red lipstick with martini flavor

вот она, пора, когда ты заканчиваешь учебное учреждение под названием школа. перед тобой открывается взрослая (не до конца) жизнь, ты переходишь учиться в высшие учебные заведения, институты, а кто-то вообще идет учиться уже в колледж, дабы получить желанную профессию (не факт, что кто-то, кто отучится на ту или иную профессию, будет работать по ней, но бумажка, находящаяся в кармане, нужна обязательно). начинаешь со временем скучать по своим одноклассникам, первым друзьям и некоторым учителям, которые в этом адском месте стали твоей единственной надеждой на то, что мир не прогнил. ведь все вы знаем, какие есть учителя. скучаешь по той самой атмосфере, которая царила рано утром в кабинете зимой, как падал снег и шел дождь, а одноклассники твердили об этом и тыкали пальцами на приоткрытое окно. школьная атмосфера — одна из самых пугающих, которая когда-либо была в жизни чонын. нет, ей нравилось сидеть с утра пораньше на математике, изучать социологию и интересоваться психологией, к которой она стремилась. только, к сожалению, в жизни не сложилось, и она не смогла стать тем, кем так хотела. видя каждого человека насквозь, она могла с точностью выбрать свою профессию — психолог, только вот не срослось, мечты не сбылись, и она не смогла поступить именно в психологический, поэтому дальнейший ее путь лежал в другой университет, уже в педагогический. но после учебы, она так и не стала работать учителем. как-то в ее жизни не все срастается, и это кажется ким до ужаса утомительным. поэтому она нашла себе девушку, с которой она готова и в огонь, и в воду, и куда угодно. удивительно и странно, что они познакомились в секс-шопе, где чонын выбирала другу подарок в виде презервативов, а ее девушка работала там продавщицей. на удивление, у них все настолько зашло, что они уже полтора года встречаются, и в последние полгода живут вместе у ким на квартире, находящейся в центре сеула. родители чонын всегда являлись довольно богатыми людьми, и несмотря на то, что дочь наотрез отказывалась от денежной помощи, она раз в месяц получала немаленькую n-ую сумму, которую тратила на себя: в последний раз купила себе беспроводные наушники, девушке на день рождения золотое колье с каким-то камушком, а себе приобрела наконец-то линзы, чтобы видеть свет в ярких и четких красках, а не размазанное мыло. их жизнь складывалась слишком хорошо, но до того момента, пока чонын не узнала для себя не особо хорошую и не особо плохую новость, которую ей доложила бывшая одноклассница джиу. они по сей день поддерживают связь, изредка встречаются на выходных и пьют дома у чонын шампанское, ведут теплые беседы о школе и о старых воспоминаниях, которые их преследует до сих пор. ким являлась одной из лучших девушек, которых чонын в принципе встречала или видела, поэтому ей она должна была до конца жизни. — слушай, ты в курсе о том, что у нас через месяц состоится встреча выпускников? представляешь, об этом сказала не наша классная жаба, а сама хасыль-онни! я не думала, что она вспомнит о нас.. я скучала по ней. чонын, ты меня слушаешь? — джиу так увлеченно рассказывала вновь чонын о школе и об этой новости, что она ушла в себя и поняла, что той самой встречи не избежать. по ее телу бегут мурашки, стоит ким подумать о ней, вспомнить именно ее, думать только о ней. про кого же чонын с такой опаской вспомнила? та самая девушка, которая стала ее первой любовью, стала ее первой девушкой и тем человеком, который ей разбил сердце. возможно, все обошлось не столь плачевно, но воспоминания остались одни из лучших. первый поцелуй ким был с хиджин. первые отношения были с ней. первый секс был с ней, и с последним было связано так много воспоминаний, что чонын по сей день невольно стонет, стоит ей представить, как хиджин нависает сверху, мокро целует прямые широкие плечи своей чони, опускаясь ниже и переходя на чужие ключицы. но дальше она не заходит, понимает, что ей просто придется уединиться в ванной комнате, не говоря и слова своей нынешней девушке, которую она любит. (а любит ли?) — какой ужас.. увижусь со всеми, кого так не хочу видеть.. — чонын сползает вниз под стол, пока джиу пытается ее поднять со звонким смехом, разносящимся по пустой квартире. кроме них двоих тут нет ни единой души. — о, да, чонын. всех, кого только ты не хотела больше видеть в своей жизни, — чу смеется, усаживается рядом с чонын за стол и поглаживает ее по голове, понимая, что чони обречена на такую встречу, которая наверняка не закончится просто так. — даже.. даже джувон? — наверное, это единственная девушка, способная скрасить этот вечер, который состоится буквально через месяц, и к которому чонын хочет подготовиться очень тщательно, чтобы не упасть в грязь лицом перед некоторыми личностями. — да, та самая ли джувон. соскучилась по ней? — джиу ладонью проводит по щеке слегка выпившей чонын и улыбается, берет бутылку шампанского, любимого санто стефано, которое обе признают, в отличие от остальных шампанских. но чонын ничего не отвечает, впадает в какой-то траур, и последующие две недели живет, словно на иголках. как так? может, хиджин не явится на такое людное мероприятие? ведь оно все равно не ждет каждого, а только тех, кто может. а ей, как ким известно, может быть и не до них. хиджин еще до своего выпуска поставила себе самую заветную цель, которая являлась ее мечтой. она также, как и чонын, мечтала стать психологом, но перед сдачей экзаменов резко переобулась. в конечном итоге, чон стала психиатром. работает в частной клинике, занимается любимой работой и частенько страдает от бессонницы. это все, что чонын могла и знала о такой нелюбимой хиджин.

\

жизнь шла полным ходом. чонын успела за эти три недели, которые у нее оставались до той заветной встречи, накрутить себя настолько, что теперь хиджин не вылезала у нее из головы. и кто только джиу за язык тем вечером тянул? может, ей стоило было тогда напиться и обо всем забыть? шампанское уже давно перестало действовать на бедную ким, ее уже ничто не берет: ни пиво, ни шампанское, ни вино, которое она так любит. только коньяк chocolatier, который пахнет, как самый настоящий шоколад, а берет ее получше, чем чон в ее же когда-то мечтах и мыслях. — ну что, ты готова? — очередная встреча с джиу сопровождалась такой знакомой выпивкой, от которой чонын готовилась нос воротить, но стоит ей губы помазать, как она наливает себе еще и еще, выпивает и маленькими глотками, и залпом, морщась не то от своих же мыслей, не то от алкоголя, который слабо режет ее горло. — физически да, морально и психологически нет, — чонын обречена, и она сама уже это понимает, только что может сделать? ничего. смотреть, ждать и надеяться на лучшее. — говорят, у хиджин девушка появилась. так чего ж ты переживаешь? — а при чем тут она? — чонын, я знаю тебя не первый год, а ты еще задаешь такие наитупейшие вопросы. — а не знаешь, как ее зовут? — чонын.. ради бога и всего святого, у тебя есть девушка. почему тебя интересует какая-то там чон хиджин? чонын молчит, сама того не зная, почему. почему она молчит, почему такую горечь на сердце ощущает, почему она переживает за то, что увидит свою первую и бывшую любовь, оставшуюся с ней на всю ее жизнь. разве ким может ревновать ту, в которую была влюблена целых шесть лет своей жизни, и только недавно поняла, что уже ничего к ней не испытывает? это ужасно, ужасные чувства с ней творятся, и она готова сейчас же забраться в горячую ванну и бросить в нее включенный электроприбор, или же взять веревку и табурет, а потом.. нет. так нельзя. — мне просто интересно, что у нее сложилось и как. не преувеличивай.. — ты же в курсе, что джинсоль идет с тобой? — да. мы сами договаривались. там ведь есть наши общие знакомые.. так почему бы и нет? — чует моя задница, что ты на проблемы нарвешься, чонын.. — джиу говорит это так, словно является ясновидящей, той самой бабулей, которая на тв-3 передачу ведет, порчи и сглазы снимает, а вот чонын из-за этого завывает и отбрасывает голову назад, смотрит в натяжной потолок да руку к нему протягивает. это конец? она обречена? да, она обречена на встречу с той, кто был для нее всем. она обречена на встречу с той, которая делала ее счастливой. и почему у чонын всякий раз из-за нее сердце так горит, в грудной клетке танцует и падает в пятки всякий раз, стоит вспомнить то, какой она стала? а чон стала куда краше.

\

такой чудесный весенний день, а хиджин снова в клинике, в белом халате и в очках с черной оправой, стоит где-то у окна, завешенного железной, уже заржавевшей решеткой, пытаясь достать свою смятую пачку сигарет, чтобы дать себе надежду на спокойный перекур. работа у нее ужасно нервная. каждый день приходится обходить палаты, где лежат разные люди, больные и психозами, и шизофренией, и болезнями паркинсона и альцгеймера. и так по кругу, каждый день одно и то же. все настолько достает, что ее единственной мечтой остается дать себе хоть немного отдохнуть, но она не может. ее ждет работа, пациенты, ежедневные консультации, назначения лечения и наблюдения за одними и теми же людьми, которым она так ужасно сожалеет, что от безысходности плачет в подушку и тихо-тихо в душевой кабине своей до ужаса неуютной ванной комнате. одиночество сжирает ее полностью и без остатка поглощает всю девушку, не давая ей вдохнуть свежего воздуха. нет, она рада своей работе, рада, что является профессиональным специалистом, но то, что ее преследуют навязчивые мысли — не есть хорошо. все ее переживания не смыть водой, не стереть ластиком и не скомкать, как клочок бумаги, не выкинуть, как огрызок яблока. с ними нельзя бороться, ведь они вернутся обратно, вновь и вновь будут сжирать все тело и в том числе горящее сердце, которое до сих пор любит. они с чонын не виделись с самого выпуска — аж семь неспокойных лет, которые являются для чон самым настоящим адом, кошмаром, в котором она живет по сей день. у нее не было длительных отношений, не было спокойствия и умиротворения, она не знает, что такое забота и ласка, она уже и не вспомнит этих понятий, потому и живет несчастно, всякий раз беспокойным сном засыпает и ей снятся белые стены клиники, решетки на окнах и уютный садик с пестрыми цветами прям под окном ее кабинета, украшенного старыми деревянными шкафами, в которых находятся досье и отдельно какие-то документы на тех или иных пациентов. единственная счастливая и очень радостная новость для нее — это встреча выпускников, которая состоится вот-вот накануне. к ней она особо подготавливаться не собиралась, лишь наденет свой любимый черный костюм с такой же черной бабочкой, возьмет очки и будет спокойно попивать где-то в стороне мартини со льдом, смотря на то, как ее бывшие одноклассники весело и шумно общаются друг с другом, обсуждают чужие личные жизни, кто и как женился, у кого сколько детей и кто сколько зарабатывает. деньги — любимая тема ее одноклассников, но чон не собирается в таких темах принимать участие, считает, что личное не должно выноситься в такую огромную компанию, состоящую из двадцати пяти человек. когда-то хиджин была одной из самых буйных учениц их класса. громче была только джиу, чей смех был настолько заразительным, что проходящие мимо учителя тоже смеялись, не зная ни шутки, ни обстоятельств, заставивших ее это сделать. но чон отличалась тем, что была просто профи в биологии: она знала каждый термин, знала, как устроена клетка животного и растений, бактериальная и грибов, чем они отличаются, знала каждую человеческую кость, как она называется и где находится. она отличалась своей способностью все быстро и легко запоминать на уроках, а дома и вовсе не открывала учебник, рассказывала все так, как она запомнила, и получала за то высокие оценки. но больше всего познаний у нее было в химии. каждый двоечник списывал у нее и если не давал ничего взамен, то чон просто устраивала драку где-то за школой, пока тот самый мальчик не понимал, что лучше делать то, что девчушка просит. и так было всегда, до старшей школы. там-то чон резко поумнела и стала спокойнее, потому что начала отношения с чонын. такие чувственные, трепетные и страстные, что чуть ли не каждый, кто знал об их союзе, частично завидовал им и был рад за то, что они счастливы. они всегда были вместе, куда бы чонын или же хиджин ни пошли. это их главная особенность, особенность их отношений. — слушай, хенджин, — произносит хиджин в сторону стоящей ким, зажимая меж губ поломанную сигарету, которая чудом осталась жива. — подменишь меня завтра? у меня завтра.. корпоратив.. я не могу его пропустить. — у тебя? корпоратив? мне казалось, мы работаем в одной клинике.. меня куда-то не позвали? колись давай, — хенджин смеется и держит перед хиджин зажженную зеленую зажигалку, которую подносит к кончику сигареты и поджигает его, пока чон аккуратно затягивается и сразу же берет эту сигарету пальцами. — это просто встреча выпускников. если бы тебя куда-то не позвали, ты бы знала об этом, поверь мне. — вот оно что.. — да, переживаю ужасно.. не знаю даже, что будет. — удивительно. не видела и дня, который бы прошел без твоих переживаний. — оно и верно. читай мастера и маргариту, а мне пора, — хиджин усмехается, оставляет на стуле бежевую книжку с какой-то картинкой на обложке, а сама уходит, так и не докурив свою поломанную сигарету.

\

13 июня, 17:47

набережная, кафе у реки

чонын и джиу вместе с джинсоль (девушкой чонын) одними из первых появляются в банкетном зале, украшенным огромным столом с белой скатертью. внутри светло и уютно, немного прохладно. чудесно, потому что снаружи очень жарко, а летнее солнце уже опаляет бледную кожу и неприятно жжет, внутри помещения прохладно, есть выпить и чем-то сладким пахнет. живые цветы стояли на столе, словно у них будет не застолье между одноклассниками, которые не виделись около семи лет, а самая настоящая свадьба. если бы джиу могла, она бы точно сказала, что чонын сегодня звезда их мероприятия. по той причине, что она действительно выглядела бесподобно и сногсшибательно (цитата самой джиу) в своем черном облегающем платье с декольте и слегка приоткрытыми плечами. широкие плечи, будучи немного сутулыми, так или иначе картину не портили. джиу сказала, что это изюминка лип, как и ее красная помада на пухлых губах (джинсоль ей посоветовала, как разнообразие ее траурного образа), собранные в конский хвост темные волосы и туфли на каблуке. а ведь и вправду, она выглядела просто лучше всех, кто только смог прийти и кто только пришел. их маленькое мероприятие началось уже часов в шесть, когда большинство подтянулось. парни, которые до этого были буйными и несмышлеными мальчишками, стали самыми настоящими мужчинами. у одного из них даже дочь родилась, и он пообещал, что на день рождения обязательно позовет всех на мероприятие, посвященное только его дочери. и чонын показалось это до жути знакомым, что она посмеялась тихо в свой кулачок, на безымянном пальце которого находилось золотое кольцо. когда-то ее отец тоже был таким, пока уж совсем не состарился. разливающееся по бокалам шампанское приятно пенится и шипит, а девушки, у которых оно стало заливаться за пределы бокала, громко завизжали, какие-то парни засмеялись и начали вытирать стол от такого сильногазированного напитка. пока все внимание присутствующих было сосредоточено на шампанском, в дверном проеме появилась она. девушка со спадающими на плечи черными, как смоль, волосами, очками на переносице и броскими родинками на лице. та, которая считалась самой красивой в их классе, всегда купалась в чужом внимании и стояла на защите маленьких девочек еще в средней школе. та, что стояла, оперевшись на дверной косяк, засунув свои руки в карманы. обычные женские руки с сухой кожей, кольцом-печаткой на большом пальце левой руки и легкой улыбкой на лице, которая всегда преследовала чонын. ким уж была разочарована рада, что хиджин, по ее мнению, не придет. ведь от мероприятия прошел уже час, и они вот-вот пойдут за добавкой, будут постепенно повышать градус и наслаждаться компанией друг друга, а чон так и не было на горизонте. но она ошибалась. хиджин прямо сейчас стояла там в черном смокинге: под черным пиджаком с какой-то белой вставкой на фальшивом грудном кармашке была белоснежная рубашка, похожая по цвету на те самые стены, внутри которых она работает, под воротничком слегка сбившийся бант, подтяжки, которых не было видно под верхней одеждой, и черные классические брюки вместе с классическими ботинками, похожими на мужские. лакированные ботинки отражали даже свет, присутствующий в данном заведении. в банкетном зале повисла тишина. лишь было слышно, как пенится шампанское и тихо играет какая-то корейская попсовая группа на фоне, а чонын, пораженная такой красотой, с какой-то особой любовью не просто смотрела, а пялилась на хиджин, которая вскоре прошла глубже и дальше, заставляя парней с шумом и гамом подняться и поздороваться с чон рукопожатием. — хиджин! чон хиджин! сколько лет, сколько зим! давно тебя не видели.. что, стала психиатром? — один из парней был так искренен, что хиджин невольно улыбнулась (заставляя тем самым чонын внутренне умереть и буквально испариться под стол, где она могла лежать и остывать, на этом прохладном кафеле) и засмеялась. — а ты как думал? сам-то космонавтом стал? не заметно, чтоб ты на орбите был, — чон как обычно язвит, ее голос стал с годами куда ниже, а девушки, скучающие по своей защитнице, чуть ли в ноги ей не бросились, обнимаясь и плачась. это выступление, этот цирк продолжался еще какое-то несчетное количество времени, а чонын все так и не вставала. потом, когда все разошлись, она медленно поднялась и подошла к чон, отходя с ней куда-то в сторону колонны, у которой они и встали. чон прижалась спиной к холодной поверхности, а чонын руки за спину только убрала, как-то смущенно улыбаясь. — ну здравствуй, чонын, — голос хиджин все такой же бархатный и нежный, стоит ей начать разговор с ким. проницательный и глубокий, он остается внутри чонын, эхом отдается и залезает в коробку со старыми воспоминаниями, и лип невольно краснеет, слизывая красную помаду со своих губ. — давай не будем официально. все-таки.. не чужие люди, верно? — ким кажется, что она вот-вот запнется, она иногда глотает звуки и теряется, стоит ей подойти чуть ближе к хиджин. запах. такой любимый и до ужаса чужой, такой обволакивающий ее тело, что внутри пожар разгорается, уничтожает все, что она построила: дамбы и катакомбы, башни и стены, от которых скоро ничего не останется, и путь к ее сердцу наверняка для чон откроется. нет, не наверняка. а точно. только хиджин ей ничего не отвечает. ее уставший и в какой-то мере пустой взгляд был устремлен только на шоколадного цвета глаза чонын, в которых она вновь хотела повязнуть, хотела утопиться и больше никогда не всплывать. она хотела привязать к ноге кирпич, желательно, несколько, сбросить их и утонуть самой. чонын хочется того же, но она не знает, чего хочется хиджин. — на самом деле, я рада тебя видеть, — признается чон и опускает вниз голову. ее волосы прикрывают ее лицо, а очки она снимает самостоятельно, чтобы раствориться. но полностью это сделает алкоголь. позволит ей ощутить себя наконец расслабленно и спокойно, чего она так желает. — хиджин, я тоже очень рада. я думала, ты не придешь, — чонын смотрит внимательно, руку тянет к мягким волосам, которые не были испорчены ни осветлениями, ни покрасками. пальцы запускает, и хиджин словно мурлычит, но мало кто это услышит, кроме самой чонын. — я пришла, как видишь. — я рада этому. — перестань. знаю, что нет. — не начинай, ради христа. — я неверующая. — мне все равно. они обе заливаются тем самым звонким смехом, который когда-то слышала старая детская комната хиджин в ее отчем доме. она уже давно оттуда съехала, когда мать умерла от непредвиденных обстоятельств (причину раскрывать не хочется), оставила отца там вместе со старшими сестрами, и стала обустраивать личную жизнь, которая, к счастью или к сожалению, никак не сложилась. им обеим пришлось вернуться обратно, чтобы не вызывать каких-то подозрений. некоторые люди, присутствующие здесь, могли точно подумать, что между ними остались какие-то недосказанности, какие-то нерешенные задачи и проблемы, но их они решать сегодня и сейчас не собираются.

\

стало душно. ужасно душно. хиджин не знает, сколько уже прошло времени, и она точно за ним не следила, но судя по всему, если смотреть на обстановку за окном, за темноту, царящую на прохладной безлюдной улице, точно можно было сказать — уже поздний вечер, часов десять-одиннадцать. они не собираются расходиться. веселье только начинается. в самом отдаленном углу душного банкетного зала она сидела со стопкой мартини со льдом, делала маленькие глотки и смотрела на то, как парни и девушки веселятся меж собой, танцуют и громко смеются. из ее поля зрения пропала и чонын, которая до этого момента находилась то со своей девушкой (из-за чего чон ужасно злилась, не могла найти себе места, не могла не заглушить эту боль в груди очередной стопкой мартини), то в кругу своих близких одноклассниц, с которыми не могла увидеться лишь из-за расстояния и определенных обстоятельств. голова неистово кружилась, все вокруг плыло, и взгляд сменился с обычного пустого на пьяный и затуманенный. эта стопка мартини была явно лишней. чонын не менее пьяна, сама взглядом ищет хиджин, сидящую где-то в углу. к ней подойти не составило труда от слова совсем, чтобы взять ее за руку и потащить куда-то в толпу их одноклассников, прячась не то от джинсоль, не то от чужих глаз. — чонын? — хиджин чувствует горячие руки ким на своих, которые тут же ложатся на такую тонкую осиную талию. из-за этого у хиджин мурашки по спине бегут, как самый настоящий табун, она вздрагивает и вздыхает, ощущая ладонями не только чужую талию, но еще и своим лицом лицо чонын, прижимающееся к ней щекой. — пожалуйста, заткнись хотя бы сейчас, — просит ким и жадно носом водит по оголенной чоновой шее, громко запах ее вдыхает и чуть ли не стонет, словно желает чего-то, просит или умоляет. чонын и сама понять не может, чего она хочет прямо сейчас, но она явно знает, кого. чонын желает хиджин. хиджин желает того же. пока джинсоль не видит, пока она не знает, пока никто не видит, пока никто не слышит. они медленно танцуют, перебирая еле-еле ногами, изредка наступают друг другу на носки и смеются прямо в губы, сокращая всякий раз расстояние меж лицами. но ни чонын, ни хиджин не делают первый шаг, чтобы поцеловать. для них словно не существует никого и ничего вокруг. медленно кружась по такому большому банкетному залу, они проникаются полностью друг другом, ощущая сильнейшее напряжение, которое царит между ними. хиджин отбрасывает голову назад, а чонын пухлыми губами касается чужой шеи, оставляет на ней красные отметины, но не засосы, как можно было подумать, а следы от своей помады, которые потом размазывает пальцами и хихикает прямо в теплую, горящую кожу. только хиджин уже не выдерживает, хватается за горячие ладони чонын, прямиком тащит ее в сторону какого-то помещения, в котором она ни разу не была, куда сразу же заталкивает ким и дверь за собой закрывает, как последнюю дверь, за которой их ждет совместное счастье. лишняя стопка мартини действительно была ненужной, ведь с каждой минутой и чуть ли не секундой чон голову сносит, она губами шеи чонын касается, водит ими по пульсирующей венке, целует выпирающие ключицы и приоткрытые плечи, ладонями касается бедер девушки напротив, водит ими по талии и изредка опускается вниз, заводит их назад, чуть ли не стонет от сильнейшего желания. ким хочет того же, прижимаясь спиной к стене, молит хиджин хоть что-то сделать, ей и самой плохо, голова неистово кружится, а такой приятный запах чоновых духов с гибискусом, смешанный с запахом табака, сильно бьет по мозгам, и виски просто разрываются. — хиджин, нас могут потерять.. — еле слышно шепчет чонын, чувствуя, как пальцы хиджин уже расстегивают ее платье, но она резко останавливает чужую ладонь, схватившись за запястье, руку кладет на свое бедро и томно, очень тяжело дышит, пытаясь хоть немного прийти в себя, что у нее просто не получается. рядом с хиджин ей вновь и вновь голову сносит, она не может найти себе места, не может понять, а правильные ли вещи она творит? естественно, нет. но кому какая разница? чонын плевать, а хиджин уж тем более. — плевать. я хочу тебя, — пьяно шепчет хиджин и касается неловко своими губами уголка пухлых и таких желанных губ чонын, ожидая хоть какого-нибудь ответа. только внутри чонын борются сразу два существа: ангел, сидящий у нее на левом плече, и демон, сидящий на правом. они оба нашептывают ей то, что нужно делать дальше, но она не слушает ни одного из них. ким обхватывает горячими ладонями лицо чон и крепко притягивает ее к себе, снимает очки с чужой переносицы и кладет куда-то в сторону, хотя не видит сквозь тьму, куда. она губами касается чужих, аккуратно сминает их, покусывая и играясь, а у хиджин по телу электрические разряды проходят, она не может не целовать чонын, не может не кусать ее губы со вкусом клубники, не может совладать с собой, чтобы отстраниться.

\

— ты уверена, что они могут быть там? и почему ты так уверена тому, что они там вместе, вдвоем? — джиу так сильно нервничает, что вот-вот выдаст себя. она прекрасно знала, что чонын чувствует к такой нелюбимой хиджин, и она прекрасно знала, что она может сделать, находясь с ней на одном пьяном мероприятии. — ты шутишь? я знаю чонын, как свои пять пальцев. я уже ничему не удивлюсь, если.. если она действительно там, — джинсоль также себе места найти не может, ходит из стороны в сторону, будучи на улице, изредка отгоняет от себя жужжащих над ухом комаров и решается сделать нечто ужасное. — джиу, я хочу искупаться. — сейчас не время для этого.. ты ведь пьяна. мало ли, что может случиться, — ким скрещивает руки у груди и с какой-то опаской на джинсоль смотрит, боится за нее. пьяный организм даст о себе знать позднее, а сейчас лучше не рисковать. — пойдем, — и джинсоль, схватив джиу за тонкое запястье своей холодной, как лед, рукой, ведет ее прямо к реке, располагающейся совсем под банкетным залом, стоит им пройти еще какое-то количество шагов. перед ними открывается вид на темную реку, которая ничем и никак не освещается, лишь где-то позади горят фонари и слышится звук прибоя об рядом стоящую деревянную лодку, привязанную к столбу снесенной постройки. джинсоль подушечками пальцев касается прохладной, еще не согревшейся воды, а затем снимает свою обувь, чтобы полностью погрузить свои ноги. ее кончики пальцев касаются холодной воды, а по всему телу разливается целый табун мурашек, заставляющий ее разгоряченное от переживаний тело вздрогнуть. она погружает ее полностью, игнорирует дрожь, хочет заглушить каждую свою мысль и боль внутри грудной клетки, но это не сразу получается. только коснувшись камней пяткой, она понимает, что уже ничего не страшно. ни такая холодная вода, ни потеря чонын.

\

12 июля того же года

однокомнатная квартира в центре сеула

— значит, мы расстаемся? — джинсоль сидит напротив чонын на диване, смотрит куда-то в пол и брови хмурит, но старается сделать это незаметно, словно она ни капельки не разочарована поступком чонын. — да, джинсоль. мне казалось, что это будет лучшее решение, которое я приму. в нашей ситуации это неизбежно, — чонын белую хиджиновскую рубашку надевает, которую успела на днях у нее забрать из самой клиники, чтобы постирать (ведь чонын до сих пор пользуется той красной помадой). — значит.. это все? — похоже на то. джинсоль молчит, смотрит все также в пол и волосы назад зачесывает, потому что осознает, что случилось тем самым вечером. как она должна себя чувствовать? как должна себя вести? — прости, джинсоль, — выдыхает чонын, когда джинсоль уже встает и, забрав свои чемоданы, надевает на голову кепку. — я не виню тебя и все понимаю.. видимо, я просто не твой человек. так или иначе.. я рада за тебя, чони. теперь молчит уже чонын, поджав свои губы. ей не больно, зато больно джинсоль, которая все это время верила в искренность любви, которая уже принадлежит не ей. они расходятся без ругани, без драк и без слез, просто с огромной раной на сердце и тяжестью в груди, которая будет обеих преследовать какое-то время. но чонын, найдя свое утешение в хиджин, наверняка отойдет быстрее, чем сама джинсоль, которая, видимо, находит его в джиу, одинокой джиу, способной сделать ее счастливой.

\

7 сентября того же года

однокомнатная квартира в центре сеула

хиджин стоит на балконе однокомнатной квартиры и держит меж губ тлеющую сигарету, пепел которой изредка стряхивает на рядом стоящую черную пепельницу. по всему ее телу проходит неприятный холодок. на улице тепло, солнце не так ярко светит, а ранние птицы не так уж и громко поют. началась осень, а вместе с ней и осенняя хандра, которая полностью пытается завладеть таким желанным телом хиджин, которая и так не справляется, мучается, но рядом с чонын ей любые проблемы ни по чем. — у тебя завтра смена, я сигарет купила. эти же? — чонын проходит в теплом халате на балкон и прижимается щекой к плечу чон, которая рассматривает пачку и только кратко угукает, касаясь своей ладонью окрашенных волос ким. — знаешь, я так хочу мартини со льдом и твою красную помаду, что скоро с ума сойду, — хиджин смеется, а чонын понимает, что сделала правильный выбор, когда совершила настолько подлую вещь, что самой было в первое время слишком больно и противно от самой себя. только потом ей стало хорошо. ведь рядом была хиджин, которая любит честерфилд, мартини со льдом и секс на кухне. красная помада уже давно закончилась, а черное платье с декольте было положено в самый дальний ящик вместе с той самой бабочкой хиджин, чтобы не напоминать о тех чувствах, которые они испытали тем вечером: тяжелые и душераздирающие. теперь они вдвоем, в маленькой однокомнатной квартире, живут душа в душу и спасают друг друга не только от хандры, но еще и от глубочайшей тоски, сжирающей их сердца.