По улицам гулял лёгкий ветерок, просыпались первые цветы от долгой зимы, и восходило солнце, наконец показывая свои теплые лучи из-за серых туч. Февраль уходил, а вместе с ним и мороз, и снег, и холода, уступая место весне.
Город жил своей прекрасной и спокойной жизнью, одаривая жителей спокойствием и уютом. Но это только с первого взгляда: если приглядеться, то можно обнаружить места, в которых не всё так радужно и солнечно, а даже наоборот — небезопасно и порой вовсе опасно для жизни. Учитывая тот факт, что это — мир героев и злодеев, уровень опасности мог в любую секунду возрасти до отметки «
Уж лучше бы на нас обрушилось цунами!». Город, в котором шло противостояние между добром и злом, между порядком и разрушением, между жизнью и смертью.
Но настала новая пора, весна и начался новый учебный год, а значит, пришло время Юэй отправить своих юных учеников на стажировку к знаменитым про-героям, чтобы в меру своих сил и сверх неё защищать город от злодеев, а заодно набираться опыта, дабы стать лучше и мудрее. Уже как несколько недель молодые студенты работали не покладая рук, помогая местным героям спасать людей и не только. Однако практика потихоньку приближалась к концу, и уже многие возвращались в академию, готовясь к учебным занятиям, которые вот-вот начнутся через пару дней.
Но не всем, видимо, было суждено закончить со своими миссиями пораньше…
— Мидория, ты позаботься о тех двух, что справа, а я возьму остальных трёх, — произнес Тодороки, готовясь уже вступить в бой с противниками.
— Уверен? — хотел было уточнить Мидория, но ему и слова никто не дал сказать — мужчина с торчащими из тела лезвиями ножей без предупреждения понёсся в их сторону, тем самым негласно давая понять, что битва началась и время на разговоры закончилось.
Так как изначально плана у ребят не было, бой проходил спонтанно. Главное, что было в приоритете, — это защищать гражданских и не дать злодеям сеять разрушения на улицах (ученикам Юэй с первых дней учёбы вдалбливали в головы, что бюджет города не резиновый).
К счастью, Мидории попались достаточно лёгкие противники. Одним ударом он перенаправил летящие в него мусорные баки обратно злодею с причудой левитации, тем самым вырубив его, а с последним противником разобраться стоило нескольких минут. По сравнению с Лигой Злодеев эти казались всего лишь злобными птенцами. И всё же мысленно Мидория отметил, что стоит разузнать о сегодняшних злодеях вечером, когда они с Тодороки закончат все дела и наконец отправятся в общежитие сделать «небольшое» описание их причуд в своей тетрадке под номером 59. «
О, — подумал Изуку, —
скоро будет юбилейная! Надо обязательно написать что-нибудь интересное и новое про действующих про-героев, а также про моих друзей».
Деку достал наручники и заковал злодеев, передавая их полиции, которая не переставала благодарить и хвалить юных героев, что так быстро справились. Мидория лишь усмехнулся, про себя подмечая, что, если бы с ними был Каччан, он вырубил их в первую секунду, как увидел.
Кстати, насчёт него. Сегодня Бакуго с ними идти отказался. На самом деле, Мидорию тоже никто не звал, но по каким-то своим причинам Старатель в этот день в городе отсутствовал и заранее попросил (скорее приказал) Тодороки погулять-последить сегодня, а за ним увязался Изуку, ибо тому было скучно сидеть в Академии, да и лишний день практики не во вред, а во благо.
Каччана они тоже звали с собой, но его единственным ответом было:
— Я не буду выполнять мелкую работу, как какой-то неудачник, а вот для тебя, чертов Деку, среди них самое место!
Деку, конечно, не обиделся на него, так как уже привык к подобному поведению давно, как и все его друзья, но было бы очень здорово, если бы их отношения хоть немного улучшились и сдвинулись с мертвой точки. На которой они так недавно застряли.
С детства их отношения очень сильно ухудшились. С того момента, как стало известно, что Изуку не может иметь причуду, его лучший друг перестал быть таковым и начал всячески над ним издеваться. А в средней школе вообще начал избивать и день за днём превращать его жизнь в ад. Однажды Каччан сказал ему, что лучше бы он спрыгнул с крыши и молился, чтобы в следующей жизни родился с причудой. Это было самое обидное, что говорил и делал когда-либо его бывший друг. Тогда Деку и правда чуть не сделал последний шаг. С детства Мидория восхищался своим другом даже больше, чем Всемогущим, и это обожание не прошло даже спустя столько времени. Нет, это не значит, что он ему так уж просто всё простил, но и сильно не зацикливался.
В Каччане его вдохновляли сила, умение идти до конца, не сдаваться, быть сильным и никому и никогда не показывать свои слабости. Вот что было и есть в нём главное, а его характер — это всего лишь оболочка, вроде некой защиты против всего злого и несправедливого в мире. Мидория уверен, что где-то внутри Бакуго живёт добрый, милый и нежный человек. Хотя, возможно, «милый и нежный» немного перебор, но добрый — точно.
Они уже год учились в Академии, у него и Каччана появились новые друзья. На самом деле, Деку думал, что спустя время новоиспечённые друзья отдалятся от Бакуго, но нет — они стали только ближе и даже образовали в классе «Бакусквад». Все очень долго смеялись над таким названием команды, в которую входили Киришима, Каминари, Мина, Серо и сам Бакубро, как его прозвали друзья. Самого Каччана поначалу очень сильно злили и бесили как кличка, так и название команды, да и сам её состав в принципе. Но, на удивление, со временем он перестал злиться, стал меньше нервничать и лишь хмурился или что-то тихо бубнил себе под нос на проделки команды.
Также он хорошо сдружился с Киришимой, который позже стал его лучшим другом. Деку расстраивался и даже завидовал, но не сильно, ведь у него самого теперь появились лучшие друзья — Очако и Иида. Да и сам Каччан ворчал, что они с Киришимой не «лучшие друзья». Но всем было понятно, что ему он доверяет больше, чем остальным.
Однажды Деку стал немного чаще общаться с Эйджиро, помогал с домашней работой, обсуждал с ним Красного Бунтаря, и тот на радостях пригласил Изуку с Иидой и Очако пообедать в компании Бакусквада. Мидория хотел отказаться, ибо знал, что Бакуго вряд ли будет ему рад, однако Очако согласилась первой, Иида её поддержал, а его мнение уже никого не волновало. Так они и пошли вместе. Каминари, Мина, Серо и сам Киришима встретили их довольно радушно и приветливо. Но, как Изуку и предполагал, не Кацуки:
— Какого хуя здесь делает этот чёртов Деку?
Бакуго даже поссорился из-за этого с Киришимой, который сказал, что он не по-мужски себя повёл, и ушёл из-за стола, весь взбешённый и будто на иголках, словно готовый кого-нибудь убить. Мидория хотел уже было уйти, сказав, что не хочет создавать проблемы, но его остановила Мина со словами:
— Не переживай, зеленушка, этот померанский шпиц перебесится и вернётся, вот увидишь!
Её поддержали Киришима и все остальные. От прозвучавшего прозвища Изуку тихо усмехнулся и, расслабившись, принялся дальше обсуждать с Киришимой излюбленную тему. Так шли дни, и компания Изуку стала чаще присоединяться к компании Кацуки за обедом. Поначалу Бакуго уходил, а его никто и не останавливал. Со временем он всё же привык к изменениям и оставался со всеми, хоть все ещё огрызался и бесился, но и то скорее просто из вредности или по привычке. В какой-то момент Кацуки стал поддерживать разговоры, даже дал Очако и Ииде клички — Круглолицая и Очкастый, соответственно, утверждая, что так ему «легче запоминать их рожи». Однако он не забывал задирать и Деку. Киришима на всё это только оптимистично восклицал то, что Бакуго хотя бы обращал на них внимание — это уже огромный прогресс. А Каминари после того, как узнал, что Деку зовёт Бакуго Каччаном, сам стал называть его так же. Тот ему чуть в лицо не заехал под весёлый смех Киришимы и Мины. Но вот Изуку был почему-то немного смущён.
К Деку Бакуго относился все так же, как и раньше, — холодно и отстранено, — делая вид, что его вовсе нет и никогда не было. Это очень сильно расстраивало. Деку же, наоборот, стал всё больше взглядом следить за Каччаном во время обеда, занятий, в общежитии и на тренировках. Смотря на огромные мышцы Кацуки, Изуку чуть ли не слюной давился, особенно когда тот отжимался от пола. Вот почему у него не такие мышцы? У кого из них ещё Один за Всех?
Он вдруг стал замечать красивые красные глаза, наполненные огнем и смотрящие будто в самую душу, сильные руки, ноги, пресс, изящную и грациозную осанку, нахмуренные блондинистые брови. Внезапно для самого себя Изуку нашел Кацуки весьма... симпатичным?
Так… стоп!
— О чем я только что подумал?!
Как-то раз, когда они сидели всей шумной компанией за столом, Каминари решил пошутить:
— Деку, ты случайно не влюбился в нашего Каччана~?
И с хитрым лицом посмотрел на Изуку. Все на секунду замолчали и с вопросом повернулись к зеленоволосому, который в этот момент задумался о чём-то своем, смотря на Бакуго. Оказалось, он немного увлекся сверлением в голове блондина дырки — Мидория понял это по тому, как к нему вдруг обратились два горящих алым глаза.
— Чё вылупился, Деку? Скучно? Тебя, может, подпалить? Сразу веселее станет, — почти что прорычал Кацуки.
Деку глупо захлопал глазами, а тот напиток, что он пил, резко попросился выйти наружу. Громко прокашлявшись, Изуку посмотрел сначала на Каччана, который уже кипел от ярости, потом на удивлённого Каминари, а затем и на всех остальных. И, наконец-то поняв, что ему сказали, Деку стал краснее волос Киришимы. Лихорадочно маша руками в разные стороны и, чуть не задевая Ииду, принялся активно отнекиваться:
— Нет, К-камин-нари, т-ты, я, ч-то, не-ет, нет, К-кач-чан и я? Что? Нет? Д-да? Почему? — заикаясь и краснея, Мидория закрыл лицо руками, съезжая под стол.
В итоге все просто посмеялись с этой ситуации. По словам Мины, Изуку очень мило выглядел, засмущав тем самым его только больше. Бакуго же только зло цыкнул и продолжил себе обедать. Правда, Очако с Киришимой немного забеспокоились, уловив странность в поведении Изуку.
Оставшуюся часть обеда Мидория сидел тише воды, ниже травы.
После уроков Изуку сидел, примостившись за столом, и смотрел в одну точку перед собой, совершено не вчитываясь в текст учебника. В голове у него вертелись абсолютно далёкие от обучения мысли: «Почему я так на него смотрел? Почему он на меня так смотрел? Почему Каминари это спросил? Почему я покраснел? Почему я влюблён в Каччана?»
Стоп!!!
— Что? Я влюблён в Каччана?!
По комнате прокатился громкий смех. Стоило только Изуку отсмеяться, как глаза его округлились. Он положил руку на сердце, которое будто переполнилось чувствами: и болью, и тоской, и грустью, и надеждой, и ещё чем-то теплым — тем, что Мидория никогда раньше не ощущал. Как не в себе, он вцепился в свои кудри и, шлёпнувшись со стула на пол, принялся кататься по полу, невнятно попискивая:
— Нет. Как. Этого. Не. Может. Быть. Нет. Ни. За. Что. Нет. Это просто сон. Не-е-ет!
Вдруг над ним показалось чье-то лицо — он так погрузился в своё отчаяние, что не услышал, как в его комнату кто-то вошёл. Этим человеком оказалась Очако. По её взгляду Изуку догадался, что она узнала обо всём раньше него самого. Но дала шанс высказаться.
— Говори, Изуку-кун, что случилось.
Для вида он притворился, что не понимает, о чём она, но Очако посмотрела на него тем-самым-взглядом, работающим эффективнее любого детектора лжи, и Изуку, сдавшись, поведал ей о своих чувствах к своему лучшему другу, жутко при этом смущаясь и не отнимая ладоней от лица.
Внимательно его выслушав, Урарака немного помолчала, а после тихо выдохнула и произнесла:
— Попробуй с ним пообщаться, сблизиться. Я уверена, что он будет не против. И помни: шансы есть всегда, так что сильно не отчаивайся, он наш друг, — она ободряюще похлопала его по плечу. — Ручаюсь, тебе удастся растопить сердце этого померанского шпица. — Звонко рассмеялась Урарака, а Мидория подхватил ее смех.
— Плюс Ультра!
— П-плюс Ультра! — звонко проговорил за девушкой Мидория.
Однако в глубине души он понимал: эта влюблённость безнадёжна.
Так проходили недели, которые перетекали в месяцы. Деку пытался поговорить с Каччаном. «Пытался» — ключевое слово. Тот всё так же держался отстранённо, всем своим видом излучая ненависть к нему. Изуку даже пару раз предлагал сходить вместе на тренировки, как делал тот с Киришимой.
На что блондин ему холодно отвечал:
— Я с задротами не занимаюсь. Иди поищи себе подобных, Деку. Предлагаю начать с мусорных баков, быстрее найдешь.
Под конец Изуку понял, что все без толку, да и блондин только выходил из себя каждый раз. Ободрения Урараки с каждым разом помогали всё меньше и меньше. Зачастую его попытки «подружиться» с Кацуки сопровождались её грустным взглядом, а с недавних пор к ним присоединились и печальные красные глаза Киришимы. На фоне добавляли драмы странные сочувствующие взгляды Мины и Серо, которые тоже уже начинали догадываться.
Вспомнился недавнишний момент, когда Бакуго взбесился не на шутку при всём Бакускваде, что очень сильно ранило сердце Изуку:
— Каччан, хочешь, мы можем вместе позаниматься или я мог-гу…
Мидория не успел договорить, как услышал лязг упавшего рядом с ним подноса, оглушивший своим звоном всех присутствующих. Наступила тишина. Деку резко притянули за шиворот футболки — внезапно лицо шумно дышащего Кацуки оказалось ужасно близко.
— Значит, слушай, мать твою, сюда, Деку. Меня заебало твоё присутствие до чёртиков так, что аж блевать хочется от одного только взгляда на тебя, — процедил он сквозь зубы. — Я, блять, уже четвёртый или, сука, шестой месяц хочу заехать в твоё тупое уродливое лицо кулаком.
Все, кто был в столовой, замерли и, наверное, даже не дышали, боясь усугубить назревавшую потасовку.
— Так что сделай мне подарок в этом году — съебись в то помойное ведро, из которого вылез, и не высовывайся оттуда. Чтоб на глаза мне больше не попадался. Уяснил, чёртов Деку?! — закончил Бакуго на одном выдохе.
В глазах Деку на мгновение потемнело, а ещё через одно в области сердца будто бы что-то неприятно порвалось. Он еле сдерживал слезы. Мидория опустил взгляд, мысленно уговаривая себя держаться в руках.
Наконец-то хоть кто-то отошёл от шока и вставил свое слово.
— Бакубро, конечно, извини, но ты переборщил — это совсем не по-мужски, — спокойным, но уверенным голосом проговорил Киришима.
— Тебя, Дерьмоволосый, вообще никто не спрашивал. Не с тобой разговариваю. — Бакуго не удержался и направил взрыв на Киришиму, который с помощью причуды защитился, затвердевая. — А вы на что здесь уставились? — рыкнул Бакуго в сторону всего кафетерия, что застыл, наблюдая за всей этой сценой, и все тут же принялись о чём-то непринужденно болтать, отводя глаза и боясь попасть под руку этому зверю. Но некоторые из класса 1-А посматривали в их сторону, переживая. Одноклассники всё-таки.
Бакуго перевел своё внимание обратно на Деку, заметив, что тот, словно кукла, безвольно повис в его хватке, смотря пустым взглядом в никуда и что-то шепча самому себе:
— Это конец… Он ничего так и не понял.
Кацуки нахмурился, но попытался остудить пыл, прекрасно понимая, что явно переборщил. Однако и разбираться в его словах он не особого желания не изъявлял, поэтому более спокойней прорычал:
— Я спросил, чёртов Деку. Ты уяснил?
Изуку осмотрел каждого из ребят, что переживали за него, в отдельности задержался на Киришиме, которым всем своим видом сочувствовал ему, понимая, что к чему, и Очако, что стояла с влажными глазами.
— Д-да… — тихо пробормотал Мидория. Его даже Кацуки плохо расслышал, что уж про остальных говорить.
— Я нихуя не услышал ответа, Деку! — требовательно склонился над ним блондин, а зеленоволосого, будто плотину, прорвало, и он, схватив Кацуки за футболку, прокричал ему в лицо:
— Я понял тебя, Каччан,
пошел я нахуй! Буду держаться от тебя за три километра, как ты того и хотел! А сейчас убери от меня свои руки, чтобы я смог уйти из твоего поля зрения.
Все снова застыли, на этот раз из-за удивления оттого, что Деку умеет материться, ведь для всех он был сущим ангелочком, не умеющим ни злиться, ни тем более материться. Бакуго же в оцепенении смотрел вслед Изуку, широко распахнув глаза и не зная, что ему делать после неожиданного выпада. В его взгляде Кацуки прочитал столько боли, столько разочарования, что впервые, наверное, почувствовал угрызения совести. Даже когда Всемогущий ушёл в отставку, в нём не плескалось столько отчаяния. Но что удивило Бакуго больше всего, так это то, что этот сопляк смог ему наконец-то дать сдачу. Возможно, не такой уж он и безнадёжный?
Каччан не заметил, как разжались его кулаки. Резко встав, он взял поднос и понёсся прочь от стола, удаляясь из кафетерия. Мимо него, очнувшись от всеобщего ступора, пролетела Урарака, которая, одна из немногих, заметила всё же скатившуюся по щеке Изуку слезу, а за ней подскочил и Иида. Уходя, Кацуки ощущал на своей спине разочарованные взгляды одноклассников, но не обернулся. Плевать он хотел на чужое осуждение.
С того момента Бакусквад перекусывали только своей небольшой командой, а Изуку почти всегда ходил подавленный, что неудачно старательно пытался скрыть. С Бакуго они так больше и не общались, даже не смотрели в сторону друг друга, а класс, все ещё помня момент их ссоры, не лез и делал вид, что ничего между ними не происходило.
Так прошел первый год Юэй. Изуку старался больше не попадаться Бакуго на глаза и не разговаривать с ним, а если даже и заговаривал, то только на темы стажировок или боевых действий — по делу, отключая во время диалога свои чувства, что всё ещё теплились в нем: сердце, наливаясь кровью, так и не хотело отпускать свою любовь к блондину.
Также он стал меньше общаться с Киришимой, что в первое время всё извинялся за поведение друга, но Изуку только каждый раз прерывал его совестливые монологи и просил больше не поднимать эту тему.
Со временем, конечно, стало легче: пришло какое-никакое принятие, вот только чувства так никуда и не делись. Он не смог ни позабыть, ни возненавидеть Бакуго — так и страдал наедине с самим собой.
★★★
— Извините, сэр?
— А? Что? Что-то случилось? Я могу чем-нибудь помочь? — отозвался Мидория, некоторое время потирая глаза и одновременно поворачиваясь к полицейскому, что смотрел на него с лёгким волнением.
— Нет, ничего такого. Просто вы простояли здесь минут десять, молча смотря в одну точку, мы немного запереживали — мало ли как подействовали причуды этих злодеев на вас, вы всё же ещё ученик, — ответил полицейский, кладя руку ему на плечо.
— О… простите, сэр, я просто кое о чём задумался, всё нормально, не беспокойтесь, — с улыбкой ответил Деку, хотя сам себе не верил. — Если Вы не против, пойду проверю, как мой напарник.
— Да, конечно.
Отойдя от полицейского, Изуку отметил, что гражданские уже начали заполнять улицу, а тех двоих, что вырубил брюнет, грузили в машину. Тодороки, справившись и со своей работой, стоял потрёпанный и уставший. Мидория мысленно дал себе затрещину: нужно было идти на помощь другу, а не стоять и витать в облаках. Подбежав к нему, Мидория тут же спросил:
— Тодороки-кун, ты как?
Тот, достав из-за спины наручники, блокирующие причуду, заковывал одного из преступников.
— Не жалуюсь, но думал, ты захочешь присоединиться, когда справишься, — отвлёкшись, он бросил взгляд на Изуку.
— Извини, просто никак не могу сконцентрироваться, наверное, поспал плохо или…
— Перестань всё время думать о нём, — спокойно сказал Шото и сделал небольшой перерыв, немного попивая воды из бутылки.
— Как ты… О чём ты? И… эм, ну…
— Я про Бакуго, ты явно ему безразличен, — закрутив крышку, перебил его лепет Тодороки.
— Как ты уз…
— Это очевидно и видно всем.
— Всем?.. — недоумевал Мидория. Но Тодороки продолжил свою мысль, снова не дав досказать.
— Просто возьми и отпусти — такие, как Бакуго, вряд ли меняются, — он устало потёр глаза.
— Но когда мы были маленькими… — Мидория не знал, кого пытался защитить: себя или Кацуки, но оправдания полезли из него на рефлексе.
— Он уже не маленький, Мидория-кун, и маловероятно, что внезапно поменяет своё мнение о тебе.
— Но я не…
— Изуку, мы все твои друзья и просто хотим тебе помочь. Так что пообещай, что прислушаешься к моим словам хотя бы немного. — Он положил свою руку на плечо в знак поддержки и продолжил: — Хорошо? — впервые Мидория увидел в глазах вечно холодного, как лёд, парня искорку беспокойства.
— Хорошо. Берегись, Тодороки-кун!
Всё случилось слишком внезапно: Мидория, даже не успев задействовать причуду, оттолкнул в сторону Тодороки, сам же попадая под причуду злодея, который, некогда будучи в отключке, неожиданно открыл глаза и понёсся на них.
Тодороки тут же подрывается и уже собирается нанести решающий удар злодею, готовясь заморозить того снова, но оказывается обездвиженным железными оковами и брошен в стену ближайшего дома. Успев смягчить удар льдом, Шото отделался лишь незначительными ушибами.
«И все же, Бакуго нам сейчас бы не помешал», — невольно подумалось ему. Подымаясь на локтях, он видел, как вдалеке полицейские спешно ставят ограждающие железные перила, чтобы обезопасить район и его население, и звонят про-героям, запрашивая подкрепление.
Потеряв равновесие, Тодороки оседает на землю — видимо, он всё же заработал лёгкое сотрясение. Кое-как совладав со вспышкой боли, Шото поторопился встать и побежать Мидории на помощь — ему так и не удалось выяснить, какая причуда у третьего из преступников, которых он поймал, а потому не знал, что от него ожидать и мог ли Мидория справиться с ним в одиночку.
Но не успел он подняться, как прямо напротив него показались чьи-то маленькие ножки, подняв голову, он увидел мальчика лет трёх-четырёх. Тодороки на мгновение задумался, откуда посреди разворачивающихся боевых действий взялся ребенок.
Мальчик.
Приглядевшись, Шото распахнул глаза так, что те чуть не вылезли из орбит. Он, наверное, никогда в жизни так широко не раскрывал рот от удивления, и
мягко говоря, охренел; брови его почти скрылись за челкой — такова была степень удивления. Перед ним стоял маленький мальчик с кудрявыми темными волосами и зелёными глазами, в детском жёлтом костюмчике супергероя, напоминающего Всемогущего. Держа маленькую игрушечную фигурку того же героя в руках, нервно сжимая её в ручках. Он выглядел очень напуганным и в то же время смущённым, шмыгая носиком, а в уголках его глазок стояли слёзы.
— П-простите, дядя, з-за беспокойство, меня зовут Мидория Изуку, и мне скоро уже четыре годика и-исполнится. Я, кажется, потерялся, поможете мне вернуться домой? Вы же герой, да?
★★★
Бакуго, как обычно, начал свой день ничем не примечательными делами: позавтракал, собирался уже идти на тренировку, как этот глупый и назойливый Деку подошёл спросить, не хочет ли он пойти с ним и Двумордым гоняться, как неудачники, за сбежавшими котятами или помогать бабушкам переходить дорогу туда-сюда. А Кацуки уже было подумал, что Деку отвязался от него, но тогда какого хрена тот снова вдруг к нему полез.
На весь день настроение испортил.
Бесит.
Правда, после той ссоры Бакуго не сказать, что уж сильно был ей рад; даже ходил немного потерянным, прокручивая ситуацию и обдумывая её более детально. Думал о том, что, возможно, он был не прав в этой ситуации, но только в этой и то чуть-чуть: этот Деку сам виноват, что нарывался. Вот только сам себе Бакуго признаваться не хотел, что после того, как Деку перестал за ним ходить, как в детстве, пытаясь как-нибудь с чем-нибудь помочь, ему стало слегка одиноко и странно (?) от тишины.
Сходив на тренировку, после чего приняв холодный освежающий душ, дав немного расслабиться мышцам, переодевшись и сделав все уроки на следующий учебный день, Катсуки не заметил, как наступил вечер. Спустившись на кухню в наушниках, Бакуго принялся готовить себе ужин, по привычке добавляя в кари много острого соуса, и задумчиво уставился на ложку. И где только носит Деку вместе со своим Двумордым? Неужели, этот чертов Деку опять вляпался в неприятности?
«Так, с какого меня вообще интересует, что с этим задротом? Если с ним что-то и случится, то это только его проблемы, не мои».
Сказал сам себе Кацуки и воткнул в уши наушники, прибавляя громкости и дальше уже не отвлекаясь от готовки, так как в зале опять ни с того ни с его, начались оры, крики, смех, доведённый до истерии. И как они там ещё сами не оглохли?
Единственное, что любил Кацуки больше тишины, так это включённую на полную музыку из собственного плейлиста, поэтому он полностью отрешился от реальности, погрузившись в незамысловатые басы. Приготовив себе ужин, Бакуго решил поесть в комнате, где царили тишина и покой.
Внезапно телефон отказался подавать признаки жизни — батарея разрядилась. Кацуки стянул с себя провода и чуть было раздражённо не запульнул мобильный в стену. Разом на него обрушились весь шум общежития, и только благодаря несокрушимой закалке он не вздрогнул. Раздался хлопок входной двери. Наверное, чертов Деку и Половинчатый соизволили все-таки вернуться.
Что-то упало, что-то разбилось. Кто-то очень громко закричал, а потом и заревел. Отчего-то крик был таким знакомым и одновременно таким далёким. После чего в зале наступило молчание, прерываемое лишь тихим шмыганьем кого-то, и твёрдые решительные шаги Бакуго из кухни, направляющего в сторону зала.
Как только Бакуго пришел в общую комнату, никто даже не обратил на него внимания. Все стояли вокруг Двумордого и смотрели дружно куда-то вниз, замерев.
— Будьте немного спокойнее, он очень пугливый, — сказал тихо Тодороки, боясь что-то напугать.
Кто-то тут же заскулил и вновь зашмыгал носом, не понятно где, капая тем самым блондину на нервы, а девочки принялись утешать, нести какой-то ободряющий бред, подзывая к себе и похлопывая, тем самым только больше пугая то нечто.
Так уж выходило, что у Бакуго железное всё, кроме нервов, а потому вскоре, через каких-то полторы минуты, они сдали.
— Какого хрена тут происходит?! — крикнул Бакуго, одной рукой держа миску с едой, а другой — используя причуду, вызывая маленькие взрывы и привлекая к себе внимание.
Этот кто-то заскулил ещё громче, но зато к нему наконец повернулись.
— Бакубро, ты… — хотел было сказать Киришима, но его тут же перебили:
— Дорогу! — прорычал Кацуки, пробираясь в центр, все сделали неуверенные шаги назад.
Перед ним предстал Тодороки, весь какой-то потрёпанный, а спрятавшись за его ногой — мелкий пацан в очень уж знакомом костюме.
Стоило мальчику выглянуть из-за своей своеобразной стены, как глазёнки его тут же расширились, личико озарила огромная счастливая улыбка, полная любви и обожания, а слёз будто бы и не было; даже щёчки мило зарумянились.
Кацуки не сразу понял, кто стоял перед ним, но через секунду, когда комнату наполнил детский радостный вскрик, всё встало на свои места.
— Каччан!!!
И тут же ему врезались в ногу, не ожидая подобного выпада, Кацуки не удержался на ногах и повалился на пол, упуская забытую миску из рук. Маленькое нечто, будучи так же утянутое на пол, начало громко смеяться на, а когда Бакуго приподнялся на локтях, не преминул удушить его, схватившись своими ручками за шею.
— Каччан!!! Каччан!!! Как я рад, что ты тоже здесь. Представляешь, мне было так страшно без тебя, но я вёл себя, как Всемогущий, и держался молодцом, правда, в конце не выдержал и заплакал, но только чуть-чуть! — тараторил малыш, успокаиваясь и садясь Кацуки на грудь, все также обнимая за шею. — Да, я знаю, что ты говорил не быть размазней, но я не справился. Прости меня.
Все стояли с открытыми ртами, сам Кацуки был настолько в шоке, что даже пошевелиться не мог.
Вдруг малыш задумался, и это было до одури мило, некоторые девчонки даже запищали. В итоге он выдал то, что звучало двусмысленно и то, чего никто не ожидал.
— Хм… А почему у Каччана большой, а у меня маленький?
Чуть ли не падая со смеху и не плача, как перед смертью, класс 2-А утонул в хохоте. Каминари с Киришимой же свободно катались по полу, периодически ударяясь о конечности друг друга.
Малыш повернулся в их сторону, хмурясь и не понимая, что происходит.
— А почему вы смеётесь над Каччаном, да, он бывает иногда строгим и грубым, но… — немножко засмущался мальчик и с глупой улыбкой добавил: — когда он хочет, он может быть милым.
Каминари ещё больше рассмеялся, даже Тодороки впервые в жизни показал свои эмоции, тихо посмеиваясь над этой картиной, а староста даже не думала никого успокаивать, что было удивительно.
— Ребят, хахах, по-жа-луйста, хахах, остановите кто-нибудь их, я сейчас умру, — умолял Киришима.
— Молодец, малыш, хахах, Деку, Каччан — милый~, — сквозь смех говорил Каминари, — отличная шутка, я закреплю эту фразу в общем чате класса…
Кацуки услышал последнюю фразу, пару раз моргнул и, кажется, очнулся от шокового состояния. Состроив устрашающий оскал за несколько секунд, Бакуго заорал на всю комнату:
— ЧТО ТУТ, БЛЯТЬ, ПРОИСХОДИТ?!
Продолжение следует…
