Потерян и не найден

Вокруг Олега витала тяжёлая атмосфера глубокого вакуума, в которой было невозможно свободно дышать. Когда он своей невесомой поступью заходил в комнату, сердце Серёжи пропускало удар и потом заходилось тахикардической истерикой; в груди стыли органы — даже легкие раскрывались не в полную силу. Он больше не узнавал в черном человеке своего старого друга. А Олег всё стоял молча за спиной, и каждый раз Серёжа не знал, положит он ему руку на плечо или медленно вонзит армейский нож между ребер. Глядя на человека под маской Чумного Доктора, Серёжа вспоминал, какие они были раньше: семнадцатилетние, полные надежд, вдохновленные. Буйные. Он помнил, как после получения результатов вступительных испытаний в МГУ, с воплем прибежал к Олегу и запрыгнул ему на спину, крича что-то про то, что проиграл спор. Их спор был очень нелеп — Серёжа поставил на то, что не наберет максимальный балл, а Олег, наоборот, с пеной у рта доказывал, что он не только покажет идеальный результат, но и сделает это быстрее всех, — а ставки еще нелепее: победитель должен был закинуть на спину проигравшего и пробежать так вокруг здания детского дома. "Чтоб был стимул тебе выжать из себя все силёнки", — сказал тогда Олег. По итогу Волков с дергающим его за цепочку кулона Серёжей на закорках вместо одного круга пробежал три, хохоча и насвистывая при этом громче и легче самого Разумовского. Это воспоминание было таким далеким, что, Серёжа сомневался, — не выдумал ли его? Может, не было того кареглазого, теплого Олега, от которого пахло его любимым горячим шоколадом, оливковым мылом и самокрутками? Может, всегда через червоточины зрачков глядело ледяной синевой безумие? А может, во всём виновата война? Столько лет смотреть на трупы, говорить на языке жестокости и коктейлей Молотова, бороться не за идею даже, а за деньги, — может, это ожесточило натуру и обнажило острые углы, заточило мягкий зыбучий взгляд? "Это всё ещё мой друг?" — спрашивал себя Серёжа, глотая дорогое пойло из горла позолоченной бутылки, а в голову ему лезло ненужное прошлое, в котором они, едва ли уже юноши, украдкой бегали курить в туалеты и по кругу пускали пластиковую тару с домашним вином, на которую скидывались всей комнатой, и каждый делал глубокий глоток с горла, и одного его было достаточно, чтобы комната плыла в глазах; в этом прошлом был его, настоящий Олег, который всегда находил компромисс; который всегда разнимал неизбежные пьяные конфликты и разгорающиеся драки; который всегда поддерживал его, Серёжу, во всех начинаниях, от начала и до конца и защищал, защищал, бесконечно защищал и оберегал, как старший брат, не стесняясь и не прося ничего взамен за свою заботу и искренность. Может, тот кареглазый парень до сих пор где-то там, в песках Сирии, где Волков оставил его за ненадобностью? А может, Олег сам его и прикончил, с вящим удовольствием смотря в полные непонимания и ужаса глаза? Серёжа чувствовал, как тоска рвала грудь. Кто сейчас под маской Чумного Доктора? Кто совершает эти убийства, кто с нарциссизмом бога устраивает показательные казни, кто заливает город огнём? Кого он сам покрывает перед полицией? Кому он доверил всё, от счетов, ключей, права заключать договора от имени компании вплоть до самого себя? Другу? Врагу? Олегу? Через призму волнующего прошлого Серёжа не разглядел, что голос старого друга был теперь тихим, вкрадчивым, как шёпот Мефистофеля над ухом Фауста; хватка — практически мертвой, от которой ломит плечи; а сам он стал похож на огромного черного ворона с взъерошенными перьями, который кружит вокруг Сережи с недобрыми намерениями; на черного человека, с насмешкой превосходства указывающего на неловкость его души и рук. Столько болезненного отвращения теперь вызывал некогда близкий человек, насколько мерзким и больным он казался! Чумной Доктор в его лице сам был разносчиком заразы: всеобщего помешательства и жажды крови. Серёжа чувствовал, что и он, будучи рядом, покрылся липкой пленкой безумия, мешающей ему мыслить ясно. Ударив Олега в казино, он долго не мог избавиться от дрожи и ощущения, что тоже получил оплеуху, из-за чего по лицу и шее разливался жар. И хотя не достиг желаемого тогда Олег, проигравшим ощущал себя он. Погружённый в рефлексию, Серёжа почти осушил бутылку, когда Марго оповестила о приходе Игоря. Несмотря на роящиеся внутри жалящие мысли и тяжёлое метание сердца в груди, он сделал еще один глоток и откинулся на диван, проклиная себя за то, что не сможет сказать Грому правду.