Подарок

      — Господин ведьмак! Господин ведьмак!              Эскель вскинулся от грохота, пытаясь осознать степень угрозы. Дверь заперта, комната пуста. Немедленная смерть ему не грозит. К горлу подступила тошнота. Проклятый стук мешал сосредоточиться. Так, он сейчас на постоялом дворе. Кажется, вчера намеревался уехать, но… что-то помешало. Голова раскалывалась. Да, его задержал тот краснолюд. Золтан, кажется? И чего он привязался? Но махакамский спирт был что надо. Ладно, черт с ним.              Шум за дверью действовал на нервы. Эскель, подавил стон, сполз с кровати и потащился открывать. На пороге стоял, судя по одежде, чей-то батрак с испуганным взглядом.              — Слава богам, вы еще здесь, — выдохнул он с облегчением. — Мой господин боялся, что вы уехали.              — А кто твой господин? — голос прозвучал хрипло, во рту ощущался неприятный привкус. Захотелось сплюнуть. Эскель огляделся, но подходящего места не нашлось.              — Габор, глава гильдии горшечников. Он требует привести вас, — батрак взглянул на него с надеждой.              — Что там? — Эскель с трудом прикинул, за какую сумму сможет сейчас заставить себя работать. Выходило дороговато даже для главы гильдии.              — Проклятие, господин ведьмак, — заторопился объяснить батрак. — Единственную дочку его прокляли.              — Ага. — За снятие проклятий платили недешево, задержаться стоило. — Подожди во дворе.              Батрак послушно кивнул и затопал вниз. Эскель закрыл дверь, поискал воду. У окна стоял полный таз, оставшийся еще с вечера. В тазу плавали мухи. Свет солнца падал прямо на него, и вода оказалась неприятно теплой. Тем не менее, Эскель умылся и прополоскал рот. Мерзкий привкус все равно остался.              Приводя себя в какой-никакой порядок, он раздумывал о грядущем заказе. Заказчик, гордо поименованный «главой гильдии», скорее всего, был просто старшим горшечником в этом городишке, и вряд ли имел много денег. А проклятия не бывали простыми. Могло оказаться, что энергозатраты во много раз превосходят плату, а он хотел успеть на праздник Серпа под Новиград. Тем не менее, взглянуть стоило, на это много времени не уйдет.              Внизу его встретил равнодушный взгляд хозяина постоялого двора. Эскель выудил из кармана завалявшуюся монетку, надеясь на кружку холодного пива.              — Нет ничего, — буркнул человек и отвернулся.              — Совсем? — растерялся Эскель.              — Совсем, — хозяин сплюнул на пол. — Все вылакали, сволочи.              Эскель не стал уточнять, кого он имел в виду, и поспешил наружу. Батрак дожидался в тени у постоялого двора. По крайней мере, на батрака у главы гильдии хватало.              — Где живет твой хозяин? — поинтересовался Эскель.              — Вон там, — батрак махнул рукой в сторону площади у сельского рынка, где, должно быть, собирались жители городка по важным случаям. Отсюда виднелось несколько добротных строений, принадлежавших явно не бедным людям. Это немного воодушевило Эскеля. Он пристегнул мечи к седлу запыленного коня, стоявшего под навесом, отвязал его и повел под уздцы.              Батрак бодро зашагал по пыльной дороге. Эскель шел следом, мечтая о холодном пиве. Или хотя бы о ледяной воде ручья. Солнце начало пригревать, в горле пересохло, глотать было больно. Городок казался пустынным, наверное, почти все ушли в поля, а остальные жители скрывались от жары.              У двухэтажного дома батрак остановился и указал на столбик, предлагая привязать коня.              — Я скажу хозяину, — радостно произнес он и скрылся в доме.              Эскель подумал и привязал коня к заборчику, который накрывала тень от дома. Не хотелось заставлять животное мучиться от жары. Сам он шагнул на крыльцо, спасаясь от жгучих лучей.              Дверь дома приоткрылась и в проем неловко выскользнула молодая женщина с кувшином в руках. Увидев ведьмака, она громко охнула и выпустила ношу. Кувшин грянулся оземь, содержимое расплескалось по крыльцу. Прозрачная, сверкающая вода побежала по ступенькам. Эскель сглотнул и отступил. Женщина мгновение с ужасом смотрела на него, приложив ладонь ко рту, а потом бросилась обратно в дом. Эскель расстроено вздохнул. Теперь воды не попросить. На глаза попался колодец, стоявший неподалеку, но пить из него он не решился — местные жители могли счесть это осквернением источника. Оставалось ждать.              Из дома донеслись крики и ругань. Эскель прислушался.              — Да ты рехнулся на старости лет! — кричала какая-то женщина, судя по голосу, не слишком молодая. — Совсем разум потерял!              — Молчи, женщина! — рявкнул густой хриплый голос. — Делать нечего!              — Я не дам этому выродку приблизиться к моей дочери! — взвизгнула женщина. — Хрен тебе!              — Молчи! — кто-то грохнул по столу. — Вот отхожу кнутом, посмотрим, как запоешь!              — Отходи, отходи! Только на это и способен!              — Да что делать-то?! Куда ее теперь? Скоро весь город ржать будет!       — Из-за тебя все, дурень старый! Говорила я, нечего рядить девку до поры до времени!              — Теперь-то уж что… — мужской голос стих.              Тон беседы понизился и Эскель перестал прислушиваться. Лучшим вариантом сейчас казалось уехать подальше в лес, к холодному ручью или речке. Он облизнул пересохшие губы. Черт бы побрал таких заказчиков. Уж разобрались бы между собой сперва.              Дверь дома распахнулась, и выглянул недавний проводник.              — Заходите, господин ведьмак, — батрак согнулся в поклоне. — Ждут вас.              Эскель прошел через тесные сенцы и наклонился, чтобы войти в низкий дверной проем, ведущий в сердце дома. Горница была на удивление просторной. В ней легко помещался большой круглый стол и две длинные лавки вдоль стен. На табурете посреди комнаты восседал пожилой мужчина с характерной осанкой горшечника, всю жизнь гнувшего спину над гончарным кругом. Он опирался большими ладонями на колени и устало смотрел на гостя.              — Доброго дня тебе, ведьмак.              — Доброго дня, — эхом повторила из угла дородная женщина. Она прислонилась к стене, скрестила на пышной груди руки и недовольно смотрела на ведьмака из-под насупленных черных бровей.              — И вам того же, — Эскель кивнул. — Зачем звали?              Мужчина потер ладонью подбородок и взглянул на женщину.              — Рассказывай, Габор, давай, — та возмущенно махнула руками и тихо буркнула в сторону: — Старый хрен…              Габор засопел, снова потер подбородок, пожевал губами.              — Поди прочь, жена, — бросил он, наконец, уставившись в скобленые половицы.              Женщина фыркнула и быстро вышла из комнаты, едва не задев плечом Эскеля и одарив его презрительным взглядом. Габор неторопливо взял со стола горшок, от которого шел сладкий запах свежего молока, и налил в кружку. Эскель сглотнул и перевел взгляд на лицо мужчины. Тот решительно опустошил кружку, поставил ее на стол и стиснул кулаки так, что на руках вздулись синие жилы.              — Дочка у меня, — неловко начал он, хмурясь. — Хорошая. Вот кто-то и позавидовал, видать. Лежит уже третий день, не встает. Помочь ей надо.              Эскель подождал продолжения, но Габор умолк, снова пожевав губами.              — Больна? — уточнил ведьмак. — Почему решили, что не обычная хворь?              — Да видел бы ты ее, — Габор вскинул голову и тут же отвел взгляд. — Необычная зараза, сразу видать. Сглазили, думаю я. Есть средство от такого?              — Нужно посмотреть, — качнул головой Эскель. Вряд ли горшечник разбирался в сглазах, наведенных чарах или простой болезни.              — Не дам! — крикнула из сеней женщина. — Еще чего удумал!              — Ну, тогда бывай, хозяин, — раздраженно бросил Эскель. — Я тебе не чародей — по словам сглаз снимать. Кого другого поищите.              Он развернулся к двери.              — Да стой ты, — жалобно запросил Габор. — Иди смотри. Чего хочешь делай, только поставь ее на ноги. Сил уж нет терпеть.              — Как это — чего хочешь? — влетела в дверь женщина. — Я его к ней не пущу!              — Замолчи! — Габор стукнул по столу кулаком. — Куда ты девать ее будешь? Чем поможешь? А коли прознает кто? Срам на весь город!              — Тогда я за ним смотреть буду! — женщина злобно взглянула на ведьмака.              — Нет уж, — Эскель встал у двери, готовый уйти. Только неугомонной бабы ему не хватало под рукой. — Или дайте работать, или обращайтесь к другим.              — Да как ты… — взвилась женщина.              — Хватит! — отрубил Габор. — Ильяна с ним пойдет. Служит она у нас, — извиняющимся тоном добавил он. — Поможет, если чего надо.              Эскель задумался. Больная голова мешала ясно мыслить. Но про свой изрядно полегчавший со вчерашнего дня кошель он помнил хорошо.              — Сколько заплатите?              Гавран засуетился, быстро подошел к тяжелому сундуку в углу и выудил оттуда мешочек. Он сунул его в руки Эскелю и с надеждой заглянул ведьмаку в глаза:              — Хватит?              Эскель пересчитал. Неплохая сумма, ее хватит и на путь к Новиграду, и на Ламмас. Он кивнул и вернул деньги Гаврану.              — Где больная?              — Ильяна! — крикнул Гавран.              В горницу вошла женщина, что недавно выронила кувшин. Она опасливо посматривала на Эскеля, стараясь держаться подальше.              — Отведи его к Радмиле, — приказал Гавран, снова тяжело опускаясь на стул. — И сама там останься, помоги, если что.              — Я? — Ильяна растерянно приоткрыла рот, глядя на Эскеля. — Может, лучше Лека?..              — Дура, — плюнул Гавран. — Только его там не хватало! Иди, говорю.              Ильяна вздохнула и пошла из горницы.              На второй этаж вела скрипучая крутая лестница, на которой царила приятная прохлада, а наверху короткий коридор уходил к двум комнатам. Ильяна направилась к дальней. Взявшись за ручку, она еще раз опасливо взглянула на ведьмака, но ничего не сказала.              Сумрак пахнул на него сладким девичьим потом, травяным настоем, жаром запертой комнаты. Окна закрывали ставни, но ведьмачьему зрению скудного света хватало. Эскель шагнул вперед, скрипнули половицы, из угла послышался шорох простыней, сдержанное дыхание.              — Зажечь свечу? — тихо спросила Ильяна за его спиной.              Эскелю подумалось, что проще было бы открыть ставни, но вспомнив страх хозяина дома насчет разглашения несчастья, он согласился на свечу.              Приглушенное пламя осветило крепкий стол у окна и узкую кровать, с которой широко раскрытыми глазами смотрела девушка лет двадцати. Она дышала испуганно, на лице блестели капельки пота.              — Не бойся, — спокойно и внятно проговорил Эскель. — Я пришел помочь.              Ильяна сзади закрыла дверь и накинула крючок запора. Эскель искоса взглянул на нее, но ничего не сказал. Кто его знает, что с этой девушкой. Он внимательно рассматривал ее издали.              Длинная рубашка Радмилы промокла от пота и облепила тело, едва прикрытое сбитой простыней. Девушка тяжело дышала и смотрела на него исподлобья, будто страшась поднять голову. Неудивительно, мало кто стремился встречаться взглядом с ведьмаками. Тем более, молодые девушки.              Он прислушался к ее сердцебиению — заполошное, стремительное. Грудь, обтянутая влажной тканью высоко и часто вздымалась. В какой-то миг Эскелю показалось, что чутье обманывает его. Это выглядело невероятным, но… Твердые горошины сосков явно проступали сквозь тонкую ткань, пряди волос, выбившиеся из косы, липли к лицу, покрытому румянцем, по тонкому телу пробегала мелкая дрожь, колени плотно сжаты … Радмилу терзало возбуждение.              Эскель недоверчиво покачал головой и растерянно посмотрел на Ильяну. Та поджала губы и отвернулась. Отлично. Ему нужно осмотреть девчонку, которую сжигало желание. Это, конечно, объясняло опасения ее семьи, но запутывало дело. Вот тебе и сглаз! Эскель взял себя в руки. В конце концов, он профессионал.              — И так все три дня? — он снова взглянул на Ильяну.              — Да, как с посиделок вернулась, так и не прекращается.              Эскель задумался. Если это был наговор, либо он держался на чем-то вещественном, либо на действии, которое следовало совершить. От последнего предположения в груди заныло. Да на него бросятся с вилами, как только он заикнется о чем-то подобном.              С кровати донесся сдавленный стон. Эскель невольно бросил взгляд на Радмилу. Ее бедра задрожали сильнее. Сама она сидела неподвижно, только еще ниже опустила голову. Темные пряди скрыли пылающее лицо. Ильяна бросилась к столу, налила из кувшина воды. Радмила жадно припала губами к кружке, с трудом удерживая ее в слабых руках.              Эскель сглотнул. Пересохшее горло саднило. Нужно сосредоточиться. Он шагнул к кровати и принял невозмутимый вид.              — Мне нужно осмотреть ее.              Ильяна забрала кружку и отошла подальше, настороженно наблюдая за ними. По подбородку Радмилы скатилась капля, припухшие губы влажно блестели, на мгновение мелькнул розовый язычок. Она дышала все так же поверхностно, глаза прикрывали пушистые ресницы. Ее внешность была простой, не запоминающейся, но возбуждение раскрыло потаенную красоту юного тела, жаждущего прикосновений.              Эскель осторожно присел на край кровати, плохо понимая, с чего начать. Радмила прижалась к нему бедром, жар которого ощущался даже сквозь простыни, и слегка поерзала. Снова облизнула губы. Ее дыхание участилось. Эскель заставил себя сосредоточиться на задаче. Что могло подсказать решение? Желание могло подогреваться зельем, но за три дня его действие точно бы кончилось. Или заговоренным предметом, который помещался на теле. Эскель глубоко вздохнул, тщательно следя за выражением лица, и приступил к осмотру.              — Ты что делаешь? — вскрикнула Ильяна.              — Работаю, — холодно бросил Эскель и взглянул на Радмилу. — Мне нужно тебя осмотреть, понимаешь? Чтобы узнать, что случилось.              Радмила кивнула, все так же глядя на него из-под темных ресниц. Ее скулы заливал яркий румянец, белые зубки прихватили губу. Эскель отодвинулся и осторожно стянул простыню с тела девушки. Ее дыхание на миг замерло, по телу пробежала крупная дрожь. Она откинулась на подушки. Влажная ткань сорочки ничего не скрывала, плотно охватывая налитую грудь, подрагивающий живот, узкие бедра, сведенные ноги. В душном воздухе повис мускусный запах. Эскель снова сглотнул. Нельзя отвлекаться.              Он обнажил ее запястья, ступни, где обычно вешали нити на счастье или приворот, отвел волосы с лица, рассматривая уши. Радмила потянулась к нему, прижалась жаркой щекой к ладони, судорожно выдыхая. Эскель быстро убрал руку, нахмурился. Заговоренные нити еще вешали на шею и на талию. Он малодушно решил сперва осмотреть швы сорочки. Прошелся пальцами по краю подола, отогнул, разглядывая стежки. Радмила откровенно двинула бедрами и скрестила ноги, ерзая на кровати. Не думать о ней. Эскель ощупал край рукавов, воротник, помедлив мгновение, быстро провел ладонями по боковым швам. Тело Радмилы выгнулось, задрожало, напряглось струной. Раздался жалобный всхлип, пальцы смяли простыни, и вдруг — тихий, прерывистый стон пронзил тишину. Радмила обмякла.              Эскель шумно выдохнул, осознав, что задерживал дыхание. Осмотр. Да. Он взглянул на распластанное тело, на ослабшие колени, раздумывая, стоит ли посмотреть талию под сорочкой или прощупать наличие возможных нитей. Влажная ткань облепляла тело складками, не давая определить на глаз.              — На тебе есть какие-нибудь охранные нити, амулеты? — он отказался от обоих вариантов. Голос звучал хрипло и низко.              Радмила непонимающе взглянула на него, а потом снова опустила ресницы.              — Проверь, — шепнула она едва слышно, слегка разводя ноги.              Эскель вздрогнул, острое желание помимо воли пронзило тело. Неимоверным усилием он затолкал неуместные эмоции поглубже и накрыл ладонью живот девушки. Она откровенно двинула бедрами, безмолвно прося коснуться ее ниже. Ноги разошлись еще шире. Эскелю захотелось выругаться. В штанах стало тесно. Дыхание. Нужно следить за дыханием. Вдох. Выдох. Так, на талии у нее точно ничего нет.              Когда он убрал руку, Радмила разочарованно выдохнула. Что ж, по крайней мере, он знал, что ее состояние не снималось оргазмом. Эскель прошелся по юному телу взглядом. Вершины сосков грозили проткнуть тонкую ткань. Ее желание не спадало. Интересно. Девушка вдруг схватила его руку и быстро положила обратно себе на живот, спустила ниже. Ладонь обжег жар и влага, хорошо ощущаемая даже сквозь ткань. Бедра призывно качнулись вверх. Долгий дрожащий стон, взгляд из-под ресниц, дурманящий запах желания, пылающее тело.              Эскель опомнился через мгновение и отшатнулся. Радмила жалобно всхлипнула и свернулась клубочком, плотно сжав бедрами уже свои руки. Несколько ударов сердца, и ее глаза закрылись, по телу пробежала судорога — одна, другая, и Радмила выдохнула со сладким стоном. Эскель почувствовал, что держать себя в руках все труднее. Это была его работа, но он ничего не мог поделать со жгучим желанием, охватившим тело, с пульсацией напряженной плоти, с невольно участившимся дыханием. Будто девушка, извивающаяся на простынях, передала ему свою одержимость.              Радмила не думала останавливаться. Она снова раскинулась на кровати, забыв о всяком стыде, и сжала свою грудь. На подоле явно темнело мокрое пятно. От мысли, какая она сейчас влажная внутри, у Эскеля закружилась голова. Он снова попытался вернуть себе спокойствие серией вдохов. Тщетно. Судорога, тихий стон, маленькие пальчики беззастенчиво подтягивают подол, блеск влажных от соков бедер…              Эскель резким движением поднялся с кровати. К черту этот заказ. Пусть кто-нибудь другой разбирается. Он закрыл глаза. Ему еще с хозяином разговаривать. Сзади раздались влажные звуки, сдавленный стон, полный напряженного удовольствия. Он ввинчивался в уши, зажигал нестерпимый огонь в теле. Черт. Перед глазами вставала изгибающаяся девушка, ее влажные бедра, ждущие его, манящие, черная коса, обвившаяся вокруг мокрой от пота руки, распущенная синяя лента, ритмичные движения…              Лента. Эскель открыл глаза и обернулся к Радмиле, снова дрожащей на кровати от удовольствия. Не обращая на нее внимание, он быстро наклонился и распутал ее косу, вытягивая ленту. Радмила замерла, взглянула на него огромными глазами, вскрикнула и спрятала лицо в ладонях. Настроение в комнате мгновенно изменилось. Девушка дрожала, но уже от страха и стыда, послышались рыдания.              Эскель сунул ленту в карман и только тут ощутил легкое дрожание медальона. Ну конечно, заговоренная вещица. Он поспешно вышел в коридорчик и прислонился лбом к стене. Нужно успокоиться. В доме было тихо. Видимо, хозяева ждали внизу. Он размеренно дышал, стараясь справиться с бушующим пожаром в теле.              Дверь комнаты скрипнула, заставив его обернуться. Ильяна плотно прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной, тяжело дыша. На вопросительный взгляд ведьмака она кивнула и слегка улыбнулась. Хорошо. Второй раз он такого бы не вынес.              Эскель встретился взглядом с затуманенными ореховыми глазами Ильяны. Она качнулась к нему, обвила шею руками, плотно прижалась горячим телом. Он оглянулся.              — Сюда, — она толкнула его в какой-то темный закуток, полный полок с горшками.              Стараясь не задеть горшки, он прижал ее к стене, потянул подол вверх. Шумно дыша, она вцепилась в его плечи, покрывая быстрыми поцелуями шею, проникая жадным языком в рот. Эскель рывком расстегнул штаны, приподнял ее. Неплотно прикрытая дверь скрипнула, и они на мгновение замерли. Тишина. Никого. Ильяна едва слышно застонала и обхватила ногами его бедра, раскрываясь.              Боги, какой она была горячей, влажной, жадной. Он едва сдержал стон, удовольствие — долгожданное, невыносимое — грозило вырваться из-под контроля, хлынуть через край. Нельзя шуметь. Движения короткие, сильные, но едва слышимые. Тяжелое дыхание в темноте. Сплетенные в жгучем желании тела. Каждый миг — последний. Еще немного. Она успеет? Несколько резких толчков и женщина задрожала, конвульсивно сжимая его плоть. Он вошел еще раз, глубже, и стиснув зубы, отдался вихрю оглушительного наслаждения, сотрясающему естество.              Эскель с трудом пришел в себя, втягивая воздух. Ильяна неловко отступила от него и одернула юбку, глядя в сторону. Он застегнул штаны и кашлянул. В пересохшее горло будто насыпали песка.              — Нужно идти, — голос казался чужим.              Женщина молча развернулась, будто потрясенная своим поступком, и пошла вниз. Эскель попытался вспомнить, насколько шумно они себя вели, но не смог. Все вспоминалось сквозь пелену.              — Ну? — Гавран вскочил со стула, выжидательно глядя на ведьмака.              Эскель вытащил из кармана ленту.              — Вот на чем лежало заклятие. Откуда она у вашей дочери?              Гавран растерянно взглянул на ленту, а потом перевел взгляд на жену.              — Дара! — воскликнула та. — Вот дрянь! Это она на тех посиделках ей подарила, чтоб краше была. Вот сука!              Она вылетела из горницы — не то за Дарой, не то за своей дочерью.              — Чего теперь с этим подарком делать-то? — Гавран опасливо смотрел на ленту в руках ведьмака. — Можно как-нибудь изничтожить?              Эскель пожал плечами, оглянулся и заметил выход к печи, в которой трещал огонь. Подойдет. Он шагнул к каменному жерлу и зашвырнул ленту подальше. Тонкая полоска немедленно вспыхнула и пошла искрами, как и полагалось заговоренной вещи. За спиной Эскеля тихо засопел Гавран.              — И все?              — И все, — подтвердил Эскель и внимательно посмотрел на заказчика. Тот на мгновение растерялся, но тут же понял его.              — Вот, — Гавран протянул мешочек.              Эскель мельком заглянул внутрь, проверяя, вся ли сумма на месте, и убрал его в карман.              — Спас ты нас от такого позора, — покачал головой Гавран. — Можем ли еще чем отплатить?              — Можете, — кивнул Эскель. — Дай напиться, хозяин.