jeg har ikke mere at drømme om

мне больше не за чем мечтать их лучше взять и потерять их надо взять и отпустить и я на буду себе лгать и я не буду больше ждать я лучше перестану спать и буду тихо умирать

... подъезд? Да, он. Обшарпанный, неприятный, отталкивающий, — максимально привычный из всех возможных для их реалий подъезд. Стенки выкрашены в этот тухловатый мятный цвет, который, из-за скопившейся на потресканной штукатурке грязи, воспринимался исключительно как испачканный, сероватый и "болотный". На подоконниках из искусственного, преимущественно холодного камня, стояли старые керамические и фарфоровые пепельницы с выкуренными бычками. Чего ещё следовало ожидать от подъезда советского типового панельного дома хрущёвской постройки? Этими пятиэтажными коробками их город был изрядно богат. Пожалуй больше, чем следовало бы, богат. Но их, таких городов, здесь слишком много, чтобы как-либо удивляться и возмущаться такому раскладу. Думая об этом, Альберих вздохнул. В этом тихом и забытом всеми богами месте его вздох был непривычно громким. Будто бы Кэйя не просто глотнул воздух, а самым конкретным образом разговаривал в привычной манере. От этого было так, самую малость, неуютно. Сине-сиреневый глаз неловко загулял по сторонам, то и дело натыкаясь на, явно, не самые приятные сюрпризы подъезда. Альберих был готов поспорить, что, как минимум, в течение последней недели, здесь беспрекословно ночевал бездомный. Он много знал о таких подъездах и многое успел повидать сам. Был опыт. Кэйя был готов поклясться, что выглядел сейчас, в этой помойке, как отвергнутый парень, отчаянно пытающийся позвать возлюбленную на свидание и настойчиво жмущий кнопку звонка раз четвёртый. Настолько избитый сюжет, что захотелось, даже, вздохнуть опять. Только вот его возлюбленная не просто ломается, — она стервозно отвергает Альбериха битую часть его жизни и корчит из себя пуп земли. Таким, видимо, образом, Кэйя и поплатился за все свои подстрекательства и провокации маленького Рагнвиндра, который начал на нём отыгрываться ещё с класса первого, как только они туда попали. В один и тот же. Всё это могло показаться лишь бессмысленной детской обидой, раздувшейся до настоящей затянутой оперы, но, очевидно, весь минувший юношеский лепет, сыграл свою малую долю лишь в самом начале спектакля. Взаимоотношения Дилюка и Кэйи всегда были сложными — позабытые разборки вряд ли волновали кого-либо из них двоих. В такой напряжной и непривычной дружбе сыграли их различные характеры, различное мировоззрение, различные пути и различное восприятие жизни. Как итог — полностью противоположны. Могли бы стать как "инь" и "янь", вот только это, также банальное, клише, было вновь не про них. Они по-просту разные, несовместимо разные, и в этом нет никакой романтики. Удивительно, что вообще дружили, и не менее удивительно, что получалось у них это искренне. До сих пор получается. До сих пор сложно. Романтики, в их жизнях, на самом деле, — вообще не было. Все эти подростковые короткие романы и интриги едва поворачивалось назвать отношениями, что уж тогда говорить о романтике. Почти что никто из них не верил, что какие-либо их отношения ждёт будущее. Что их самих, вообще, ждёт какое-либо "будущее". При одном взгляде за окно школьного класса с мигающим жёлтым освещением, на ряды панельных домов и густого серого дыма на белом небе с завода, пропадал всякий позитивный настрой на взрослую жизнь и сметались все амбиции. Сейчас мало чего поменялось, разве что, теперь они не школьники, а студенты с третьих курсов. На удивление, после девяти лет совместной учёбы в одном классе и изжитых нервов, по колледжам их раскидало всё же разным. Вот только всё в том же городе. Дилюк, что было ожидаемо, поступил в подходящее ему по баллам и бесплатное заведение, пока Альберих по материнским деньгам прошёл в недавно построенное, моментами пафосное. Глаз Кэйи даже потускнел, когда он задумался о том, что могло бы с ним стать, не будь у него денег со стороны. Они, как он уже успел понять, слишком многое решают в их мире, а в стране в особенности. Но Альберих, окажись он за чертой бедности, точно не смог бы просить помощи, вероятнее всего он бы по-просту повесился на чердаке одного из панельных домов. И стал бы далеко не первым, что нагоняло тоски ещё больше. Чистое везение, что именно деньги оказались тем объектом, в котором Кэйя не нуждался. Практически единичным, но оказались. Кистью руки с ярко выраженными сухожилиями и серебряными часами на тонком запястье он по-быстрому поправил ворот чёрного трикотажного пальто. Чёрная обтягивающая водолазка заправлена в прямые классические джинсы, под которыми виднеются лаковые заострённые, всё прежнего чёрного цвета, туфли. На горле висела тонкая цепочка, а одежда идеально сидела по фигуре Альбериха. В другой руке он держал свежую алую розу и неспешно вертел её в длинных пальцах. Однозначно, — если кто-то сейчас наблюдает за ним из дверных глазков соседних квартир, то точно решит, что тот чей-то неудачный "поклонник". Будет забавно, если этот некто знает, что за старой железной дверью живёт один лишь Дилюк. Кэйя вовсе не при параде — он всегда так ходит. Разве что без розочки. Надушенный самым сильным и сладким одеколоном. Тёмно-бирюзовые объёмные и залаченные волосы идеальным образом всей длиной лежат на левом плече в подобии причёски "крысиный хвост". Да уж, он точно не подходил для этого места из недр ада. Не вписывался, никак. Альберих оглядывался уже, наверное, раз тридцатый по сырому и пыльному подъезду. И абсолютно каждый раз он подмечал всё новые изъяны. Когда смуглый палец потянулся к дверному звонку, чтобы нажать на него вновь, ненадёжная дверь пред лицом Кэйи постепенно начала открываться. Из большой щели выглядывал Рагнвиндр — недовольными, неприветливыми и опущенными глазами он смерял Альбериха. Домашний и вялый, в чёрной оверсайз футболке с принтом и обжитых свободных коричневых штанах. Потрепанный неаккуратный хвост из красных густых волос смотрелся даже смешно. Кэйя только начал раскрывать рот в своей фирменной лучезарной улыбочке, как заметил, что Дилюк равнодушно потянул дверь обратно на себя. Должно быть, дело в розе. — Стой, подожди! — Торопливо выговорил Кэйя и бросился свободной рукой к двери. Он успел схватиться пальцами за край, и, вероятно, лишь из-за отсутствия стремления у Рагнвиндра их отдавить, тот остановился и спустя несколько секунд молча отпустил дверную ручку со своей стороны. Кэйя бесшумно выдохнул и вновь расслабился. — Привет, дорогой Дилюк, мы так давно с тобой не виделись! — Игриво и певуче промолвил он тому в лицо, уже своевольно ступая за порог квартиры. — Я знаю, а ведь так хорошо всё шло, — холодно и скептически выдохнул Рагнвиндр, закрывая за нахалом дверь, повернув дважды пальцами замок. — Ты настолько не рад видеть старого друга? — Словно мурлыкал Кэйя в своей фальшивой манере. — К чему роза? — Задал прямой и строгий вопрос Дилюк, развернувшись к гостю лицом и скрестив руки на груди. — Разве не принято носить своим друзьям небольшие подарки, когда наведываешься к ним погостить? — Кэйя подмигнул, и вся эта ситуация стала раздражать Дилюка лишь больше. Альберих похвально держался и пестрил наигранными тональностями, преувеличивал и что-то не договаривал через каждое слово, но средь густых слоёв фальша он был неподдельно добродушно настроен. — Но не цветы, — опять утвердительно и напористо парировал Рагнвиндр, пронизывая Кэйю непреклонным острым взглядом больших алых глаз. — Брось, приятель, у тебя же даже есть подходящая ваза, — Альберих поглядел в сторону близ стоящей тумбы и глиняного сотворения на ней, — вон она стоит. Так зачем ей пустовать без дела? — Кокетничал он. — Ты сейчас пойдёшь отсюда вон, — спокойно и равнодушно произнёс Дилюк, потянувшись к дверному замку обратно, — мне в любом случае нужно записать прохождение следующей части одной игры. — Может не будешь так торопиться меня прогнать? — Кэйя положил ладонь на его плечо, мягким голосом задав свой риторический вопрос. На эти слова хозяин квартиры обернулся и встретился лицом с сине-сиреневым глазом, наполненном искренней теплотой и какой-то подавляемой болезненностью. Дилюк слишком редко видел, как Кэйя смотрел на него так. Ему оставалось лишь тяжело вздохнуть и пройти дальше в коридор, ибо на душе оставался некий неприятный осадок, непозволяющий выдвинуть старого друга за порог. — Доиграю, значит, как-то в другой раз, — размышляющим и немотивированным голосом говорил сам с собой Рагнвиндр, — проходи. В приглашении войти не было никакой необходимости, Кэйя и сам, прямо в уличной обуви, ничего не стыдясь, двинулся вглубь квартиры. Осматриваясь, он думал, что обои тёмного опалового зелёного цвета очень подходили Дилюку. Зелёный и красный, вовсе, удачно сочетались. Возникали ассоциации с новым годом, в особенности при взгляде на персональный, самый настоящий камин в его гостиной. Вот только сам Рагнвиндр — совсем не про "новый год", слишком уж он мрачный для сего праздника. А ведь до него, если так подумать, осталась лишь пара недель... Напротив камина был большой и приличный бордовый кожаный диван. Если после небытия здесь случайным образом проснуться, то в жизни не поверишь, что это всего-навсего панельный небольшой серый дом, который вот-вот готов развалиться. Над последним этажом которого стелится проржавевшая хиплая крыша, обещающая напрочь слететь при первом же, сильнее обычного, ветре. — Ты всё ещё зарабатываешь стримами? — Вопрос без укоризны, Кэйя интересовался исключительно из любопытства. У него не было нужды и желания в чём-либо порицать и осуждать Дилюка. — А как же ещё? — Неэмоционально, но без колкостей ответили ему, — знаешь, я пользуюсь популярностью, и такой способ заработка очень удобно совмещать с учёбой. — И не приходится пересекаться с надоедливыми людьми? — Провокационно продолжил за него Альберих, растягивая тонкие губы в улыбке Чешира. Находился в гостиной он уже подавно без розы, бережно оставив её в коридорной вазе, чего Дилюк не заметил. Оставил в вазе, которую сам ему подарил немало лет назад. Рагнвиндр хмуро одарил Кэйю взглядом. — Я сейчас, — и он, размахивая своим красным хвостом, двинулся в сторону кухни и скрылся в совсем другом коридоре. Альберих не терял времени и удобно пристроился на гладком диване, облокотив одну руку на его спинку, и закинув ноги на круглый небольшой столик, стоящий прямо пред камином. Он ненавязчиво двигал кончиками туфель и следил одним глазом за своими действиями. Под деревянными ножками стола лежал небольшой пурпурный ковёр с жёлтым узором. На тёмном шоколадном линолеуме всё это имело смысл. Вообще, само по себе имело смысл отпраздновать надвигающийся новый год на па́ру с Дилюком. Они оба не сентиментальные, и скорее всего по-просту хорошо выпьют в приятной глазу атмосфере. Праздник, в любом случае, бессмысленный. Единицы не разочаровались в нём ещё за минувшие школьные годы. Но один из утренников с пьяным дедом морозом, коий знал матов больше самого Кэйи, он явно запомнит надолго. Что-что, а вкус в интерьере у Рагнвиндра был. Пока Кэйя задумывался о всяких мрачных вещах, Дилюк успел вернуться обратно в гостиную. Первым делом он, ничему не удивляясь, подошёл поближе к гостю и, не жалея сил, пнул ляжку Альбериха, чтобы тот скинул свои ноги со стола. Они уже общались далеко не первый год, так что Рагнвиндр успел привыкнуть к "особенностям" своего эксцентричного друга. Да и вовсе представлялось сложной задачей вывести Дилюка на эмоции, он был вполне себе уравновешен. Если бы Кэйя, конечно, грязными сапогами осквернил его рабочий стол, то тогда бы их разбирательства проходили более бурно. А пока что с него хватит. Кэйя болезненно прошипел и вжался в диван, закрыв глаз и закусив нижнюю губу. Плавно, но всё же особо не медля, ноги он убрал на пол. — Ты жесток, — усмехнулся Альберих и проморгался. Дилюк не отвечал и аккуратно, сосредоточено что-то вскрывал, ныне сидев рядом. Имея догадки об этом "что-то", Кэйя с интересом к нему придвинулся. Как он и думал, — вино. – Да ты, видно, меня сегодня ждал? — Заигрывающе молвил Кэйя и посмотрел лисьим взглядом на собранного, сдержанного и старательного Рагнвиндра. Ему было практически завидно наблюдать за тем, насколько аккуратно и легко Дилюк освободил бутылку от винной пробки. У Альбериха с ними накопилось уже с десяток нелучших историй. — Если я не склонен к алкоголизму, как ты, то это не значит, что я вовсе не пью, — он объяснял это Кэйе так, как обычно объясняют взрослые детям. — Мой тебе совет, — не воспринимай всё прямо. — Пока Альберих говорил, Рагнвиндр убрал пробку на тот самый небольшой столик и повертел бутылку в белёсых руках. — О, а я думал, что ты в алкоголе совсем не разбираешься. — Помолчал бы хоть раз в своей жизни, — тяжело вздохнул Дилюк. — Плохо просишь, — сдержанно, сквозь улыбку засмеялся Кэйя, — хэй, а где бокалы? — Он смотрел то на Дилюка, то на большую бутылку в его крепких руках, и так туда-сюда. — Зачем? — Рагнвиндр вскинул густую бровь и наконец посмотрел на Альбериха с застывшим вопросом в алых глазах. Кэйя бодряще ухмыльнулся, раскрыв глаза ещё шире: — Действительно. По очереди, не торопясь отпивая алкоголь из горла, они завели привычный разговор. На самом деле Кэйя сюда наведывался нередко, если судить по общепринятым меркам, и лишь последние декабрьские недели "давал слабину". Студенченские долги и предновогодняя суета, — весь график малость сбивался. Куда более имело бы смысл, если бы Дилюк сам приходил погостить к Альбериху, ибо тот живёт в большой квартире многоэтажного дома из нового микро-района. Но так сложилось, что энтузиазмом видеться был полон скорее Кэйя. Рагнвиндр, к тому же, очень скептически относился ко всяческим новостройкам, ибо что они, что панельная рухлять, — все равно отражали одну лишь серость, достаточным было выглянуть в окно. Никто из них двоих не был пессимистом, они лишь видели мир вокруг таким, какой он есть. Чистые реалисты по своей природе, пускай Кэйя так качественно и отображал, достойного похвалы, истинного оптимиста. — А ты сам, напомни-ка, где работаешь? — Сдержанно спрашивал Рагнвиндр, делая очередной глоток, и передавая вино гостю. — Я? — Намеренно переспросил Кэйя, — пустяки, семейный бизнес, — он усмехнулся и закинул голову назад, насыщенно отпивая из бутылки. Тёмно—бирюзовые пряди слегка откидывались вместе с головой, делая чёрную повязку на правом глазу ещё более заметной. — Ясно, — сухо произнёс Дилюк, вспоминая, что ещё с ранних лет знал мать Альбериха и её богатое положение. Кэйя всегда рос без отца, и забавно, что у Рагнвиндра всё протекало в точности наоборот. Кажется, мысли Альбериха двигались в схожем направлении, ибо он резко заговорил про те самые времена. — Слушай, ты же помнишь как мы играли вместе в тухлом небольшом дворе с твоим отцом? Он, знаешь, замечательный мужчина, невозможно забыть то веселье, — голос был бодрящим и эйфоричным. Дилюк бы, вероятно, подумал, что тому ударило в голову, если бы не знал Кэйю столь хорошо, — он не пьянеет. Уж точно не от такого ничтожного количества. Выпил бы он пару литров крепчайшей водки, может быть, тогда бы Дилюк и поверил. — Я помню твоё постоянное жульничество, — холодно ответил Рагнвиндр и протянул руку за бутылкой обратно, практически тут же её получив. — Помнишь лишь негативное? — Мурлыкал Кэйя, потухшим и опущенным взглядом следя за своим пальцем, коим накручивал прядь ухоженных, цвета ночи волос. — А ты вспомнишь что-то хорошее, кроме как единичных дней без быдловатых пьяниц во дворе и триместровых пятёрок в девятом классе по геометрии? — Вопросом на вопрос отвечал Дилюк. — Преувеличиваешь, были и другие мелочи, — усмехался Альберих, сжимая в кулаке накрученную до предела прядь. — Эола, которая согласилась пойти с тобой на свидание в восьмом классе? — Задумчиво и безобидно проговорил Рагнвиндр. — Будь добр, не напоминай мне об этом позоре, — Альберих засмеялся и прекратил играться с волосами, после полностью облокотившись спиной о диван. Дилюк медленно отпивает из бутылки, размышляющим взглядом сверля стенку напротив. — А ведь фактически это непрямой поцелуй, — задумчивым тоном неожиданно выкидывает Кэйя, — ну, косвенный. — Слушай, да ты прямо как аниме герой из клишированной романтики, — подмечает Рагнвиндр, и кажется именно сейчас его голос немного оживился. Альберих был на грани испытуемого стыда, ибо буквально часа так полтора назад, он стоял в том грязном подъезде и, стёба ради, сравнивал себя с кавалером из избитого романтичного сюжета. Неужели он действительно похож... — Я, вообще-то, собирался тебя позлить, но вижу, ты стал получше реагировать на "смущающие" и провокационные вещи, — игриво тянул Кэйя, — похвально, учишься всё же. Пока Кэйя всё говорил, Дилюк любовался его идеальными чертами лица, блестящими длинными волосами и в меру впалыми скулами, он любовался его смуглой и гладкой кожей, выступающим кадыком и изящными жестами рук. — Почему бы нам не повторить прямой? — Без каких-либо прелюдий спросил Рагнвиндр. — Что? Кэйя то ли опешил, то ли ослышался, то ли не так понял, то ли всё вместе. Он так и смотрел на Дилюка с застывшей улыбкой, демонстрирующей его белоснежные зубы. — Прямой поцелуй, — ни капли не смутившись уточнял хозяин квартиры. Кэйя, такой манящий Кэйя, удивленно и восторженно улыбнулся, после чего слова им были больше не нужны. Они оба не пьянели, совсем другой закалки они люди, так что на алкоголь ничего списать не выйдет. Оба были трезвы, как стёклышко. Дело совсем не в выпивке. Рагнвиндр потянулся к Альбериху и без заминок впился в его губы. Он настойчиво проталкивался языком внутрь и получал ответную отдачу. Сейчас мало какие вкусы различишь, кроме полусладкого винного осадка во ртах обоих, но Дилюк без сомнений узнавал недавнее присутствие леденящей мяты, присущей жвачным пластинкам. Рагнвиндр своевольно исследовал каждый уголок его рта, но и Кэйя пытался не уступать ему по темпу. Дилюк схватился одной рукой за его тонкое предплечье, а другой зарылся в тёмно-бирюзовые волосы со стороны глазной повязки, немного грубо вжав того в диван. Сейчас один из них буквально нависал над вторым и всё продолжал жарко одаривать поцелуями. Стоило им на пару секунд прерваться, дабы восстановить дыхание, Кэйя пыхтяще вымолвил: — Временами я так по тебе скучаю, — он обхватывает спину нависающего Дилюка в объятиях и затихает. Взгляд алых глаз меняется и становится более неоднозначным. Рагнвиндр молчит и прекращает свои действия, задумчиво смотря на лежащего под ним Кэйю, который всё ещё его ненавязчиво мягко обнимал. Ещё немного побыв в такой позе, он выравнивается и садится как сидел до всего произошедшего. Только вот теперь, неторопливо постукивая пальцами одной руки, по правой коленке. Альберих также сел в прежнее положение. Они сидели на кожаном бордовом диване и молчали. Почти-что неловко, вот только им скорее было по-просту нечего друг другу сказать. — Я тоже, — всё же нарушает мёртвую тишину Дилюк, и Кэйе не требуется время, чтобы понять, о чём тот говорит. Он невольно и расслабленно улыбается, глядя на Рагнвиндра туманным взглядом, и тут же возвращается в свой образ. — И как твои дела обстоят с отношениями? — Хитрым и заинтересованным голосом вопрошает Альберих сквозь улыбку. — Ну, знаешь, — обдумывал слова Дилюк, — меня вряд ли кто-то интересует из сокурсников и знакомых людей по колледжу, — он сделал аккуратную паузу, — была, разве что, классная девушка Джинн, но после недолгого общения я понял, что дальше дружбы заходить бессмысленно. Мы не подходим друг другу и я не смогу её полюбить. Сейчас мы продолжаем общаться, но нам далеко и до полноценной дружбы, — задумчиво и спокойно договаривал он, поставив локоть на ногу и оперевшись на сжатый кулак щекой. — И у тебя, значит, ничего не вяжется, — мелодично засмеялся Кэйя, — схожая ситуация. — Расскажешь? — Ну-у, — протянул Кэйя и отвёл взгляд, — некоторое время мне нравилась сокурсница Лиза, и я даже думал, что у нас может что-что получиться, — сплетал он слова. — Но? — Но? Но она оказалась лесбиянкой, — который раз бархатным голосом неловко засмеялся Альберих, — да и, наверное, даже хорошо. Вряд ли это было нечто большее, чем обычная симпатия. — Ты бы назвал свою студенческую жизнь скучной? — Спрашивал Дилюк, не стыдя Кэйю на этот раз. — Полагаю, что нет, — задумался Альберих и моргнул пару раз единственным глазом. У него были столь красивые и пышные чёрные ресницы, что волей-неволей хотелось сидеть и их рассматривать. Долго рассматривать. — Я подружился с одним парнем, Чайльдом, и мы стабильно ходим по барам и прогуливаем пары. Он весельчак скейтер, любящий выполнять опасные для жизни трюки, и тоже богатый мальчишка, так что скучать не приходится, — завершил речь Кэйя. — А всё остальное? Если опустить всякие развлечения с твоим новым приятелем, — всё глубже рыл Рагнвиндр. — Спрашиваешь про учёбу и прочее? — Можно и так сказать. — Ничего, особо, не изменилось, — тихо выдохнул Альберих. — То-то же, — делал различные выводы в своей голове Дилюк, и ожидал, как Кэйя опять что-то скажет. — А помнишь как ты хотел стать пилотом самолёта? — Не пойми к чему задорно добавлял тот, — в первом классе ты был крайне уверен в своём решении и на вопрос о профессии давал лишь однозначный ответ, — хихикнул Кэйя. — Хотя бы не космонавтом, Кэйя, — вздохнул и усмехнулся Рагнвиндр. — Я был ребёнком, — засмеялся Альберих и закрыл рукой лицо, — к тому же, — добавлял он, — в скором времени я надумал стать врачом. — Пока ты лежал подо мной, я обратил внимание на твой глаз и опять всё вспомнил, — Дилюк помолчал и продолжил, — как он? — В плане? — Кэйя в мгновение заметно стал более серьёзным и напряжённым, но старался не подавать виду, и, улыбаясь, сосредоточился на Дилюке. — В прямом, я спрашиваю как твой глаз, – ничего не скрывая утвердил Рагнвиндр и потянулся рукой к смуглом лицу, бережно огладив большим пальцем повязку. От такого внезапного прикосновения Альберих вздрогнул. – Ты же не мог забыть тот инцидент со швейной машиной? Конечно он не мог забыть. Такое не забывают. Давно, когда едва закончили девятый класс, они решили на пару посетить старую мастерскую. Вообще, не без дела — Рагнвиндру сильно хотелось починить кое-какой прибор, и он решил обратиться к городским специалистам. Вот только всё пошло совсем не так, как Дилюк ожидал. Пока Рагнвиндр отнёс поломанную вещь мастеру и объяснял ему всяческие детали и моменты, Кэйя направился бродить в стороне и рассматривать всё подряд. Ему было слишком скучно стоять на одном месте рядом с Дилюком и слушать его долгую нудную речью. Роковой ошибкой стало, что Альберих обратил своё внимание на большую и больно уж громкую швейную машину. Он подошёл к ней поближе и стал с интересом наблюдать, как аппарат двигался в сумасшедшем быстром темпе. Становилось понятным, что пора бы отойти, но с инстинктом самосохранения у Кэйи обстояло идентично Чайльду с его опасными трюками на скейтборде. Всё случилось за пару секунд, в один момент игла выскочила из зафиксированного положения и стремительно отлетела прямо в правый глаз Альбериха, за который он тут же схватился двумя руками. Услышав сдержанный и быстро прекратившийся крик, Дилюк посмотрел себе за спину и сыскал не так уж и далеко алыми глазами Кэйю. Тот был каким-то неестественно дёрганным и держался за правую половину лицу, Рагнвиндр напрягся. Ещё тогда ситуация казалась нетипичной и какой-то, если так было можно сказать, странной. Но когда Кэйя пошатнулся, а по его рукам потекли быстрые струйки яркой крови, ставшие заметными, и мастер, с которым минутами назад беседовал Дилюк, побежал в сторону Альбериха, — Рагнвиндр ощутил весь неминуемый масштаб произошедшего. Он испугался. Он по истине испугался. Он был в ужасе. Не теряя времени, он тут же побежал следом за сотрудником, и чем ближе к Кэйе он был, тем сильнее нарастал в нём ужас с каждой секундой. Ту паникующую и страшную атмосферу Дилюк вряд ли когда-либо сможет забыть. В особенности было отвратительно следить за тем, как Кэйя слабо отталкивал их с мастером руки, и поддельно лёгким голосом пытался убедить их в том, что с ним всё нормально и им не следует за него переживать. В Дилюке, тогда, поднялся такой чистейший гнев, что он был готов с силой ударить Альбериха по лицу, чтобы тот наконец перестал нести сплошной бред. Единственная причина по которой Рагнвиндр воздержался, — он не хотел ему навредить. А в тот момент Кэйя казался таким хрупким, что казалось, ему способно навредить любое прикосновение. Последовало немало возни со скорой помощью, с больницей, с операцией. Становилось понятным, что жизни Альбериха уже ничего не угрожало, но от этого Дилюк не переставал нервно расхаживать по белому коридору, насквозь пропахшему медикаментами. Кажется, именно в день того инцидента Рагнвиндр понял, насколько важен ему Кэйя. Последующие дни Дилюк очень много времени уделял Кэйе, стараясь ему показывать лишь злость и обиду, и скрывая, насколько переживает. Пускай в это "сокрытие" кажется и верили одни лишь Альберих с Рагнвиндром, — никак уж не все сторонние люди. — А, ну за исключением того, что его нет, мой глаз замечательно, — искренне засмеялся Кэйя, наконец дав ответ. Пускай так. Рагнвиндру казалось, что ему не суждено узнать, что по-настоящему испытывал Кэйя в те дни. Даже если он спросит, даже если он будет настаивать, Альберих никогда не скажет ему правды и увернётся от ответа. — Что будем делать друг с другом? — Дилюк задал серьёзный вопрос. — Ты сегодня нетипично любопытный, — ухмыльнулся Кэйя, — так в каком же смысле? — Ты назовёшь наш поцелуй дружеским? — Рагнвиндр приподнял бровь, ожидая внятного ответа. — Нет, — сейчас Кэйя говорил честно. — Так я и думал, — голос Дилюка немного полегчал и расслабился, а веки опустились чуть ниже. — Ведёшь к тому, что и сам его дружеским не считаешь? — Промурлыкал Альберих и придвинулся на диване поближе к нему. — Очевидно, раз я о таком говорю, что да, — Рагнвиндр посмотрел на близ сидящего Кэйю. Посмотрел смирённо, но с едва заметной долей нежности в глазах. — Как минимум в поиске отношений я больше не нуждаюсь, — хитро подмигнул Альберих и спокойно встал с дивана. — Ты куда? — Удивился Дилюк. — Планы, дорогой Дилюк, планы, — флиртовал Кэйя и параллельно разговору поправлял своё пальто Рагнвиндр нахмурился. — Так всё же? — Он озадаченно спрашивал, уже сопроводив Кэйю в коридор, и наблюдая, как тот открывает замок входной двери и делает за неё шаг. — Очевидно, что я сейчас загляну в аптеку за парочкой вещиц, и вернусь у тебя переночевать, — задорно выдал Кэйя и подмигнул, сразу после быстро побежав по бетонной лестнице вниз. Дилюк не успевает смущенно и негодующе вспыхнуть, как Альберих уже скрывается от его гнева на нижних этажах.