Торт

      Крепкий блаженный сон прервал луч солнца, настырно пробравшийся сквозь щель увесистых штор. Будто налитые свинцом веки задрожали, и спустя минуту алая бестия неохотно приоткрыла один глаз. Первый вопрос, пришедший в голову, был – откуда светит это гадское солнце, если окно над постелью? Второй же последовал не сразу, ему пришлось догонять собрата ещё минуты три, потому что Грелль вперился сонным взглядом в стену, не понимая, когда её успели перекрасить из серого в мягкий светлый оттенок бежевого. Голова немного гудела, по всему телу растекалась слабость и дикое желание продолжать лежать. Третий вопрос догнал уже просыпающееся от недоумения сознание: так много крутился во сне, что размял жёсткий матрас??       Бог Смерти неохотно перевернулся на другой бок и… мгновенно проснулся. Рядом в белоснежной неге постельного белья мирно посапывал кто-то ещё, но Сатклифф видел лишь небольшое красное пятно. Хотя и этого было достаточно, чтобы понять, кто это. Он медленно сел в постели. Длинные алые волосы сильно взлохмачены и спутаны, чёлка торчит петушиным гребнем – видимо, снова утыкался лицом в подушку. Протянув руку к прикроватной тумбе, зеленоглазый нашарил очки, чуть не смахнув те на пол, но успешно ухватив за цепочку. Последняя догнавшая мысль уже не была вопросом. «Блять…»       То ли от лёгкой головной боли, то ли от понимания, что находится в спальне госпожи, он молча выругался и потёр двумя пальцами висок. Тяжело вздохнув, Грелль напрягся, желая воссоздать события вчерашнего вечера. В этом ему помогла пустая бутылка шираза на столе и два бокала, один из которых валялся разбитый на полу. Почему-то шинигами был уверен, что где-то есть и второй пустой сосуд, потому что одного явно мало для такого каскадёрства.       Фрагменты постепенно вставали на свои места. Всплывает очередной грандиозный спор, колкие ругательства и обвинения. Сколько не напрягался, вспомнить, кто из них двоих предложил выпить, не удалось. Возможно, его хотели огреть бутылкой по голове, но та пришлась к месту, и они сообразили на пару?       Грелль согнул ноги в коленях и прижал их к своей груди, аккуратно поправив одеяло. Растеряный взгляд пал на баронессу, которая устроилась щекой на своей ладони и пока что безмятежно спала. Её плечи, испкщрённые какими-то мелкими тёмными пятнышками, были чуть приоткрыты, жнец инстинктивно догадался, что та без одежды. Не хотелось проверять свою догадку, но была не была – заглянул под одеяло на самого себя и чуть не вскрикнул. То ли от ужаса, то ли от удивления. Нет, себя обнажённого он, конечно, видел не в первый раз, но в таком контексте всё указывало на одно. Стоило осознать и этот факт, как в голову полезли и клочки воспоминаний из ночи.       Ядрёный вкус шираза смешался с не менее пьянящим вкусом чужих губ, пока ногти бесцеремонно впивались в стройное тело и, фактически, драли его; или же так только казалось от опьянения. Сатклифф снова взглянул на Анну, неосознанно окинув взглядом её полностью. Вспомнил, как эта психопатка спускалась ниже, что-то тихо и агрессивно рычала, но при этом послушно касалась губами кожи Бога Смерти.       Словив ораву мурашек, бестия помотала головой, широко раскрыв зелёные глаза. Против его же воли всплыл образ женщины, волосы которой ярким веером были раскиданы по подушке, а взгляд спорил с действиями. Укус, второй, третий – он и не думает пощадить. «Сука…» - выдыхает Анжелина сквозь стиснутые зубы, едва сдерживая стон. Сатклифф осторожно поднялся, испугавшись возможной реакции тела на эти воспоминания, постаравшись минимально колыхать мягкий матрас, простынь от которого почти съехала на пол. Хотелось хотя бы надеть бельё, чтобы не казаться самому себе таким беззащитным. Справившись с этой простой миссией, подойдя к столу, он взял в руки бокал и задумчиво покрутил. «—Кретин, я отгрызу тебе член. — АХАХАХА, ДА ТЕБЕ СЛАБО!»       Чуть не подавившись воздухом, он оглядел пол на наличие остальных предметов одежды, что оказалось уже более сложной задачей. Самое простое, что получилось – это найти брюки, но далее последовало разочарование в виде сломанной пуговицы. Интересно, нитки были тонкие или это Даллес не стала вести себя по-аристократски? «Член на месте, на том спасибо…» - подумал аловласый, всё же натянув их на себя.       Томительное желание ещё раз посмотреть на спящую Потрошительницу пересилило трезвый разум. Уголок тонких губ дрогнул, а после на лице и вовсе появилась улыбка странного умиления. Эта раздражающая резкость, грубость, высокомерность и насилие вперемешку с нежным изящным телом, по изгибам которого бродили его пальцы… как же бесило… и нравилось одновременно. То, как умело она переходила из стервы в послушную девочку и обратно… Сколько бы раз Грелль не обижался на все ругательства, его вечно манило обратно. Такой приятный дурманящий яд, от которого затем трясло, и появлялась злость.       Так спокойно спит, что хочется придушить… интересно, она удивится? Или выпалит что-то вроде: «Больной ублюдок» ?       Острые зубы тихо клацнули, Сатклифф оскалился, представив эту божественную картину и хмыкнув. Махнув алыми волосами, поднял с пола мятую рубашку, лениво накинув на себя. Зеркало в полный рост отражало жнеца не в самом лучшем из своих образов. Даже самый невнимательный заметил синеватые отметины и продолговатые царапины, хаотично расположенные на холсте белой кожи. Они всё ещё болели, но с каждой волной боли появлялась и другая, рисующая образы этой ночи.       Грелль засмотрелся на своё отражение, задумчиво начав плести из своих волос косичку, и тут краем глаза заметил, что из зеркала на него поглядывает Анн, приподнявшаяся на локте в постели.       Внутри всё похолодело и даже бросило в лёгкую дрожь. Как быть? Как себя вести? Будь там мужчина, Сатклифф не растерялся бы, умело выйдя из неловкого положения дамскими уловками, но с напарницей…       Он же не может просто подойти и сказать: Жаркая была ночка, милая~ Или нелепо замямлить о том, что ей приготовить на завтрак.       На удивление, Анжелина смотрела на дворецкого так спокойно, что было совсем непонятно – чего ожидать. Она окинула его взглядом с ног до головы, потёрла затылок, зевнув, после чего поднялась и стала всё так же молча искать одежду.       Грелля не на шутку затрясло. А уж когда обернулся и снова увидел её без одежды, чуть не вскрикнул. Чувства и эмоции так тесно сжались в алой голове, что превратились в ноль и самоуничтожились. — Хочу клубничный торт, — выдала аристократка, прикрыв искусанные плечи и грудь тёмно-бордовым халатом. Сатклифф молча недоумевающе вскинул тонкую бровь, удивлённо уставившись на Мадам Рэд. — Ты оглох? — прозвучало резче, алые глаза встретились с зелёными, оба определённо ощутили приятную вспышку где-то в груди. — Что? — Что «что?»? Я сказала, хочу торт. Почему ты всё ещё здесь?       Клыкастая челюсть отвисла, а очки чуть не съехали с носа. В следующий момент в него полетели жилет и лента, вдогонку ринулась и обувь. Едва успев поймать вещи руками, а жилет, увы, лицом, Грелль возмущённо запищал: — Но я ещё даже не оделся! Потрошительница схватила его за запястье, двинув к двери, а затем начала толкать в спину. — АНЖЕЛИНА! — Чтобы через пять минут было готово, блять!       Он услышал, как дрогнул её голос, но когда обернулся, то увидел только захлопнувшуюся перед носом дверь. «Торт?... Клубничный?...» — щёки покраснели, жнец расхохотался, прижавшись лбом к двери и выдав следующее: — Стерва… вечером поговорим…