Чай на столе

      Темновато, мрачновато, пустынно. Ни тебе украшенной елки, ни, тем более, пересвета гирлянд. Киллер видит эту картину ежегодно и разве что чудом не впадает в глубокое безразличие к этому миру. Он упирает руки в боки и неодобрительно качает головой, разглядывая строгий интерьер зала. Ясное дело, что злодеи вроде него вряд ли нуждаются в новогодних атрибутах. Празднуют ли они Новый год? Украшают ли свои хоромы? Конечно нет!       — Конечно да! — ни с того, ни с сего вслух отвечает на немые вопросы воображаемых собеседников Киллер. И пока шило решительности играет в одном месте, он позволяет себе чуточку больше, чем дозволяет Найтмер.       Киллер не считает Найтмера извергом, в конце концов его личную жизнь не контролируют, не критикуют и ни в коем случае не пытаются изменить. Просто свои «выкидоны» запрещается совершать в пределах территории, принадлежащей Найтмеру. По отношению к Найтмеру тоже нежелательно. Он личность неприкосновенная! Однако Киллер не был бы Киллером, следуй бы он всем правилам. Поэтому вооружившись гаденькой улыбкой до самых несуществующих ушей, Киллер направляется совершать акты злодеяний в виде заимствования искусственной елки, елочных шаров, мишуры и прочих срочно необходимых вещичек для благоустройства мрачного зала. Помимо этого будет замечательно прихватить подарок на обратном пути. Киллер считает, что подарок — великолепное решение загладить вину за «испорченный» вид комнаты.       — Я гений, — самодовольно усмехается Киллер, кружась подле первой попавшейся елки как самец возле самки в брачный период. Вероятно, такие манипуляции сделают елку краше и новогоднее.       К сведению, новоиспеченный волонтер по организации праздничного настроения решил особо не заморачиваться, быстро придя к выводу, что позаимствовать готовую украшенную елку будет куда выгоднее. И быстрее. Оставались последние штрихи, а там дело за малым.       Как ни странно, елка вписалась идеально в один-единственный свободный угол зала. Чего на ней только не было! Пластиковые игрушки, настоящие конфеты, стеклянные шары и даже знаменитый щелкунчик важно свисал с ветки, взирая на тщательно подобранное выражение лица Киллера.       — Ба-алдеж! — кивнул самому себе он и, довольно присвистывая да размахивая гирляндой, неспешной походкой направлялся к зоне с картинами, чтобы украсить их гирляндами. На одной елке их не хватает. — Больше гирлянд богу гирлянд, — заключил Киллер.       Крестом, наискосок, параллельно, перпендикулярно! Киллер старался от души и для души, воссоздавая шедевры гирляндами, от которых бы в истерику впал любой дизайнер. Но Найтмер не дизайнер и на это лишь оставалось уповать. Казалось бы, все, осталось взять за пазуху подарок и смело шагать в направление комнаты Найтмера, но Киллер был в столь приподнятом настроении, что одиноко стоящий столик по центру зала не избежал своей мучительной участи стать украшенным.       А потом Киллеру показалось, что люстра тоже заслуживает внимания. И метровая ваза грустно взирает на него своими керамическими несуществующими очами. Стало быть сегодня Киллер по велению самой судьбы являлся разносчиком безудержной красоты и новогоднего настроения для всех неодушевленных предметов. Радость-то какая!       — Если ты мне поможешь подобрать этой вазе подходящие снежинки, я буду тебе посмертно благодарен, — не оборачиваясь, бодро произнес Киллер, поднимая то одну, то другую бумажную снежинку. Фиолетовую или все-таки синюю? — Давно стоишь?       — Достаточно, чтобы убедится в реальности происходящего, — не сразу отвечает Даст, плечом опираясь в дверном проеме.       — Отлично, зрение тебя пока еще не подводит. Так что насчет помощи? — все также с задором вещает Киллер.       — Мое зрение в порядке, а вот твоей неугомонной заднице уже вряд ли помочь, — с равнодушием бросает Даст в ответ, осматривая убранство зала. — Похоже в тебе умер не только мозг, но и дизайнер.       — Я бы непременно поспорил с тобой, но у меня совсем нет на это времени, — Киллер справедливо предположил, что помощи от Даста ждать это все равно что ждать когда русалка утонет в море.       Мысленно Киллер уже разобрался со всеми украшениями и гордо восседал на мягком кресле в комнате Найтмера с максимально флиртующии видом. Интересно, а Найтмер любил раньше Новый год?       — А ты раньше любил праздновать Новый год? — отвлекаясь от блаженных мечтаний, выпалил Киллер почти ушедшему Дасту. Выпалил без задней мысли и фильтрации того, что говорит. Одним словом, все по классике, по старинке. И все также по старинке не получил ответа на интересующий вопрос, только оглушающее молчание под медленное мерцание гирлянд. Под смену свечения на фиолетовый Даст пропал.       — Фиолетовый так фиолетовый, сразу бы сказал, — пожал плечами Киллер и не глядя на вазу налепил куда-то большую фиолетовую снежинку собственного производства.       Наконец украшение большого зала подошло к завершению и Киллер со скоростью ветра полетел на кухню колдовать самый совершенный чай своими чудотворными ручками. Чай — основа всего, он фундамент, корпус, скелет! Чай — святое. Киллер с видом ювелира макает чайный пакетик в кружку с кипятком. Было сильное желание добавить ложек пять сахара, но Найтмер считает такой чай «извращением и гадством», поэтому Киллер смиренно отодвигает сахарницу от греха подальше.       Насвистывая любимую мелодию из Водопадья, Киллер был уже близок к заветной двери в комнату Найтмера, их разделяло буквально пару метров.       — Входи, Киллер, — почти сразу же последовал отклик на стук в комнате и Киллер впорхнул с легкостью калибри внутрь.       — На-айтмер, а ты знаешь какой сегодня день? — ни «привет», ни «здравствуй».       Как бы Киллер не грезил разместиться в кресле Найтмера, полноправный его хозяин уже занимал это место, без особого интереса взирая на Киллера, на шее которого болталась зеленая мишура, а на голове — красный колпак с помпоном.       — День, когда Даст послал тебя и тебе не пришло гениальнее мысли, чем прийти теперь по мою душу? — скептически и на полном серьезе высказал предположение Найтмер.       — Ты меня обижаешь, — махнул рукой Киллер. — С Дастом все замечательно, грыземся стабильно, в играх читерит также, не спит черт знает сколько, но я не по этому делу! Случился Новый год.       — Да что ты говоришь, а я и не понял, — демонстративно закатил единственный зрачок Найтмер с усмешкой на зубах.       — Ничего страшного, я тебе сейчас все покажу. Следуй за мной, — заверил Киллер, воодушевившись с новой силой.       «Только бы не зал», — с некоторой досадой подумал Найтмер, нехотя отываясь от кресла. А день так хорошо начинался.       — Та-да! — воскликнул Киллер, разводя руки в стороны посреди разукрашенного зала. — Я понимаю твой шок, все-таки я старался изо всех сил и всю душу вложил в преображение этих мрачных хором. Слова не нужны, дорогой мой.       Поломанные при «транспортировке» ветки искуственной елки, на которой хаотично свисали безделушки. Чрезмерное количество гирлянд освещали комнату так, что зал не нуждался в ином освещении, а их расположение вызывало сплошное недоумение — каким образом они ВООБЩЕ ТАК СМОГЛИ РАСПОЛОЖИТЬСЯ? Найтмер уже не может как-то прокомментировать откровенно изуродованные предметы искусства, отобранные им лично для оформления зала.       — Прошу тебя, присаживайся, — Киллер, к слову, долго не дал «облюбовать» плоды своей деятельности и поспешно усадил за стол, на котором помимо всякого барахла разместилась знакомая кружка. Кружка горячего чая.       — Надеюсь там успокоительное, — спустя минуты созерцания дымящегося напитка проговорил Найтмер с видом абсолютного спокойствия.       — Нет, в нем всего лишь чудесная жидкость, которая сделает меня в твоих глазах гораздо привлекательнее, — проворковал Киллер, упирая кулачки в подбородок. — Чай на столе, жаль, что не ты, — напел он, прикрывая глазницы.       — Чай на столе, жаль, что не моя заветная мечта, — вторил Найтмер со вздохом.       — Ты хотел сказать, мое обнаженное тело? — подмигнул ему Киллер, подцепив себе в зубы откуда-то алую розу.       В Новый год, говорят, желания загадывают. Найтмер смотрит на пестрое чудо напротив и старается не думать об беспределе вокруг них. Он смотрит в эти оживленные глазницы и понимает, что готов простить и срач, и непозволительное поведение и даже допущенную Киллером ложку сахара в чае.       — Обойдешься, — отмахивается Найтмер и разом допивает чай. — Пойдем.       — Ты серьезно? — нарочито возмущенно воскликнул Киллер сзади. — «Ча-ай на столе, жаль, что не ты» должно было сработать.       — Фейрверк устроим, — только и ответили. Дважды повторять не потребовалось.       В конце концов, Киллер что, зря старался?       Пустая кружка из-под чая так и осталась на столе, а заветная коробочка с алой лентой покоилась возле кресла Найтмера.