***
Здесь всё было по-другому. Здесь осталось только одно название — Мегаплекса больше не была домом. То, что было совершенным когда-то давным давно, запечатлелось на фотографиях полароида или на неуклюжих вырезках пожелтевших газет с заострёнными кончиками старой бумаги. Теперь это был другой торговый центр с потёмками прошлого, остатками настоящего и новым будущим. Взглянул наверх — ещё не до конца доведенный до совершенства потолок казался простым белым пятном на фоне всех разноцветных красок. Они пытались воссоздать то, чего не получится сделать вновь. Те, кто строили и разрабатывали проект торгового центра больше расковыряли раны беспокойных и знающих всю правду, о смерти их детей, родителей. Грязным пластырем наклеили поверх корочки зубцов неаккуратных царапин. Грегори осознавал всю правду и от этого в груди зарождалась липкое ощущение. Будто трясина болота утягивает его вниз к зарослям тьмы. Почерневшие коридоры для уборщиков освещали только часто мигающие разноцветные неоны. — Где же этот чертов… — рассуждения вслух всегда помогали ему отвлечься от окружающего мира. Слова застряли глубоко в горле, а руки крепче сжали, перекинутую через плечо, сумку. Губы сомкнулись в тонкую полоску от напряжения, а брови сошлись к переносице. Кто или что внутри так усердно кричал, заливаясь звонким истеричным смехом и хотел кинуться к находке — неизвестно. Руководило ли им сладкое собственное желание или его второе «я» встрепенулся к знакомому облику, подросток не знал, но сделать, резко замёрзшими, ногами чёткий шаг пришлось. Во внутренностях что-то с дребезгом разбилось и покрылось инеем. Это могло быть… Паникой? Растерянностью? Пальцы нащупали холодный, покрытый огромным слоем пыли, гладкий металл. Проведешь вниз — смутные очертания соберутся в застывшую на века улыбающуюся мордочку. Коснешься чуть выше большим пальцем — нащупаешь большой нос с симметричными ноздрями. — А ты говорил, что я буду счастлив… И живым. Кто же из нас с бьющимся сердцем? — Грегори внимательно присмотревшись к знакомому облику, включил робота. Сначала была тишина, поглощающая всё в комнате. Только постукивание капель о металлическую поверхность стола. А потом что-то так громко щёлкнуло, что показалось в комнате есть кто-то ещё. Будто этот «кто-то» ждал момента, чтобы напугать и злорадно насмехаться над быстрой дрожью подростка. Грегори перевел взгляд на пришедшего в себя медведя. Видимо проверял оптические блоки и состояние аккумулятора. Еле слышно хмыкнув, подросток отвернулся к сумке, полной различных инструментов для починки. — Здравствуй… Как твое имя? И где мы находимся? — Фредди с детским любопытством посмотрел на спину неизвестного, вовсе не настроенного на разговор и оглядев помещение вокруг, просканировал. — Хм, это нижний этаж Мегаплексы? Противный ком в горле свернулся ещё больше, не давая вздохнуть. Выпавшая из дрожащих рук отвёртка была прямым и четким показателем — он не готов. Не готов ни к разговору, ни к другу, ни к чему. Кто отключил ему голос? Почему он не может говорить? Из-за чего? А сможет ли он его узнать только по профилю? Или… Рука сама потянулась за, упавшей на металлический стол, отвёрткой и сжала её до такой степени, что ярко красный оттенок скользнул по белым костяшкам пальцев, а дрожь только сильнее усиливалась. — Да… И ты совсем ничего не помнишь? — подросток обернулся, угрюмо, но бегло осматривая аниматроника. Внутренний ребенок вопил. Вот он, работающий, говорящий и с двигающимися ушами! Вот он, знакомый и самый лучший друг сейчас перед ним! -… Помнишь меня? — Твой голос и профиль гостя мне не зна… — смотревший всё это время в пол Фредди, ничего не подозревая, поднял голову и застыл. Даже не двигая своими ушами, просто и с утончённым прищуром. Он его сканировал? Скорее всего. — Грегори? — Здравствуй, большой медведь. — Ты… Вырос. Что произошло после того, как ты… Ушёл? — голос аниматроника понизился до едва слышного шёпота. В этот момент у подростка сердце болезненно сжалось. «И лучше бы ему не знать, что я пережил» — подумал мальчик, с опаской оглядываясь назад на стальную дверь. — Всё в порядке. Я добрался до своих родителей. — врёт? Да, но так нужно ради него самого. С кривой улыбкой Грегори, убрал всё также дрожащие руки за спину. Аниматроник покосился, но подняв вновь взгляд на юношеское лицо, улыбнулся. Когда мальчишка потянулся рукой к металлической макушке, запястье сдавило что-то необъяснимое. Больное и с сильной хваткой, вовремя отдёрнув руку, он, прочистив горло, сказал резко похолодевшим тоном, от которого у самого мурашки пошли по коже: — Ну а… Как у тебя были дела? Выступал всё также на сцене? — Да. Конечно техники всё ещё не починили мои внутренние поломки, но я вполне функционирую. — Грегори вглядывался в постепенно потемневшие глаза цвета лазурита. Искусственные с четко выделенной радужкой. Это было неожиданно. И страх, и паралич, и онемение, и смятение. Всё это ему получилось почувствовать за какие-то жалкие две минуты. Всё также лежавший в руке инструмент достаточно нагрелся от тисков ладони. Ему нужно расслабиться. Нельзя допускать любой ошибки — они будут стоить ему слишком много. Это всё тот же Фредди, с деловитой миниатюрной шляпкой на макушке и очаровательной, почти что наивной и совсем детской улыбкой. Это всё тот же Фредди, с оптимистичной интонацией, хрипотцой и невольным металлическим эхом где-то в груди. Огромные лапы робота были щитом, а каждая поддержка — сильным оружием, которому Грегори не смог подчиниться. В этом и была его проблема. Он сдается от теплоты в душе и восторженных криков его самого, когда ещё был малышом. Перефия тошнотворной тишины и ненужной задумчивости не заставляли его улыбаться. То, что делали с ним на протяжении всего проживания в детском доме были настоящим адом и кошмаром. Он явно ошибался, когда говорил о том что воспитатель из детского садика в Мегаплексе — та ещё чертяга. Каждый фиолетовый ушиб, потемневший синяк. На теле не было живого места, все его могли только и делать, что обижать и унижать. «Подкидыш! Исчадие наихудшего! Крысеныш!» — гадкие ухмылки были ярче, чем лучик солнца. Все истошно над ним кричали, надеясь увидеть на лице бедного агонии страдания и горячие слезы. Это место научило его быть самим за себя.«Здесь никто тебе не поможет» «Ты сам себе помощь.»
И ему пришлось. Не было ни единой души, кто бы обратил на него внимание. Все только презрительно смотрели своими липкими взглядами и потешались над его безысходностью. Только воспоминания о самом сокровенном заставляли сердце не покрываться холодной коркой равнодушия. Ночами подушка становилась мокрой от всех вырвавшихся эмоций. Красные опухшие, но счастливые глаза на утро радостно, но лживо блестели. — Грегори? — прошелестел Фредди шипящим голосом от помех. Подавив в себе желание откликнуться, сказать «я слушаю тебя» и успокоить его, мальчишка резко посмотрел в синие безмятежные глаза. — Всё в порядке! — подросток криво улыбнулся и кивнув в сторону двери запасного выхода, как-то дергано прошел всю комнату. — Я сейчас вернусь. Медведь промолчал, но по его взгляду было ясно — он взволнован, обеспокоен и заинтересован в состоянии ребенка.***
Тлеющая на ветру сигарета медленно догорала. Едкий дым впитывался в каждый участок мозга, сердца и лёгких. Неприятное покалывание заменилось внутренним эфемерным теплом. Было больно, но не сейчас, когда за спиной массивная дверь, скрывающая присутствие медведя. Прежняя детская защищённость, не больше. Сжав между мозолистых пальцев сигарету, Грегори выдохнул и засунул перебинтованную руку в карман куртки. Недавняя драка с мальчиками из детдома закончилась его первой и последней победой. До этого он не дрался, но кто ж знал что отрезвляющее чувство свободы сегодня к нему решит наведаться. Хотя сам подросток был собой доволен — он наконец смог дать отпор. — Курить на территории комплекса запрещено. Тем более таким маленьким, как ты. — больше в руке не было сигареты. Зато осуждающий и недовольный взгляд старого друга было вполне много. Механические уши поднялись к макушке, показывая всю силу негодования. — Курение вредит твоему здоровью. — Я уже давно взрослый, а не малолетний ребенок. — скривившись, Грегори поднял глаза вверх. — Я могу сам решить, когда и где мне курить. — Ты сейчас себя ведёшь, как малолетний ребенок. И если я сказал, что нельзя, значит нельзя. — Я не ребёнок! — сквозь сжатые зубы, прошипел подросток, сведя брови к переносице. — Грегори… Ты точно мне рассказал правду? — минутная тишина была прервана тихим механическим голосом Фредди. — Да, большой медведь… — Грегори, сделав последний обречённый вздох, понимая что ему сегодня не удастся покурить и обернувшись на Фредди, прошептал. — Я давно не ребёнок и я смогу справиться с проблемами сам. Мне не нужна ничья помощь. Парень быстро сморгнул слёзы, глотая неприятно скопившуюся жёлчь. Он взрослый, это факт. Но не для Фредди…