Дождь в отражении изумруда

         Девушка бежала по ночному Лондону, кусая губы до крови, отдавая все силы на то, что кажется самым бессмысленным. "Где палочка?! Где моя чёртова палочка?!". Сзади надвигалось что-то страшное, чёрное. Это что-то загораживало небо, луну и поглощало всё, чего касалось. Нет, она не видела — чувствовала. Всей своей сутью ощущала чёрную магию позади. Такую густую, что, казалось, если её вдохнуть, она тут же расползётся по венам и вывернет изнутри, отравит медленно и мучительно. Вены разрывались от напряжения, а суставы будто отказались работать. Будто мениск отказался от своих функций и кости тёрлись друг о друга. Всё ближе, казалось, ещё чуть-чуть и это схватит ледяными пальцами за ногу, вцепится в кость. Секунда, две, три, и тьма поглощает, обдавая тело волной боли и жара.            Цирцея Сэнтери подскакивает на кровати с громким воплем. Дышит как загнанная лошадь, ещё немного и диафрагма банально не справится с нагрузкой, как, впрочем, и лёгкие. Грудь поднимается и опускается в бешеном темпе. Требуется несколько минут, чтобы до сонного сознания дошло, что война с Тёмным Лордом выиграна, и это лишь очередной ночной кошмар. За дверью в спальню уже слышатся торопливые шаги матери. Женщина средних лет влетает в комнату дочери неудержимым вихрем с голым, неприкрытым испугом в глазах. Параклея смотрит на дочь, и, кажется, девушку сейчас хватит удар; титаническим усилием воли Цирцея улыбается маме, лишь бы не видеть этого ужаса в тёмных глазах. Горло саднит и сушит, а глаза лихорадочно виляют из стороны в сторону.       — Что случилось, чудовище? — Параклея присела на край кровати, обдав дочь запахом мёда и корицы, и взяла холодную ладонь Цирцеи в свою.       — Ничего. Просто кошмар, мам, — девушка улыбнулась как можно более искренне.             Чудовище — так мама «ласково» называла дочь… Не до конца понятно, из-за чего… То ли виной тому импульсивный характер и едкая харизма, то ли врождённая неуклюжесть Цирцеи. Но, наверное, стоит рассказывать по порядку.            Цирцея Сэнтери — девушка семнадцати лет от роду. Тёмные волосы непонятного оттенка. Вообще странные волосы, они зависели, кажется, от всего на свете. Ночью или в пасмурные дни они казались чёрными, отдавали какой-то злой синевой. А по утрам и вовсе были разноцветные, будто в результате неудачного маггловского окрашивания или будто какой-то первокурсник не справился с заклинанием левитации и пролил в смоль волос жидкий каштан или кофе с молоком. Глаза были однозначны, глубинно зелёные, хотя Параклея обладала карими, а отец девочки — серо-синими, по словам матери. Достаточно высокого роста девушка кажется непропорционально худой. Острые ключицы и холодные черты лица. Длинные ресницы и подозрительно симметричные брови. Нижняя губа чуть больше верхней, над которой едва заметная родинка, как и у матери.            Сэнтери — род чистокровных волшебников. Почти. Параклея и отец Цирцеи — чистокровные волшебники, как и бабушка с дедушкой. А вот прапрапрапрадедушка Леонид был магглом. Параклея трепетно хранила эту тайну от дочери до шестнадцати лет, оберегая репутацию семьи и нервные клетки девочки. До шестнадцати же Цирцея училась во Франции, в Шармбатоне на факультете Веритэ. Девушку приняли туда по личному заявлению родителей, хотя изначально ей предстояло отправиться в Хогвартс. В конце концов этого избежать так и не удалось. Чему быть, того не миновать, как говорится… Уже сегодня Цирцея отправится в новую школу, на шестой курс обучения. Почему на шестой? Война с Пожирателями немного сдвинула время обучения в волшебной Англии. По какой-то причине мать была искренне обеспокоена сим фактом. Не просто обеспокоена — она была на пределе. Кажется, ещё какая-то даже незначительная новость, и нервная система женщины разойдётся по швам и согнётся по полам.             Зелёные глаза сонно дёрнулись в глазницах и зацепились за пейзаж за окном. Солнца ещё даже близко нет, лишь тёмные сгустки облаков лениво ползают по ещё ночному небу. Только сейчас Цирцея заметила, что мама в пижаме: очевидно ещё глубокая ночь. В углу стоит чемодан с вещами, собранными ещё вчера утром. Параклея зевнула и прикрыла глаза, постепенно успокаиваясь.       — Мам… Иди спать, а то проспим Хогвартс Экспресс.                  Видит Мерлин, Цирцея хотела разогнать липкий страх, который ещё противно кусал вены после ночного кошмара, но голос решил всё за девушку, когда прозвучал хрипло и слишком тихо. Горло саднило. Мать вымученно улыбнулась уголком губ и потянулась вперёд, привычно коснулась лба Цирцеи сухими губами, медленно встала и, зевая, покинула спальню дочери. Девушка гулко выдохнула и опёрлась затылком на спинку кровати, пытаясь унять сердце, бьющееся с рвением птицы в клетке без замка. Изумрудные радужки нащупали в полумраке часы. «Три часа тридцать три минуты… Спать ещё около трёх часов». Цирцея взъерошила собственные локоны и забилась обратно под одеяло, будто это могло помочь. Будто это могло привести в норму сбитое страхом дыхание и сжатые клешнями ужаса лёгкие в сознание. Почти всё лето брюнетку мучали неясные кошмары. Но они казались такими реальными, что пару раз девушка не могла спать целую неделю, отмахивалась от матери, мол, готовится к учёбе. Волосы расползлись по подушке как морские змеи, и Цирцея не заметила, как уснула, нервно сжимая тонкими пальцами ткань наволочки…              Громкий звон заставил брюнетку открыть глаза, пусть не с первого раза, но всё же. Из приоткрытого окна веяло осенней прохладой, сентябрь медленно отбирал бразды правления у августа и последние дни лета остались позади. Черноватые волосы попали в рот и девушка откинула их за спину, закатывая глаза. Конечности подрагивали, отчаянно желая остаться под одеялом, но не сегодня. Девушка решительно села и потянулась. На тумбочке уже лежала одежда и бодрящее зелье, которое заботливо оставила Мари —личный эльф Цирцеи. Брюнетка протёрла глаза пальцами, зевая. Ноги коснулись холодного пола, и по телу прошла отвратная дрожь. Цирцея, будучи очень чувствительной к температурам, всегда нереально злилась на холод. Да, глупо и бессмысленно, но хотя бы понятно. На носочках девушка доскакала до ванной на манер кузнечика. Чёрные длинные волосы цеплялись за всё что только можно. Почистив зубы, ученица взялась за расчёску с грустным вздохом. Густые волосы сегодня, видимо, объявили бойкот хозяйке, а за палочкой идти принципиально не хотелось. Через пару секунд драка с чёрными змеями закончилась… проигрышем Сэнтери… Девушка закатила глаза и, сжав кулаки, побежала в кухню, напрочь забыв о расчёске, которая застряла в пышных волосах. Цирцея шустрым ураганом пронеслась по кухне, на ходу хватая грушу.       — Расчёска победила? — Параклея рассмеялась и потянула руку к смоляным волосам.       — Мгм… Мовет каве?..–страдальчески простона девушка, умилительно играя бровями.             Груша во рту упорно сбивала чётко поставленную дикцию. Цирцея наклонила голову, подставляясь под тёплые руки мамы. Женщина зарылась в волосы девушки и нервно хихикнула, освобождая расчёску.       — Ага, щас. А министерство магии в подчинение не хочешь? — Параклея скрестила руки на груди, глядя на дочь снизу вверх.       — Шучу, мам, — прожевав наконец несчастный фрукт, ответила Цирцея, усмехаясь уголком губ.           Мать потрепала дочь по волосам и, не взирая на возмущённое шипение, вытолкала её из кухни, внутренне радуясь.            Цирцея вернулась в спальню и, закрыв дверь, погрузилась в вакуум тишины. Палочка лежала на столе, дразня, маня и показывая, как легко привести в порядок волосы. Сэнтери перевела взгляд на тумбочку с одеждой: "Интересно, что Мари принесла?" Тонкие руки расправили белую классическую блузку с рукавом три четверти, чёрную юбку выше колена и чёрный галстук. Девушка усмехнулась, вспомнив форму шармбатонских школьниц. Хлопчатобумажная ткань приятно холодила кожу, девушка взяла в руку палочку. Родное древко пустило приятный тремор в каждую клеточку, будто пламя распространялась от пальцев и грело тело, душу. Цирцея едва коснулась непослушных волос кончиком палочки, тихо шепча заклинание, и тёмные волосы сначала разгладились, а потом свернулись, сплелись в длинную косу.              Девушка переоделась и вновь спустилась в кухню. Мать улыбнулась, оценивающе скользя по фигуре девушки тёмными глазами. Цирцея скинула волосы с плеча и махнула пальцами, сигнализируя чашке, чтобы та подлетела. Сантери взяла со стола круассан и поднесла его ко рту, когда Параклея приземлилась на стул напротив.       — Нас подвезёт дядя Грин.             Мать подпёрла подбородок ладонями, наблюдая как круассан остановился, так и не попав в рот. Всё бы ничего, но…"нас". Каких таких "нас"? Чтобы мама отказалась от работы ради какого-то там поезда?! Да быть того не может. Снег пойдёт, не иначе… Параклея подтолкнула пальцами круассан навстречу зубам и продолжила говорить.       — Не волнуйся так, чудовище. Просто новая школа… Новый учебный год… Я взяла выходной, — Цирцея аж подавилась, распахивая изумрудные глаза так, будто съела соплохвоста.       — Мам, ты меня пугаешь? Ты никогда не провожала меня на учёбу, — брюнетка всё же отставила еду и сделала маленький глоток чая.       — Понимаешь… Хогвартс — это не Шармбатон. Тут…сложнее.              Цирцея поймала в голосе матери стойкие нотки волнения и самодовольно усмехнулась. — Мам, я справлюсь, не волнуйся. Или снова "первый раз в первый класс"? Ну попаду я на Когтевран, а не на Гриффиндор, что с того? — ученица скрестила руки на груди, закидывая ногу на ногу, демонстрируя всему миру острый свод плеч.       — Конечно, ты права, Цирцея. Я пойду собираться…             Параклея потрепала дочь по плечу и ушла в комнату. Девушка отпила ещё горячего напитка, гипнотизируя стену напротив. Тихое шипение магловского чайника отлично отвлекало. Девушка сложила руки и положила на них голову. Маме она действительно говорила, что всё хорошо, всегда говорила, берегла нервы Параклеи. А в действительности Цирцея волновалась.       "А как меня примут? Примут ли на Гриффиндор? Как ко мне отнесутся? Я ведь приезжая, да ещё и новенькая, в таком то возрасте…"       Из задумчивости девушку безцеремонно выдернули за шкирку. За окном что-то с треском сломалось, будто кто-то шарахнул в дом Бомбардо. Цирцея вскочила из-за стола, непроизвольно хватаясь за древко палочки как утопленник за соломинку. Брюнетка прицелилась в дверь, просыпаясь окончательно.       — Авис, — как-то само по себе вырвалось из бледных губ.             Комнату заполонили чёрные вороны всех мастей, а за дверью послышались тихие ругательства. Из спальни выскочила Параклея, женщина была в деловом костюме благородного чёрного цвета. Старшая Сэнтери распахнула дверь с палочкой в одной руке и каким-то зельем в другой. Снаружи в дом шагнул полный солидный мужчина лет сорока, который безнадёжно пытался очистить от птичьего помёта шляпу. Сэнтери-старшая вскинула палочку и взглянула на незнакомца пристальней. И в следующий миг Параклея налетела на брата с объятьями, а Цирцея сплюнула и плюхнулась на стул, решительно отодвигая чай в сторону, дабы не захлебнуться во время очередной кары небесной. Сегодня просто не её день, просто она нервная сейчас. Брюнетка потёрла переносицу пальцами, успокаивая гнев и липкий страх.       — Ну Цирцея… Удручила как могла, — дядя фыркнул, брезгливо очищая головной убор магией.       — Ну, дядя. Ну ты… — девушка запнулась, встретив в глазах родственника смешинку и подняла руки в извиняющем жесте, — …вовремя прямо.       — Не злись, чудовище…              Параклея улыбнулась, а дядя Грин зашёлся диким хохотом. Он всегда находил это прозвище смешным. Девушка закатила глаза и сунула палочку в задний карман юбки, поднимаясь к себе.       — У меня ещё есть минут пятнадцать… Подождите, пожалуйста, тут…             Параклея кивнула и стала выталкивать дядюшку обратно наружу. Цирцея зашла в спальню, вещей уже не наблюдалось в углу. Повинуюясь странному желанию, брюнетка взяла пергамент и перо. Пальцы ласково прошлись по шероховатой поверхности. Сэнтери макнула перо в чернила и стала писать, неизвестно зачем: просто вдруг это показалось жизненно необходимым. Наверное, это глупо, но что-то внутри отчаянно кричало об этом. Времени не так много, но она обязательно успеет. Должна успеть.             "Дорогая мама, я очень тебя люблю. Сегодня первое сентября, и я не знаю, зачем пишу это, ведь…могу спуститься по лестнице вниз и сказать это, глядя тебе в глаза и обнимая за шею.      Но почему-то пишу. Я не знаю, когда ты прочтёшь это письмо и прочтёшь ли, но… мне почему-то хочется, чтобы оно осталось тут… Спасибо тебе за понимание, за любовь и заботу… Я так благодарна тебе, и так ужасно видеть твоё волнение. Я обещаю, что со всем справлюсь, что буду хорошо учиться и никогда не пожалею, что ты перевела меня в Хогвартс.      Что-то внутри шепчет, что лучше бы ты никогда не увидела этих слов. Но если всё-таки ты найдёшь это письмо, помни. Я так люблю тебя, мама… Как это наверное глупо: писать сейчас, за пять минут до выхода, но я почему-то уверена, что пожалею, если не допишу эти строки. Не волнуйся за меня, мам. Береги себя и помни, что ты лучшая мама во всё магическом Лондоне…      С любовью, твоя дочь,      Цирцея Сэнтери"            Девушка ещё раз пробежалась глазами по тексту и сложила пергамент пополам. Откинула чёрную косу за спину и подсунула листок под рамку с фотографией на столе. Параклея обязательно заметит письмо, если действительно захочет. Времени не осталось, и Цирцея побежала вниз по лестнице, ощущая приятную тяжесть палочки в кармане юбки.              Дорога прошла спокойно, но как-то траурно и напряжённо. Параклея всё время сжимала рукой именной кулон на шее. Цирцея носила такой же, но его всегда скрывала одежда с закрытым воротом. Это была привычка: в Шармбатоне это часто считали хвастовством. Поэтому сейчас небольшое старинное изделие из чистого серебра лишь холодило грудную клетку, девушка никогда не считала его чем-то чрезвычайно требующим внимания, оно не было каким-то броским или богатым. Странным и мрачным — да, но никак не изысканным. Кулон в форме птицы с переливающейся чёрным буквой «С» на груди. От него всегда веяло магией, но никогда не удавалось понять какой. Цирцея задумалась, глядя в окно за уплывающим из поля зрения домом. Мысли перемещались медленно и лениво, как медведь после трёх месяцев сна, будто вся усталость последних недель опустилась на хрупкие плечи разом, как кирпич с крыши…или просто адреналин полностью выветрился из крови… Под конец дороги девушка даже задремала, пока хохот любимого дядюшки беспардонно не вырвал её из забытия.              Как только Цирцея ступила на каменный пол вокзала, а Параклея попрощалась с Грином, подбородок поднялся вверх, а плечи расправились почти до хруста. Девушка застыла в проходе, странно глядя на красную кирпичную стену коридора. Это было так непонятно и непривычно. А ещё мысль, что её заберут в магическую больницу, потому что она перепутала стену, не давала покоя. Изящная бровь взлетела вверх, гонимая здоровым скептицизмом. Брюнетка потянулась к стене рукой и почувствовала магию. Параклея без колебаний прошла сквозь щит, одними глазами смеясь над дочерью. Цирцея закатила глаза и уверенно шагнула в стену… сквозь стену… Сначала пальцы, потом и всё тело прошло сквозь лжематерию, сквозь девушку прошёл электрический разряд, заставив сердце стукнуть где-то в районе гланд. Брюнетка на секунду зажмурилась от яркой вспышки, а когда открыла глаза, поняла, что пути назад нет. Платформа девять целых и три четверти сразу давала понять, что здесь не маглы. Подростки всех мастей, от мала до велика, сновали туда-сюда. Кто-то обнимался с родителями, кто-то плакал, а кто-то смеялся с друзьями… То тут, то там мелькали разноцветные галстуки. Чёткой формы тут придерживалось от силы человек десять, в нарядах остальных лишь фигурировали цвета факультетов. Изумрудные глаза сразу выцепили симпатичного мулата, который что-то шептал на ушко привлекательной блондинке. Явно слизеринец, зелёный галстук, самоуверенный взгляд. Цирцея фыркнула и подошла к вагону. Параклея постоянно косилась на часы, но не решалась уйти. Ну конечно. Не могла же ты весь день освободить. Девушка улыбнулась про себя, приятно что хоть что-то остаётся неизменным всегда. Параклея — достаточно важная шишка в министерстве магического мира, не мудрено, что женщина постоянно пропадала на работе. Сейчас Цирцея чувствовала контраст. Такой радикальный… Дома мать была очень доброй, ласковой, девушка доверяла ей и не боялась ничего сказать. Но стоит им покинуть приделы дома, как мать превращается в ледяную глыбу. А с недавнего времени Цирцея заметила похожую привычку за собой. Вот и сейчас мать лишь сухо обняла дочь на прощанье и скрылась в разноцветной толпе. Сэнтери-младшая знала, что мама по статусу не имела права давать слабину и по-магловски расстраиваться из-за отъезда дочери… Девушка только сейчас ощутила себя настолько лишней здесь. Ученики друг друга знали, а она даже отдалённо не узнавала никого. И её одежда. Чёрная, без символа факультета.       — Левиоса, — уверенным тоном шепнула девушка, и тяжёлый чемодан пополз за ней по коридору.            Вдруг дверь ближайшего купе открылась и оттуда вылетели двое. Гриффиндорцы. Девушка с шоколадными кудрявыми волосами и такого же цвета глазами. Вот её она узнала. Гермиона Грейнджер, героиня войны. Рядом с ней мялся парень с рыжими непослушными волосами, сильно широкими плечами и глупой нервной улыбкой. Зелёные глаза глупо уставились на Сэнтери, а брови медленно вползлись на переносице. Щёки обоих гриффиндорцев забавно алели и только сейчас Цирцея поняла почему. Из купе доносились влажные звуки поцелуев… Брюнетка улыбнулась и сложила руки на груди.       — А э-э-э… С кем имею честь? — голос гриффиндорки звучал нарочито беспечно, она явно пошла ва-банк, отчаянно опираясь на дверь позади себя.       — Цирцея Сэнтери, — брюнетка вскинула бровь, двусмысленно стреляя глазками в сторону купе.       — Эм, привет… Я Рон… Рон Уизли, — рыжеволосый улыбнулся, медленно возвращая себе естественный цвет кожи.       — Новенькая? — Гермиона подозрительно прищурилась и саркастически повела бровью.       — А что? Слишком старенькая для новенькой? — это запросто могло сойти за насмешку или стёб, но брюнетка просто пылала дружелюбием.       — Да нет… Просто непривычно. Будет странно наблюдать тебя на первом курсе, — Грейнджер пожала плечами, улыбаясь уголком губ.              Рон нахмурился и «незаметно» толкнул подругу локтем, на что та метнула в него гневный взгляд с привкусом горького шоколада. Цирцея вновь откинула косу за спину, скользя глазами по коридору. Сердце почему-то прыгало в груди как умалишённое в преддверии чуда. Последний раз в груди так прыгал этот дурной орган на Рождество, на первом курсе в Шармбатоне. Тогда девочке было одиннадцать, и это казалось чудом. Большая гостиная и мама, которая выкроила время чтобы поздравить дочь. Это был единственный раз, когда Параклея настолько забила на дрогоценную работу ради Цирцеи.       — Мне кажется я тебя помню… Ты приезжала на «Турнир Трёх волшебников». — Рональд кивнул сам себе, а брюнетка уважительно выпятила губу.       — Да. Со школой Шармбатон… Но к сожалению здесь я мало кого запомнила: тогда я не думала, что придётся покинуть Веритэ.             Цирцея пожала плечами, улыбаясь уголком губ. День явно не так плох… Что странно… Почти нереально. Может это сон? Всё не может быть так отвратительно легко… Цинизма и скептицизма у Сэнтери всегда было в избытке, а с четвёртого курса его количество росло в геометрической прогрессии. Гермиона вновь открыла рот, собираясь что-то спросить, когда раздвижная дверь купе позади открылась, и девушка, неловко что-то крикнув, начала падать назад, прямо на руки красному и растрёпанному парню в очках. Симпатичный брюнет с зелёными глазами, скрывающимися за круглыми очками в тонкой оправе, с правильными чертами лица и едва заметным шрамом в форме молнии над бровью. Широкие плечи, мускулистые руки и грудь. Рубашка застёгнута криво, а губы в ядерно-розовой помаде. Что-то подсказывает, что парень сам помаду не использует. Сэнтери открыто оценивала новоприбывшего, сканировала глазами. Гриффиндорец смущённо-дружелюбно улыбнулся, поправляя очки. А Гермиона, повисшая на его руках, разразилась красноречивым замысловатым ругательством. Где-то позади парня мелькнула девушка низкого роста с такими же как у Рона волосами.       — Привет. Я Цирцея, можно Цея, — девушка по-кошачьи улыбнулась и кивнула гриффиндорцу. Где-то справа Уизли закатил глаза, а Грейнджер наконец восстановила равновесие.       — Привет. Очень приятно, Гарри, — парень протянул Сэнтери руку для пожатия, и девушка сухо пожала ему ладонь.            Пространства в коридоре, которое и без того, к слову, было не очень широком, почти не осталось. Вдруг парень шарообразной формы с надменно вздёрнутым подбородком и мантией с зелёной подкладкой нагло толкнул ребят в стороны. Гермиона скривилась, будто ей предложили съесть соплохвоста, Рон сжал челюсти, а Гарри устало прикрыл зелёные глаза. Цирцея искренне удивилась такому поведению. Нет, в Шармбатоне тоже бывали конфликты, и наглецы встречались — везде есть изъяны, но это...       — Свали с дороги… Грязнокровка! — толстяк буквально плюнул слова Гермионе в лицо, глядя свысока.            Грейнджер ощетинилась и раскрыла рот, чтобы достойно ответить, но Цея прервала её искренним смехом. Слизеринец крутанулся на месте, едва не сбив гриффиндорцев, и презрительно глянул на брюнетку. Цирцея была почти на голову выше него, и этот убийственный взгляд не произвёл должного эффекта.       — А это ещё что за мусор? — волшебник попытался глянуть на Сэнтери свысока, но рост сейчас играл важную роль.       — Ха-ха-ха… — Цирцея провела пальцами под носом, успокаивая смех, — Мусорный жаргон тут точно не у нас, — Сэнтери вздёрнула подбородок, откровенно радуясь.       — Фу, ещё одна грязнокровка! — толстяк глупо заржал.       — С каких пор быть грязнокровками постыднее, чем не иметь мозгов? — брюнетка вновь сложила руки на груди и приподняла бровь.       — Лучше не вякай, иначе рискуешь не доехать до школы… целиком, — толстяк громко фыркнул.       — Ты угрожаешь мне?! Ха-ха-ха… И пытаешься самоутвердиться за счёт фамилии?.. Не пытайся, моя семья явно выше твоей. А теперь, будь добр, извинись перед Гермионой и Гарри, которых ты задел, — Цирцея улыбнулась и облокотилась на стену позади.       — Цирцея, не стоит… Пусть Винсент идёт отсюда, ради Годрика, — Гарри махнул рукой и заглянул в изумрудные глаза.       — Что?! — возопил Винсент, когда до него наконец дошло.            Толстяк нахмурился, раскрывая ноздри на манер быка. Цирцея усмехнулась, и этим вызвала ещё большую злость. Он даже замахнулся, когда чья-то рука резко дёрнула его за воротник назад.       — Нотт, следи за своими юродивыми, — ехидно добавил Рон.            Теодор Нотт оказался привлекательным парнем, ростом чуть выше Цирцеи. Тёплые глаза смешанных цветов сияли ехидством и нарочито надменной улыбкой. Чётко очерченные скулы. Красивый, чисто мужской подбородок и накачанная фигура. Да и глупым слизеринец не выглядел. Сэнтери заинтересованно прощупала глазами студента, который держал над полом Крэба, а потом поставил на пол и просто подопнул в противоположном направлении. Парень отряхнул руки и вскинул бровь, открыто пялясь на новенькую.       — А это у нас кто? — голос оказался приятным, низким и каким-то тёплым, если так можно сказать.       — Кто-то, кого не стоит портить вашим змеиным обществом, — Гермиона сложила руки на груди, разве что не кидаясь на парня.       — Ну-ну, не злись, Грейнджер… А ты, красавица, не особо к ним привязывайся, они ёбнутые на всю свою гриффиндорскую голову.              Тео усмехнулся и покрутил пальцем у виска. А затем скрылся в своём купе, кинув последний заинтересованный взгляд на Цирцею. Гермиона подцепила новенькую под локоть, а Рон подтолкнул её в сторону купе. Какие же у них всех тёплые руки. Бр-р-р. Гарри прикрыл дверцу, затащив вещи Сэнтери. Внутри, кроме них четверых оказалась ещё симпатичная девушка с рыжими волосами и болотного цвета глазами. Она была ванильно-милой внешне и, судя по взъерошенным волосам, именно с ней не так давно делил кислород Поттер.       — Это Джинни, — представил рыженькую Рональд.       — Руку даю на отсечение, она–твоя сестра.              По-доброму усмехнулась Цирцея, получив утвердительный кивок от парня. Вдруг поезд тронулся и сердце вновь одурело, просто сошло с ума, избивая здравомыслие. Гарри сел ближе к окну, а Джинни примостилась головой у него на коленях. Рон сел с той же стороны, но отодвинулся подальше от этой омерзительно милой сцены. Грейнджер приземлилась рядом с Цирцеей и только сейчас полностью её осмотрела, будто она была ценным экспонатом какого-то экзотического музея. Со стороны девушка действительно напоминала что-то кристально чистое, с отголоском древности и истории. Чёрные волосы спадали на плечо, выделяя и без того острые ключицы. Шум колёс успокаивал. Будто кто-то что-то тихо шептал. Такое приятное, доброе, уютное, что-то сродни колыбельной. Цирцея наконец отвела изумрудные глаза от окна и уставилась на Гермиону, которая так любопытно её рассматривала.       — Цирцея… Ты ведь чистокровная, да? — спросила вдруг Джинни, не открывая глаз.       — Да, это на что-то влияет? — Сэнтери улыбнулась одними глазами.       — Ты уже знаешь, на какой факультет попадёшь? — Грейнджер подтянула ноги к себе и обняла костлявые колени.       — Нет, но надеюсь на гриффиндор… ну или когтевран, — брюнетка сделала неопределённый жест рукой и пожала плечами.       — Неужели чистокровка и не рвёшься на слизерин? Остановите, я сойду! — Рон улыбнулся и поиграл кустистыми бровями.       — Рон! — Гарри нахмурился, мысленно испепеляя товарища.       — Нет, всё нормально. Да, я чистокровная, но я не считаю это… чем-то, что делает меня лучше других. И на какой бы факультет я ни попала, я хочу остаться в хороших отношениях с вами, — Цирцея перевела зелёные глаза на Поттера и пожала плечами, — О Мерлин, да и судить по крови — глупо и аморально.       — Годрикова борода, ущипните меня! — цветастые глаза Уизли светились уважением.       — Вау, неужели? Так бывает? Ты нам не кажешься? — на всякий случай уточнила Джинни, которая, кажется, даже приподняла голову.       — Мы будем рады с тобой общаться в любом случае, — подытожила Гермиона.       — Ой, спасибо. Серьёзно, я благодарна.              Дальнейшая дорога прошла в очень приятной дружественной атмосфере. Гриффиндорцы отличались честностью и добротой. Цирцея сразу почувствовала себя…своей. А поезд всё ехал и стучал колёсами. Тук-тук, тук-тук… За окном темнело, время текло неумолимо быстро за разговорами, шутками и нахождением в кругу друзей. Но сердце всё ускоряло свой бег, а пальцы пульсировали от ощущения приближения Хогвартса…               Семь вечера. Хогвартс-Экспресс остановился, кажется, вместе с сердцем Цирцеи. Волнение распространялось со скоростью звука, наполняя каждую клеточку тела. Распределение. Гарри и Рон вытолкали девушек в коридор, чтобы спокойно переодеться в форму факультета. Гермиона лишь злорадно усмехнулась: была одета с самого начала. Только сейчас Сэнтери заметила небольшой золотистый значок старосты на груди гриффиндорки. Грейнджер нехотя пошла по коридору, поочерёдно засовываясь в каждое купе и подгоняя остальных. Такой же значок, к слову, был и у Рона, но того это, очевидно, не совсем волновало. Чрезмерной ответственностью он не страдал. Уизли-младшая стояла рядом с Цирцеей и ёжилась от прохладного воздуха коридора. Сейчас особенно сильно чувствовалась разница в росте. Рыжеволосая была на полторы головы ниже Сентери. Цирцея неосознанно достала палочку и коснулась волос Уизли. Как-то безэмоционально… по привычке, красиво укладывая непослушные волосы, сейчас, правда, не свои. Джинни провела пальцами по волосам и улыбнулась.       — Какие-то шармбатонские штучки? — прищурилась гриффиндорка.       — О нет, обычные гламурные чары, — Сэнтери пожала плечами, привычно поправляя волосы рукой.       — Не правда. Я каждое утро знаешь сколько гламурных чар на голову ссыпаю? Не знаешь, поэтому завтра же научишь меня этому, — Джинни улыбнулась ещё шире, получив пару смешков от новенькой.       — Как скажешь, Джин, — Цирцея вновь скрестила руки на груди, задумчиво кусая нижнюю губу.             В конце коридора звучали уверенные шаги Грейнджер, лёгкий стук невысоких каблуков. Цирцея повернула голову и невольно прониклась уважением к гриффиндорке. Она уверенно открывала двери, искренне не беспокоясь о покое учеников. «Истинная староста». И тут рука гриффиндорки зависла в воздухе перед последним купе. Щёки Гермионы заалели медленно, но чересчур ярко. Джинни проследила за взглядом Сэнтери и вопросительно вскинула брови. Грейнджер выдохнула и тихо постучала в дверцу, осторожно. Цирцея всегда была любопытна, и сегодняшний день исключением не был. Девушка откинула волосы за спину и подошла к гриффиндорке. Та смущённо опустила глаза, явно желая поскорее покинуть поезд. Брюнетка окинула купе взглядом… ничего необычного, а потом прислушалась… Из купе доносились странные звуки влажных хлопков. Цирцея нахмурилась, пытаясь придумать ещё какое-то объяснение, кроме очевидного. Но тихий визгливый стон снёс остальные версии буквально тараном. Гермиона тоже услышала звуки удовольствия и гриффиндорское терпение лопнуло, она метнулась по коридору к Джинни, отчаянно краснея. Цирцея пожала плечами и постучала вновь, как-то неосознанно и пронзительно громко. Гермиона округлила шоколадные глаза, отчаянно махая головой и жестикулируя. Она упорно показывала, что это плохая, очень плохая идея. Староста подошла к Сэнтери и схватила ту под локоть, надеясь улизнуть в последнюю секунду. Но дверь открылась раньше. На пороге стоял высокий блондин с дождливо-серыми глазами. Расслабленная и самоуверенная поза, несмотря на полурасстёгнутую рубашку, заставила Грейнджер покраснеть ещё больше, только теперь от жгучей злости, а Цея лишь усмехнулась уголком губ. Девушка никогда не краснела, такое чувство как смущение мало того, что возникало крайне редко, но и совершенно не проявлялось внешне. Парень смотрел свысока, а явно выраженные скулы и желваки выдавали злость, отвращение и напряжение. Платиновые волосы спадали на лицо. Несмотря на волны злости и напряжения, идущего от него, девушка отметила красоту слизеринца. Холодная красота. Широкие плечи, литые мышцы и холодная надменная маска лица. Позади него возникла девушка с тёмными короткимиволосами и бесцветными глазами. Искусанные губы, надорванная юбка и довольный взгляд. Брюнетка подцепила слизеринза под локоть и осклабилась. Слизеринец никак не отреагировал: как стоял в дверях, так и остался на месте. Грейнджер вздёрнула подбородок и нервно сжала кулаки. Парень всё так же стоял, замерев, с руками в карманах. Это казалось небрежным жестом, но Цирцея почему-то была уверена, что это лишь маска спокойствия. Ей был знаком этот жест. Она сама часто складывала руки на коленях, прятала в карманах или сцепляла за спиной. Так она не пускала никого слишком близко. Не то чтобы волшебница хорошо знала психологию, но некоторые жесты давали понимание о человеке.       — Чего тебе, Грейнджер? — слизеринец скривился, будто на месте гриффиндорки было что-то поистине отвратное.       — Приехали, Малфой! Выметайтесь из поезда! — Гермиона скрестила руки на груди и перешла в наступление.       — Завидно? — это слизеринка. Какой мерзкий голос. Писклявый и масляный.                Гарри и Рон материализовались будто из воздуха и уже подходили к месту возможного взрыва. Гарри подцепил Гермиону и Цирцею под локти и безапелляционно потянул на выход. Грейнджер что-то недовольно шипела, а Цея обернулась. Рон что-то очень активно доносил до мозгов слизеринцев, но Малфой явно не страдал маленьким словарным запасом и большим количеством совести. Цирцея вышла из поезда и вдохнула полной грудью. На мгновение исчезло всё вокруг, оставляя лишь запах вечера, дождя и магии… Гарри был одет в форму гриффиндора, мантия выгодно подчёркивала разворот плеч и жилистую шею. Грейнджер, красная как рак, стояла рядом и крутила в пальцах палочку, борясь с нервами и стараясь не взорвать поезд к чертям собачьим. Из вагона буквально вылетел Рон, тихо матеря весь род Малфоев до скончания веков. А за ним шла Джинни, единственная, кто подумал о вещах ребят. Цирцея неосознанно скривилась, слушая отборный мат Уизли. Она не была слишком культурной — сама иногда выражалась очень круто и громко, но ситуации, в которых можно было обойтись без мата, никто не отменял.              Поезд стал медленно пустеть и четырёхцветная толпа двинулась в сторону лодок. Сэнтери неосознанно схватилась за рукав мантии Поттера, стараясь не упасть и не потеряться. Слизеринцы расталкивали толпу и пёрлись вперёд. "Будто им больше всех надо" — фыркнула мысленно брюнетка. Солнце совсем недавно упало за линию горизонта, и теперь на пироне стало как-то слишком мрачно, слишком… темно и душно. Учеников рассаживал в лодки человек в мантии, полностью скрывающей лицо. Широкие плечи, низкий голос — это явно мужчина. Но сейчас это не главное… Цирцея села в одну лодку с гриффиндорцами. Однокурсники смеялись и разговаривали, кто-то обнимался. Здесь было так тепло, морально тепло. А брюнетка невольно опустила изумрудные глаза на воду. Что-то тёмное, чешуйчатое, постоянно извивалось в черноте глубины. Что-то сродни морским змеям или драконам. В темноте вода кажется пустотой, бездной, из которой просто нельзя выбраться. Что-то дикое предлагает коснуться пальцами водной глади, но здравый смысл сильнее. Девушка поднимает голову и невольно выдыхает. Вот она, точка невозврата. Хогвартс поражал взгляд своим величием и историей. Воздух казался физически ощутимым, он пах историей, знаниями и заботой. Тёмные башни выглядели бы страшно, если бы не тёплый свет из окон. Гарри усмехнулся где-то на уровне плеча, и новенькая повернулась.       — Нравится? — спросил он, улыбаясь зелёными глазами.       — Очень, — голос звучал как у влюблённой первокурсницы. О Мерлин!             Гарри рассмеялся и ободряюще сжал плечо Цирцеи… Ей так захотелось остаться с ними, но нет. Буквально у лодки, на том берегу брюнетку встретила Макгонагалл –заместитель директора Школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс», декан Гриффиндора, преподаватель трансфигурации. С чего такая честь?  Паранойя неприятно лизнула вены и скользнула в кожу, беспощадно сжигая нервные клетки. Высокая женщина довольно сурового вида с собранными в строгий пучок тёмными, местами седыми волосами, в квадратных очках. От неё несло величием и силой. Плотно сжатые губы спокойствию отнюдь не способствовали. Девушка вздохнула и вежливо поздоровалась, не опуская головы. Минерва сухо кивнула и развернулась. Видимо это предложение пойти с ней… Сэнтери смотрела ей в спину, неизвестно зачем. По бокам мелькали коридоры, двери, возмущались портреты, но это прошло мимо сознания. Девушка вышла из забвения лишь когда за её спиной хлопнула тяжёлая дверь.            Обычный кабинет директора. Большой стол, камин в центре зала и красный ковёр и пять пар глаз, глядящих на Сэнтери. Северус Снегг стоял с высокомерным взглядом и презрительной гримасой. Минерва никак не изменилась, ни одна эмоция не пробежала по лицу женщины. Флитвик смотрел нервно, заинтересованно. Стебель разве что не плакала от сочувствия. И лишь Дамблдор смотрел тепло и по-отцовски. Это сравнение сильно обожгло что-то в районе лёгких. Девушка с пяти лет не видела и не чувствовала чего-то похожего, даже отдалённо напоминающего. Что, мать его, происходит?.. Несмотря ни на что глаза остались гранёными изумрудами без тени страха. Плечи неприятно тянуло, спина болезненно выпрямлена.       — Здравствуйте, — девушка кивнула, дружелюбно улыбаясь.       — Здравствуйте, мисс Сэнтери. Ваша мать сказала, что вы принесёте табель успеваемости… — начал директор.             Девушка кивнула и достала палочку. Короткий взмах — и к профессорам двинулась полная папка документов. Северус сразу раскрыл табеля и скривился, видя почти только "отлично". Минерва вновь перевела строгие глаза на брюнетку.       — Не вижу у вас проблем с учёбой… Надеюсь, перевод из Шармбатона это не изменит, — Макгонагалл едва заметно улыбнулась.       — Спасибо, профессор.       — Сегодня же вас определят на факультет, а пока вынужден попросить вас остаться в большом зале и дождаться остальных.             Голос куратора Слизерина выворачивал внутренности сталью и холодом, даже ненавистью. Девушка лишь коротко кивнула и, развернувшись, покинула кабинет под аккомпанемент тихого учительского шёпота. Брюнетка передёрнулась всем телом как от электрического разряда. Что-то тревожное поселилось в душе в тот момент, когда длинные ноги переступили порог Хогвартса. Сэнтери брела прямо по коридору, активно думая. Она абсолютно не запомнила дорогу, а точнее не запоминала, но интуиция толкала в спину, заставляя идти вперёд. Скорее всего, подсознание что-то запомнило и сейчас это что-то очень кстати выплыло наружу. Неужели всех так встречают?.. Почему Снегг так холоден ко мне?.. Брюнетка в который раз за сутки откинула волосы за спину.  Мысли загнанными птицами бились о стены сознания. Неясная тревога и паскудное чувство приближающихся приключений на зад давило на плечи грудой кирпичей и сталью сжимало виски. Цокот каблуков разносился по коридорам и отлетал эхом от толстых стен. Чувство, что она забрела не туда и теперь совершенно одна, безнадёжно опоздало. Девушка закатила глаза и мысленно треснула себя по лбу за необдуманную глупость. Вдруг с дальнего конца коридора послышались шаги, и Цирцея направилась навстречу звуку. К своему облегчению, девушка увидела Теодора Нотта. Парень вопросительно вскинул бровь и скрестил руки на груди. Тёмная ткань мантии приятно блестела под тусклым светом. Глаза слизеринца казались чёрными, зрачки увеличились и почти съели радужки… Цирцея улыбнулась, не опуская головы и не распуская осанку.               На пятом курсе девушка видела компанию ребят с такими вот глазами. Они что-то приняли, из категории дурман-травы… На следующий день они получили по выговору от директора…       — Тео… Не проводишь до Зала? — изумрудные глаза пощекотали широкие зрачки и парень осклабился.       — Настолько жаждешь моего общества, или мозг не справился с картой коридора? — ехидный смешок эхом отдался от стен, но злости не вызвал. В его словах не было цели ранить.       — Я думала, обратно меня проводят, но ошиблась, — девушка поправила волосы и задумчиво закусила губу.       — Ох, много же разочарований тебя постигнет в первую же неделю, красавица, — Нотт хохотнул и повернул направо, глазами рассматривая Сэнтери.       — Цирцея…            Цея улыбнулась уголками губ и беззастенчиво скользнула глазами по провожатому. От него исходили волны спокойствия и сарказма. Добрая, но ехидная и самоуверенная улыбка. Слегка вьющиеся каштановые волосы.       — Не хочу показаться грубым, но ты… чистокровная? — голос вдруг стал серьёзнее, будто от этого зависело его к ней отношение.       — Да. Я Цирцея Сэнтери, — девушка кинула быстрый взгляд на облегчённо выдохнувшего Теодора.       — Прекрасно. Кстати, мы пришли, — Тео шутливо поклонился и свернул в сторону стола с зелёной скатертью.             Зал встретил Цирцею ярким светом и большим количеством запахов. Четыре длинных стола с разными скатертями. Первый слева — с зелёной. Первый справа — с красно-золотой. Второй слева — с синей, а последний — с жёлтой. Чуть поодаль — учительский стол, за которым уже были все, кроме Дамблдора. Проводив глазами Нотта, новенькая уверенно направилась к гриффиндорцам. Рон, который уже что-то жевал, приглашающе махнул рукой. Сэнтери присела на край скамейки рядом с ним и сложила руки в замок, положив их предплечьями на стол. Скатерть приятно царапнула бледную кожу. Почти все ученики собрались в этом действительно огромном помещении, и в воздухе висел гул голосов, сдержанный и не очень смех. Изумрудные глаза пробежались по столу гриффиндора. Было у однокурсников что-то ужасно общее. Глаза. А точнее, смелость, которая в них светилась. Цирцея перевела взгляд на стол слизерина и сразу наткнулась на платиновую макушку. Он не сидел ближе всех… просто Малфой выделялся среди тёмной толпы… Зелёные глаза побрели дальше по зелёной скатерти и увидели Теодора: он разговаривал с тем мулатом, которого она видела на пироне. Глаза метнулись дальше, но в зал зашёл профессор Дамблдор. Сэнтери тут же внимательно уставилась на учителей. Минерва что-то коротко сказала остальным и встала из-за стола. В руках шляпа помятого вида и… улыбка на лице?.. Ничего себе…       — Добро пожаловать в Хогвартс, — наконец поприветствовала их профессор Макгонагалл. — Скоро начнётся банкет по случаю начала учебного года, но прежде чем вы возьмётесь за еду, вас разделят на факультеты. Отбор — очень серьёзная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьёй. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведённой для вашего факультета, — женщина кивнула, когда рядом с ней встал Дамблдор.       — Цирцея Сэнтери, прошу сюда…             Его голос звучал тепло, но внутренности крепкими пальцами сковал холод. Вот и всё. Теперь всё решится. Прямо сейчас. Девушка встала из-за стола и поправила юбку. Подняла уголки губ в подобие улыбки, в вежливом жесте. Спину кажется сведёт к вечеру, настолько она прямая. Подбородок приподнят, изумрудные глаза непроницаемы. Шаг, ещё один. Кажется, всё затихло, кроме цокота её каблуков. Вот она подходит к Минерве, и та кивает на стул рядом с собой. Почему так быстро? О Мерлин, почему они так близко?! Девушка опускается на стул, скрещивает руки на груди, закидывает ногу на ногу и ощущает громоздкую шляпу на голове. Волосы, кажется, встали дыбом от напряжения. По привычке, неосознанно Цирцея стала строить стены в сознании. Одну, две, три… Это успокаивало. Большие изумрудные бездны смотрят везде и нигде одновременно. Сердце пульсирует где-то в висках, а пальцы окоченели, несмотря на тепло в зале. Колени заржавели, будто суставы растворились при контакте с раскалённой кровью девушки. Пусть будет гриффиндор… Пожалуйста, гриффиндор. Или хотя бы Когтевран. Ну же! Пожа-а-алуйста!.. Шляпа пошамкала тканевыми губами и уверенно выдала одно единственное слово, которое разбило вдребезги все мечты о спокойной учёбе:       — Слизерин.