Nocturne in E dur

- Не опозорься хотя бы в этот раз, Манди-кун, - насмешливо произнесла юная дочь хозяина, сидя в кресле прямо возле злосчастной двери в зал и беспечно болтая ногами, которые еле выглядывали из-под роскошного бархатного платьица. Я прикрыла глаза, глубоко дыша и стараясь сохранять спокойствие. Эта чертовка до конца жизни будет напоминать мне о моем фортепианном провале на прошлой неделе, когда очередные родственнички семьи Судзуки решили почтить хозяина своим присутствием. В тот вечер я играла на рояле всеми известный ноктюрн Шопена в ми мажоре, как тут решил выделиться один достопочтенный родственник хозяина и спросить у меня все подробности из жизни великого композитора. Стоит ли говорить, что целую неделю мне пришлось подробно изучать все детали из биографий композиторов эпохи романтизма, произведения которых я играла. Еще более глубокий вдох. Треклятый ноктюрн в голове сменился на переливчатые трели кампанеллы Ференца Листа, от чего настроение чуть-чуть поднялось. Если бы не гнусная рожа дочери хозяина, было бы вообще прекрасно - Черт, ну долго еще? - спросила Судзуки младшая у прислуги, которая в это время завязывала белый бант на моей шее - неотъемлемая часть костюма-фрака. Конечно же она не преминула "нечаянно" туговато затянуть его, со всевозможным презрением глядя мне в глаза. - Думаю, уже скоро, - проговорила служанка, сдержанно улыбнувшись. - Что, боишься, Манди-Аманди? - спросила чертовка, глядя на мое сосредоточенное выражение лица. - Амандина я, Амандина, а не Манди, - раздраженно прорычала я, наверное, уже в сотый раз. Где это слыханно, чтоб прекрасное имя с французскими корнями - Амандина Дюдеван - изуродовали как Манди? До дрожи неприятно. - Ага, щас, буду я тебя так называть, - фыркнула блондинка, - тут твой европейский род нафиг никому не сдался. Я опять сохраняю чертово молчание. А она, дрянь, знает, что может в любой момент пожаловаться своему папеньке и недельная порка мне обеспечена. Неожиданно дверь распахнулась и из нее выглянул слуга в похожем на мой фраке и с улыбкой до ушей позвал нас внутрь зала. - Дамы и господа! Перед вами достопочтенная и прекрасная дочь хозяина Судзуки-сана - Судзуки Мэй. Девушка лучезарно улыбнулась и прошествовала ко столу с охающими от восхищения гостями. В этот раз это были коллеги хозяина по бизнесу. Интересно, сколько же должно быть лицемерия в этих людях, чтоб выдавливать такие лживые комплименты? Хозяин подошел ко своей дочке и определенное количество времени рассказывал о ней и всех ее достоинствах, из-за чего меня чуть не стошнило. У этой избалованной тупицы, кроме чувства собственной важности, других достоинств больше нет. А тут уже внимание обратили на меня. - Дорогие гости, хочу также представить вам своего воспитанника, имя которого Жорж Санд, - торжественно провозгласил хозяин, как только его дочь села наравне с гостями, - этого парня с французскими корнями я воспитывал с самого детства и вырастил из него прелестного музыканта, который весь вечер будет радовать ваш слух произведениями композиторов-романтиков. Я спас мальчика из неблагополучной европейской семьи, где его музыкальные способности никем не ценились, - зал заполнился одобрительным гулом и аплодисментами. Скрепя зубами, я как обычно выдавила из себя любезную улыбку и с идеально ровной осанкой подошла к этой лживой гниде, который каждую неделю очернял мою семью и делал из себя великого спасителя. Хозяин похлопал меня по плечу, показывая таким образом, что я ему как родная, и указал рукой на рояль. Развернувшись и сдерживая слезы обиды, я пошла исполнять свою работу - играть великую музыку для этих лицемеров. За десять лет я уже должна была привыкнуть к такой рутине, но мысли о несправедливости в моей жизни до сих пор не покидают меня. Сев на банкетку, я ударила по клавишам "Венгерскую рапсодию". Начать этот вечер было решено с Ф. Листа. Меня зовут Амандина Аврора Люсиль Дюпен-Дюдеван или просто Амандина Дюдеван. В четыре года меня забрал из приюта Йокогамы Судзуки старший, после чего с этого же возраста меня стали обучать искусству музыки. Про моих родителей известно ничтожно мало, лишь то, что они были приезжими музыкантами из Франции, и по какой-то волшебной причине исчезли из страны, оставив меня сиротой. Я полностью уверена, что на это были причины, но то, что придумывает о них хозяин - сущий бред. Так сложилось, что судьба сделала мне роковой подарок - абсолютный слух. Можно сказать, как у Моцарта, из-за чего мой преподаватель - гореть ему в аду - заставляет меня штудировать теорию музыки от и до каждый гребанный день. Выучить композицию мне не составляет труда, различать музыкальные приемы между собой и с легкостью назвать играющую пьесу - для меня проще простого. Этот ли дар стал для меня наказанием? Ведь собачий вальс я научилась играть раньше, чем читать или писать элементарные иероглифы. Сейчас мне шестнадцать лет и ничего лучше, чем сыграть на фортепиано, я не умею. Судзуки старший был поклонником классической музыки и его мечтой было иметь молодого музыканта, который будет всегда под боком и сыграет что угодно в любую минуту. Меня всегда интересовал вопрос, почему именно меня он взял из приюта? Откуда хозяин узнал, что я имею идеальный слух? Поговаривают, что он был знаком с моими родителями, но сам Судзуки старший никогда не отвечал на мои вопросы о них. Он вообще почти никогда со мной не общался. Единственное, в своем идеале придворного музыканта он видел мужской пол, как большинство его любимых композиторов, ну а я как бы отношусь к женскому. Вместо того, чтоб завести сироту-мальчика, он решил действовать по-другому. Когда его дом навещали очередные гости, мне было велено одеваться в праздничный мужской фрак и поддерживать волосы в короткой длине. Обычно прислуги зализывают мне их лаком до блеска, чего я терпеть просто не могу. Сегодняшний визит гостей выдался слегка спонтанным, поэтому волосы решили оставить в покое. Мое имя для людей, посещающих дом хозяина - Жорж Санд. Не сказать, что моя внешность имела что-то сродни мужскому, но когда меня наряжали "как мальчика", сразу понять, что я девушка, было сложно. Мои короткостриженые темно-каштановые волосы всегда закручивались на концах, делая меня похожую на барашку, на потеху Мэй. А огромные карие глаза подчеркивали мою европейскую национальность, что меня крайне смущало в обществе японцев. Как-то раз на очередной репетиции ко мне подошла Судзуки младшая и, умостившись на диване около фортепиано, сказала: "- Знаешь, Манди-кун, если бы ты была парнем, у нас с тобой мог бы даже завязаться роман." Потом она загадочно улыбнулась и засмеялась на весь зал с моего выражения лица. От покрасневших тогда щек она стала издеваться над моей возможно "нетрадиционной ориентации". Хотя я просто напряглась, чтоб сдержать отвращение. Программу с Листом я доиграла и собиралась преступить к Шопену. Перевернув ноты, на меня уставился злосчастный ноктюрн, и я, вздохнув, начала с него. За спиной послышались очередные взрывы смеха. Я с каменным лицом продолжала музицировать, как вдруг из-за двери послышался странный шум. Затем грохот и крики гостей заполнили весь зал, смешиваясь с музыкой. Как учил меня любимый преподаватель, играй и не смей отвлекаться. Эти дурацкие слова застряли в мыслях не очень кстати, и по привычке я продолжала играть, игнорируя суету за спиной. Наклонилась к клавиатуре, чтобы сделать достойное развитие и выпрямилась вновь. За спиной послышались выстрелы. Самые настоящие выстрелы из самых, черт возьми, настоящих пистолетов. Очередные и скорее всего предсмертные крики еще надолго засели в моей памяти. Сделав диминуэндо*, я поплыла на высокие октавы, и, словно капли от дождя, прозвучали завершающие произведение ноты в полной тишине, эхом отскакивая от высоких стен зала. Сыграв завершающий аккорд, я не спешила поворачиваться или даже убирать руки с клавиатуры. Лишь когда я почувствовала, как дуло пистолета коснулось кожи на затылке, я медленно подняла руки за голову и в таком же темпе встала из-за рояля, аккуратно поворачиваясь лицом к залу, залитом кровью хозяина и его коллег. Я знала, что когда-нибудь над хозяином придет час расплаты, ведь его бизнес - это сплошные контрабанды, коррупция и так называемые "благие сделки". У него не раз возникали проблемы как с преступными организациями, так и с правительством. Но я бы никогда не подумала, что у него хватит ума перейти дорогу МАФИИ?! Направив пистолет мне в лицо, прямо на меня смотрел молодой человек. Сразу бросились в глаза один перебинтованный глаз и шея, и руки... В карих глазах плясал какой-то дьявольский огонек, а на лице играла недобрая ухмылка. Будь я немного в другой ситуации, обязательно бы стала любоваться его прекрасной внешностью. За ним стояли другие мафиози в черных костюмах и таких же очках, держа оружие наготове. На стенах зала была разбрызгана кровь, а на полу лежали хозяин с дочерью и абсолютно все гости, которые буквально пару минут назад ели, оживленно говорили и веселились. На щеках заблестели слезы, и я с готовностью взглянула в карие глаза своей смерти. Пускай это будет одна из самых никчемных смертей, которую я только могла себе вообразить, но принимать ее я буду достойно. Достойно роду Дюдеван. - Имя? - в полной тишине раздался мелодичный голос, заставляя вздрогнуть. - У меня их несколько. Какое из? - я сама удивилась тому, что мой голос ни капли не дрогнул, а наоборот, приобрел стальные нотки. Перед смертью я ощутила небывалый прилив смелости и адреналина. Не столько страх, сколько обида на жизнь легла на сердце. Каждый день одно и тоже: многочисленные шрамы на запястьях от линейки, когда преподаватель хлестал ею из-за любой ошибки в игре; причитания о том, какое я ничтожество от Судзуки младшей; вечные издевательства от других слуг хозяина, которые завидовали моему дару и тому, что я якобы живу припеваючи. Но ведь это же не так... И это вся награда за прожитое? Спасибо огромное, лучше бы я тогда просто спрыгнула с крыши, чем дальше надеяться на кульминационный момент в жизни, который подарит мне счастье. Ухмылка на лице парня стала выразительней. - Оба. - Амандина Аврора Люсиль Дюпен-Дюдеван или Жорж Санд, как меня принято называть, - сказала я с безупречным французским акцентом. Мафиози переменился в лице. Улыбка спала, и вместо этого он посерьезнел. Ей Богу, стреляй или убери ствол, иначе я сойду с ума... - Жорж Санд... - повторил парень ненавистное мне имя, которое придумал хозяин. Нет, ну неужели так сложно называть меня Дюдеван? Уже Манди-Аманди из уст Судзуки младшей лучше звучит, чем это. - Знакомое имя, - протянул мафиози, опуская пистолет. Опуская. мать его. пистолет. Я изумленно уставилась на эту перебинтованную личность, полностью окаменев. В принципе руки можно было бы и опустить, но я даже не шелохнулась. Изящная рука парня достала из кармана телефон-раскладушку, набирая чей-то номер. Прислонив предмет к уху, мафиози звонко заговорил на весь зал, из-за чего я опять вздрогнула. - Мори-сан, ту пианистку, стоимостью в несколько тысяч долларов, удалось найти проще простого - нужно было всего лишь навестить нашего старого знакомого-контрабандиста.