Сезам, откройся!

— Чисто психологически, будет лучше, если в первый раз, когда мы это делаем, ты будешь рядом, — сказал Дилюк. — Нет, — ответил Кэйа. — Так пропадет вся суть. Ты справишься. Это ведь всего на один день. Даже не на целый — я вернусь вечером, через девять часов. Что может произойти за это время? Рагнвиндр тяжело вздохнул и расслабился на подушке. — Ну хорошо, — согласился он. Переубедить Альбериха едва ли было возможно, но он хотя бы честно высказал свое мнение… пусть Кэйа его и проигнорировал. Дилюк подумал, что любит Кэйю слишком сильно, если уместно так сказать; чрезмерно сильно — и Альберих этим пользуется, полноценно властвуя над ним во всем. То же, что он делал с ним сейчас… Дилюк вновь тяжело вздохнул и позволил Кэйе исполнить его жестокую задумку. После утреннего секса член был расслаблен, и в клетку девайса поместился легко. И размер кольца они выверили заранее. Они все обговорили заранее, разумеется, но Дилюк все равно испытывал смущение, стыд и долю страха. А еще — унижение. И непонимание — зачем Альбериху это понадобилось? Он не собирался изменять ему, а возвеличение желания в счет лишения возможности мастурбации — это не только крайне жестокий способ, но и опять же — столь ли велика необходимость? Дилюк хотел близости с Кэйей, хотел всегда, и за последние четыре года их совместного проживания, на которое сменились их жадные свидания, его страсть не стала глуше. Зато Кэйа за последние четыре года открыл перед Дилюком новые грани своей сексуальности. Рагнвиндр был изумлен, осознав, что предложенная ему сабмиссивная роль в играх в контроль, которые так любил Альберих, приносит ему столько удовольствия, и быстро принял это, позволив Альбериху вовлечь его в пропитанное жестокостью действо, результатом которого стало яркое, чувственное удовольствие. Говоря тематическим языком, они практиковали ДС. Доминантом был Кэйа, и он придумывал, каким образом продемонстрировать власть, с каждым разом все возвеличивая степень контроля. На двадцать четыре на семь, а именно на постоянно исполняемые роли, они пока не переходили — вне дома Дилюк Рагнвиндр был самим собой: миллиардером, в чьих руках была алкогольная промышленность — почти ставшая монопольной. Завод по производству алкоголя перешел к нему по наследству от отца. Алкогольная торговая сеть, созданная специально под реализацию собственного товара — была творением уже Рагнвиндра-младшего. Дилюк искренне не понимал, зачем поставлять товар другим, если можно реализовать его самостоятельно. Его идея полностью себя оправдала, возвеличив состояние молодого наследника в десятки раз. В подчинении у Дилюка были тысячи людей: от работников производства до целого штата, осуществляющего торговый процесс. Все, от бухгалтеров до менеджеров, от кадровиков до простых кассиров и консультантов — все они работали на него. Вне работы же Дилюк позволял Кэйе властвовать над собой, вытворяя с ним то, что ему угодно. Разумеется, это должно было нравиться им обоим. Разумеется, они обговаривали все до начала процесса. Однако, доминирование Альбериха становилось все бескомпромисснее. Вот и сейчас, замечание ли, просьба ли, Дилюка были им проигнорированы. Альберих повернул в крошечной замочной скважине крошечный же ключ и, ухмыльнувшись, спрятал его в кулаке. Увидев в его глазах жестокий восторг, Дилюк даже не отметил, что не акцентируется на правой глазнице, как часто делал раньше. Зрение Кэйи было идеальным, однако правая его радужка, вследствие врожденной гетерохромии и редкой мутации была исключительно светлого цвета и почти сливалась с белком. То ли это был осветленный до максимума желтый, то ли очень светло-серый, видевшийся едва ли не молочным, но издалека казалось, что в правом глазу Альбериха радужки нет вообще — только черная точка зрачка. Сперва Альберих скрывал глаз челкой, продолжая видеть им сквозь волосы — особое умение носящих экстремальные челки, закрывающие лицо. Но по прошествии времени отказался от этого, решив, что для его образа такая особенность внешности будет скорее преимуществом, нежели недостатком. Дилюку Альберих назвался «военным советником» и, чуть приподняв губы в улыбке, тихо добавил, вложив в тон подобие извинения: «Я не могу сказать тебе больше». Рагнвиндр не настаивал, прекрасно понимая, что как бы не была обозначена должность Кэйи на самом деле, секретность не позволит ему рассказать о своей работе даже самым близким людям. Впрочем, Альберих почти сразу сообщил, что близких людей у него нет. У Рагнвиндра после смерти отца их не осталось тоже. И они определили самыми близкими людьми друг друга, составив дуэт из миллиардера и черт-пойми-кого, связанного государственной тайной и получающего такую зарплату, что ее можно было считать отдельным притоком капитала Дилюка — порой, выручка со всех магазинов города за месяц была меньше, чем то, что поступало на счет Альбериха. Мог ли Дилюк доверять Кэйе? Не стоило ли ему опасаться, что Альберих сблизился с ним с целью заполучения секретной рабочей информации? Не собирается ли он разрушить созданную им империю? Ведь теперь он был к Рагнвиндру ближе всех, и все тайны, все подробности его работы, все документы, все это было для него доступнее, чем для кого бы то ни было. Эти мысли Дилюк передумал за первый год. Первый год встреч — свиданий — на которых они с Альберихом делали то, что не относилось к работе ни в коей мере. Когда пальцы Кэйи с силой натягивали его отрощенные ало-рыжие волосы, заставляя запрокинуть голову, и с губ срывался горловой стон. Когда Дилюк ощущал, как заполняет его собой чужой член, когда от резких толчков у него прерывалось дыхание, и он, перестав удерживать позицию, падал на локти. Когда с губ срывалось жалобное хныканье, сменявшееся стоном удовольствия, когда пальцы Кэйи обхватывали его напряженный член и помогали — позволяли — выпустить из себя семя. В эти мгновения Дилюк не думал ни о чем, он просто испытывал тот максимум удовольствия, который считал для себя ранее недоступным. Стыд приходил позже. Когда тело получало желаемое, когда накатывала легкая слабость, когда частое дыхание обрывалось жадным поцелуем навалившегося на него Альбериха — сердце Дилюка дрогало, и он с болью думал о том, что это совсем не то, что пророчил ему отец. С детства воспитывающий Дилюка, как аристократа, он готовил из него будущего наследника и убеждал подойти к выбору избранницы ответственно. «Это будет твоя спутница жизни», — говорил ему Крепус, и шестнадцатилетний Дилюк поджимал губы и косился в сторону от семейного портрета. Женщину, изображенную на нем, он никогда не видел — его мама умерла при родах, и всю свою сознательную жизнь он чувствовал вину за то, в чем никто не может быть виноватым: за свое рождение, убившее ее. «Когда меня не станет, ты унаследуешь "Рассвет"», — едва ли слово «Рассвет» подходило для корпорации по производству алкоголя. Тут скорее «Закат» или еще лучше «От заката до рассвета» — профессиональные прожигатели жизни оценили бы. Заметивший ухмылку на губах сына Крепус покачал головой. «Это важно, Дилюк, — сказал он. — Ты должен любить ее. Доверять ей. Она должна быть умна, ведь ты — умен, а прожить всю жизнь с человеком, который тебе не ровня…» «Мама была умна?» — выпалил Рагнвиндр, просто чтобы прекратить раздачу советов на тему того, как ему обустроить свою жизнь и кого положить себе в постель. Крепус посмотрел на портрет, и в глазах его отразилась любовь. «Да, — подтвердил он. — Она была умна. Она была прекраснее всех…» Дилюк резко развернулся на каблуках и вылетел из кабинета, на ходу размазывая по щекам злые слезы. Едва ли отец одобрил бы его выбор. Кэйа был, определенно, умен, и он его любил. Спустя год Рагнвиндр также пришел к выводу, что он может ему доверять — поспешно или нет, но за четыре года их совместной жизни Альберих не развалил его алкогольную империю, разве что существенно сократил ассортимент дорогих вин. Однако, спутницей жизни его назвать точно было нельзя. Дилюк помнил свою панику, помнил стыд и обуревающий его страх, когда в семнадцать он впервые начал догадываться, что выполнить завет отца не сможет. Он был галантен и обходителен с девушками, они же впадали в восторг от общения с ним. Вероятно, они желали близости с ним — он подумал об этом однажды и дрогнул в смущении от того, что такая простая мысль пришла к нему так погодя. Это было неспроста. Он не думал об этом раньше, потому что… не хотел. Его не интересовала близость с ними. В тот день Дилюк впервые задумался о том, кого подбирал себе в компанию на прошествии жизни, с кем чувствовал себя комфортно. Он осознал, что с девушками он чувствовал себя максимально комфортно. А вот с мужчинами — с некоторыми мужчинами — он чувствовал себя неловко, не мог подобрать слова, смущался каждого своего жеста… Осознание выбило дух и прибило к постели на несколько дней. Поверье об утонченных аристократах, простужающихся от сквозняка и падающих в обморок от чего попало, в переложении на современные реалии — от осознания себя гомосексуалистом Дилюк мгновенно получил бонусом жар и температуру, которые сошли так же внезапно, как и появились. Через три дня он был все тем же внешне — бледным, высоким, стройным, длинноволосым — у отца тоже были длинные волосы, и Дилюк радостно ухватился за следование этой семейной традиции. Он говорил так же выверено, твердо и избегал компромиссов. Единственный компромисс, на который он пошел с самим собой — отец не узнает об его ориентации. Он не расскажет, не разочарует… С Кэйей они познакомились в день смерти Крепуса. Дилюк определил этот день настолько запретным для воспоминаний, что они с Кэйей даже придумали себе новую историю знакомства. «На фуршете в честь окончания года», — ложная истина, фальшь, которая помогала скрасить боль. Они познакомились не тогда, а восемь месяцев назад. А на тот фуршет уже пришли, как пара — хотя, разумеется, не думали демонстрировать это общественности. Для обывателей Рагнвиндр был, по-прежнему, самым завидным холостяком города. Самые приближенные, во главе которых был его заместитель Эльзер, знали правду, но слишком ценили свое высокое место, чтобы распространять слухи. Дилюк был молод, чрезмерно молод для человека, должного исполнять такую важную роль, выполнять такие серьезные обязанности. В тот весенний день, когда Альберих надел на него пояс верности и, жарко исцеловав, ушел на свою секретную работу, оставив Дилюка в постели — ему было всего лишь двадцать три. Другие в двадцать три закачивали магистратуру или исполняли обязанности на своей первой работе, пытаясь играть во взрослых, которыми еще не являлись в полной мере. Ходили в кино и обсуждали любовные неудачи в баре. Делали глупости, шутили прочитанные в интернете шутки и не задумывались о жизни всерьез. Дилюк Рагнвиндр в двадцать три, раздраженно кусая губы, ощупывал металлические прутья девайса, сковавшего его мужское достоинство. И пытался хоть сегодня не думать о работе, памятуя, что все дела на ближайшую неделю перепоручил Эльзеру, намереваясь отдохнуть в компании Кэйи. Сегодняшняя смена того была последней — через девять часов Альберих должен вернуться и на семь дней оставить свои военные тайны за дверями спальни. Дилюк думал, что они едва ли будут часто выходить из дома эти дни. Совместное времяпровождение в купленной на такой случай квартире в далеком от центра районе, где их никто не будет беспокоить, где они даже, возможно, смогут вместе выйти на улицу, не сразу попав под внимание жителей — вот, чего он ждал от их совместного мини отпуска. Иногда Дилюк думал о том, как бы могла сложиться их с Кэйей жизнь, если бы они были не самими собой, а просто обычными жителями Берлина. Если бы не было у него его винной империи, а у Альбериха его секретной службы. Чем бы они занялись тогда? С их умом, они вряд ли бы пошли дорогой среднестатистических обывателей, а все равно, даже начав с низов, пришли бы к достойным должностям в умеренно краткий срок. Но, вероятно, все же позже, не в двадцать три. Когда они затронули тему возраста, Кэйа назвался его ровесником, и Рагнвиндру оставалось только гадать, как он сам получил столь высокое место, не имея при этом родственников-миллионеров. Размышляя о них с Кэйей, Дилюк не мог не признать, что то, как сложилась их жизнь на данный момент, является пределом мечтаний для многих. Власть, богатство и вместе с тем юность… Что за всем этим был свой, преисполненный трудностей путь, и что для поддержания и улучшения ситуации требовались недюжинные усилия, уже независящие от стартового капитала, многие не задумывались. Вздохнув в очередной раз, Дилюк прекратил щупать девайс и, сев в постели, стал его рассматривать. Он видел его раньше, разумеется: они с Кэйей вместе подбирали игрушку после предшествующего разговора, в край смутившего Рагнвиндра. Но как и всегда Альберих смог его убедить. Примерки не было — они точно выверили размеры, и сейчас Дилюк оказался обряжен в секс игрушку в первый раз. Пожевав губу, Дилюк уверился, что Кэйа сделал все именно так специально — надел на него пояс в первый раз как раз тогда, когда должен был уйти до вечера, после чего наступала неделя, в течение которой они будут принадлежать лишь друг другу, забыв обо всем прочем. Шумно выдохнув, Рагнвиндр издал тихий униженный рык — вид собственного члена, закованного в ограничивающую клетку, его ужасно смущал. И он не мог его коснуться — прорези между металлическими прутьями были слишком узкими, чтобы протолкнуть в них палец. Дилюк взял в ладонь девайс и приподнял его вместе со своим членом. Игрушка сидела плотно. Прикрепленное к ней кольцо обхватывало мошонку ровно настолько, чтобы не стягивать ее, но и не давать возможности высвободить. Продолжая изучать то, что называлось поясом, но по факту являлось пыточным устройством для гениталий, Дилюк стал искать взглядом крошечную скважину для ключа. Найдя ее, Рагнвиндр провел по ней пальцем, а потом, скользнув на основание девайса, отметил смену материала — больше всего он напоминал стекло, был таким же ровным и гладким. От касания пальца на этом стекле вспыхнуло синее пятно. Широко распахнув глаза в изумлении, Дилюк еще раз провел по стеклу пальцем, но пятно и не думало исчезать. Почти сразу Рагнвиндр догадался, что задействовал сенсор, но для какой цели он был предназначен и, главное, как они с Кэйей могли проглядеть в устройстве подобную функциональность… Рагнвиндр поджал губы, поняв, что Альберих едва ли мог что-то упустить, а, значит, просто не стал сообщать ему. И это могло значить только одно — дополнительный функционал может быть использован для возвеличения его дискомфорта. Для чего-то, чем Кэйа сможет воспользоваться, чтобы продемонстрировать свою власть. Возможно, дистанционно. Дилюк притянул к себе телефон и, нахмурившись, стал искать свой заказ в сети, планируя выяснить, на что его подписал его Доминант. В это время русский инженер под прикрытием, направленный в Германию по делам государственной важности, двадцативосьмилетний мужчина, скрывавший свое настоящее имя ото всех и прикрывающийся выдуманными; тремя этажами ниже, в лавке, предоставляющей ремонт техники, служившей прикрытием и одновременно точкой сбора тех, кто состоял с ним в одной организации, развлекался тем, что самостоятельно отыскивал себе клиентов. А именно — дистанционно ломал ту технику, до которой могли дотянуться незримые волны беспроводной сети. Он успел взломать пять Wi-Fi и лениво подсадить в чужие аккаунты программу-шпион, должную выполнять нехитрую работу по сохранению всех личных данных, включая пароли, переписки и данные банковских счетов, от скуки перенастроил чей-то Smart TV, изменив все каналы на музыкальные и заблокировав выходы в интернет, YouTube и сбив настройки оплаченной на год вперед платной подписки на киноархив. Скучающе починил кому-то телефон, не забыв и в него добавить шпионскую программу, и внимательно выслушал парня, рассказавшего ему, что Германия нынче совсем не та, и что если бы не алкоголь марки «Рассвет», то терпеть все вокруг было бы совершенно невозможно. — Что, такой хороший алкоголь? — спросил техник, которого лишь избранные могли знать под именем Дотторе. — Превосходный! — жарко выдохнул парень, окутав лавку хмельным ароматом. — Что пиво, что вино, что покрепче вещи — все на высшем уровне! — Хм, — прокомментировал Дотторе, и парень собрался было заново начать рассказ об алкоголе, но Дотторе наскучила его компания, и он его выпроводил, сообщив, что его планшет будет готов завтра, а сейчас он собирается закрыть лавку на перерыв. — На перерыв выйдешь — убедись сам! — подмигнул ему парень и скрылся за дверью. Дотторе приподнялся из-за стола, оправил манжеты белоснежной рубашки и задумчиво потеребил вдетую в ухо серьгу. Выглядел он эпатажно — и это было отличной маскировкой. Никто не мог заподозрить столь явно привлекающего внимание своим внешним обликом в наличии особых тайн. Старое предубеждение, что имеющие секреты люди должны выглядеть максимально незаметно, было придумано именно теми людьми, которым было что скрывать: людьми, красящими волосы во все цвета радуги, носящими вырвиглазные наряды в повседневной жизни, ведущими себя столь вызывающе, что, казалось, какие у них могут быть тайны — они все напоказ! Дотторе хмыкнул и достал из кармана телефон. Разумеется, он знал об алкогольной империи «Рассвет» — и она его совершенно не интересовала ранее. Дотторе воспринимал алкоголь инструментом для достижения целей, будь то произведение впечатления на кого бы то ни было или способ выпытать информацию. Алкоголь отлично развязывал чужие языки и был коварен. Русский спецагент не часто рисковал пить его для удовольствия — даже изысканный вкус не мог быть важнее собственной безопасности. Выпить в компании с кем-то, кому он мог полностью доверять, было бы единственным вариантом, при котором он мог дать себе расслабиться. Но тех, кому он мог доверять, у него в Берлине не было. Даже участники его группировки были готовы предать его, как и, в свою очередь, мог сделать он сам, если бы счел это выгодным. Задание, на которое его отправили, не имело никакого отношения к корпорации «Рассвет». И это развязывало ему руки. Дотторе использовал необходимые фильтры и почти сразу получил исчерпывающую информацию о владельце компании. Дилюк Рагнвиндр был юнцом, во взгляде которого, тем не менее, отражались ум и хватка дельца — а иначе и не могло быть, судя по тому расширению полномочий корпорации, которые ему приписывают. Дотторе поискал еще и собрал осколки информации в цельную картину. Холост. Потерял отца в ходе несчастного случая. На этом моменте Дотторе нахмурился и вчитался в статью внимательнее. По всему выходило, что у них с Рагнвиндром имелось кое-что общее — замешанный в роковом ДТП служебный автомобиль принадлежал компании «Урса», и именно эта компания была его нынешней целью. Прищурившись, Дотторе прокрутил экран вверх и снова посмотрел на младшего Рагнвиндра. Очевидно, смерть его отца не была несчастным случаем. «Урса» была отколовшимся синдикатом той группировки, которой принадлежал он сам. Разумеется, транспортная компания была таким же обманом, как и его лавочка техники — занимались в ней вовсе не тем, что было указано в доступных источниках. Дотторе сверил даты, и его ухмылка стала болезненной: по всему выходило, что на момент случившегося «Урса» все еще была в составе его организации. Едва ли можно было с уверенностью сказать, что он был причастен к случившемуся — он всего лишь инженер, и напрямую в детали тех событий посвящен не был. Но Дотторе не мог дать стопроцентную гарантию, что та бомба-маячок, прикрепленная к автомобилю «Урсы», подрезавшему лимузин Крепуса и разорвавшая оба автомобиля на части, была сконструирована не им. Дилюк Рагнвиндр выжил только лишь чудом — именно тогда, когда все произошло, за минуту до, он выскочил из автомобиля. Комментариев тем событиям он не давал, и оставалось только гадать, что послужило причиной. Если имела место быть ссора с отцом… едва ли можно представить, что испытывал последующие годы Рагнвиндр, осознавая, что последнее, что он сказал отцу, было продиктовано юношеской дерзостью… Дотторе дернул плечами и закрыл вкладку сети. Как бы там ни было, это дела давних лет. Нет ничего удивительного в том, что он обошел стороной ту историю: запертый вдохновением в мастерской, он паял, конструировал и изобретал, не особо интересуясь, для какой цели используются созданные им механизмы. В то время ему самому было двадцать три года — он пылал жаром юности и отвергал мораль во всех ее проявлениях. Молодой и злой, гениальный — он был ценим на той работе и с неохотой сменил ее на выездную. Но то, что запланировала его группировка теперь, было куда масштабнее, и ему пришлось исполнить волю их лидера. Уничтожение «Урсы» было всего лишь ступенью к конечной цели операции. Закончив анализ ситуации, Дотторе механически проверил список доступных к обнаружению сетей — действие это он совершал по устоявшейся привычке к отслеживанию. Иногда информация была критически важна, иногда — могла быть расценена как тренировка его умений; злое развлечение, если угодно. Дотторе по-прежнему отвергал моральные принципы и считал, что те, кто позволил ему себя обойти, заслуживают наказания. В России всегда выживал сильнейший, и в Германии привыкшие к борьбе за выживание русские действовали по тем же принципам. Помимо тех же самых уже ранее взломанных им Wi-Fi отобразилось новое устройство. Дотторе чуть приподнял бровь, пытаясь выцарапать из памяти по набору цифр и букв заводскую модель. В памяти пробежали телефоны, планшеты, ноутбуки, прочая техника… Ничего из этого. Заинтересованный, Дотторе сел обратно на стул, решив помедлить с перерывом. Возможно, кто-то сменил название на случайный шифр — это было разумно, он сам предпочитал делать также. А возможно… Осознание прошило его через несколько секунд. Дотторе начал новый поиск в сети и, убедившись в своей правоте, довольно улыбнулся. Секс девайс, а именно пояс верности с возможностью дистанционного управления — поистине он не мог упустить такой шанс. Издевательски ухмыльнувшись, Дотторе играючи получил доступ к устройству и начал дистанционное измывательство над своей жертвой — первым делом, заблокировав девайс. В этот момент Дилюк Рагнвиндр, не ставший обременять себя одеждой, пройдя по теплому полу на кухню, ждал, пока закипит электрический чайник. Чайную заварку он небрежно подготовил заранее, совершенно автоматически подобрав необходимую пропорцию. Щелкнула кнопка выключения, и Рагнвиндр перелил кипяток в стеклянный чайничек, отметив, как закружились листы черного чая в темнеющей воде. Всего за несколько секунд она сменила оттенок с рыжего на светло-коричневый, и по кухне разнесся душистый чайный аромат. Дилюк закрыл чайничек крышкой и сел на стул. Взгляд его вновь упал на гениталии. Дискомфорта от ношения пояса он не ощущал физически, но душевно ношение подобного предмета фетиша его терзало. Он сразу заметил смену цвета — кружок сенсора из синего стал красным. На подсознательном уровне Дилюку это не понравилось. Красный — цвет запрета, отмены, предупреждающий знак… Рагнвиндр снова взял в ладонь утяжеленный девайсом член и принялся нажимать на сенсор пальцем. Ничего. Девайс не реагировал. В сети Дилюк тоже не нашел никаких подробностей функционала устройства — совершенный через подставной аккаунт заказ предоставлял минимум информации. Да и занимался его оформлением Кэйа, так что стоило спрашивать, в первую очередь, его. Но Дилюк медлил. Пока что ничего плохого не происходило, да и беспокоил Альбериха, когда он был занят на работе, Дилюк только в исключительных случаях. Оставив на время загадку устройства, Рагнвиндр приступил к завтраку, отойдя от постоянно поддерживаемой диеты: ближайшую неделю он собирался игнорировать выверенное меню из здоровой пищи, а упражнения на тренажерах заменить иным видом физической нагрузки. Он откусил кусок намазанного арахисовой пастой тоста, когда из комнаты донеслось пиликанье телефона, уведомлявшего о новом СМС. Слегка нахмурившись, Дилюк пошел обратно в комнату, гадая, что такого серьезного могло случиться, что Эльзер решил связаться с ним в его оговоренные выходные. Или же это мог быть Альберих, улучивший минутку в своем плотном графике секретности… Его личный номер был доступен лишь максимально приближенным. «Оцениваю твой член в полторы тысячи евро, — диктовало полученное с неизвестного номера сообщение. — В противном случае…» Дилюк выронил тост, приземливший арахисовым маслом на пол. Как только сообщение отметилось прочитанным, произошла демонстрация того, что его ожидает в противном случае: пояс верности на нем чуть сжался, и Рагнвиндр, в ужасе вскрикнув, выронил и телефон тоже. Схватившись обеими руками за причинное место, Дилюк испуганно проскулил. Первая пришедшая ему в голову мысль была о Кэйе. Что Альберих, на самом деле, не ушел на работу, а находится где-то неподалеку и сейчас играет с ним, мучая и издеваясь. От этой мысли дыхание участилось, и Дилюк испытал жар. Это было в духе Альбериха. После того, как Кэйа на полдня отправил его на разгребание накопившейся документации с анальной пробкой внушительного размера, скрытой за отутюженными черными брюками, Рагнвиндр не сомневался, что Кэйа способен на подобное. В тот день он был вынужден сидеть на стуле в кабинете и к вечеру был истомлен настолько, что добраться до дома не смог, сняв напряжение уже в автомобиле. Поистине, автопилоты — отличное изобретение: Дилюк с забравшим его с работы Кэйей думать забыли о наблюдении за дорогой, использовав разложенные сидения автомобиля в нужном качестве. Следующим СМС был счет электронного кошелька — разумеется, анонимного, и, вероятнее всего, созданного только что, только ради этой ситуации. Поднявший телефон с пола Дилюк, все еще не нормализовав дыхание, задумался о том, как выяснить личность отправителя. Если это был Кэйа, нужна была одна схема действия. Если же нет… Пояс верности на нем был заблокирован — теперь Рагнвиндр это понял. И дистанционно управлялся кем-то, кто просил в качестве выкупа смешную для миллиардера сумму. Если это был кто-то неизвестный, он явно не понимал, кого поймал в ловушку. Пока не понимал. Если же это был Кэйа… Дилюк тяжело вздохнул и написал Альбериху СМС: «Ты заблокировал пояс?» «Нет, — прислал ответ Альберих через минуту и поинтересовался: — У тебя все в порядке?» И вот тогда Дилюку стало, по-настоящему, страшно. Мысль о том, что Кэйа мог вести двойную игру, разыгрывать его, вводить в заблуждение — была отринута за долю секунды. «У тебя все в порядке?» было подобием кодовой фразы, не той, что они использовали во время сессий — только лишь в сабдропе, но он случался все реже. Это было нечто личное: Кэйа проявлял заботу и искренне волновался, и вплетать то, что изначально было обозначено максимально комфортным, в игру он бы не стал. Пояс заблокировал не он. Выкуп требовал кто-то другой — и этот кто-то сейчас в буквальном смысле держал его за яйца. Дилюк рвано выдохнул, на миг представив, как неизвестный отдаст дистанционный приказ, и клетка стиснет его член излишне сильно, сожмется чрезмерно кольцо, стягивающее его мошонку… Дилюк открыл режим вызова и замер, не зная, кому звонить. Будет скандал. Максимально унизительный, громкий скандал — в любой службе спасения найдутся люди, продавшие журналистам все: и надетый на владельца «Рассвета» пояс верности, и его связь с любовником — в квартире есть вещи Кэйи, и, даже если он решит их спрятать или избавиться от них — все равно кто-нибудь обнаружит что-то, пропущенное им. Дилюк был не в том состоянии, чтобы обеспечить им с Альберихом достойную маскировку. Позвонить Эльзеру? Дилюк ощутил, как загорелись румянцем щеки. Светловолосый заместитель знал его отца и сперва работал на него, а потом перешел в подчинение Дилюка. Рагнвиндр доверял ему во всем, но все равно испытывал смущение от лукавого всепонимающего взгляда. Он был благодарен Эльзеру за поддержку, ему первому он решил доверить тайну своих отношений с Альберихом. Но то, что происходило сейчас, было слишком личным, слишком интимным, переходить на иную степень доверия с Эльзером, не просто приоткрывая завесу своей спальни, но и прямо-таки вбрасывая в нее постороннего, Дилюк не планировал. Все решило очередное СМС. «Цена повышается до двух тысяч евро, — издевательски сообщил неизвестный. — Максимальный порог сжатия пояса — пять». Девайс на нем снова изменил хватку — опустивший взгляд вниз Дилюк проследил, как изначально видевшиеся влитыми прутья переформировали положение. Судя по всему, это был уровень два. Он начал испытывать боль. Мысли о рациональном разрешении ситуации стали фоном. В панике Рагнвиндр скопировал данные счета и с такого же анонимного кошелька, созданного для неопределяемого серфинга сети, перевел требуемую сумму. Минуту ничего не происходило, а потом пояс на нем вернулся к изначальному состоянию. Но сенсор на нем, по-прежнему, горел красным. «Десять тысяч, — продиктовал неизвестный. — И я сниму блокировку. На раздумья — час». Осевший на постель Рагнвиндр издал хныканье, поняв, что совершил роковую ошибку. Он снова притянул к себе телефон, смирившись с тем унижением, которое испытает, рассказав обо всем Эльзеру. «В случае чужого вмешательства — 5», — своевременно предупредил его телефон, и Рангвиндр, дрогнув, отодвинул палец от экрана, не совершив вызов. А потом отбросил телефон подальше и подошел к шкафу. Ему в голову пришла одна идея — ужасно опасная идея. Дилюк был в таком отчаянии, что решил рискнуть и использовать хотя бы призрачный шанс на спасение. Выяснить, кому именно принадлежал пояс верности, сразу не удалось: получив доступ к устройству, Дотторе не сумел через него перейти ни в какие личные аккаунты. Но он не сдался так просто, разослав сообщения всем, кто находился в радиусе, доступном для обнаружения. Получить все доступные номера телефонов было не сложно, пара минут умной фильтрации по домам, добор «зайцев» с помощью шпионской программы: да даже телефонные мошенники справляются с подобным, не говоря о технических гениях, к которым причислял себя Дотторе. Разумеется, он мог кого-то упустить, поиск был совершен слишком быстро, чтобы оказаться «чистым». Но для пробного хода этого хватило — и этого оказалось достаточно. Получившие сообщения юзеры, не являющиеся его жертвой, просто проигнорировали сообщение, посчитав телефонным спамом или попыткой мошенничества, которую им легко удалось распознать. Зато тот, кто был ему нужен, клюнул на сообщение, тем самым выдав себя. Когда на электронный счет пришла запрошенная им сумма, Дотторе широко разулыбался. А вот теперь — попался, окончательно и бесповоротно попался, кем бы ты ни был. Однако, прослеженный перевод завел его в тупик. Созданный аккаунт был искусственным, и все, что к нему было привязано — тоже. След терялся, завязанный на временных серверах, зашифрованный слишком тщательно, чтобы это не вызвало подозрений — да и счет на кошельке был приличный. Дотторе вышел из кошелька, заинтересованно прищурившись. Красть не станет, слишком легко, неинтересно: деньги отдадут добровольно — и добавят еще. Облизав губы, Дотторе раскрыл ноутбук, окончательно отменив перерыв и решив перейти к тяжелой артиллерии: если он задействует машину помощнее, то сможет выяснить владельца номера, который оказался «тем самым». Прочитали его сообщения многие, и проверять всех было бы удобнее с ноутбука. Интересно, кто же попал в его сети, судя по всему, это богатенький тип… Дотторе так увлекся, что не сразу среагировал на звук открывающейся двери. А, подняв взгляд, застыл, забыв сделать вдох. В его лавку вошел Дилюк Рагнвиндр, собственной персоной. Бросив на него взгляд, Рагнвиндр отвел его, не удостоив приветствием. Лицо его было бледным, и только лишь на щеках пылал румянец, выделяясь лихорадочными пятнами. Пройдя вглубь лавки, Дилюк скрылся за стеллажом с Б/У телефонами, но Дотторе все равно была видна его алая макушка, расположенная на фоне кабелей, розеток и инструментов посерьезнее молотка, которые можно было отнести пусть и не к самой умной, но к технике: дрели, сверла, примостившийся в углу пыльный робот-пылесос… Дотторе медленно опустил крышку ноутбука. По всему выходило, что поиск окончен. Он рвано выдохнул, пытаясь сдержать рвущийся наружу смешок. Рагнвиндр подошел к нему через минуту и, отведя взгляд, сквозь зубы процедил: «Я хочу купить болторез». Дотторе откинулся на спинку стула и в голос расхохотался. Дилюк вскинул подбородок и сделал шаг назад: по его пылающему взгляду стало ясно, что он понял, что продавец его узнал — и с чего-то осмеял то, что он самостоятельно приобретает инструмент для ремонта в пыльной лавке вдалеке от центра города. Его оскорбленная реакция была понятна: случаются разные ситуации, в которых миллиардеру может понадобиться купить, скажем, болторез, не задействовав для этого слуг — и едва ли подобные действия могут стать поводом для веселья. Развитие одной такой ситуации, к примеру, было описано в дамском романе и сорвало изрядный куш, будучи экранизированным… Выдохнув последний смешок, Дотторе резко отодвинул стул и, выйдя из-за стола, направился к двери, на ходу доставая из кармана ключ. — Я могу совершить покупку? — злобно бросил ему в спину Дилюк. Дотторе запер дверь лавки изнутри и, повернувшись к ней спиной, ответил на сердитый и вместе с тем преисполненный непонимания взгляд последовавшего за ним Рагнвиндра. — Можешь. Цена твоей свободы остается той же — десять тысяч евро. Глаза Дилюка широко распахнулись. Он на мгновение замер, и Дотторе успел подготовиться к его реакции — устремленный себе в лицо кулак он перенаправил на дверь, и Дилюк издал вскрик, впечатавшись костяшками. Не давая ему отойти от шока, Дотторе возвеличил его боль, подло и жестоко пнув его коленом в пах. Удар пришелся по обтянутым кольцом яйцам и частично по ставшему причиной их встречи девайсу. Дотторе поморщился от легкой боли — соприкосновение с металлом, хоть и вскользь, было ощутимо. Ему в голову пришла мысль, что перед продолжением стоит лишить Дилюка брюк и белья, чтобы видеть надетый на него пояс и быть уверенным, что он не повредит оснащенную сенсором часть девайса — если такое произойдет, разблокировать его не выйдет, и придется, и в самом деле, продавать Рагнвидру болторез. Не подозревающий о его кровожадных планах Дилюк с воем рухнул на колени — для него удар ощутился во много раз ярче. Стиснув пах в ладонях, Дилюк прошипел яростные ругательства и попытался подняться на ноги — Дотторе не позволил ему это сделать, безжалостно пнув в грудь ногой. От толчка Дилюк завалился на спину, и из его кармана вылетел и скользнул в сторону телефон. Дотторе не стал его поднимать, на мгновение залюбовавшись юным владельцем «Рассвета»: его пышные ало-рыжие волосы обрамляли лицо рваной челкой, длинный хвост волос разметался по полу; деловой стиль одежды — туфли, черные брюки, черный же пиджак, классическая белая рубашка… Дотторе вновь не позволил Дилюку подняться, поставив туфлю ему на пах. Рагнвиндр застыл и поднял на него испуганный взгляд. Ярость сменилась растерянностью, он явно не понимал, как оказался в подобной ситуации: кто-то, совершено ему не знакомый, диктовал ему условия, причинял боль, доминировал над ним… Дотторе чуть переставил туфлю, не надавливая, так что подошва покрывала только яйца Дилюка, не затрагивая клетку «пояса». Щеки Дилюка запылали ярче, он попытался сдвинуть колени, на что Дотторе тихо бросил ему «Заслуженно», и Дилюк мгновенно прекратил попытки сопротивления. Его реакция полностью его выдала — хотя едва ли после обнаружения на нем пояса верности оставались сомнения в его участии в экзотических практиках. Дотторе хмыкнул и убрал ногу, позволяя сабмиссиву подняться на ноги. В устремленном на него взгляде было знакомое ему выражение, присущее игровым нижним: в глубине расширившихся зрачков затаилась жажда унижения — в силу их личного конфликта приправленная страхом и злостью. — Освободи меня, — потребовал Дилюк; слова сорвались с его губ с хрипотцой. Дотторе окинул Рагнвиндра взглядом и, ухмыльнувшись, утвердил: «До истечения срока еще есть время — можешь выторговать скидку». Дилюк сжал губы в тонкую линию и скользнул рукой в карман, пытаясь нащупать телефон. Нахмурился, не найдя его, и обнаружил его на полу в нескольких шагах от себя. Взгляд его метнулся от телефона обратно к Дотторе. Понявший его сомнения, Дотторе достал из кармана собственный телефон. Игнорируя Дилюка, совершил необходимую операцию на экране и вновь убрал телефон в карман. — Пятый режим автоматически переключится через сорок три минуты, — осведомил Дотторе. — Можешь перевести деньги сейчас. Или я сделаю тебе скидку в пятьдесят процентов, если ты на полчаса задержишься. Дотторе прямолинейно указал взглядом на пах Рагнвиндра, объясняя, какую программу предоставит ему в эти полчаса. Облизав губы, он вернул взгляд на лицо Дилюка и весело поинтересовался: — Что предпочтешь? Предоставление миллиардеру скидки в пять тысяч евро едва ли могло быть значимым, но вот в качестве зашифрованного символа этот жест Дотторе себя полностью оправдал. Дилюк прикусил губу, раздумывая над ответом. Эпатажный техник предлагал ему отнюдь не послабление — он приглашал его принять участие в действе, пристрастие к которому в нем разгадал, как и роль, которую он предпочитал. Кэйа практиковал с ним доминирование, не основанное на причинении боли. Он почти никогда не причинял Дилюку именно боль; он добивался контроля, используя чаще всего не физическое, а психологическое влияние. Рагнвиндру нравилось быть ведомым. Это давало ему чувство защищенности. На время сессий он полностью передавал ответственность за себя Альбериху и временно забывал обо всем: о управляемой им корпорации, о тех людях, что были у него в подчинении. Он был беспомощен и не обязан был ни за что отвечать. Будучи связанным ролью игры, он с восторгом подчинялся, испытывая удовольствие от своей зависимости. Ему хватало доминирования вне сессий. Кэйа предоставлял ему отдых от навалившейся на него ответственности, и после испытываемых унижений он с новыми силами продолжал исполнение своих обязанностей. Это был способ снятия стресса. Зафиксированный бондажем и задыхающийся от желания, пока Кэйа мучительно ласкал его пером, избегая касаний эрогенных зон, или же удовлетворяющий Альбериха, будучи переодетым в насмешливый эротический костюм — Дилюк чувствовал себя свободным от любых забот, будучи под контролем доминанта. Торговец же техникой — и, по совместительству, очевидно, хакер — был доминантом иного плана — он явно предпочитал болезненный тип воздействия. Дилюк подумал, что даже пятый режим пояса вряд ли приведет к его кастрации — Кэйа бы не стал использовать в игре с ним столь опасное устройство. Максимум он испытает боль — очень сильную боль, судя по тому, что ему стало больно уже на втором режиме «тисков». Так что даже если он сейчас уйдет, отказавшись платить, отказавшись от игры, и не успеет избавиться от пояса за сорок минут — или этот эпатажный торговец передумает ждать и применит к нему пытку раньше — все равно такой результат не станет критическим. Он сможет добраться до Эльзера, заставит его помочь ему снять с себя секс игрушку и все, ситуация на этом завершится. Возможно, он сможет отыскать потом этого техника — возможно, нет. Германия велика и далеко не единственное место на карте, а он не настолько могущественен, чтобы устроить полноценную поисковую операцию какого-то парня, умудрившегося так над ним подшутить. Он не президент, не член правительства — миллиардер, владеющий винной империей, да, но и людей куда богаче и представительнее него то купали во внимании, то свергали с пьедестала; в журналистские ли позорные ямы, в ссылки ли реальные — чего стоила та история с обвиненным в коррупции и отправленным в тюрьму гендиректором одной крупной фирмы… Нет, он не был всемогущим, и этот техник вполне мог избежать наказания за свои проделки. Зато вот он сам… он мог согласиться сейчас «быть наказанным»: его случившийся доминант оформил свое предложение очень изящно, представив его «предложением скидки». Он явно узнал его, но не собирался это озвучивать — заочно он предлагал еще и оставление всего произошедшего в тайне. Этот парень был умен, очень умен, и Дилюк укусил себя за губу, не понимая, как ему поступить. Он точно не мог ему доверять. А свою распознанную жажду боли стоит обсудить с Альберихом — с тем, кого он любит и с кем планирует и дальше делить постель и все радости и горести своей жизни. Дилюк почти уверился ответить на предложение отказом, как техник, вероятно, определив, к чему он пришел в своих размышлениях по его изменившемуся выражению лица, шагнул к нему и стиснул его пах в ладони. — Долго думаешь, — хмыкнул парень и с силой выкрутил его гениталии. У Дилюка потемнело в глазах, и запланированное «Нет» сменилось подсознательно желаемым согласием. — Еще, — рвано выдохнул он вдогонку, содрогаясь от мучительной боли — боли, почти никогда не испытываемой в подобном месте ранее; она была ощутимее иных воздействий, ярче; с губ Дилюка сорвался стон едва ли дискомфорта — удовольствия. Полученная в ответ реакция была ожидаемой — и желанной. Дотторе понял, что Рагнвиндр захочет воспользоваться своей «скидкой» — подаренными ему тридцатью минутами болезненного унижения — еще тогда, когда Дилюк смотрел на него, лежа на полу; до того, как он поставил туфлю ему на пах. Дотторе был знаком этот взгляд. Положение снизу-вверх было не обязательным условием, прирожденные сабмиссивы бросали подобные взгляды в любой ситуации. Случайные встречи в черте города: укутанный в капюшон, вызывающе дерзкий подросток с агрессивной музыкой в беспроводных наушниках; стоявшая в очереди за ним девушка, тыкающая пальцем с остро заточенным ногтем в экран; непритязательно одетый мужчина, выгуливающий пса — один взгляд, брошенный вскользь: заинтересованный, ищущий, жадный… У склонных к доминированию взгляд был другим — Дотторе видел его в зеркале и усмехался ироничности маскировки. Холод и незаинтересованность, насмешка; Доминанты смотрели всего секунду, сабмиссивы долго не отводили взгляда. Мелочи жизни, наблюдения игрового опыта, повторяющиеся из раза в раз совпадения… Случались и недоразумения, но в случае Рагнвиндра сомнений не было никаких. Лежа на полу, опершись на локти, стискивая ушибленные о металл двери пальцы в кулак, испытывая боль от удара в пах: Дилюк смотрел не столько озлобленно, сколько он смотрел изумленно и заинтересованно. Дотторе принял решение именно в тот момент. И, ставя туфлю на пах попавшему под его власть миллиардеру, делал это лишь для того, чтобы ознаменовать то невысказанное и уже ясное им обоим с помощью ролевой ситуации, которую нельзя было расценить как-то иначе. Фраза отказа в послаблении, приказ со стороны Верхнего прекратить сопротивление — Дилюк среагировал на нее, не успев осмыслить, что делает — натренированный игрой, он воспринял сигнал даже вне сессионного пространства. И тем самым подтвердил то, что партнер ему желанен. Дилюк согласился подчиниться, он хотел этого. И Дотторе дал ему возможность удовлетворить томившую его жажду. Отпустив пах Дилюка, Дотторе дал ему возможность стиснуть его в ладонях. Плечи Рагнвиндра дрогнули, он дернулся в судороге боли и шумно выдохнул. — Разденься, — велел Дотторе. — Я должен видеть пояс, чтобы его не сломать. Если же это случится, болторез будешь использовать при мне — я не упущу такое шоу. И, возможно, до тебя успеет добраться скорая в случае неудачи — больница в десяти минутах отсюда. Дилюк испуганно выругался и послушно принялся расстегивать ремень. Обрисованная Дотторе ситуация слишком ярко встала перед глазами, и Дилюк успел расстегнуть пряжку ремня, пуговицу и ширинку брюк, прежде чем к нему вернулся стыд. Дотторе довольно улыбнулся, наблюдая за тем, как замедлились движения Рагнвиндра; как он медленно опустился на стул и снял обувь; как неуверенно приспустил с бедер брюки. Можно было его поддразнить сейчас, возвеличив его унижение, но Дотторе приберег насмешки на потом. Дилюка нужно было не спугнуть — как только он лишится одежды, отступать будет уже поздно. Рагнвиндр тоже это понимал и, перед тем как снять белье, застыл в нерешительности. Пальцы его подцепили резинку белья, но он не торопился его снимать. Бугор его расслабленного члена, закованного в клетку пояса, виделся не особо большим. И добиться эрекции не выйдет, пока пояс не будет с него снят. Осознание этого — как и, возможно, страх того, что Дотторе еще уменьшит размер тисков — все же заставили Дилюка сделать последний шаг. Дотторе ухмыльнулся, впившись взглядом в девайс с горящим на нем алым сенсором. Он и правда был дьявольски хорош: его дар техника сейчас привел к тому, что перед ним сидел обнаженный миллиардер, и, кусая губы, демонстрировал свое прекрасно выглядящее тело. И не просто демонстрировал: ждал — и жаждал — пока Дотторе украсит его светлую кожу алыми пятнами синяков. Затем пятна станут багровыми, позже фиолетовыми… Рагнвиндр поднял на него решительный взгляд — решительный в своем намерении получить желанную им боль — и Дотторе, вынырнув из тщеславных мыслей, понял, что пора приступать. Шагнув к Дилюку, он остановился напротив него. — Мне встать? — торопливо спросил Дилюк. — На пол я не сяду, он грязный. — Сиди пока что так, — хмыкнул Дотторе. — А на пол ты ляжешь — позже. Он положил руки Дилюку на плечи. — Убери член, — велел Дотторе, и Дилюк послушно стиснул в пальцах закованный в тиски пояса верности член и, отведя его в сторону, прижал к животу. Дотторе приставил колено к его паху и надавил на его обтянутые кольцом яйца. Дилюк вскрикнул — растерянно и звонко, совсем не таким тоном, каким разговаривал. Когда он кричал от боли, напускная холодность тона и присущая всем власть имущим показная уверенность в себе полностью исчезали. И как никогда ощущался его возраст. Голос Дилюка был юным, звучным и преисполненным страдания. Дотторе прикусил в удовольствии губу и, зарывшись Дилюку пальцами в волосы, запрокинул его голову, заставляя вскинуть лицо. Он усилил давление коленом, и реакция Дилюка стала еще ярче. Он судорожно вцепился ему в талию, смял пальцами ткань рубашки. Грудь его часто вздымалась, а попытка сдержать крик ни к чему не привела: издав мучительный стон сквозь зубы, Дилюк снова перешел на крик. Дотторе насладился гримасой боли на его лице. И снова отметил, что юный наследник алкогольной корпорации был очень красив. Он не растерял своей привлекательности, даже обряженный в унизительную секс игрушку; корчась в агонии, он вызывал желание. Поймав себя на этой мысли, Дотторе не стал ее оспаривать — все было верно, Дилюк Рагнвиндр его заинтересовал, и именно поэтому он привел ситуацию к подобному развитию. Издеваться, взломав пояс верности, и требовать за это выкуп, играя на нервах жертвы, он мог над кем угодно. А вот получить приглашение на получасовую, завязанную на причинении боли игру наедине с ним мог далеко не каждый. Дилюк снова взвыл и попытался опустить лицо, не желая демонстрировать Дотторе отражающуюся на нем гамму чувств. После секундного раздумья, Дотторе ему это позволил, напоследок удовлетворенно отметив, как кусает раскрасневшиеся губы юный сабмиссив. Отпущенный, Дилюк опустил голову и дернул плечами. Хватка его пальцев на талии Дотторе стала сильнее. Член он удерживать перестал, и теперь тот ерзал по колену Дотторе, пока он продолжал сдавливать лежащие на стуле ограниченные кольцом яйца. Спустя пару минут подобной позиции, Дотторе убрал колено, решив дать Рагнвиндру передышку. Постоянно испытываемая боль затупляет ощущения, для максимальной чувственности необходима грамотная дозировка. Дилюк поднял на него взгляд, и Дотторе почти сразу понял его смысл. Дилюк не решался коснуться себя и спрашивал разрешения. Дотторе подумал, что в настойчивости и готовности к боли Дилюка видится неопытность — о ней говорили его сегодняшние реакции. Он реагировал слишком ярко, слишком остро… Судя по всему, он выбил страйк или, что подходило в качестве метафоры больше, сорвал сегодня джекпот — Дилюк Рагнвиндр был неискушенным в играх с болью сабмиссивом. Думать о том, что он станет первым, кто играет с ним в садо-мазо, было слишком уж тщеславно — и вместе с тем очень приятно: поэтому Дотторе позволил себе так думать. Однако, Рагнвиндр явно был воспитан кем-то, привившим ему четкое разграничение игровых полномочий Доминанта и сабмиссива. Дотторе был с ним впервые — и Дилюк все равно следовал правилам. Взглянув в расширившиеся от возбуждения зрачки Рагнвиндра, Дотторе насмешливо позволил ему то, чего он желал. — Коснись. Дилюк издал стон и вцепился пальцами в раскрасневшиеся яйца, убрав руки с его талии. Дотторе с усмешкой смотрел, как он, кусая губы, мнет гениталии. А потом заметил, как шевельнулся его закованный в металлический пояс член. С губ Дотторе сорвался смешок. Он протянул руку к груди Дилюка и указательным пальцем ткнул его встопорщенный сосок. Надавил на него, потеребил. А потом подключил вторую руку и стал массировать соски Рагнвиндра подушечками больших пальцев. Замерший сперва, Дилюк издал тихое, преисполненное удовольствия аханье. Его грудная клетка стала вздыматься чаще. И член внутри пояса снова предпринял попытку увеличиться — Дилюк застонал от испытываемой боли, и убрав руку от мошонки, обхватил клетку ладонью. Он не мог его коснуться; он не мог испытать эрекцию, ограниченный поясом. Дотторе тихо рассмеялся и убрал руки от груди Дилюка. Причина его холостого положения была очевидна — даже странно, что слухи о гомосексуальности Рагнвиндра не распространились раньше. У него имелся любовник, раскрывший в нем его склонность к подчинению — или же любовники? Нет, скорее всего, любовник — один, постоянный. Кто-то, кто до сих пор не раскрыл Рагнвиндра общественности; кто-то, кто умудрился не раскрыться сам. Интересно, кто это? Кому Дилюк Рагнвиндр позволил обрядить себя в подобный предмет фетиша? Дотторе подумал, что отчасти завидует этому счастливцу, получившему карт-бланш на истязание Рагнвиндра. Если бы эта роль принадлежала ему, он бы тоже с ней справился. В силу специфики его работы, он был отлично осведомлен о том, как поддерживать секретность. Дилюк не решался поднять на него взгляд. Рукой он пытался прикрыть от него свой член, уже понимая, что едва ли может что-то скрыть. Играть в незаинтересованность было слишком поздно, да и едва ли было разумно с самого начала. Он раскрыл себя уже тогда, когда позволил завалить себя на пол и не стал сопротивляться: он мог тогда продемонстрировать, что все происходящее ему претит, мог предпринять попытку обмануть, но не стал даже пытаться. Изумление почти сразу сменилось любопытством, а после и согласием на все происходящее. И теперь, когда его член рвался из железных тисков, Дилюк испытывал смущение лишь отчасти — куда больше его беспокоила боль. — Сними его с меня, — хрипло потребовал Дилюк. Он не стал продолжать, но Дотторе желал это услышать, и у Дилюка не осталось выбора. — Мне больно! — прорычал он и вскинул на него глаза. — Ты можешь… продолжить, но освободи меня! Дотторе хитро улыбнулся. — Мы оговорили правила заранее, — с нескрываемым удовольствием отказал он. — Нечего их менять постфактум. Справляйся своими силами. Дилюк поджал губы и посмотрел на него со злостью. В глубине его зрачков плескалась боль. — Как мне… Я даже не могу его коснуться! — он демонстративно царапнул ногтями по клетке пояса; раздался металлический скрежет. Дотторе хохотнул. — Подумай о чем-нибудь неприятном, — язвительно предложил он. — О неудачной попытке использования болтореза, например. Лицо Дилюка перекосилось, он выдохнул ругательство в пространство, а потом конкретизировал адресность, обругав напрямую Дотторе. Дотторе подумал, что немецкая речь звучит слишком грубо сама по себе, и попытка немцев продемонстрировать импульсивность не многое меняет. Куда больше его впечатлила услышанная однажды пространная нецензурная цитата на китайском… Однако, до русского мата всем вариантам было далеко. Дилюк продолжал испепелять его взглядом, и Дотторе решил ему все же помочь — в своей манере. — Ляг на пол, — велел он, на что Дилюк мотнул головой и яростно отказался. Дотторе посмотрел на стиснувшего край стула до побелевших костяшек Рагнвиндра, продолжающего прикрывать пах, и, фыркнув, подначил: — Если ты думаешь вызвать во мне чувство жалости или воззвать к моей совести, у тебя ничего не выйдет. Мне нравится смотреть, как ты страдаешь. Можешь продолжать. Рагнвиндр выругался вновь — на этот раз жалобно. — Что ты собираешься делать? — он отпустил край стула и помассировал яйца; другой рукой он продолжал стискивать свой плененный член. — Помогу тебе с эрекцией, — ухмыльнулся Дотторе. Дилюк нахмурился и все же слез со стула. Опустился на пол и раздраженно прикусил губу. Пол был грязным: на нем был рассыпан песок, занесенный с улицы чужими подошвами. Рагнвиндр коснулся пола ладонью и раздраженно попытался счистить с нее мгновенно налипший песок. Дотторе отметил, что его член заполнил всю клетку пояса. Шагнув к Дилюку, он несильно пнул его по ноге. — Раздвинь шире, — потребовал он, и Дилюк, уже понявший, как именно Дотторе собирается решать его проблему, подчинился. Дотторе не пришлось напоминать ему: Дилюк сам взял в руку член и отвел его в сторону, подставляя для давления яйца. — Не очень сильно, — буркнул он, и Дотторе резко надавил. Что есть силы закричав, Дилюк вцепился в его ногу. Дотторе подумал, что полная звукоизоляция его базы была задумана для куда более травматичных ситуаций — но и в той ситуации, что разворачивалась сейчас, подобная мера безопасности оказалась не лишней. Не реагируя на вопли Дилюка, Дотторе продолжил давить его яйца носком туфли. — Хватит! Не надо! Пожалуйста! Прекрати! Как и всегда в подобных ситуациях, Дотторе не внял мольбам сразу, еще несколько секунд наслаждаясь агонией сабмиссива. Убрав же ногу, он позволил Дилюку, стиснув яйца, рухнуть на пол. Больше рассыпанный на полу песок Дилюка не волновал: скорчившись, он скулил от боли, подогнув колени к животу. Просунутыми между ног руками он массировал яйца — Дотторе представил, какие волны боли сейчас захлестывают Рагнвиндра, и тихо рассмеялся, наблюдая за ним. Рагнвиндр ныл на полу недолго — куда меньше, чем он мог ожидать. Вскоре его стоны сменились шумным дыханием, после чего он возмущенно прорычал: «Это жестоко! И это не помогло!» Дотторе убедился в его правоте, когда он приподнялся — его член все так же распирал пояс. Дилюк требовательно смотрел на него, и Дотторе решил пойти на уступку. Достав телефон, он совершил нужную команду и громко продекламировал: «Сезам, откройся!» Дилюк, облегченно выдохнув, принялся трогать вновь загоревшийся синим сенсором пояс. Ситуация дошла до него через несколько мгновений. Круглыми глазами он уставился на Дотторе. — Я не могу его снять! — Я сделал все, что обещал — разблокировал, — пожал плечами Дотторе. — Я не обещал помочь тебе его снять. Для этого нужен ключ. У меня его нет. Дилюк в голос взвыл и вскочил на ноги. — Сними его с меня! — взмолился он. — Я заплачу любые деньги! Дотторе оценивающе посмотрел на обманутого миллиардера: в глазах Дилюка начала собираться влага. — Пятьдесят миллионов евро, — назначил цену Дотторе. — И я его с тебя сниму. Те пять тысяч, что ты мне еще должен, туда входят. Лицо Дилюка пошло алыми пятнами. — Да ты!.. — выдохнул он. — Именно столько, — прищурился Дотторе. — Цена твоего оргазма — пятьдесят миллионов евро и ни одним евро меньше. Не приступлю к изготовлению ключа, пока не получу всю сумму. Переводи частями, мне нужно грамотно распределить бюджет по иным местам хранения. Рагнвиндр посмотрел на него очень выразительно и, не говоря ни слова, поднял с пола забытый там телефон. — Благодарю, — ухмыльнулся Дотторе, убедившись в том, что вся сумма была им получена; он заставил Дилюка подождать еще несколько минут, отправляя деньги в путешествие по подставным счетам, зашифрованным тщательнее, чем тот кошелек, который использовал для развлечения. — Дай взглянуть, — он шагнул к внешне спокойному, но смотрящему на него взглядом убийцы Дилюку и цапнул его за пояс. — Хм, — пробежавшись пальцами по секс игрушке, Дотторе поднял взгляд на Дилюка. — Есть два варианта. Даже три. Первый и самый лучший — я могу открыть «родным» ключом. — Что с этим вариантом не так? — Придется заказывать такой же пояс, очевидно. Это не очень быстро. — Дальше, — прорычал Дилюк. — Я могу сделать ключ самостоятельно. Дилюк молчал, и Дотторе, войдя в его положение, не стал его томить, озвучив минусы подобного варианта без наводящего вопроса. — Это тоже займет время. И, в случае, если ключ не подойдет… твоя игрушка защищена от механического взлома лучше, чем от сетевого. Она заблокируется. И тогда нам все равно придется использовать болторез. Рагнвиндр очень пространно выматерил его, заочно услышав третий вариант. В его речи было столько эмоциональности, что Дотторе решил пересмотреть свое предыдущее наблюдение — немцы тоже могут звучно ругаться: когда их очень допечешь. Вызывать скорую не понадобилось — всю жизнь проведший за работой с механизмами, Дотторе умел пользоваться любыми инструментами с достойным мастерством; и оружием тоже, но это Дилюку знать было не нужно. Филигранно разрезанные пояс и кольцо были водружены на стол. Вусмерть перепуганный Рагнвиндр стискивал освобожденные гениталии и все равно был недоволен — вопиющая неблагодарность с его стороны. Дотторе хмыкнул и кивнул Дилюку в сторону его одежды. — Больше я тебя не удерживаю. У тебя, наверняка, есть дела поважнее, чем торчать здесь: теперь. Рагнвиндр бросил на него косой взгляд и медленно поднялся с пола. Наблюдая, как он стряхивает с ягодиц и ног песок, Дотторе собрался было предложить ему салфетку, но передумал. Хватит с Дилюка, он и так наиздевался над ним всласть. Щеки наследника многомилионной корпорации все еще пылали, а в глазах вместе со злостью отражалось недовольство. Дотторе криво усмехнулся. Да, он его обманул и обокрал — обокрал изящно, так что едва ли Рагнвиндр решит предпринять попытку вернуть отданные в ходе шантажа деньги. Причина шантажа слишком ценна, чтобы стать разменной монетой. Дотторе хмыкнул, подумав о своем гаранте безопасности — фотографиях обнаженного Дилюка, закованного в пояс верности, сидящего на полу в его лавке. Он сделал их, честно предупредив, что оставит себе не только на память, но и в качестве защиты. «Фотографии не продам ни за какие деньги, — предупредил он. — И в сети они могут появиться только через меня. Я не нарушу договор первым». Рагнвиндру подобное условие очень не понравилось, но Дотторе не собирался с ним советоваться. По факту, он продолжал держать Рагнвиндра за яйца, обладая фотографиями, но для себя уже решил, что использовать компромат не станет: даже при поступлении заказа на «Рассвет», его личная связь с Дилюком не станет частью работы. Подобному правилу он следовал всегда: в противном случае последовало бы вовлечение в работу и личного, а на это русский изобретатель был не согласен. Он технический гений, а не профессиональная проститутка, чтобы спать с тем, с кем велит начальство. Личные данные Дилюка он использовать для работы не станет принципиально. Однако, Дилюка волновали, как оказалось, не фотографии. Подойдя к стулу с одеждой, Рагнвиндр коснулся рукой пиджака и, не став его брать, обернулся к Дотторе. — Ты сказал, что пятьдесят миллионов евро — цена оргазма. Дотторе чуть приподнял брови. Губы его дрогнули в улыбке. — Исполняй условие сделки, — потребовал Рагнвиндр. Дотторе окинул его оценивающим взглядом. Секс с Дилюком в его планы не входил — но он решил не отказываться от поступившего предложения. Вернув взгляд на лицо застывшего в ожидании его ответа Дилюка, Дотторе согласился: — Ладно. Подробности исполнения мы не оговаривали, поэтому… — Продолжи, что делал! — выпалил Дилюк. — Теперь я… смогу… — он закусил губу и замолчал. Дотторе насмешливо хохотнул. Вот оно что — Дилюк хотел не секса. Ему понравилось то, что он с ним делал — и он хотел именно этого: чтобы Дотторе причинил ему еще боли, так его взволновавшей. Дотторе вспомнил, что перед тем, как они прервались, Дилюк начал возбуждаться именно от его ударов. И от касаний — Дотторе ласкал его грудь, желая убедиться, что Дилюк реагирует одобрением не только на доминирование, но и на не связанные с болью сексуальные действия понравившегося ему объекта мужского пола. Можно будет погладить его еще, раз он не требует его трахнуть — позже, в качестве приятного бонуса. А сейчас же… Дотторе толкнул Дилюка в грудь, вынуждая попятиться к двери. И, уперев в нее спиной, запер в клетку локтей, приблизившись к его лицу. Дилюк был выше на несколько сантиметров. Высокий мальчишка. Дотторе поймал его жадный взгляд и взметнул колено, безжалостно впечатывая в теперь уже свободные от ограничителя яйца. Колено со шлепающим звуком соприкоснулось с кожей, и Дилюк восторженно взвыл. Руками он скользнул ему на спину и в порыве чувств провел ногтями. Дотторе услышал, как треснула ткань. — Проклятье, — выругался он на немецком; перейти на русский он не боялся, подобных промахов с ним не случалось никогда — он был профессионалом и мог позволить себе родную речь только в компании человека, знавшего его настоящего; Дилюк к таким людям не относился. Отстранившись от Дилюка, Дотторе расстегнул пуговицы на рубашке, распахнул манжеты и стащил ее с себя. Так и есть — Рагнвиндр умудрился прорвать ткань на спине. Вздохнув, Дотторе отшвырнул рубашку на стул к одежде Дилюка. — За это тоже заставишь заплатить? — сдерзил Рагнвиндр. — Болью, — кивнул Дотторе и снова припечатал Дилюка коленом, заставляя исчезнуть его ухмылку и снова раздаться вскрику. Когда Дилюк снова начал возбуждаться, Дотторе удовлетворенно ухмыльнулся. Играл Дилюк подобным образом с кем-то до него или нет, но игра с ним точно дала Рагнвиндру понимание того, что ему нравится подобное — если до этого у него еще были сомнения. Хватая ртом воздух, Дилюк смотрел на него расширившимися зрачками. Руки он снова переложил ему на талию, исцарапав спину — небольшая уступка на воздействие, которую Дотторе ему дал. Ощущать, как Дилюк, как девушка, царапает его ногтями с аккуратным маникюром, было даже приятно — морально, видя, как Рагнвиндр справляется с испытываемой болью. Силы в нем было много: не позволь он ему использовать ногти, оставь он руки на его талии — стиснул бы так, что оставил бы синяки. Царапины в этом плане были наилучшим вариантом, ногти у Дилюка все же не были по-женски длинными, и царапал он ими не очень глубоко. Изменение позы было показательным жестом, и умеющий читать по ним Дотторе понимающе сменил позицию сам. Перестав облокачиваться на локти, Дотторе снова скользнул ладонями на соски Дилюка. Тот в голос ахнул и смущенно отвел взгляд. — Ниже. Дотторе не стал комментировать и это. Послушно опустив руки, он взял в них гениталии Дилюка. Всего нескольких поглаживаний члена хватило, чтобы он затвердел — Дотторе обхватил его кольцом пальцев сильнее. Вторую руку он оставил на мошонке Дилюка, массируя ее сдавливанием пальцев. Они исполнили условие договора, столь важное для Рагнвиндра — Дилюк содрогнулся в хватке его пальцев и простонал, не скрывая наслаждения. Дотторе не остановился, продлив мгновения его блаженства, и заставил Дилюка выплеснуть все до конца — на пол к песку добавилась его сперма. Убрав от приходящего в себя Дилюка руку, Дотторе шагнул к столу и взял салфетку. В груди сильно билось сердце. Признаваться самому себе было легко, а вот как признаться Дилюку… Дотторе решил попробовать. Утерев ладонь, он надел обратно испорченную Дилюком рубашку и прикрыл спину пиджаком. Подождав, пока Рагнвиндр оденется, Дотторе достал из ящика стола портмоне и предпринял попытку продолжить их случившееся знакомство. Потому что Дилюк его заинтересовал... да чего лукавить: Рагнвиндр ему очень понравился с самого начала — и он был не прочь увидеться с ним вновь. Дотторе подошел к Дилюку. — Я не немец, — поведал он. — Я переехал в Германию два года назад, из России. В определенных кругах меня знают под именем «Дотторе». Если захочешь доминирования — настоящего, а не таких детских игр, в какие с тобой играет твой партнер — свяжись со мной. Дотторе вытащил из портмоне белоснежный прямоугольник визитки. Дилюк замер, ощущая, как пальцы Дотторе скользнули на его грудь, поднырнули под ткань его пиджака, протолкнули визитку в его внутренний карман. — А сейчас: не желаешь выпить кофе? — как ни в чем не бывало предложил Дотторе. — Здесь недалеко, пара минут ходу. У Дилюка задрожали губы. Глаза его за пару мгновений наполнились слезами, и те потекли по щекам крупными ручьями. А потом Дилюк Рагнвиндр закрыл лицо руками и в голос даже не заплакал — заревел; как ребенок, как маленький мальчик, захлебываясь плачем, искренне, громко. Дотторе растерялся. Реакция была настолько неожиданной, что он несколько мгновений просто молча наблюдал за истерикой Дилюка. А потом поджал губы в смущении. Судя по всему, он перестарался. Наследник корпорации был на пять лет младше и, насколько мог судить Дотторе, не успел ожесточиться так, как он сам. Пережитая смерть близкого человека была единственным, что омрачило его, по факту, очень даже неплохое существование. И то, что вытворил с ним Дотторе, то унижение, что он заставил его испытать, все те издевательства над ним — все это довело Дилюка до того, что он в голос сейчас рыдал, окончательно потеряв лицо. Дотторе раздраженно фыркнул, уверив себя, что Дилюк Рагнвиндр ему никто, и даже если его состояние стало следствием его действий, он не собирается нести за это ответственность. Он совершенно другого покроя, он привык к жестокости, он никогда не был добрым, не мог привести ни одного примера благородного поступка, совершенного им. Дилюк продолжал рыдать, его плечи сотрясались в буйстве истерики. Дотторе примерился убрать его руки от лица, а потом с силой врезать Рагнвиндру по щеке — эффективный способ привести его в чувство. Но Дилюк неожиданно заговорил; выплюнул фразу так, словно она причиняла ему нестерпимую боль, обжигала его изнутри: — Я тогда за кофе выскочил, мы с отцом договорились позже встретиться. Светофор был. Я так и сказал, что пара минут ходу. И потом… когда… все… Дилюк стал задыхаться, ловить ртом воздух; с его губ срывались истерические всхлипы, которые он не мог контролировать. Дотторе молча смотрел на него долгую минуту, пока истерика Дилюка не пошла на спад. А потом отдернул его руки от лица и уперся холодным взглядом в его заплаканные глаза. — Я убил твоего отца, — отчеканил он. — В автомобиле была бомба — ее создал я. Дилюк закусил губу с такой силой, что с зародившейся ранки вниз по подбородку побежала струйка крови. Зрачки его превратились в булавочные иголки. А потом шок в его взгляде сменился кипящей ненавистью. Брови Дилюка выгнулись, губы отразили почти что звериный оскал. — Я убью тебя! — Рагнвиндр прошипел это едва слышно, словно от испытываемых эмоций вышел за грань, перестав нормально взаимодействовать с реальностью. Он попытался сказать что-то еще, но голос перестал его слушаться окончательно — Дотторе видел, как шевелятся его губы, но не слышал ни звука. Молча, он смотрел на Дилюка, ощущая, как рвано бьется в груди сердце. Он не боялся последствий совершенного поступка. Он просто понял, что должен поступить именно так. У него все еще не было уверенности, что в той ситуации были использованы именно его смертоносные изобретения, но идея перенаправить ненависть Дилюка на себя была одобрена всем его существом. Что отвечало за такие решения? Разум? Сердце? Его никогда раньше не подводил его гениальный мозг, а сердце… оно билось излишне часто и ощущалось сгустком боли. Дотторе с изумлением понял, что сделанное им можно обозначить первым благородным поступком в его жизни. И самым, самым глупым. Он добровольно предоставил Дилюку себя в качестве объекта ненависти и мести. Определил себя жертвой. Он пожалел его — этого юнца, вынужденного играть во взрослые игры и вместе с тем оставшегося достаточно чувствующим, чтобы спустя годы переживать свое счастливое спасение с такой болью. Он испытывал чувство вины за то, что не спас. За то, что выжил. Дотторе растянул губы в ухмылке, поняв, что испытывает странное удовольствие от того что, возможно, в самом деле, не виноват и обманул сейчас Дилюка. Рагнвиндр действительно сейчас убьет его — это Дотторе уже понял. Как и то, что не станет ему мешать. Безумие русской души; проклятие всех гениев — быть непонятым, быть нерациональным; прожить жизнь злодея, чтобы оказаться героем в конце… Руки Дилюка сомкнулись на его шее, и Дотторе прикрыл глаза, делая последний вдох. Дилюк начал сжимать пальцы, когда дверь раскрылась от ключа. Дотторе приоткрыл один глаз, любопытствуя, кто из его соучастников его посетил в его последнюю минуту. И, вздрогнув, жестоким толчком отшвырнул от себя Рагнвиндра. Умирать было рано. Схватившись руками за шею, Дотторе издал кашляющий звук, а потом изумленно прохрипел: «Ты жив?» На него бешеными глазами смотрел Кэйа Альберих, на шее его билась жилка, и край его губ был изогнут в угрожающей ухмылке. Дилюк, от толчка Дотторе рухнувший на прилавок, приложился о него истерзанным Дотторе пахом, и помещение разорвал его преисполненный боли вскрик. Кэйа отвел взгляд от Дотторе, подскочил к Рагнвиндру и, подняв его на ноги, прижал к себе. Дилюк не обнял его в ответ. Он не чувствовал в себе сил ни на что: испытанные эмоции, пережитая пытка, травмирующие воспоминания, испытываемая боль, откровение Дотторе, затраченная на все энергия — все это пошатнуло его психику настолько, что он едва сумел сформулировать то единственное, что сейчас билось в его сознании. — Он убил моего отца. — Потому что я не сумел его спасти, — глухо произнес Кэйа. Это стало последней каплей; напоследок издав рыдание, Дилюк Рагнвиндр последовал устоявшемуся штампу про аристократов, попавших в трудную ситуацию. Глаза его закатились, колени подогнулись, и тело обмякло в хватке Альбериха. Очнулся Дилюк в спальне. В сознании колыхались образы того, как ярко светили лампочки на потолке лифта, и как Кэйа, чертыхаясь, подбирал ключ к входной двери. И вспоминались голубые волосы Дотторе, находящиеся слишком близко к его лицу. Дилюк простонал от боли в паху и, в агонии скорчившись, распахнул глаза. Как бы там ни было раньше, сейчас он был в постели — и над ним нависал Кэйа, отвинчивающий крышку белого тюбика. — Снимет боль, — пообещал он, и не успел Дилюк что-либо ответить, как Кэйа вернул его в положение на спину и влажные от крема пальцы коснулись его гениталий. Рагнвиндр захныкал, но боль не усиливалась, а ласкающие касания Кэйи приносили удовольствие, так что он смирился и позволил измазать свой пах жирным кремом. Закончив, Кэйа подтянул на нем белье и коснулся поцелуем губ. — Спи. Я рядом. Все хорошо, — утвердил он, и Дилюк, желающий что-то сказать, но не определившийся, что именно, последовал приказу и послушно погрузился в сон, в последние мгновения перед тем, как впасть в забытье, заметив на фоне что-то бело-голубое. Когда он очнулся в следующий раз, то поступил умнее, не став сразу открывать глаза и уведомлять о своём пробуждении. Вместо этого он продолжил притворяться спящим и прислушался. Беседа была явно начата какое-то время назад, и Дилюк не мог и предполагать, что пропустил. Однако именно сейчас он услышал следующее. — И сколько тебе сейчас по паспорту?.. — насмешливо спросил Дотторе. — Двадцать три. Дотторе рассмеялся. — Что, выгляжу сильно старше? — Этот глаз добавляет тебе лет пятьсот. — Заткнись, Дотторе, или я припомню подробности той истории с твоими сточенными по юности зубами, — Кэйа издевательски хохотнул. — Русские стоматологи не так плохи, как о них говорят, или ты пользовался услугами американской клиники? — Ну и гад же ты!.. — от переизбытка чувств Дотторе произнес это на русском; его родной язык звучал мягче: хоть фраза и состояла из коротких слов, общее звучание сильно разнилось с рубленностью немецкого произношения. На этом моменте Дилюк погрузился в кратковременный сон, а когда очнулся, в голове фоном ещё звучал отголосок каких-то «гаджетов»; но уже через секунду слух его сфокусировался, и он услышал новый отрывок беседы. — На какую страну ты сейчас работаешь, скажешь?.. — На страну, которой нет на карте. — То есть на любого, кто заплатит… Смотри, решишь продать секреты России… — Не раньше, чем ты сам их мне разболтаешь. Дотторе издал возмущённое фырканье, и до Дилюка донесся глотающий звук — судя по всему, звук отпития чего-то, вероятнее всего, содержащего градус. Вернулся к расспросам Дотторе тише, и Дилюку пришлось напрячь слух, чтобы все расслышать. — Когда уничтожили «Каэнри’ах»… Я был уверен, что ты мёртв. Почему ты не сообщил мне, что жив? Кэйа помедлил, и Дилюк ощутил, как сильно бьется сердце. «Каэнри’ах» — что это? Он впервые слышал это слово и даже не мог определить, к какому языку его отнести. Что-то… иностранное, точнее он дать определение не мог. — Я не мог увидеться с тобой, пока не закончу свои дела, — наконец, ответил Кэйа. — А потом… Прошло время, и я понял, что не смогу их закончить. Я не выполнил свое задание и сбежал, отделавшись малой кровью. Это биопротез, — Кэйа сделал небольшую паузу, и Дотторе издал тихое оханье. — Но я вижу им. Чудо немецкой техники. — Я пользовался услугами американской стоматологии, — признался в ответ Дотторе. — Русская ни к черту. Некоторое время они молчали, и Дилюк устал ждать продолжения беседы. Чуть изменив положение, он приготовился спать. И в этот момент беседа продолжилась. — Случай с отцом мальчишки — возможно, в его смерти виноват я. — Бомба была не твоей, — ответил Кэйа. — «Фатуи» сотрудничали не только с «Урсой», участвовала третья сторона. — Те, за чьи спины спряталась «Урса» сейчас? — Да. — Я понял. Спасибо за наводку. Дилюк понял, что все это время не дышал, и сделал очень тихий и мучительной вдох. Он физически ощутил, как напряглась грудная клетка, и с трудом удержался от того, чтобы урегулировать дыхание, жадно зачерпнув воздух ртом. Больше всего он боялся что-то упустить. Но его все ещё сковывала слабость, и он был не уверен в том, что его измотанный организм его не подведёт, снова отправив в нокаут бессознательности. — Почему именно Берлин? — спросил Дотторе. — Здесь было новое задание — которое я с треском провалил. А после… — Кэйа издал теплый смешок. — Нашлась личная причина остаться. Как ты сам мог оценить — причина достойная. И работа здесь тоже нашлась — и она меня устраивает даже больше старой. — Предал меня, значит, — грустно подытожил Дотторе. — Кто бы говорил, Дотторе. Как поживает Синьора? — Мертва. Убита на задании — год назад. В Японии. Меня не было рядом. Повисшее тяжёлое молчание оборвалась звоном стекла — Дилюк распахнул глаза, чтобы увидеть, как Альберих, оседлав стол, жадно целует Дотторе, зарывшись пальцами в его облитые нежно-голубой краской волосы. Сбитые со стола бокалы осколками лежали на полу в алых винных лужах. Укусив себя за губу, Рагнвиндр посмотрел на целующихся спецагентов ещё несколько секунд, а потом повернулся к ним спиной и, к собственному облегчению, снова уснул. Когда Дилюк проснулся вновь, разговора на фоне больше не было. Первым, что он ощутил, по-прежнему была пронизывающая его пах боль. Дилюк стиснул колени и поджал губы. Спиной он ощущал тепло чужого тела: Кэйа прижимался к нему, лежа с ним в постели, его рука была перекинута через его талию в объятии. Дилюк разлепил ресницы, и вздох застрял у него в горле — Кэйа лежал перед ним. Его длинные волосы, свободные от хвоста, разметались по подушке; в сумраке — судя по тусклому свету, пробивающемуся сквозь приоткрытые жалюзи, царила ночь — волосы Кэйи виделись чёрными, без синего отлива, подаренного оттеночным бальзамом. Губы его были приоткрыты, и Дилюк, втянув носом винный аромат, вспомнил, что Кэйа пил алкоголь — и вспомнил, в чьей компании. Уже догадываясь, кого увидит позади себя, Дилюк повернулся на постели. Его ерзанье разбудило Дотторе — он уставился на него совершенно пьяным взглядом и широко зевнул, обдав столь же насыщенными винными парами, что и Альберих. — Мерзавец, — шепнул Дилюк, надеясь не разбудить Кэйю. — Хренов русский псих. Не назовёшь настоящее имя — буду звать Иваном. — Зови меня Дотторе, — громко объявил бывший любовник Альбериха и укорил: — Я же тебе уже говорил, как меня звать! Он сильнее прижал его к себе обьятием и сделал вид, что погрузился обратно в пьяный сон: мелькнувшую на его губах на долю секунды хитрую улыбку Дилюк отметить все равно успел. Громкая речь разбудила Кэйю, и он тоже придвинулся теснее к Дилюку и тоже обнял его рукой. Дилюк издал тихий рык и пожаловался вполголоса: «Мне больно. И жарко: отодвиньтесь». Оба — и Кэйа, и Дотторе — его проигнорировали, а Дотторе ещё и просунул ему между ног колено, упирая в пах. Дилюк издал хныканье и примирился с доминированием спецагентов чужих стран. Кэйа, поерзав, закрепил заключённый ими в ночи союз, поцеловав Дилюка в шею — а потом вернулся к изначальному положению и обнял Рагнвиндра крепче, кончиками пальцев касаясь предплечья Дотторе.