Новогодние забавы.

Уже как 20 минут новый год. Все пляшут веселятся, что-то играют, что то поют, что то говорят и чему-то радуются, не рад здесь лишь один человек, и это Юра Музыченко. Просто Юра уже весь вечер сверлит улыбку на губах Павла Личадеева. А Павел, не отрываясь от телефона, говорит с женой по видео связи, машет дочери и извиняется за то, что не смог приехать и отмечает в доме с группой. Сбоку ластится Анечка, пытается одернуть, что то говорит, шепчет о том, что все видят, как Юра сверлит взглядом новорожденного папашу. Но Юра ее отталкивает, не слушает. Грустит, смотрит на Личадеева, который совсем не смотрит на него. Что случилось? Когда Пашенька, который готов был за ним послушным песиком бегать, стал так безразличен к нему. Когда тот мальчик, который ластился от единого проявления заботы, забил на него хер. Когда парень который, стонал и высовывал язык на сцене, показывая желание к мужчине, стал таким взрослым. Юра не знал, но единственное, что знал Юра это то как больно было любить этого высокого парня, эту пушистую шевелюру на голове и тонкую линию алых губ, которые так хотелось целовать. Юра сверлил взглядом тонкую талию, представляя как проходится тонкими пальцами по нежной коже. Юра сверлил взглядом гнездо густых волос на голове, представляя, как оттянет их властно, но заботливо, как парень будет стонать, приоткрыв рот с припухшими от поцелуев Юры губами, как Юра вновь их коснется, а мальчишка будет верен ему как никому, будет смотреть в его глаза как будто тот самый мудрый на планете. Аня опять толкнула в плечо, Юра глянул на нее, на ребят, которые переглядывались. Все замолчало на мгновение, лишь Паша продолжал болтать со своими девочками в стороне. Аня злостно шепнула на ухо о том, что все, блять, смотрят, хватит так сверлить его взглядом. Юра пожал плечами, не отводя взгляда, как будто Аня ничего и не говорила вовсе. Она опять трясанула плечо. - Иди нахуй, - кротко, но четко, без злости, спокойно слетело с губ Юры. - Что ты, блять, сказал? - чуть повышенным раздраженным тоном выдала Серговна, и так явно рассерженная поведением Музыченко. - Иди нахуй, - так же спокойно и безразлично, ребята обернулись, смотря как начинается потасовка. Музыка притихла, даже если обернулся. - Ты охуел, совсем уже, педик, блять недоделанный, заебал, я сука все понимаю, ебитесь хоть 25/8 с ним, но можно хоть в новый год на меня внимания обратить блять, все последнее время ты то его ненавидишь, то жить без него не можешь, все нахуй видят, что ты только на него и пялишь. - Паша явно услышал слова Ани, расстеряно сглотнул и посмотрел на Юру, тот настолько заебанным взглядом столкнулся с голубыми, родными глазами. Юра выдохнул, но успокоиться не получилось, тогда он быстро вскочил. - Да иди ты блять нахуй, все вы блять идите нахуй, просто блять идите нахуй, я блять заебался, просто заебался уже. - Юра истерично выдал, быстрым движением сорвал с петли куртку и вышел на улицу. Паша ошарашенно смотрел в его сторону, потом на ребят, нервно сглатывал. Юрий хлопнул дверью, устроился на небольшом балкончике на первом этаже перед входом в дом. Вытянул мятую пачку сигарет и прикурил, холодный воздух щипал нос, клубы дыма вдвойне сильнее выходили из рта. Сердце стучало, мысли путались. Он судорожно курил, было больно, хотелось ласки, но возвращаться боялся. Было стыдно за то, что накричал на Аню, да на всех впринципе, просто заебался, просто устал, надо было лечь спать и забыть о традициях на новый год ложиться поздно и лить в себя литры алкоголя. Дверь скрипнула, мужчина не стал оборачиваться, было похуй, он лишь продолжал глотать кисловатый табачный дым. Кто то подошел рядом, близко. - Юр, - сердце тяжело пробило пару ударов. Он обернулся встретившись с голубым океаном его мечтаний. Парень вышел в одной рубашке, хотелось сразу одеть его. - Да? - Юра сглатывал, закусил губу, руки подрагивали, давно они не оставались на такой имнтимной едине, в горле у Юры сразу пересохло, такое ощущение, что они с ним поменялись местами и влюбившимся мальчиком оказался он. - Ты это, чего случилось? - Паша тревожно смотрел в глаза, понимал, что происходит, но прятался за тупыми вопросами, прятался за тем как буд-то не понимает, не знает, бежал от разговоров. - Ты и сам все прекрасно знаешь. - Юра всматривался в глубь темных зрачков, высматривал блики фонарей. Паша молчал, смотрел в ту же даль, что и Юра, в никуда. В их отношениях давно начались непонятки. С того самого момента как Юра испугался. С того самого момента как Юра оставил младшего со своими чувствами одного. Год назад мальчики заигрались друг другом, не отрывались друг от друга от слова совсем, забивая на жен трахались каждый день и не по одному разу, не понятно как у Юры хуй не отсох. С каждым днем все труднее друг без друга было, причем Паше вдвойне, тот любил его своей любовью, не так как Анечку, легко и беззаботно, любил того тяжело, сильно, зависел от каждого слова и касания, терялся в нем, вообще ни о чем не думал. Юра был всем, и в тот момент ничего кроме Юры в жизни уже не радовало, Паша влез в зависимость похлеще никотиновой, Юре легче было бросить пить, чем в тот момент Паша бросил бы Юру. А Юра испугался, видел как младщий от него тащится, видел как с каждым разом труднее расставаться хоть на два часа, на все сьемки и интервью ездил с Пашей даже если тот не снимался, просто сидел рядом со сьемочной группой, в перерывах сосались даже в самых грязных толчках, чуть не трахались в те небольшие пять минут перерыва. Потом Юра уехал с женой отдыхать, на две недели, Паша изводил себя, с ума сходил. А Юра динамил по полной, даже на нюдсы не соглашался. Личадеев уже руки наложить на себя хотел, когда родной и ласковый все таки приехал, только уже совсем не родной и не ласковый. Юра избегал его, избегал разговоров, был серьезен, боялся даже взглядом встречаться. На репетиции почти не ездил, интервью отменял. Все до того пока Смирнуха не позвонила и не сказала, что если бы не отпустили домой пораньше младшего бы уже не было. Паша так иронично хотел вскрыться бритвой Юрочки которую тот как то в поездке забыл ее в Пашиной сумке. Даже тут он был верен своему Юрочке. Старший тогда сорвался прям с записи кликклака, приехал, Смирнуха ушла, оставила их, Паша в ванне сидел, в одну точку пялил. Целовались долго, Паша вообще не отрывался, скучал как сука. Все простил, на всю причиненную боль забил, только бы рядом с ним быть. Но Юра так не мог, сказал что ему семья важна, еще чуть чуть и не сможет граничить Пашу и Аню. Любил жену и дочь безумно, не хотел заигрываться и терять. Паша попытался понять, Паша попытался любить как раньше, дружески. Паша завел свою семью, и отдавался своим девочкам всей душой, только бы на Юру не смотреть. Только бы не помнить, только бы не чувствовать этой жгучей боли и преданности человеку который просто взял и бросил. Нет, все было правильно конечно, Паша понимал, что семья это важно. Был счастлив, если счастлив старший. Не понимал только почему он в такое дерьмо влип, почему он каждую гребанную ночь видит своего Юрочку. Злится на дочь когда та вырывает его из сладких паутин морфея который дарит каждую ночь любимые кофейные глазки. А потом готов взять ружье и застрелиться к херам, что из-за Юрочки даже подумать плохое в сторону Полины мог. Целует дочь, убаюкивает, плачет потом в туалете всю оставшуюся ночь, Анечка лишь гладит по плечу, успокаивает мужа, Аня вообще все видела и понимала, Аня не собирала чемоданы, не закатывала истерик, Аня поддерживала и была рядом, они оба привыкли к этой детской, беззаботной, чуть больше, чем дружеской, любви. Их все устраивало, Аня давно поняла, что Паша больше чем Юру любит только дочь. И то иногда мозг ему дурманит старший по полной. Аня никогда и не претендовала на роль Юры в сердце Паши, ей было достаточно того, что муж ее ценит и любит. Пускай другую женщину такая связь не устроила, что муж делит жену и дочь с таким же женатым мужиком, но Ане все равно было на интрижки с Юрой. Просто знала, что младший все равно никогда его из головы не выбросит. Но Паша был обижен, сильно, делал вид что похуй, уходил в разговоры с любимыми девочками. Сначала и Юра не претендовал, разошлись по обе стороны и делали вид, что друг друга нету, даже Серговна которая раньше все досадовала на то что парни 25/8 вместе, сейчас охуевала знатно. Те пересекались только по работе. Музыку писать было очень трудно, ни у Юры, ни у тем более Паши, ни шло ничего от слова совсем. Только срались постоянно, Юра бесяку со всего на свете ловил, Паша просто внимания на его попытки разогреть конфликт не обращал, но если срывался, срачи у них были грандиозные. Еле оттягивали. Вот один из примеров: Дело было в доме, Паша пытался свести новые песни, добавить эфекктов, Кик сидел рядом, подсказывал, оценивал. Юра же смотрел со второго этажа, Пашу априоре напрягало его внимание, но особо пытался не запариваться. - Я смотрю у тебя только в жопу ебаться нормально получается. - выкрикнул старший спускаясь со второго этажа. Личадеев охуевше повернул голову, сверля наглую усатую морду. - А ты не охуел, нет? Сам блять своди если, что то не нравится, сам блять даже компьютером пользоваться не умеешь блять нормально, отыграл блять на своей скрипочке и сидит блять командует нахуй. - Паша встал смотря вниз на Юру, который перестал выглядеть так уверенно с взгляда этого двухметрового хряка. - Я блять, не умею пользоваться? - Раздражённо, с определенным наездом выкинул старший. - Ты, блять. - Паша кротко кинул, не стал разглогольствовать. - Зато, знаешь, что я делаю охуенно? - агрессивный взгляд чуть напрягал, но Паша все еще оставался уверенным пользуясь высоким ростом. - Хуй сос... Не успел выдать личадеев как сжатый кулак уверенно прител ему в ебало. Не став тратить время на разглогольствования Паша залепил пощечину, так от души. - А че ты как баба? - старший хотел было сжать щеку которая явно горела от удара, но решил выглядеть крепким мачо. - Это я как баба? Паша забив хер на решение конфликтов мирным путем и здравый смысл, отпустил не слабый удар в живот старшего. Тот сжался пополам, но через мгновение налетел на Личадеева. Они завозились, каждый наровил уебать друг другу, выкрикивая на весь дом очень лестные слова в сторону друг друга. Кикир растерянно наблюдал за этим пока не выбежали Денис и девочки. - Саша блять, ну че ты сидишь? - Юра, Паша, руки блять, руки. - Серговна вопила пытаясь растянуть парней. - Да я блять разьебу тебя нахуй. - Паша вопил во всю глотку, Юра отменно успел заебать. - Попробуй давай, давай. - Юра подначивал, набивая бок младшему, пока со всего замаху тому не прилетело в ебало. Только не от Паши, а от Кикера. - Отошли, нахуй друг от друга, оба блять как бабы. - Саша злостно выдал и утопал на улицу. Аня уже изучала руки Паши на наличие синяков и ссадин. На Юру всем было в большей степени поебать. Ну Юра был конечно ниже меня, но крупнее и сильнее в два раза. Причем за прибывание в доме заебать успел он не только меня, по этому его сторонились. Потом мы вообще неделю не разговаривали, от слова совсем. Потом как то более менее по работе, иногда шутили, иногда даже помогали в чем то. Плавно дело шло на мир. Паша в это время не бухал почти от слова совсем. А потом в честь Юриного день рождения все наебенились как суки. Паша не стал исключением, но сильно много не пил, боялся, что Юра напьется и опять в драку полезет, Паша будучи бухим в стельку под ним сто процентов ляжет с первого удара. После бани, Личадеев решил немного отдохнуть от алкоголя и людей. В мозгу крутило. Он ничего не подарил Юре. Нет, у него был подарок, он хотел подарить ему новую скрипку, копил на нее дохуя, дорогая пиздец была, красивая, зато как звучала, даже у самого неопытного бы запела соловьем. Но в порыве злости после того случая Паша ее разьебал без капли сожаления. Сейчас же ком подкатил к горлу, было жалко и времени и денег, и того что он так и не подарит ее Юре, он уже забил на все прошлые обидки и вновь хотел увидеть как старший бы отреагировал на такой подарок, как бы обнял крепко, крепко как был бы рад. С глаз капнули слезы. Парень уткнулся в сложенные руки, тихо захныкал. Не заметил как дверь отворилась. Теплая ладонь легла на плечо. Тогда Паша сразу знал кто это, соскочил с места и прижался к груди старшего, заревел как сука выпуская боль за все время. Юра подвел его к кровати, успокоил, спросил что случилось, Паша рассказал про эту ебучую скрипку, про то как хотел подарить ее Юре и дурак сам же ее разьебал, обещал накопить на еще более хорошую. Юра лишь обвил его лицо ладонями и шепнул, что лучший подарок для него это сам Паша. Личадеев конечно поплыл, всю ночь трахались как будто блять всю жизнь ждали. Потом два дня избегали друг друга вообще. Потом просто притворились, что ничего не было. А Юра поменялся, ластился постоянно, опять проводили почти все время вместе, Паша старался держать дистанцию, боялся сорваться. Старший же не упускал случая коснуться, поцеловать, но Паша не давался. Один раз пьяный на вечеринке зажал младшего в толчке. Тот вырывался, Юра тогда в любви на коленях признавался, видно было, что не врет, но Паша был обижен. После той попытки выебать без всякого спроса Паша вообще к нему почти не подходил, избегал, игнорил, Юрка опять на концертах стал липнуть, не отвечать Паша не мог, Мустаев бы уебал, как никак аудиторию чем то кормить надо было. Паша так и динамил Юру в этом плане, оставались на рамке друзья, а дома локти кусал и дрочил в любой удобный и не удобный момент, Юра из головы выходить перестал совсем. Паша уже дни считал до дурки. Потом потрахались на Пашин день рождения. Тот наебенился и не сдерживал себя. Юру сам чуть ли не трахнул, терялся, тонул в нем как в прошлом, глотал эту дозу свободы. Юра был сильнейшим наркотиком, на который Паша основательно подсел. Потом опять игнорил, Юра голову себе ломал, Личадеев тогда сам пришел, сам с него штаны снимал. А потом опять в игнор запустил. Паша сам не знал, что дальше делать. Старший себя поедал любовью, и взглядами Личадеева жрал каждый раз. Паша еле держался. Смотрел обижено, но не отрывался почти. Сейчас стояли, каждый для себя, что то решал, что то думал. - Ты знаешь что, как новый год встретишь так и проведешь? - Паша сказал и поджал губы, смотря на старшего. Тот повернулся, улыбнулся вынув сигарету из рта. - Да, и я хочу провести его с тобой. - Юра не выдержал, кинул сигарету в снег, прижался к груди парня, глотнул родной запах и кажется захлебнулся, еле дышал, рвано, захлебывался им. Сильные пальцы вцепились в спину прижимаясь крепче, не желая отпускать. - Я тоже, Юр, я тоже. - парень ласково провел по длинным растрепанным волосам. Юра терся носом о рубашку, глотал его запах и тепло. - Эй, ну, с ума то не сходи, тут хотя бы, пойдём ко мне. Паша обхватил руками лицо старшего. Тот закрыл глаза утопая в его тепле. - Ну, пойдём, пойдем мой хороший. - Паша коснулся губами лба. Прекрасно понимал, что тот чувствует, как тот тонет в дозе сладости. Паша чувствовал то же, всегда тонул в старшем, просто привык, научился контролировать, то как сносит голову, как бьет хлеще любого алкоголя. Паша улыбнулся, повел старшего за руку. Незаметно для всех прополз с ним на второй этаж и затолкнул в Юрину комнату. В ней было больше места и закрывалась она без ключа, просто на защелку. Юра скинул с себя куртку. И вновь вцепился в Пашу. Дышал тяжело. Взял руки, прилип губами целуя каждый сантиметр. Карие глаза судорожно поднялись к голубым. Взгляд упал, упал и Юра, на колени, прижался в бедру. С глаз капнули слезы. - Блять, прости, прости, прости пожалуйста, я никогда тебя не кину, я люблю тебя, я не могу без тебя. - старший уже начинал истерить рисуя носом узоры на моем бедре. - Эй, ну, солнце, успокаивайся. - Паша присел на колени перед ним, встретился лицом с Юриным, всего 10 сантиметров разделяют. - я.. я.. я простил тебя, все нормально, ну эй, не реви, кто тут взрослый дядя. - Я люблю тебя, я люблю тебя. - он уткнулся в грудь, говорил одними губами, на последнем издыхании кажется, в глазах плескалось столько боли, что Паша забивал на всю свою. - И я тебя, всегда любил, не на секунду блять, я тебя не забывал, успокойся, ну, Юрочка, Юрочка, все хорошо, я рядом, все хорошо. Он поднял мокрые глаза, младший попытался улыбнуться. Провел по щеке. Через мгновение старший впился в его губы. Чувственно, ярко, страстно. Сжал шею, язык нагло врывался в рот, руки сильно сжимали бледную кожу. Ноги видимо затекли, поднялись, Юра не разрывал губ. Жадно целовал, с ума сходил. Личадеев отстранился когда тот уже начал задыхаться, сам бы хрен отошел. С глаз старшего все еще стекали капельки слез. - Ну, все же хорошо, чего ты ревешь, золото мое. - Паша притянул его мягко за подбородок поцеловал в нос. Юра потихоньку успокоился, почувствовал как же все время предательски тянет в паху. Сплюнул прям на пол. Следующим движением, вжал Личадеева лицом в стену. Грубо впился в шею, кусая, облизывая. Стянул с Паши рубашку. Тот остался в одной черной майке. Юра прилип губами к обнаженным плечам, горячо, мокро. Паша заскулил, скучал дико. Пальцы грубо сжали талию прижимая ближе, Юра потерся стояком о его задницу. Паша не став дразнить скинул с себя майку. Музыченко казалось бы сейчас закипит как чкйник от желания. Губы налетели на спину, талию, перевернул парня, языком прошелся по ребрам, соскам. Ладонь легла на пах Личадеева. Массируя выступающий бугорок Юра кусал худые ключицы. Шею, губы. Паша хрипло стонал, чем заводил еще больше. Юра опустился на колени, расстегнул Пашин ремень, вынул уже стоящий член. Ладонь уверенно, жадно провела по всей длине, он спешно расстегнул свой ремень достав крупный стояк. Юра взвыл проводя по сильно эрегированному органу, прижался лбом к бедру. - Ну, не мучай себя, нахуй эти прилюдии. - Паша провел по расстрепанным волосам. Юра встал, дрожал как липка, повернул Пашу опять спиной, впился губами в плечо, достал из кармана смазку. Быстро выдавил побольше прохладной жидкости, проводя по чувствительной точке, разгоряченный Личадеев тихо простонал. - Блядь, извини но я не буду тебя растягивать, у меня щас хуй лопнет от недотраха. - Блять, давай уже, я и так каждый день этим занимаюсь. Юра уткнулся носом в плечо, уложил руки на тонкую талию и плавно вошел. Зубы впились в нежную кожу на плече. Еще пару толчков, Паша выгнулся, Юра прекрасно знал все чувствительные точки, как и где, что Личадеев с первых толчков терял обладание. Юра набирал темп, рыча и теряя рассудок. Пальцы уже грубо сжали талию. Юра кусал кожу, горячо дышал в шею, стонал и казалось вообще еле дышал. Личадеев недалеко ушел, упираясь ладонями в стену и выставив задницу, с ума сходил от каждого движения. Каждый толчек отзывался фейверком где то внутри, разливался по всему телу. Паша без всякого стеснения стонал, обоим было поебать на то, если кто то улышит. - Блядь, Пашенька, какой ты прекрасный, Господи, как я люблю тебя, мать твою. - Юра потеряно целовал плечи, шею. Пальцы крутили горошинки сосков. У Личадеева ноги подогнулись окончательно. - Блять, давай другую позу, я щас ебнусь нахуй. - Паша на последних силах держался на ногах. - Сейчас, солнышко. - Юра быстро отстранился. Скинул с себя наконец рубашку, тот раздеться вообще не успел. Спешно раздвинул диван, накинул на него покрывало, одеяло. Подошел к Личадееву который жался от прохлады, так как в доме жарко не было, старший ласково поцеловал. Поднял на руки, уложил на пушистое одеяло, губы пробежались по шее, тот и так был весь в засосах. Первая волна страсти ушла, Юрий дал слабость нежности. Прижался к груди, Паша перебирал длинные волосы убирая за ухо. Старший затянул в сладостный поцелуй. Личадеев обвил ногами талию. Юра пристроился, аккуратно вошел, в медленном плавном темпе, Паша чуть постанывал в поцелуй. Теплые ладони пробежались по худым ребрам. Юра максимально любящим взглядом, изучал, тонул, с ума сходил с каждого касания, поцелуя. Оба полностью терялись друг в друге, в пляске их немного странной, но такой нежной любви. Скучали даже тела, поддавались бы друг другу даже бы без сознания, сто процентов. Когда все это безумие кончилось, Юра отвалился рядом, руку держал на его сердце. Еле отдышался. - Я люблю тебя, Паша. Я пиздец как тебя люблю. - Я тоже тебя, но это же не здоровая хуйня, Юра. - Знал бы ты как мне похуй. - Мы с трудом переживем расставание на 2 недели. - Нам и не нужно расставаться. - А как же семьи? - Я думаю они поймут. - Ну да, Серговна кстати уехала, и Аня резко скинула. - Ну я же говорю поймут. Юра улыбнулся рисуя узоры языком на шее. Пальцы сошлись в неразрывный замок, такой же неразрывный как их жизни с этого момента.