Твои родители заценят

…в квартире почти не горит свет, тихо и настойчиво отбивает ритм секундная стрелка настенных часов, за окном намертво закостенели чернила надвигающейся ночи. Темнеет рано. Зима же. Неудивительно, что вечером, а именно в полшестого, если верить часам, уже такая темень на дворе. Эх, то ли дело летом, хоть до семи гуляй — и ничего, а сейчас… На кухне стоит полученный от друзей других друзей покоцаный холодильник. Несколько царапин, конечно, портят общий вид, но никаких пятен и новых повреждений на нём нет, что говорит о том, что хотя бы один из хозяев может соблюдать чистоту. Окна обрамлены странного вида оранжевыми занавесками, притащенные явно с какой-то барахолки, но опять же выстиранные. В небольшом серванте, с заклеенной скотчем трещиной, над ящиком с приборами гордо стоит начищенный сервиз (если можно его так назвать), состоящий из четырёх (ранее шести) рюмок и большой красивой хрустальной бутылки под водку. В целом кухня чистенькая, хоть и куцая на первый взгляд да и на второй тоже. Спальня — отдельная песня. На стенах висит куча постеров, заполняя собой всё пространство. Если бы обитателей этого жилища спросили о цвете одной из стен, никто бы не ответил — под слоями бумаги и глянца ничерта не видно обоев (если они там были вообще). Кровать двуспальная, с нормальным матрасом, белым постельным бельём и красным покрывалом. Опять же — почему красным, когда вся комната в основном в синих тонах?.. Но это неважно. Ванная и туалет отдельные комнаты, так как при такой схеме никто никому не мешает. Тут всё чуть менее прозаично. Раковина, ванна, маленькая сушилка. Два шампуня, один мужской, другой женский («Сам мой свою башку этим вонючим древесным дерьмом, Хэтфилд!»), четыре разных геля дольчмлк для душа («Они все по акции, милый, не волнуйся.»), две зубные щетки, три полотенца, кусок хозяйственного мыла и мочалка. Практично. Для двоих самое то.  — Блин, и вот какого ты ляпнул, что встречаешься с девчонкой? — возмущённо вопрошает Ларс, натягивая чулок на вытянутую в носке ногу. — Пусть и по имени Лара. А, Джеймс?  — Да ну не мог я сказать иначе, пойми. Ты же знаешь моего отца, это было бы самоубийством, скажи я что люблю парня! Он же застрелил бы меня из ружья, с которым ходит на охоту! — Блондин отчаянно оправдывался перед возлюбленным, который уже успел закрепить оба чулка на поясе, с его помощью застегнуть набитый самыми чистыми носками, что у них нашлись, лифчик, и теперь, прикладывая все подвластные ему усилия, влезал в тесное новогоднее платье. «Зато красиво и от девушки не отличить» — успокаивал себя Ларс, глядя на себя в зеркало и расчесывая волосы. Фиолетовый атлас платья хоть и не выглядел на миллион, но на сотку точно, к тому же само платье-тюльпан на Ульрихе смотрелось на удивление мило и естественно, что не давало усомниться в джеймсовом таланте выбирать подходящие вещи для маскировки. Осталось двадцать минут до выхода. Ларс и Джеймс стоят в прихожей, приводя себя в порядок.  — Краситься будешь? У тебя же вроде где-то завалялись тени и прочая фигня. — усмехается Хэтфилд.  — На тени времени нет. Да и хуй с ними, с тенями этими, невелика потеря. Гигиеничка тоже ничего. — Ларс аккуратно проводит мягким стержнем по губам, размазывая блеск с ароматом персика.  — И то правда. Ты у меня и так самый красивый! — Парень чмокнул маленького юношу в щёку. Джеймс ради такого случая купил флакончик каких-то духов из женской парфюмерии, и теперь от Ульриха за километр несёт замечательным запахом Красная Москва жасмина.  — Почему жасмин? — невзначай спрашивает Ульрих, пока застегивает свою кожаную куртку и надевает зимние ботинки.  — Не знаю, — Хэтфилд придерживает юноше волосы, чтобы их не задевала коварная молния. Сам он давно одет, — напомнило тебя почему-то. Ну и запах не самый дерьмовый, там были и похуже. Например, одни пахли как кардамон. Кардамон, Ларс. — Он смешно выпучивает глаза. — Кто блять душится кардамоном?! Это же пиздец! Ларс морщится, представляя этот аромат и человека, от которого могло бы так по-извращенски пахнуть. Странно, на ум приходит только Кирк.  — Да уж, бывают же извращенцы… Не то что мы! — он двусмысленно улыбается, и Джеймс не может сдержать небольшого смешка. Они синхронно смотрят на часы. Пять минут до выхода.  — Ну, опоздать мы всегда успеем, а вот поймать такси — не факт. — Ларс изгибает уголки рта, смешно выпячивает губы и чмокает ими. — Поэтому предлагаю поторопиться.  — Стой! А торт?  — Точно! — Ларс бьёт себя по лбу ладонью. — Он в гостиной, принесёшь? Да прям так иди, потом помою.  — Ого, ты сегодня мисс щедрость! Неожиданно. Ульрих закатывает глаза.  — Ты там скоро? Этот хренов медовик нам ещё переть чёрт знает сколько, поэтому будет лучше, если мы успеем выйти до того, как он умрёт в дороге… Ключ громко чиркает в замке, поворачивается, закрывая дверь в квартиру.  — Всё, пошли. Джеймс молча предлагает ему свою руку, и они спускаются вниз по лестнице (благо третий этаж), затем успешно ловят такси и едут по указанному Джеймсом маршруту, к дому его родителей. Дорога обещает пассажирам трястись в тесной тачке минимум час, поэтому Ларс заранее выбирает позу поудобней и устраивает голову на плече любимого, готовясь немного подремать. Водитель сначала косится на него, но ничего не говорит. Час пролетел незаметно, пока оба успели прикорнуть в дороге. Хэтфилд и Ульрих стоят перед дверью, ни один из них не двигается, не решаясь постучать. Ларс всё же не выдерживает, и костяшки его пальцев, сжатых в кулачок, совершают элегантное «тук-тук». За дверью слышатся шаги. Миловидная женщина с пышными темными волосами, одетая в светло-сиреневое платье-футляр открывает им и с порога приветствует.  — Рада видеть вас! Как чудно, что вы приехали! Проходите же, Джеймс и… Ульрих тут же подсказывает:  — Лара. Лара Ульрих.  — Ох, чтож, приятно познакомиться с тобой вживую, Лара. Я Синтия. — она легко пожимает ладонь «девушки» своего сына, тепло улыбаясь. — Можешь называть меня так, если угодно.  — Да, конечно. — Ларс не показывает этого, но ему очень страшно, что его с Джеймсом обман раскусят, и тогда… Даже думать об этом кажется неудержимой мукой. Если мать не вызывает огромного дискомфорта, то насчёт отца Ульрих вообще не уверен. Не стоит забывать и про их позицию в религии, даже несмотря на то, что когда Синтии поставили страшный диагноз, отец решил ослабить хватку и дать согласие на лечение столь ужасного недуга, дабы спасти жену, Ларс подозревал, что это было каким-то единственным и неповторимым исключением из правил на фоне того, что рассказывал ему Джеймс о своей семье и своей жизни в ней до того, как он удачно свалил жить отдельно. Гости разделись и двинулись по направлению к столу, на котором стояло полчище вкусных блюд, напитков и закусок.  — Мама, а где отец? — младший Хэтфилд, как настоящий джентльмен, пододвинул стул Ларсу и уселся на тот, что рядом. Они сели прямо напротив родителей Джеймса. Ларс чувствовал, как всё стоящее на столе предполагает не лезть ему в горло, пока он так нервничает. Благо, пока что тревожных звоночков замечено не было.  — Он скоро придёт. Пока в мастерской что-то делает.  — А, ну да. Хорошо, подождём немного.  — Ой, у нас же тортик с собой для вас! Опять про него чуть не забыли! — «Надеюсь, я не слишком нервно смеюсь.» — Я сейчас принесу.  — Замечательно, надо поставить на стол. А, и кстати, Лара, ты будешь пить? У нас припасено «Мерло», — женщина достала из-под стола бутылку вина и поставила её на стол, положив рядом штопор.  — Только чуть-чуть. — боже, как же он боится сказать что-то не то, с ума сойти. Так руки трясутся.  — Отлично, я пока достану пробку.  — Может, я помогу? — вмешался Джеймс.  — О, было бы неплохо, Джеймс, спасибо. Послышался громкий «чпок!». В бокалы полилась тёмная жидкость. Тут дверь внезапно распахнулась и в комнату вошёл пожилой мужчина.  — Ну здравствуй, сын.  — Привет, отец. Они пожали руки и коротко обменялись приветственным кивком головы.  — Рад тебя видеть. И вас, юная леди, тоже.  — Кхм, я… Э-э-э… Здравствуйте, я Лара, рада знакомству. — он мог поклясться, что почувствовал, как холодная капля пота медленно сползает вниз по позвоночнику. Весь взмокший, как боров, юноша скромно опустил глаза вниз. Храни господь жасминовые духи.  — И мне, Лара, и мне. Ну что, можем садиться, я думаю, правда, Синтия?  — Да-да, Вирджил, всё давным-давно готово! Она засуетилась. Все присутствующие дружно подняли бокалы. Первый тост произнёс отец Джеймса.  — Итак, в этот день и в этот час мы собрались, чтобы почтить традицию поднимать бокал за тех, кто нам дорог и за кого мы хотим выпить. Хочу посвятить этот тост Джеймсу и его избраннице. Желаю вам, чтобы в вашей жизни всегда был на свете тот человек, за которого вы сможете выпить! Звон стекла и блики в вине. «И как я до такого докатился?» — подумал Ларс. Они выпили ещё немного. И ещё немного. Потом были разговоры об их с Джеймсом отношения. Ларс еле выкрутился, когда его спросили о том, что они планируют дальше. Ульрих сказал, что скорее всего — ах, какая жалость — у них не будет детей, ведь это огромная ответственность, да и с финансами — а что с финансами? — да так, туговато, мы подумаем в общем. Всему своё время, так ведь? Потом, правда, отец Джеймса наверное решил, что пора бы им уже того, валить, и их культурно проводили до двери. В такси Ларс не удержался и заснул по полной программе. Так, чтоб наверняка, решил его организм. Джеймс, когда они приехали, взял его тело на руки и понес, словно невесту, в дом, в квартиру, на кровать, а потом там спать, и спать и спать… Утром первым проснулся Ларс.  — Джеймс, мне это точно не приснилось? Ты правда познакомил меня со своими родителями?  — Чего? А, нет. Да… Да, было такое. А теперь дай поспать, а…  — Ну и спи. Бляя, я же всё ещё в этом наряде, Джеймс, ты какого хуя меня не раздел?!  — Не хотел. — «Ты в нём просто милашка.»  — Ладно. — «Возьму на заметку…»