Чай с бергамотом

«Мне так больно тебя любить, что порой все происходящее начинает казаться самой большой ошибкой в моей жизни» Когда Чонгук снова возвращается домой пьяным в хлам и от него за километр, уже далеко не впервые, разит другой омегой, Чимин, наконец, принимает твердое решение прекратить семилетние отношения с любовью всей, как ему казалось, своей жизни и уйти. Ненормальные, абьюзивные, больные отношения, которые не приносят никакой радости, кроме крохотных подарков на новый год, редких поцелуев на прощанье, и еще более редких нежных ночей — таких, когда его не трахают, словно животное, поставив на колени, а действительно любят. Чимин на скорую руку вещи собирать не решается — вдруг забудет что-то важное, еще возвращаться придется, чего бы всей израненной душой не хотелось. Сейчас он уходит, и уходит уже навсегда. Несколько дней назад он собрал два чемодана, которые получились явно тяжелее, чем он рассчитывал, и маленькую дорожную сумку с кипой документов и особо ценными вещами. Посидев на дорожку, не понимая, действительно ли верит в эту примету или просто привык так делать по наитию альфы, слышит долгожданный звонок в дверь — Тэхен пришел помочь ему и проводить на самолет. В дороге к аэропорту они весело болтают, полностью игнорируя перспективу скорого расставания, смеются над глупыми шутками друг друга, на время забывая о синяках на теле омеги, и просто наслаждаются проведенным вместе временем — последним на ближайшие полгода точно. Ким бы с радостью улетел вместе с другом детства, поддержал морально и помог физически обустроиться в другой стране, но, к сожалению, сам вынужден отправиться в затяжную командировку, прямо сейчас рискуя опоздать на собственный поезд. Омега приказывает себе не плакать, когда видит удаляющуюся спину друга, а потом его селфи из машины, которое приходит в какао* перед тем, как самолет отрывается от земли и стремительно взмывает в небо, намекая на то, что стоит оставить все свои печали здесь, и ступить на рыхлый песок приморской деревушки если не полностью обновленным, то, как минимум, не зареванным. Небо словно чувствует настроение омеги — оно окрашено в насыщенно персиковый с примесью нежно-розового, будто бы к ночи разразится гроза и пойдет дождь. Чимин любит дождь. Под дождем легко спрятать слезы. Полет проходит нормально, только крошка-альфа где-то в хвостовой части самолета периодически плачет, требуя к себе внимания, и старушка, сидящая на пару кресел впереди Пака, слишком часто, по его мнению, подзывает к себе уставшую стюардессу. Омега успевает вздремнуть, абстрагируясь от всех посторонних звуков, и, еле разлепив глаза, понимает, что самолет уже вот-вот начнет приземляться. Его руки немного дрожат, потому что до безумия страшно вот так все бросать и уезжать, толком ни с кем не попрощавшись, потому что странно все это — только вчера он лежал в постели с парнем, на любовь к которому потратил семь лет, а теперь, пусть и с сожалением, уверенно удаляет его номер из телефонной книги, отписывается и блокирует в социальных сетях, напоследок написав сухое «Спасибо за все, что было между нами». До деревушки напрямую от аэропорта ехать минут сорок, на такси тратиться не слишком хочется, но тяжелые чемоданы, которые он еле как сумел самостоятельно докатить до выхода из здания, очевидно, не лучшая идея для атмосферной поездки на автобусе. Кто бы что ни говорил, но омеге нравится ездить на общественном транспорте: несмотря на нередкий для маленького старого автобуса едкий запах пота, на гомон людей, по количеству едва ли не вдвое превышающих количество предусмотренных мест, и медленной скорости движения, Чимину действительно нравится садиться где-нибудь ближе к концу, надевать наушники и, слушая «The story of my life» от горячо любимых One Direction, смотреть, как за окном сменяются пейзажи, пребывая в мыслях где-то далеко от всех насущных проблем и тревог. Таксист попадается хамоватый, вредный, и омега в какой-то момент правда думает, что было бы куда приятнее ютиться с сумками в местном автобусе — и денег бы сэкономил, и нервов. И то, и другое ему бы не помешало. Деревня достаточно маленькая, но это, возможно, даже к лучшему. Суета Сеула последнее время давила на него, угнетала. Хотя, вполне возможно, что это просто было влияние сварливого парня, который вечно вредничал и хотел уехать обратно в родной для них обоих Пусан, как будто там фонового шума меньше. Погода, к слову, и правда дождливая — накрапывать начало уже давно, и, кажется, скоро пойдет настоящий ливень. Странно, но ливень в деревне Паку тоже нравится, несмотря на грязь по колено и отсутствие на каждом шагу магазинчиков, под козырьком которых можно было бы спрятаться и переждать. Вероятно, Чимин странный, а, быть может, и нет — все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Он романтичный, немного наивный для своих двадцати двух, местами совсем растяпа, достаточно неуклюжий для того, чтобы спотыкаться о первую же ступеньку на лестничном пролете и время от времени загадочным образом падать со стульев, вводя в ступор всех вокруг. Он мечтательный, и это видно по его забавным рисункам в стареньком блокноте, разукрашенным в пастельные тона; он эмоциональный, и это становится понятным из его записей в ежедневнике, на некоторых страницах которого черной гелевой ручкой нарисованы смайлики, вклеены фото с друзьями, обрисованные какой-нибудь милой рамочкой, а еще по крохотным сморщенным пятнышкам на плотной бумаге — плакал. Омега восхитительный — он воздушный и совершенно замечательный, любящий простые, незамысловатые вещи и недорогие подарки, предпочитая, скорее, оказанное ему внимание, сахарное печенье и сладкий черный чай, потому что кофе слишком горький, даже если это латте с ванильным сиропом; но, к сожалению, его характер совершенно не подходит для реалий бренного, жестокого мира. Деревушка встречает его почти безмолвно, и в этом, на самом деле, нет ничего странного, потому что сейчас уже глубокая ночь. Лишь в небольшом магазинчике, на удивление работающем круглосуточно, как гласит вывеска, горит свет. Чимин проходит мимо и думает, что было бы неплохо оставить вещи в арендованном домике и заскочить в него, чтобы закупиться всем необходимым, минуя толпу из пожилых бабушек, которые наверняка будут, как и в Сеуле, подолгу считать мелочь и несколько раз перепроверять правильность сдачи. Домик в деревне — удовольствие особое. Он маленький, деревянный, тем не менее, не доисторический: здесь вместо печи или камина нормальные, привычные в двадцать первом веке батареи и теплый пол, ванная вместо тазика, современная техника вместо чугунного чайника и всего прочего. Но что-то все равно здесь по-особенному, только сложно понять, что именно. Может быть, звенящая тишина, нарушаемая лишь завываниями ветра за окном да капельками дождя, стучащими по крыше, может быть, незагрязненный выхлопными газами воздух, а, быть может, воспоминания о бабуле, к которой маленький Пак ездил в деревню, играют свою роль. Старушка умерла пару лет назад, и омега с того момента все никак не мог оправиться от наваждения переехать подальше от крупного города в какое-нибудь тихое, уютное местечко, например, вот в такую деревушку в Японии, располагающуюся недалеко от побережья. Пак наспех бросает чемоданы в угол, переодевается в сухую одежду, стаскивая с тела намокший свитер и надевая новенький, более теплый. Обтягивающие джинсы меняет на удобные штаны, потом копается в кармане дорожной сумки, надеясь на то, что не забыл свой любимый зонтик с котятами в проклятой квартире, и спокойно выдыхает, нащупывая его на самом дне. Надевая резиновые сапоги по колено и холщовый плащ цвета хаки, оставшийся здесь от хозяина, Чимин выходит из дома. В магазине приятно тепло, даже жарковато. Он выглядит совсем как супермаркет в городе, что немного удивляет — вряд ли кто-то из городских (кроме Чимина, конечно же) добровольно согласился бы переехать в такую глушь, да еще и для того, чтобы открыть здесь одну единственную точку. Впрочем, это даже на руку: омега берет корзину и уверенной походкой ныряет в проход меж высокими стендами, в первую очередь набирая побольше вкусняшек. В корзинку летит несколько булочек с корицей, сладких крендельков, печенье с шоколадом, пряники в форме звездочек и многое другое. Только когда корзина почти полностью заполнилась, Чимин понимает, что не взял ничего из того, что понадобится для приготовления нормальной, полноценной еды. Он подходит к кассе и, не замечая продавца, оставляет там покупки, снова подходя к выходу и беря в руки еще одну корзину. Возле холодильника с мясом омега тушуется — его всегда выбирал Чонгук, он и понятия не имеет, как это делать. Вроде бы, ничего сложного, просто взять какую-нибудь пачку с замороженным продуктом, а дома уже разобраться с рецептом, но парень действительно не знает, что из всего представленного будет приготовить проще всего. — Вам помочь? — хриплый голос раздается совсем рядом, и Пак пугается, отшатываясь в сторону, когда понимает, что продавец стоит рядом и наблюдает, как тот не может определиться с выбором, беззлобно посмеиваясь. — Д-да, да, буду благодарен. Я довольно плохо готовлю мясо. Есть что-то такое, что будет приготовить легче всего? — Хм, дайте подумать. В принципе, вы можете взять что-то из полуфабрикатов, их, по сути, только разогреть нужно, но, если не хотите травиться сомнительным составом, возьмите крылышки или куриные бедра. Посыпьте специями, поставьте в духовку и вуаля, все готово. Сегодня был привоз, лежат в правом холодильнике. — Спасибо, — омега застенчиво улыбается и кидает в корзину то, что ему посоветовали, на всякий случай хватая и что-то из готовых блюд. Мало ли, вдруг он настолько неумелый, что не справится? На кассе Чимин понимает, что рассчитывать вес ноши явно не его конек. Получается три пакета, полностью набитых тяжелыми упаковками, да еще и две пол-литровых бутылки воды про запас. Омега растерянно смотрит на все это, оплачивает покупку картой, что снова его удивляет, и, вздыхая, берет в руки первый пакет, тут же сгибаясь под его тяжестью. — Если подождете пять минут, я переоденусь и помогу донести пакеты до дома. Доставка, конечно, в наши услуги не входит, но сегодня, скорее всего, больше никто не придет, так что до утра можно и закрыться. Меня Юнги, кстати, зовут, — продавец понимающе кивает в сторону омеги, смущенного предложением, но отказываться не планирующего, закрывает кассу на ключик, быстро подсчитывая выручку, и уходит в подсобку. Чимин осматривает аккуратно организованное рабочее место, мысленно сравнивая его с тем хаосом, что творился на столе Чона, и хмыкает, понимая, что отговорка «да ладно тебе, все альфы в душе свиньи» не распространяется на всех. Возможно, это вообще относилось только к Чонгуку. От Юнги пахнет приятно, но чем именно, Пак пока не может разобрать, слишком много примесей от цитрусовых, которые он ранее перебирал, проверяя на испорченность, и мяты, которой он, очевидно, касался ранее. Что-то терпкое, похожее на чайное. — Пойдемте, — альфа выходит в рваных джинсах и тонкой рубашке с закатанными до локтей рукавами, и омега абсолютно точно уверен, что Мин прогноз погоды не смотрел и на улицу, кажется, давно не выходил, просиживая штаны за прилавком около обогревателя. Дождь все еще идет, и Чимин неловко встает рядом с альфой, чтобы зонтика хватило на двоих — парень взял все пакеты самостоятельно, доверив Чимину только подаренный в знак знакомства Чупа-чупс. Пак часто дышит, вдыхая насыщенный бергамотовый запах, и не замечает, как начинает соприкасаться с чужим плечом при ходьбе — альфа теплый, даже горячий, несмотря на холодную погоду, что не может не удивлять. Вообще, в целом, все, что связано с магазинчиком, его сейчас удивляет, в том числе и его обладатель, никак не вписывающийся в реалии отдаленной от центра деревни. К дому они подходят, к сожалению Пака, достаточно быстро, омега даже непроизвольно надувает губки, не понимая, почему с незнакомым человеком ему так комфортно, ведь ранее его всегда пугала перспектива заговорить с новыми людьми, не то что приглашать их домой на чашку чая в качестве благодарности. — Извини, я только сегодня переехал, так что здесь настоящий бардак, — смеется, — надеюсь, тебя это не слишком беспокоит. — Мы можем считать, что это — творческий беспорядок, и так и нужно, — Юнги отвечает искристой улыбкой и помогает Паку открыть неподдающуюся маленьким пальчикам упаковку с печеньем. Вечер получается уютным, напоминающим скорее семейные посиделки, нежели встречу друзей. Даже немного жаль, что Мин почти срывается с места и извиняется за то, что отвлек омегу от дел, когда сквозь небольшое окошко видит, как его сосед медленно плетется к магазину, чтобы закупиться очередным ящиком саке, которое альфа не может ему не продать — выручка с неба, к его разочарованию, не падает.

***

На следующий день Пак снова заходит в магазинчик под предлогом желания поделиться успехом в приготовлении жареных крылышек с новым знакомым: они немного подгорели, но, в целом, есть можно. К тому же, что немаловажно, дом остался в целости и сохранности, что, по сути, было главной задачей. Продавец сидит за кассой, залипая в телефон и не замечая ничего и никого вокруг, но это не Юнги — он пахнет противной сливой, да и внешне совершенно отличается от него. Пак покупает шоколадку и, чуть расстроенный, направляется к побережью, чтобы полюбоваться водной гладью и подумать над тем, как ему дальше жить. Омега идет по влажному после ночного ливня песку и посильнее закутывается в тонкую курточку. Со стороны моря дует холодный ветер, и волны приятно шумят у края дикого пляжа. Около кромки воды сидит человек с заметно отросшими светлыми прядями, развевающимися на ветру — он смотрит вдаль и что-то рисует в потрепанном блокноте, забавно прикусив пухлую нижнюю губу. Юнги. Сегодня он в достаточно теплой куртке и осенних ботинках, хотя рваные на коленях джинсы переодеть на что-то более подходящее, видимо, все же не посчитал нужным. Он быстро двигает рукой, в которой держит простой карандаш, и иногда хмурится, когда линия выходит не настолько ровной, как хотелось бы. Чимин пару минут наблюдает за ним издалека, а потом все же решается подойти поближе. — Привет. — Привет. — Как вчерашняя выручка? — О, все в порядке. Даже лучше, чем я думал. Тот дед купил не только ящик саке, но еще и целую гору дорогих закусок. Думаю, что в этом месяце получу премию как лучший продавец, — альфа поворачивается и игриво рассматривает знакомого, гордо поднимая голову вверх. — Так здесь даже премии есть, вау. Знаешь, когда я сюда ехал, мне показалось, что деревня будет до убогого старой и похожей на что-то из…хмм…фильмов, наверное? Ну, улицы без асфальта, грязь повсюду, один замшелый магазин на всю округу, и то в нескольких километрах, и утварь в доме я ожидал увидеть не такую современную, — Чимин присаживается на невысокую лавочку рядом с Юнги и с неподдельным удовольствием вдыхает чужой запах, подумывая над тем, что было бы неплохо пригласить парня на чай снова. — Думаю, ты просто не посмотрел, куда едешь. — смеется, — Эта деревушка новая. По сути, располагается не так далеко в глуши, к тому же, здесь не живут люди, которые действительно хотят заниматься выращиванием чего-либо или разведением скота. По большей части сюда приезжают заядлые городские жители, которые устали от суеты и шума мегаполисов. Ну, знаешь, подумать, помедитировать, посмотреть на море и просто расслабиться. Здесь нет дорогих бутиков, продуктовых всего два, нет клубов или чего-то подобного, но в целом жизнь тут довольно комфортная, — Юнги разговаривает медленно, никуда не торопясь, словно подтверждая этим свои слова, и слушать его очень приятно. Низкий голос, чуть выраженная шепелявость и хрипотца успокаивают, помогают отбросить ненужные мысли прочь и просто насладиться шумом волн и свинцовой пасмурностью неба. — Знаешь, а ты прав, — Чимин широко улыбается и с облегчением вздыхает, — я действительно переехал сюда спонтанно. Не случись кое-что в моей жизни, я бы, скорее всего, так и не решился променять Сеул на деревню в чужой стране, пусть и такую современную. — Расскажешь? И Чимин рассказывает. Рассказывает о счастливом детстве, о любящих родителях, о младшей сестренке, которая пока еще живет в Пусане, но в скором времени собирается подать документы в британскую бизнес-школу и уехать за границу. Потом пару раз упоминает своего лучшего друга Тэхена в контексте совершенно глупых жизненных историй и Чонгука, как своего альфу, с которым не так давно расстался. Рассказывает о сказочных свиданиях, романтичных прогулках и его первой измене. Показывает смущенно синяк на запястье, который все еще не сошел после крайних разборок, и грустно улыбается, чувствуя разливающееся в душе тепло, когда Юнги осторожно проводит по налившемуся иссиня-фиолетовым цветом участку кожи подушечками пальцев. Руки у него горячие, как и вчера, мягкие, ладони крупные и пальцы едва ли в два раза длиннее омежьих крохотных, пухленьких. Юнги молчит, в ответ либо не зная, что сказать, либо не считая нужным как-то комментировать чужие откровения, но его переплетенные с чиминовыми пальцы гораздо красноречивее. — Чем ты пахнешь? — Что? Разве ты не чувствуешь? — у Чимина запах насыщенный, лимонный, идеально подходящий к бергамоту. Его легко почувствовать за километр, не то что сидя рядом и соприкасаясь коленями. Омега тут же закрывает себе рот свободной ладошкой, понимая, что ляпнул глупость — если Юнги спрашивает его, значит, по какой-то причине не может учуять. — М, нет, не совсем. У меня с детства проблемы с обонянием, так что мне сложно распознавать запахи. Я могу сказать лишь то, что ты пахнешь чем-то кислым, — делает паузу, — мне нравится, но я не понимаю, что это, — альфа отворачивается и немного краснеет, очевидно, не планировавший рассказывать о своей особенности. — Прости меня за бестактность, я не хотел, само вырвалось. Я пахну лимоном, — добавляет шепотом, — гармонично твоему бергамоту, — и хихикает в чужое плечо. Так и проходит еще один спокойный вечер в компании друг друга.

***

Через месяц Юнги уже не требуется каждый раз приглашать в гости — он самостоятельно приходит после суточной смены в магазинчике. По традиции, Чимин наливает в кружки со смешным дизайном чай с бергамотом, кидает дольку лимона, а в свою добавляет еще и ложечку сахара, расставляет на столе несколько коробок с разными печенюшками и, время от времени, старается порадовать альфу чем-то более сытным, хотя, несмотря на кучу просмотренных кулинарных шоу, Мин все равно готовит гораздо лучше, даже если впервые видит рецепт, оставляя омеге задачу порезать овощи на салат или сделать простенькие бутерброды с сыром или красной рыбой в качестве перекуса. Омега урчит довольно, когда ест вкусную лапшу с морепродуктами, приготовленную альфой, и улыбается, когда тот покорно съедает все крылышки в остром соусе, несмотря на то, что те снова немного пригорели. Не дается Чимину готовка, что уж тут поделаешь. В каких они отношениях, Пак не спрашивает и, честно говоря, не особенно хочет. Прошлая любовь, превратившаяся в ком сожаления о потраченном времени, потихоньку отходит на второй план, освобождая сердце для новых светлых чувств. Чимин боится признаться, потому что не хочет услышать что-то из разряда «ты всего лишь мой друг, не придумывай», хотя предпосылок для этого нет. Юнги иногда намеренно оставляет на нем свой запах, когда обнимает на прощание, чуть смущаясь целует в распухлевшие щечки и почти всегда держит за руку, поглаживая пальцами чужие костяшки. Стабильно раз в неделю, когда альфа не приходит уставшим, они смотрят фильмы, и тогда Юнги укладывается головой Паку на колени, удобно устраиваясь на пышных бедрах, или сидит рядом, осторожно приобнимая за талию. Альфа в силу неспособности не понимает, что запах омеги в последние пару дней усилился в несколько раз, и без зазрения совести разминает его затекшие после работы за компьютером плечи, касается руками поясницы, задевает своим бедром чужое, а Чимин стремительно сходит с ума. Однажды вечером на улице снова идет ливень, и стук в дверь омега слышит далеко не с первого раза. Юнги стоит на пороге, промокший до нитки, с каким-то грустным выражением лица, будто растерян и не знает, как поступить, ожидая совета. Пак пропускает его внутрь и смотрит вопросительно, не соображая, что было бы неплохо дать неожиданному гостю сменную одежду. Альфа продолжает стоять непозволительно близко для слабого омежьего сердца, и дышит часто, словно бежал сюда. — Все в порядке? — Можно тебя поцеловать? — Юнги поглаживает ладонями чужие щеки и, не дождавшись разрешения, касается своими влажными губами чужих, лаская осторожно, словно подсознательно понимая, что настолько нежный поцелуй у омеги, возможно, впервые в жизни. Чимин отвечать не торопится, размышляя, не наваждение ли это все, но спустя пару секунд все же укладывает ладошки на чужие мокрые плечи и делает шаг вперед, утопая в крепких объятиях. — Мне приснился сон, что ты уехал, — отдышавшись, шепчет раскрасневшийся Мин, — я так испугался, что ты бросишь меня, сразу помчался сюда. Омега стоит как вкопанный, выискивая фальшь в глазах напротив, но, не замечая и тени лжи, прижимается к телу альфы и впервые самостоятельно, целенаправленно оставляет на нем запах. Он трется носом о влажную шею, собирая кончиком капельки дождя, водит руками по широким плечам и тихо мурлыкает, выражая своими действиями все то, что не сможет сейчас сказать из-за стеснительности. — Я останусь с тобой, Юнги, не бойся. Я рядом, — Чимин смотрит в карие, все еще слегка грустные глаза, и целует вновь, понимая, что не нужен ему никакой Сеул — лишь бы этот человек был с ним. Мягко, не торопясь наслаждается соленым привкусом от дождевых капель и пышностью губ альфы, не переставая довольно мурлыкать. Мин обвивает руками тонкую талию, не задумываясь о том, что пижама Пака неприятно намокнет, и толкает его в глубь домика. В комнате темно, лишь лунный свет освещает очертания мебели и силуэты молодых людей. Омега стягивает чужую мокрую рубашку с плеч и отбрасывает ее в сторону, краем глаза замечая, что оторвал пару пуговиц, тянется ладошками к ширинке на джинсах, но получает отрицательный кивок головой. — Ты не хочешь? — омега пугается. Чонгук всегда ругал его, если тот не избавлялся от одежды достаточно быстро, но Юнги, кажется, ждет от него чего-то другого. — Я не хочу спешить. Ты заслуживаешь большего, Чимин. Не быстрого перепихона сразу же после нашего первого поцелуя. Позволь мне хотя бы позаботиться о тебе должным образом, — альфа сам тянет вниз собачку на замке, но не спускает ткань с бедер. Он медленно расстегивает пуговки на чиминовой пижамке, стаскивает с пышных ягодиц широкие домашние штаны и укладывает на постель. Юнги нависает сверху, смотрит пару секунд в глаза, словно видит в них целую вселенную, а потом снова сладко касается чуть обветренных губ своими, сминая их поочередно так ласково, что омежье сердце действительно не выдерживает. Чимин плавится в горячих объятиях, когда после длительных поцелуев, оставленных на всех участках его тела, альфа разрабатывает узкую дырочку пальцами, все так же не спеша, хоть и было видно, что он себя сдерживает. Запах возбужденного омеги щекочет носовые рецепторы и, пускай их работа с детства нарушена, он все равно сходит с ума от того, насколько приятно пахнет его пара. Омега ластится к нему, призывно повиливает бедрами, когда Мин медленно погружается головкой в разгоряченное нутро: внутри Чимина так приятно и узко, естественная смазка льется по бедрам и хлюпает внутри, когда альфа толкается во всю длину. Чимин готов плакать от такой нежности — даже его первый раз не был таким осторожным, мужчина никогда о нем так не заботился ранее, ставя комфорт пары превыше своего. Юнги усаживает Чимина сверху, позволяя контролировать глубину и скорость проникновения, а сам продолжает выцеловывать острые ключицы и мягкие щеки, приговаривая, какой омега хороший и драгоценный. — Только мой, только мой Чимини, — альфа рычит, когда Пак начинает тихонько постанывать, найдя нужный угол. Его стройное тело подрагивает, медленно покрывающееся поблескивающими в свете луны капельками пота, и Юнги готов поклясться, что никогда не видел ничего красивее: разомлевшее лицо омеги, чуть приоткрытый ротик, темные взлохмаченные волосы и, самое главное, взгляд живой и искрящийся, любящий. Мин дышит часто в чужую шею, стараясь подмахивать бедрами в такт омежьим движениям, обнимает крепко, не выпуская из сильной, но нежной хватки, и целует до покраснения губ, потому что Чимин заслуживает именно этого — любви и ласки, а не синяков на бронзовой коже и ломающих изнутри воспоминаний. В этот вечер они впервые засыпают вместе, накрывшись толстым пуховым одеялом и путаясь в объятиях друг друга. Впервые Юнги с кем-то настоящий, и впервые Чимин действительно счастлив, получая умилительный поцелуйчик в нос перед сном.