладно, но только пусть помнит, что это может привести к чему-то и плохому, ведь уже привело к чему-то плохому. И дальше может быть хуже.       Дерек зашел в школу, сделал два шага, а потом увидел это: почти половина подростков была в красной одежде. Кто-то в красной рубашке. Кто-то в красном платье. Кто-то в толстовке, очень похожей на ту, что он отдал Стайлзу. И если это черный юмор судьбы, то Дереку не смешно.       — Айзек, — остановил небыстро идущего знакомого парня Дерек. — Что тут происходит? Почему все в красном?       Айзек оглянулся вокруг, отрываясь от своей библии в руках, и взгляд у него был такой непонимающий, хотя Айзек тоже был в красном жилете поверх белой рубашки. Этот более вызывающий цвет, чем черный, сильно шел Лейхи.       — А ты не знаешь? — спросил Айзек, а его бровь дернулась словно в нервном тике.       Дерек отрицательно качнул головой. И Айзек нахмурился, скользя взглядом по Дереку, словно с подозрением, а после пояснив:       — Мы помогаем Стайлзу справиться с несправедливостью. Его наказали незаслуженно. И некоторые девочки в обед пойдут к директору с речью… Я думал, ты знаешь… Стайлз одобрил это вчера вечером.       Дерек раздраженно буркнул:       — Откуда мне знать.       И, поблагодарив Айзека, пошел дальше. В их школе никогда не было единой униформы и не могло быть, потому что все единогласно были против нее, это же так не в духе Свободной Страны. Но вот Стайлз, его пламенная речонка на истории, и добро пожаловать в новую школу, в которой все одеты в красное.       Дерек надеялся, что этот дурдом закончится как можно быстрее. И что Стайлз перестанет бегать со своими фанатами по школе, вместо этого посидев, как обычно, немного с ним где-нибудь под лестницей или в библиотеке. Но с каждым днем общее сумасшествие только множилось и росло. Стайлз пропал из жизни Дерека, как и из учебной жизни, и Дерек все чаще видел его в окружении людей, которые назвались так похоже на имя сущности Стайлза, названием «Вихрь». Алый, обширный, амбициозный и безжалостный «Вихрь», который грозил сдуть из Бейкон Хиллса всех, кто не был частью этого потока.

🎸15🎸

      Пришел декабрь. Деревья стали совсем голыми и безжизненными, а небо серым и хмурым. Часто лил дождь. И поэтому Дерек все меньше бегал в полной форме по лесам и горам, и все чаще запирался изнутри в своей спальне с гитарой, Вафлей, и мыслями о Пейдж и Стайлзе.       Дерек доиграл выученную еще в прошлой школе песню, а Вафля подняла большие глаза на него и дала свою рыжую лапу с отросшими когтями. Дерек взял предложенную ему лапу и, чуть поддержав, отпустил. Потом Дерек положил гитару и лег на спину, видя фреску на потолке. Дерек спрятал лицо в сгибе локтя, спасаясь от волны чувств.       Несмотря на пониженную активность и отсутствие необходимости бежать куда-то или от кого-то, Дерек не ощущал мира и спокойствия внутри себя. И его сердце быстро билось, а дыхание было стабильно чуть учащенным из-за наступающего на пятки чувства краха того, что ему дороже всего. Будто он шел куда-то с цепями на ногах и грузом на этих цепях, а мир за ним рушился как пазл, поднятый кем-то вверх.       Вафля спрыгнула с кровати Дерека и обежала ее, начав гавкать и скулить. Дерек бросил на колли предупреждающий строгий отцовский взгляд, но собака не успокоилась. Вредный ребенок. Тогда Дерек быстро сел, спустив ноги к полу и приподнимаясь над кроватью на них.       — Хватит! — прикрикнул он.       Вафля замолчала. А через три секунды начала снова. Дерек застонал и пошел вон из комнаты, слыша, как Ваф начинает радостно носиться как заведенная игрушка, либо как ужаленная в одно место.       Кора, которая сидела на кухне с дымящейся кружкой кофе, взглянула на Дерека и сказала:       — Наверное, она чувствует твое настроение.       Вафля была сама не своя эти пару последних недель. И младшие Хейлы голову сломали в попытках понять причину. Коре нравилось делать предположения. А Дереку нет. Он просто боялся, что кисловатый запах от Вафли может быть причиной.       Дерек отгрызнулся:       — Мне должно стать легче от этого?       Кора, если была рада вернувшейся злости Дерека в первые дни реинкарнации той, сейчас, спустя почти месяц не меняющегося ворчливого и вспыльчивого настроения брата уже была готова съехать жить к Шону, оставив Дерека разбираться со своими, с мамиными и Лориными тараканами самому. Кора хотела, чтобы ее брат вышел из одной грани и починился, но Дерек вышел из одной грани и вошел в другую. Это не было починкой. Хотя и могло ею стать… Кора не понимает, что она сделала неправильно. Она думала, что если сильно разозлить Дерека, он заведется как старая заглохшая машина и поедет дальше. Но это видимо работало не так. И попытки действовать Дереку на нервы, вроде той, когда Кора надела красное и пошла так в школу, сказав, что теперь тоже в «Вихрях», были скорее не помощью, в таком случае, а издевательством. За которое Дерек стал ей мстить. Может, не специально, но Кора уже морально устала получать каждый день словесные и эмоциональные пинки за любую провинность. То она чайник перелила и поставила его так закипать, то слишком поздно пришла домой от Шона, то не погуляла с Вафлей, которая всегда и сама отлично справлялась: выход на улицу для собак есть в их двери.       Дерек сел напротив сестры, поставив тарелку с едой. Брату с сестрой было слышно, как на втором этаже бегает Вафля и что-то грызет. Дерек закрыл глаза и потер их от усталости. А его сердце все бежало: туд-туд-туд. Как барабан. И больно билось о ребра.       Все попытки Дерека помириться со Стайлзом были так же безуспешны, как попытки бросить его и забыть. Это противное чувство забуксовки (когда и не туда, и не сюда не получается) нагревало изнутри будто кипятильником. И выжирало все силы.       Кора опустила взгляд на руку Дерека. Тот постукивал нервно по столу. Кора напряглась, почувствовав сменившийся немного запах брата. А в следующую секунду Дерек смахнул резким движением тарелку со стола. Та врезалась в кухонный шкаф и упала на пол, разбившись на две части. Дерек встал из-за стола, ножки стула поцарапали пол. Кора смотрела, как ее брат идет к двери, и так как уже вечерело и скоро должен был быть закат, что обозначает, что станет слишком холодно, а Дерек просто в домашней одежде, она решила пойти за ним, пытаясь успокоить и поговорить. Но Дерек вырвал руку из ее объятий. И голубовато-зеленые глаза заискрились как свеча, перекинувшая пламя на штору, в лимоном свете.       — Оставь меня!       И Дерек убежал через дверь. Кора закрыла за братом дверь и пошла на кухню собирать осколки. Почти все убрав, она услышала призрачный голос Лоры за своей спиной. И даже не было слышно, как та спустилась со второго этажа.       — Что случилось? — спросила Лора, напугав сестру.       Она выглядела ужасно бледной и не спавшей несколько дней. Темные волосы уже не расчесывали несколько месяцев. Столько же, сколько не меняли одежду. Кора просто не могла уговорить Лору сделать что-то ради своего блага. Та слушала лишь тени по углам, вредящие ей советами.       — Просто это Дерек, — усмехнулась Кора, вытирая потекший нос. Потом она встала, высыпала осколки в урну, завязала мешок, вытащив его из ведра, и повернулась к сестре.       — Дерек вряд ли вернется скоро. У нас закончились продукты. И я хочу съездить в магазин… Ты можешь насыпать Вафле еды? Корм в нижнем ящике. Вот здесь. Хорошо, Лора? Я могу на тебя положиться?       Лора кивнула, и Кора, собравшись, уехала в магазин, оставив дома Лору и Ваф, а еще много химии, хранящиеся в соседнем от корма нижнем ящике.

🎸16🎸

      Дерек упал на холодную кучу листьев в лесу, когда больше не мог дышать от бега, и смотрел, как на темном небе плывут тени облаков, и как почти полная луна смотрит на него и тянет его в свои объятия. Охлаждаясь и сливаясь с природой, которая всегда успокаивала и давала сил справиться с какими-либо дерьмом, Дерек медленно откидывал ненужные вещи, пытаясь докопаться до сути.       Пейдж нет. Страдать по ней можно вечно. Но Дерек не хочет. Он хочет… хочет просто любить и быть рядом с тем, кто никогда не заменит Пейдж, но кто вызывает те же чувства. И можно попытаться все исправить, помириться со Стайлзом, которому выдвинул ультиматум: либо я, либо они. И, хотя Стайлз выбрал их, а не его, сейчас он может передумать. Ведь Стайлз писал Дереку ночью длинное сообщение, говоря о том, что, кажется, запутался, и что группа, которую он создал, больше не то, чем была, — она превратилась из движения за справедливость в организованную преступную группировку. И это нужно завершать. Вот что Дерек ответил, думая так много обо всем этом: «Это нужно завершать». И все не мог выбрать, а завершать с чем из? Со Стайлзом, с отношениями с ним, или же со своим прошлым, с Пейдж, с томлениями и слабостью.       И, шурша листьями и дыша холодным воздухом под луной, Дерек чувствовал жар в груди, и словно услышал от белого диска ответ. Этот ответ все прояснил. Поставил на свои места. И, поднявшись с земли и отряхнув голую спину от грязи, Дерек поплел домой, надеясь хорошо выспаться перед завтрашним звонку Стайлзу.

🎸17🎸

      Покоя Дереку дома было не суждено найти. Еще издалека, в месте, где оставил свою одежду, когда обращался, Дерек услышал плач, почувствовал не ладное, не понял заикающийся голос Коры. Но понял, в чем дело, когда услышал болезненный хлюпающий скулеж Вафли. И, бегом приближаясь к дому, уловил запах крови и рвоты, такой, больше химозной, чем с запахом собачьего корма.       — Что ты сделала?! — крикнул Дерек сестре, падая на колени перед судорожно дрожащей Вафлей. Мысли разбежались. И Дерек не мог собрать их обратно. Вафлю рвало, ее маленькое сердце бешено стучало. Это не могло быть правдой. Но и не было сном.       Кора сидела рядом на коленях, почему-то мокрая, в уличной куртке, на которой были бардовые и коричнево-желтые брызги, а еще с заплаканным лицом.       — Это не я. Правда. Я не знаю, что случилось. Я уехала в магазин и нашла ее такой. Что надо делать? Дерек? Она ум-мирает?       Дерек сглотнул ком в горле и чудом поддавил панику. Дыша шумно носом и игнорируя разваливающуюся на кусочки колли, Дерек взял ее на руки и поднялся с пола. Вафля, кажется, даже не понимала, где она и что вокруг. И никак не отреагировала.       — Иди за руль, — приказал Дерек. И они с Корой вышли из дома, а Лора смотрела, как они уезжают, через окно своей темной спальни.

🎸18🎸

      — Мне очень жаль, — ветеринар вышел к сидящим в маленьком зале ожидания Дереку и Коре, и с грустным лицом сообщил последние новости. — Она болела. И не смогла пережить отравление…       Кора посмотрела на Алана в белом халате. И тихо спросила:       — Она умерла?       Дитон кивнул, хотя мог и ничего не делать. Кора все равно смотрела сквозь него. И сквозь стены. Прямо на стол, где все еще лежала их колли.       Дерек резко поднялся с места и убежал через прозрачные двери на улицу. Звякнул колокольчик. Кора не смогла удержать брата и крикнула ему вслед:       — Дерек!       Но тот просто вышел. Сбежал из места, в котором все еще пахнуло Вафлей. Но не сбежал от чувства вины. И вновь… все это… снова. Если бы он был внимательнее. Если бы не убежал и не был таким проблемным. Он мог бы отвезти Ваф в ветеринарную клинику, она была бы жива сейчас. Но он снова все испортил. Снова на те же грабли. И больно ими по лицу.       У Дерека защипало в глазах, и он ударил кирпичную стену, у которой стоял, поцарапав себе костяшки. Потом присел и закрыл лицо руками, зарычав в них.       Вдох — выдох. Вдох — выдох. Вдох. Выдох. Вдох… Выдох… Вот так, спокойно. Это не первый раз, да. И вряд ли последний. Нужно учиться справляться с этим каждый раз все лучше.       И, пускай сердце разрывало от боли, а в глазах застыли слезы, он смог взять себя в руки.       Ища спасения, выхода, Дерек отошел от клиники и вытащил из кармана телефон, позвонив тому, кого так хотелось уже давно видеть. И руки Дерека все еще пахли Вафлей и ее кровью. Дерек закрыл глаза, не забывая дышать, и слушая гудки. На четвертый гудок голос, такой домашний, родной, успокаивающий, прозвучал из динамика:       — Дерек? Я тоже хотел тебе позвонить.       Вдох. Выдох.       — Вафля умерла.       И даже проще, чем казалось. И никакого Конца Света. А в слезах нет ничего плохого. Люди плачут, когда им больно. Это также нормально, как чихать от яркого солнца. Просто тело помогает с чем-то справиться душе.       — Придешь ко мне? — спросил тише Стайлз. И словно не было месяца игнорирования, месяца расставания. Просто месяц жизни вон из памяти.       Дерек кивнул, уже представляя теплые объятия, в которых хочет раствориться.       — Да. Ничего, если с Корой? Мы сейчас в ветклинике. И я не знаю, как мы сможем зайти сегодня в наш дом… там все…       Дерек словно сел на карусель. Все закружилось. А голос Стайлза был мягок, как песок, в котором тело все глубже тонет. И Дерек прижал сильнее телефон к уху.       — Конечно. Я предупрежу папу, что вы останетесь. Приезжай, Дерек. Я по тебе очень соскучился.       Дерек смотрел на большую луну, которая смотрела на него этой ночью точно также, как той ночью, когда огонь преподал первый урок, и тихо ответил:       — Я тоже.       Может, некоторые вещи просто должны случиться.

🎸19🎸

      Было темно и прохладно. Но Стайлз все равно ждал Дерека и Кору на улице, напялив оранжевую хипстерскую шапку с «FOXY», единственное, что могло согреть его. Потому что в остальном Стайлз был одет по летнему. Просто длинные и свободные шорты, футболка, из-за которой руки были ледяные и побледневшие.       В доме Стилински горел свет во всех окнах. И патрульная машина Ноа стояла возле джипа его сына. Дерек остановился, где получилось, и они с сестрой вышли на улицу.       Стайлз улыбнулся им. Его глаза внимательно смотрели на Дерека, словно тот вернулся с длительной поездки, а Стайлз встречает его в аэропорту. Но тело встречающего было зажатым. И Дерек чувствовал и любовь, и страх. И от Стайлза, и от себя.       — Привет, — первым сказал Стилински.       — Привет… — безэмоционально ответила Кора.       — Проходи, там папа делает ужин. Может, уже сделал. Если нет, можешь помочь ему или просто потусоваться на кухне или в гостиной.       — Хорошо, — сказала Кора и скрылась в доме, дав двоим поговорить наедине.       Дерек посмотрел на Стайлза и медленно подошел, обнял его и положил тяжело голову ему на плечо, жадно утыкаясь носом в изгиб шеи. Пару минут они стояли так, заряжаясь друг от друга как батарейки.       — Опять кайф ловишь от запаха моего пота? — пошутил Стайлз через пару минут.       Дерек устало кивнул, не отрывая головы, и сильнее прижал Стайлза к себе. Понимая, что теперь никогда его не отпустит.       — Я больше не хочу делать вид, что тебя нет.       Стайлз повернул голову, успокаивающе поглаживая спину Дерека.       — Я тоже. Если честно, я уже не помню из-за чего мы точно поссорились…       Дерек усмехнулся:       — Из-за твоей секты?       Это должна была быть шутка, но Стайлз слишком помрачнел. Его лоб нахмурился, а губы напряглись.       — Ты был прав. Не нужно было этого начинать. Это не группа и не семья, а просто подростки, которые идеализируют то, чего сами не понимают… Через час у них еженедельное общее собрание в школе. Я собираюсь пойти на него и завершить все. Как ты сказал.       Стайлз взял волка за руку, смотря оленьими глазами в ожидании шага в сторону перемирия.       — Это хорошо. Я рад. Но… не думаю, что я смогу пойти туда с тобой.       Дерек хотел упасть на диван и больше никогда не вставать.       — Понимаю. Это нормально. Мой папа присмотрит за тобой, пока меня нет, — Стайлз мягко улыбнулся и, обняв Дерека, зашел с ним в дом, где запах чего-то вкусного перебил запах шерсти и крови Вафли. И Дерек просто был рад быть этим вечером в месте, которое чувствовалось как строчка «Come home» из одной песни.

🎸20🎸

      Стайлз ушел на свой важный вечер встречи, а Ноа ушел спать, так как у него был сложный день сегодня, будет сложный день завтра, и Дерек с Корой сидели в гостиной. Тихо играл телевизор, хоть как-то разбавляющий атмосферу, и свет все также был везде включен. Ноа нашел им по пледу и подушке, приказал чувствовать себя как дома, показал где лежат снеки, аптечка и находится ванная (будто Дерек и так этого не знал) и даже обнял, отчего Дереку стало интересно, что именно Стайлз сказал своему отцу о них и их ситуации. В каком контексте. И не было ли это как всегда драматизировано. У Стайлза всегда так: либо драма, либо пустяк.       И, может, потому что у Стайлза всегда так, Дереку не сиделось спокойно. Почему-то было тревожно. И Дерек все смотрел на часы на стене, что стояли на камине, будто ожидая, что сейчас из них вылетит какаду.       — Ты можешь пойти туда, если хочешь, ты знаешь? — сказала ему Кора, спрятанная вся, кроме головы, в сером пледе в розовую звезду.       Дерек вздохнул и посмотрел на сестру беспокойным взглядом.       — Ты думаешь мне надо?       Кора пожала плечами.       — Ты сам реши, что тебе надо.       И Дерек все же решил пойти. Не зная зачем, просто чтобы избавиться от тревоги. И мыслей разных. Просто прогулка перед сном. Пускай сон вряд ли у него сегодня будет.       — Я возьму телефон. Звони, если что-то случится.       Кора кивнула и пожелала удачи. Дерек взял телефон, накинул кожанку, а потом вышел из дома и сел в свою машину, сразу открыв оба передних окна, чтобы салон проветрился. В городе было темно, уже почти ночь. И безумно тихо. Почти затишье перед бурей, подумал Дерек и надавил сильнее на газ, проезжая забор, на котором красной краской кто-то нарисовал знак вихрей, похожий на простую спираль. Дереку всегда было интересно: вызывает ли это алая спираль у кого-то такие же тревожные чувства, как у него, либо дело не в ней, а в нем самом.       Спираль напоминала огненный вихрь, в каком тело Пейдж обуглилось.       И Дерек заметил, что когда Стайлз уходил, у него на шее висел на черном шнурке спиралевидный кулон. Словно метка дьявола.

🎸21🎸

      — Привет, Стайлз, — поздоровался кто-то со Стилински, когда он шел по коридору в направлении зала, в котором все собирались. По-началу эти собрания были веселыми, иногда походили на бесплатный стенд-ап тех, кому было скучно и хотелось поговорить на сцене с микрофоном в руке, но с каждым новым собранием краски сгущались, темы становились серьезнее, а высказывания резче. И на одном собрании, просто оставшись сидеть позади всех теперь, Стайлзу впервые стало страшно. Липкий страх был с ним и теперь, когда он думал о том, что ему предстоит сделать. И какую волну агрессии у агрессивных подростков это вызовет. Может, стоило все же притащить с собой Дерека. Или намекнуть папе-копу о проблемах. Но уже поздно, ладно уж.       — Эй, Кира, — вздохнул Стайлз. Он остановился у дверей, смотря через окошко на собравшихся. Безумно много народу. Уже не просто класс. А целые классы. Даже кто-то не из их школы.       Кира подошла к их Моисею, как прозвали Стайлза уже не помнилось из-за чего, может из-за Айзека, говорящего чаще других на собраниях после Стайлза, и тоже заглянула в зал через соседнее окошко.       — Там даже душно из-за такой толпы, — сказала она.       Стайлз прошелся пятерней по белым волосам, отойдя от двери и вздыхая, собираясь с силами. Но слова разлетались из его головы как в начальной школе, когда он еще был зиро по всем скилам и не умел не представить себя, не внятно объяснить что-то. Стайлз думал, что стал круче и умнее с годами. Но сейчас он ощущал себя тупее первоклашки.       — Ты сегодня не в красном, — заметила Кира и с интересом впилась взглядом в белую толстовку Стайлза. — Почему?       Она прищурилась.       — Потому что я завязал, — ответил Стайлз. — Все. Этому клубу веселых и талантливых ребят пришел конец.       Стайлз ожидал негодования или хотя бы удивления. Но Кира казалась такой спокойной.       — Согласна. Скотт сам не свой. Все время говорит какие-то странные вещи. Что надо все менять, и что они будут делать историю… Меня это пугает. Он слишком воодушевленный. Я боюсь его целовать даже… Что это?       Кира привстала на носочки, а потом охнула и опустилась обратно на пятки, сделав шаг от двери за стену, а ее карие азиатские глаза стали шире. Стайлз нахмурился и подошел к двери, смотря на то, что происходит в зале, и понимая. О. Даже не просто «о», а «а-а нет!». Айзек держал на мушке пистолета парня. Пистолета, твою…       Стайлз просто вошел в зал. С надеждой, что все окончится благополучно. Есть же маленькая вероятность, что пистолет игрушечный?       Когда пистолет щелкнул с предохранителя, а Айзек стрельнул в парня, к счастью, промазав, но чертовски всех напугав, стало очевидно: без вероятностей в этот раз.

🎸22🎸

Пробил час, ты можешь уходить. Их на свободе не остановить. Ты понял, ты слышал много раз. Но поздно. Ты стал одним из нас.       Песня, которая у Дерека и на будильнике и на входящих звонках, заиграла, а корпус сотового завибрировал. Сперва Дерек подумал, что это Кора, и ответил не глядя, потому что уже был у школы и больше думал о том. Но голос был не Коры. Это был вообще не чей-то точно голос. Дерек нахмурился, останавливая машину. Главный вход в школу был закрыт на вид, но Дерек знал, что Вихри давно договорились с администрацией, и та дала им ключи, поверив в вечерние репетиции для выпускного. Будто кто-то готовиться к главному балу настолько заранее. Всем всегда все равно на него.       В шорохе Дерек смог различить обрывки разговора. Довольно четкое «опусти пистолет и все будет в порядке» голосом Стайлза заставило Дерека выскочить из машины и броситься к школе, сдерживая волка, чтобы не обратиться. Дерек бежал по темным коридорам со скользким полом, чуть не упав на повороте, так же быстро, будто гонится за уходящим в счастливую жизнь поездом.       Сквозь двери и стены Дерек уже почувствовал запах Стайлза. И услышал, приближаясь к дверям зала, его быстрое сердцебиение. И голос.       — Не стреляй, Айзек, — Стайлз стоял неподвижно, и только взгляд его подрагивал с ресницами. Айзек целился в тело, и Стайлз знал, что в этот раз не промахнется. Раз стрельнул — потом уже понимаешь механику и не промахиваешься, если цель на месте и так близко. Даже ребенок справится.       Дверь в зал открылась и закрылась, а в воздухе прогремел выстрел. Народ визгнул, прячась под сидения, кто еще этого не сделал. А Стайлз закрыл глаза, ожидая боль… но услышал лишь пугающую тишину зала, громкое частое дыхание, такое звериное и знакомое. И скулеж Айзека.       Открыв глаза за приоткрытым ртом, Стайлз увидел, как Дерек прижимает к земле Айзека. Даже со спины Стайлз видел измененные черты лица Дерека. Взглянув на зал, Стайлз упал на колени перед Дереком, закрывая его от людей, которые еще не успели понять, в чем дело.       — Дер… Дер, успокойся, — сказал Стайлз, задевая руку Дерека. Тот моргнул, а глаза-светофоры погасли, и Стайлз увидел родной голубовато-зеленый цвет. Дерек скользнул взглядом по Стайлзу, убедившись, что с ним все нормально, и зло тихо бросил ему:       — Черт с два я еще раз дам тебе творить подобное!       — Да я и сам больше не хочу, — прошептал в ответ Стайлз и посмотрел на Айзека с сочувствием и виной.       — Позвони своему отцу, — сказал Дерек. — Убери пистолет отсюда. И закончи это.       Стайлз поднялся на ноги.       — Ладно! Ладно. Давай по порядку.       И достал телефон, набирая Ноа и сглатывая.       — Стайлз? Что на этот раз?       — Немного неожиданных уже обезвреженных проблем… быть может.       — Стайлз!       — Но никто не умер. Кажется. Никто же не умер, Дерек?       — Дерек с тобой? — спросил Ноа, вылезая из кровати и отправляясь на поиски штанов, шурша вещами.       — Ага. Он здесь. В школе вместе со мной и еще полусотней, может, сотней ребят. Держит Айзека Лейхи, ну, ты его знаешь.       — Зачем он его держит?       Стайлз пожал плечами, смотря на теперь не такого уже жесткого в объятиях с Айзеком Дерека. Айзек просто лежал сам на полу и, кажется, плакал. А Дерек теперь выглядел так, словно хочет испариться. Люди на местах боялись куда-то идти и просто сидели и смотрели на представление на сцене.       — Он стрелял. Но говорю, никто не пострадал.       Послышалось спертое дыхание и ворчание Ноа. Стайлз старался не слушать, что говорит отец себе под нос о нем. Хотя это все равно слышалось. Ну, ничего нового.       — Жди, я сейчас приеду, — сказал последним Ноа и сбросил.       Стайлз поморщился и вздохнул. Потом убрал пистолет за пояс под толстовку и обратился к собравшемся.       — Ладно, народ! Все в порядке! Уже все нормально. Полиция сейчас будет. Но пока она не приехала, я бы хотел кое-что сказать, и надеюсь, вы выслушаете меня еще раз, потому что это касается всех нас…

🎸23🎸

      Полиция приехала быстро. И быстро разрешили ситуацию, отправив Айзека в участок, а народ по домам. Вероятно, завтра будет твориться хаос… Но это уже не имеет большого значения. Стайлз закончил это. Уничтожил группу, которой подарил жизнь. И вряд ли бы она собралась опять. Не после случившегося, увидев истину, на которую все время закрывала глаза.       Обнимая Дерека на улице возле его машины, Стайлз смотрел на полицейские машины, частично уезжающие, и думал о том, что было бы, если Дерек…       — Если бы ты не пришел, то был бы я не Стилински, а мясо по-филиппински.       Дерек обнял Стайлза крепче.       — И что теперь будет? Тебя могут привлечь к этому?       Стайлз пожал плечами.       — Зависит от того, по какому пути пойдет расследование. Но, если смотреть на это объективно, я не говорил никому приносить в школу оружия. И никогда не говорил им вообще делать что-то противозаконное. Они сами делали это. Но если люди захотят найти крайнего, то могут обернуть эту ситуацию против меня.       Стайлз замолчал, думая о том, что теперь нет группы, которая заступилась бы за него как у директора в октябре. И снова Дерек словно прочитал его мысли.       — Я не дам тебя в обиду.       Дерек сжал запястье Стайлза, чувствуя устойчивое сердцебиение там, и давая себе немного расслабиться и выдохнуть. Это не повторение истории. Хватит уже. Отец, Пейдж, Вафля. Было достаточно смертей, чтобы Дерек понял, что нужно доверять своему сердцу и делать то, что кажется нужным, не боясь. Дерек боялся всегда проявлять нежность к отцу, быть слабым с ним. Боялся делиться Пейдж, показывать ее друзьями. Боялся отвезти Вафлю к ветеринару, хотя чувствовал неладное. И Дерек многого боялся со Стайлзом, больше всего быть рядом с ним. Но бояться того, что хочешь столь сильно, в чем нуждаешься и чего ждешь, глупо.       — Я буду рядом.       — Верю тебе, Дер.

Windhose: Moses und sein Volk Волк.