Когда моё тело будет в очередной раз свисать над пропастью, знаю, ты подашь мне руку…

По воздуху плавно кружили жиденькие порошинки фигурных и изящных небесных изделий. Снежные облака неспешно плыли на юго-запад, оставляя после себя наполненную сиянием звёзд исключительно чистую ночную гладь, что скрывала за собой иные Вселенные, иные миры, возможно, наполненные жизнью. Стёкла старых окон в заброшенном здании некогда арендованного под склад химико-медицинских препаратов почти на треть облепило коржом льда — красивым узором снежных завихрений. Большая жилистая рука оставила на одном из них отпечаток своего прикосновения, не спеша шагая дальше исследовать помещение с, на удивление, отлично сохранившимся каркасом бетонных стен: они ничуть не пострадали от прогремевшего взрыва почти двадцать лет назад неподалёку, что повлекло за собой возрождение бога проклятий из мифов, Разрушителя Арахабаки. С тех пор люди покинули эту местность. Отстройка не совершалась. Всё осталось таким же… Приятное ощущение прокатилось по телу, согревая изнутри давними воспоминаниями. Человек, на котором из тёплой одежды был намотан вокруг шеи только шарф, наконец остановился. В нескольких шагах от него кусок стены будто был выдран из целостной коробки постройки. — Всё-таки задело и здесь, — глаза с некой жалостью оценили вид выглядывающих из-под рыхлого бетона металлических прутьев, коим пришлось выгнуться наружу под силой ударной волны. Человек подошёл ближе к краю. Под ногами оказалась потресканная плита, прогибающаяся от его веса словно тонкая оледеневшая глыба льда, укрывающая поверхность глубокого водоёма, в котором очень легко утонуть, стоит только сделать одно грубое движение. Кожу обожгло морозным ветром. Он пытался бороться с дрожью, накрывшей тело, но спящее море продолжало высылать агрессивные потоки в грудь мужчины. Подол старого пальто трепало ветром. Ноги расслабились, приняв нестабильно устойчивое положение; корпус слегка наклонился вперёд, доверяя свою сохранность темпераментной стихии: она то придерживала, то была готова отправить стройное тело в объятия холодной земли. Спокойствие всколыхнула ударившая в ноздри морозная свежесть. Уставшие от жизни глаза смотрели перед собой и пытались уловить еле заметное сияние огней где-то в противоположной от моря стороне. Ровную водную поверхность можно было увидеть через такую же дыру в стене позади. Мужчину окружает бесконечность, готовая принять заблудившуюся в человеческой оболочке измученную душу, жаждущую упокоения… Четвёртый этаж. Впереди лежат обломки, а за плечами тихо дышит смерть… Мужчина наклоняется ещё больше, медленно… смакуя ощущение постепенно покидающего равновесия. — Тебя подтолкнуть, или как? Принял стойку двинутого башкой идиота и бормочет хренотень себе под нос: бла-бла-бла, бла-бла-бла — и не шагает ни туда, ни обратно, — чтобы понять, откуда звучит голос Накахары, не было необходимости оборачиваться: он сидел на обломках по правую сторону под самой стеной, скрываясь в слепой зоне у луны, в отличие от Осаму, который купался в её холодном освещении. Снег на земле и эта круглая красавица в небе придавали коже особенный бело-сизый оттенок. Его член Портовой мафии смог разглядеть через несколько мгновений, когда бывший напарник всё-таки соизволил одарить шумного зрителя своим вниманием. — Вот сидел здесь двадцать минут, чего было ещё немного не подождать, — мужчина сгорбил спину и ткнул пальцем на удобно размостившуюся на камнях фигуру. Накахара пришёл практически неслышно. Его выдавал только утяжеляющий взгляд, что заставлял морщиться затылок от жуткого ощущения нечистых сил где-то поблизости, — И вообще, какого чёрта ты сидишь там и наблюдаешь за мной? Знаешь ли, когда тебя вот так сверлят взглядом, никак не выходит настроиться на уход в иной мир. — Так ты всё-таки испытывал моё терпение и ждал, пока я тебя сброшу с четвёртого этажа прямиком на торчащую с обломков арматуру? Не то чтобы я не хотел, — худой мужчина довольно низкого роста по сравнению с собеседником сделал рывок вперёд, в одно движение спрыгнул с груды камней, коснувшись подошвой ровной поверхности; плавно и неспеша оминал каждую трещину и довольно широкие дыры в полу, при этом за каждым новым препятствием по ногам расстекалось алое сияние, — просто почему-то поселилась в глубине души надежда, что сейчас ты действительно это сделаешь и не придётся марать о такой мусор свои руки. — Актёрская деятельность не к лицу тебе, Чуя, — выдохнул потенциальный суицидник все слова с толикой досады в голосе, делая акцент на имени собеседника, — Но! — мужчина восторжённо развёл руки, поднимая их у себя над головой, — Раз уж начал свою сценку, так заверши же её спектаклем! Накахара молча наблюдал за оптимистичным отчаянием, проявляющимся сегодня более ярко, чем обычно; читая в этих дурманящих здравый рассудок глазах куда больше желания свести счёты с жизнью по сравнению с предыдущей неделей. Одна его бровь была изогнута, выражая саркастическое отношение к сказанному; лицо замерло в непонятной эмоции, скорее, высказывающее достаточно негативное мнение к новым и новым неудачным попыткам сойти на Тот свет. Несколько недель назад Дазай взял краткосрочный отпуск. За эти дни, представившись больным перед сотрудниками Боевого детективного агенства, он без предупреждения заявился в Портовую мафию, где сам устроил себе а-ля «приветствие» — вынудил охрану гоняться за ним по ближайшим районам. Игра в «охотников и зайца», объявил условия Дазай, должна была закончиться, когда кто-то смог бы его подстрелить. Один из новоизбранных подчинённых поведал Мори о шпионе, каким им представился эспер. Чуе, как наиболее опытному человеку в мафии, отчасти способного предугадать действия безумца, выслали приказ остановить беспорядок: отозвать глупых новичков, что повелись на фальшивые слова бывшего напарника, и, соответственно, разузнать, как выразился глава, на тот момент находящийся в неблагоприятном расположении духа: «Что, чёрт возьми, творится в голове у Осаму». Но вместо чёткого выполнения поставленной задачи эспер был вынужден плясать под дудку Дазая до самого вечера, пока тот не забрался на крышу многоэтажного здания, сделал шаг, и стал так близок к своей заветной цели… Единственное, Накахару так вывела из себя болтовня «неполноценного», что в порыве злости он взмыл над землёй и совершил воздушный удар ногой с разворота по мужчине, отправив того крушить стекло заброшенного здания. Чуя неосознанно ухватил тонкую нить, соединяющую Осаму и мир живых, крепко намотав её себе на кулак… Он продолжает стоять на месте в той же позе. Улыбка на лице постепенно соскользает; руки опускаются вниз. С тяжёлым вздохом и металлически холодным голосом Дазай приказывает Чуе следовать за ним. Мафиози в недоумении наблюдает за отдаляющимся мужчиной, чей силуэт вот-вот скроется за поворотом, ведущим к лестнице — по ней они оба сюда пришли. Без единого сопротивления или намёка на его озвучивание оставшийся стоять в одиночестве эспер плавно оттолкнулся носком от земли и перенёс свой вес на другую ногу, приводя тело в движение. Руки засунуты в карманы. Через подошву ощущаются острые стекольные обломки, издающие звонкий, мелодичный треск — с новым шагом — абсолютно новый набор звуков. Глаза смотрят по сторонам, констатируя отсутствие Дазая на этаже. Но и звуков его передвижения внизу также не было слышно. Плотно вжимаясь пятками в бетон, Накахара приседает на корточки и всматривается вниз, ещё раз убеждаясь в своём предположении — перебинтованный суицидник действительно где-то за пределами постройки. А если поточнее, то прямо сейчас Дазай стоит за стеной соседнего здания, соприкасаясь с ней левым плечом. Ноги расположены накрест, но при этом опорой служит только правая, так как противоположная была подогнута и выставлена в сторону для удобства. Он держит в руке телефон с потрескавшимся экраном и вглядывается несколько секунд в паутинку извилистых царапин. Затем убирает его с блокировки и проверяет почту. Совсем недавно пришло уведомление, сообщение от Накадзимы, состоящее из одного слова на пять букв, кое встречается теперь слишком часто в качестве ответа на попытку оповестить коллег о новом местонахождении, где планирует совершить самоубийство. Он их совершал столько, что можно было написать подробный отзыв к каждому предложенному методу из «Пособия для чайников по суициду». Эти пять букв по отдельности вымолвили его уста так тихо, что голосовые связки не выдерживали и из последних сил срывались на еле слышный хрип человека, страдающего от недостатка кислорода. Тёмноволосый закрыл тяжелеющие веки, откинул голову к стене, ударяясь ею о выступающий кирпич; тело обмякло, ноги подкосились, и он соскользнул по ней вниз. Телефон вырвался из расслабленной руки. Экран загорелся с новым сообщением: Отправитель: Полторашка 89-го: «За кого ты меня держишь, ублюдок?!» Правда, Дазай не обратил на него никакого внимания. Даже не шелохнулся, принимая морозные поцелуи, рассыпающиеся по всему лицу и шее обжигающими кристалликами мокрого снега. Постепенно он укрывал тёмные локоны отросшей до уровня глаз чёлки: взъерошенной и кое-как уложенной назад. Слышны шаги. Глава исполнительного комитета Портовой мафии шёл по свежим следам, оставленным ботинками примерно сорок четвёртого размера на заснеженной земле. Они обрывались за поворотом, где целый сугроб был смят чьей-то тощей задницей и приглажен тканью расстёгнутого нараспашку пальто. — Будто растворился по воздуху… — ткань чёрных перчаток коснулась недавно потерянного им предмета. Сообщение оставалось непросмотренным. Накахара выровнялся, огляделся, не поворачивая корпус, и закинул телефон к себе в нагрудный карман, — Чего добивается этот загадочный идиот своим несуразным поведением? «— Я дам тебе выбор, малой: умри сейчас, либо умри, выдав мне всю информацию. Выбери то, что тебе больше по душе. — О, это два хороших варианта! Прямо греют сердце!» Голос юного Дазая и сказанное им при первой их встрече чётко пронеслось в голове, как будто восемнадцать лет назад. Уже тогда нынешний сотрудник Боевого детективного агентства имел склонности к нанесению себе увечий. На вопросы, касательные этой темы, отвечал встречными вопросами, заставляя собеседника самого искать тому логическое объяснение. Скрытность с возрастом никуда не делась, а скорее наоборот, стала сушить мозг куда сильнее прежнего. Он всё чаще стал посылать краткие GPS сигналы о своём местонахождении; несколько раз за последний год Дазая откачивали в реанимации; приходит в странные места и может бездвижно наблюдать за горизонтом до двух часов. После всегда следовали телефонные звонки взволнованных Фукудзавы и Ранпо. Правда, несколько недель стоит затишье: он не попадает в особо опасные ситуации, его не ищут и не звонят по десятку раз за полчаса. Будто все уже давно смирились с такой особенной чертой своего коллеги — потребностью в «острых ощущениях». Всё равно ведь Дазай возвращается зачастую невредимым и лишь немного обиженным на безразличие к нему окружающих. Никто подумать не мог, что причину участившихся попыток покончить с собой мужчина всё время держал на поверхности… Идя по намеренно запутанному одним человеком следу, Чуя рискует поскользнуться и свалиться с крыши, или же ступить на трухлое покрытие. Приходилось постоянно поддерживать активной способность, чтобы случайно не отобрать мечту Осаму и не оказаться заваленным под досками и ломанным шифером, что запросто к тому же могли оставить дыру в его теле. След снова тайным образом обрывается. Стоило осмотреться и мысль о чуде укатилась вслед за метелью, указавшей на жёсткое приземление совсем недавно сорвавшегося с края человека. Свежая дорожка шагов чуть поодаль заставила Накахару закатить глаза. Около четырнадцати минут они петляли в лабиринте между пустых зданий. Пальцы задубели от холода. Прятать конечности по карманам уже не было смысла. Снег садился на эластичную ткань, обтягивающую изгиб каждой фаланги. Стена. Её высота превосходила рост взрослого человека в полтора раза. Рядом по правое плечо стоял пустой мусорный бак, а на нём — кусок взъерошенного снега. Несколько мгновений мужчина лениво изучал голый участок ржавой крышки. Действия Осаму всё так же лишены всяческой логики. Поэтому его не понять тому, кто пытается над ней рассуждать. Её, наверное, никому не суждено разгадать. До конца — даже Дазаю… Чуя вновь обратился к своей способности. Плавным касанием он опустился на довольно узкую поверхность одной, а затем и второй ногой. Глаза прикованы к фигуре в нескольких метрах. Холодное сияние всё так же красит расслабленные черты лица. Вокруг извилистые невысокие сугробы. Он сидит на очищенной черепице, немного поджав к груди оба колена, и вытянул на них слегка согнутые в локтях руки. Рукава пальто обнажили перебинтованные запястья. Отрешённый взгляд изучает уже давно знакомую местность: поднимается по широким, коротким ступенькам от основания и доверху; осматривает укрытые снегом неровности улицы, что свидетельствовали о находящихся там вывернутых из построек обломков. Мужчина в пальто жёлто-бежевого цвета задумался о чём-то своём. Возможно, вспоминает связанные с этим местом моменты юности. Он приходит в себя только когда снег по близости начал хрустеть — с каждым шагом звук становился чётче. — Если интересно моё мнение, то только больной на голову ночью в такой мороз станет шляться по заброшкам, — предвзятый, упрекающий тон прорезал слух. Тот, кому были адресованы эти слова, выдохнул свой ответ с небольшой задержкой: — Поздравляю с принятием диагноза, Чуя. Рыжие, немного волнистые волосы, собранные в низкий хвост, ветром закинуло на одну сторону. Боковая прядь выскользнула из-под крепко закрепившейся на голове шляпы. Она игриво извивалась по воздуху, щекоча ресницы и губы, что сжались в одну тонкую кривую линию. Брови напряжённо вздёрнулись, и только Накахара хотел было послать Дазая к чертям, как тот дважды хлопнул по расчищенному месту рядом с собой и стряхнул с плеча образовавшуюся белую горку, что поспешила рассеяться по ветру с приятным шелестом. Приглашение сесть рядом не осталось незамеченным, но и дальше следовать глупым указаниям желания не было. Поэтому некоторое время Чуя стоял на месте, глазами, полными холодного упрямства, прожигая всё существо человека, сидящего в четырёх метрах от него. — Чуя, — беспечный, задорный тембр сделал тишину угнетающей. Голос мужчины почему-то звучал так же, будто слова вырывались с его уст сквозь отсутствующую улыбку, но воспринимался совершенно иначе, оказывая давление на эмоциональную составляющую, от чего по спине пробежала дрожь, — ты помнишь это место? Они находятся над непримечательной, очередной полуразрушенной и заброшенной улицей Чаши. Тот самый регион, те же дома… Конечно, Накахаре эта местность за стеной показалась знакомой, будто здесь случилось нечто, повлиявшее на всю его жизнь до этого момента. — Понятия не имею. Ложь. Дазай усмехнулся его ответу. Снег под ногами неуверенно заскрипел. Чуя нехотя подошёл ближе к сгорбившейся фигуре, немного постоял, усваивая в голове сомнения насчёт своих действий, и сел, заняв удобную для себя позу. Ветер дул прямо в лицо, заставляя уже в первые секунды ощутить жжение кожи, глаза начало сушить. Выступившие слёзы ещё больше усугубили болезненные ощущения — те узкие дорожки вдоль виска защипало морозом. Ресницы противно щекотали нещадные порывы. В компании ненавистного напарника сидеть на открытом воздухе, когда ничто не составляет препятствий резвой стихии, хотелось меньше всего. Что-то за гранью понимания связало Чую по рукам и ногам, заблокировав любую мысль о уходе. На самом деле, он прекрасно помнил, как когда-то заехал такому же противному, жуткому и горделивому до чёртиков подростку по забинтованной роже. Это был один из его лучших на то время ударов с ноги. — Жаль. Мне казалось, ты помнишь всё о ненавистных тебе людях. — Если бы я помнил каждого раздражающего человека, то сошёл бы с ума. — Значит, мне повезло? Ха-ха, — его заливистый смех угасал вместе с голосом, становясь непривычно низким: — Чуя? — Дазай наклонил голову в пол-оборота и посмотрел на мужчину, как тому показалось, с жуткой улыбкой тихого маньячины. Он откинулся назад, падая спиной в снежное одеяло, прикрыл глаза, спокойно спросив: — Если бы прямо сейчас я спрыгнул с этой крыши… — замолчал, обдумывая следующие слова, — каковы были бы твои действия? — агент всматривался в прикрытую рыжими волосами шею, не обращая внимания на холод, раскинул руки в стороны, загребая снежные горсти. Пальцы играют с ними. Эспер молчаливо и бездвижно продолжал всматриваться в замерзающую морскую даль. «Ты не умрёшь, выпав с такой высоты, балда, » — только-только собирался вставить ума Дазаю, как густая пелена снежных кристалликов засыпала ему глаза, усиленная ветром, стремительно била по лицу. Он был вынужден отвернуться, закрыться рукавом от неприятных колющих ощущений, как перед ним в одно мгновение метнулся вперёд шатен, отталкиваясь ногами от крыши. Подол бежевого пальто развивался в сопротивлении воздуху, а расслабленное лицо украсила мягкая улыбка уставших глаз, освещаемых лунным сиянием. Сердце Накахары встрепенулось, распространяя тревожный импульс по всему телу, который будто погрузил его в режим слоу-мо… Конечности кое-как подчинялись мозговым сигналам, призывающим к движению… Скользящие по холодной поверхности пальцы… с трудом удалось поднять выше подошв. Ботинки словно приросли к шиферу, что затрещал от силы оказываемого на него давления и вскоре рассыпался на куски. Желание кинуться следом возникло интуитивно. Тело двигалось само, подчиняясь непонятному инстинкту… Сознание Чуи лишь наблюдало за происходящим со стороны, будучи запертым в шумонепроницаемом карцере, и имея перед собой маленькое окошко для обозрения внешнего мира… Вдруг за решёткой пронеслась птица. Она странно снижала высоту: летя спиной вниз. Чуя видел эту птицу ранее. Та прилетала к нему довольно часто. Он ненавидел её за свободную возможность парить под облаками, не страшась ни бури, ни дождей. Он ненавидел её… Но понимал, что она всегда дарила ему невидимые крылья вместе со всем миром. Рядом с этой птицей Чуя был всемогущ: он крушил стены, превращал в пыль сковывающие цепи и, наконец, становился свободным… Свободным… Сейчас, снова находясь между узких стен, Накахара со всех сил тянет руки навстречу падающей птице. Он продолжает ненавидеть её знает, что если она разобьётся, то он навеки останется запертым внутри своих ограничений. Без неё ему не разрушить стены, без неё он… Пальцы крепко вцепились в жёсткую ткань пальто около плеч и талии. Ноги молниеносно коснулись потрескавшихся ступеней, стремительно спускаясь по ним вниз, как с гладкой ледяной горки, в движении разрушая ветхий бетон и верхнюю корку земли под ним… Немалых усилий стоило выдерживать этот спуск, не свалившись самому. Выставленную вперёд левую ногу поразила тянущая острая боль. Как бы эспер ни старался продержаться ещё буквально четыре злосчастных метра до спуска на ровную площадь, повреждённая конечность заставила пересмотреть время приземления. Накахара ударился спиной при падении. Он был вынужден отпустить Дазая, толкнув его в сторону, поскольку перед ними развалились каменные блоки вперемешку с ломаной черепицей. Шатен по инерции врезался в сугроб под соседней стенкой, а Чуя оттолкнулся руками от земли, перескочил через препятствие и по приземлению протащился плечом по плотному слою снега, остановившись через несколько секунд. — Кхак! М. Чёрт… — прищурив глаза от неприятных последствий, Чуя сел, держась за ушибленное плечо, и сжал зубы, ощущая жгучую пульсацию вокруг щиколотки. — Вот это было впечатляюще! — воодушевлённый Дазай шустро привстал с земли, отряхнулся от лишней пыли и снега, подобрал шляпку в нескольких шагах от груды развалин, и неспеша широким шагом пошагал к пострадавшему, — Как думаешь, может, повторим? — К-клянусь… Я убью тебя при первой же возможности, ч-чёртов Дазай! — прошипел мужчина, разъедая заживо мерзкое подобие дьявола перед собой одним только взглядом. — Хм, — задумчиво протянул, на удивление, ничуть не поранившийся суицидник и ударил рукой по ободку шляпы, заставив её кружиться у себя на пальце, — Я, конечно, тебя не упрекаю, но, по-моему, убийства стали тебе очень тяженько даваться, Чуя-кун. Да и… как-то неправильно ты пытаешься меня прикончить, — он озадаченно посмотрел в искрящие злостью глаза напротив, — Не-а, ничуть не было похоже на моё убийство. Такое чувство, что это ты вместо меня решил преждевременно поквитаться с жизнью, а никак не… — Ублюдок! Тсц, — Чуя подорвался с места, на эмоциях забыв о повреждённой ноге. Боль поразила нижнюю часть тела. Ещё немного, и он бы с позором грохнулся обратно, но вместо этого был вынужден осознать своё жалкое состояние в полной мере: — Почему же ты не убил меня сейчас? — Осаму без каких-либо усилий подхватил его за локоть, терпеливо удерживая, пока Накахара, закипая от эмоций, всё-таки не перенёс вес на здоровую ногу; с искренним любопытством выжидая ответа. — Убиться с такой высоты невозможно — я пытался тебе это сказать, но ты сиганул с крыши прежде, чем я успел рот открыть. Нахер кому сдался припадочный калека-суицидник. — А-а. Вот что. Поэтому, как погляжу, ты решил великодушно принять на себя предначертанную мне участь? Я… Должен тебя поблагодарить? — Закатай губу и отпусти меня уже наконец! — он вырвал с его рук свою шляпу, нацепив на законное место. — Что ж, раз настаиваешь, — Дазай поднял руки над головой, развернулся и ушёл по направлению к центру когда-то произошедшего взрыва. В спину ему светила луна и направлялись ругательства Накахары, в том числе и предназначавшиеся шатену проклятия с угрозами. Он обернулся в последний раз к бывшему напарнику, наблюдая его тяжёлые попытки подняться и, по-дьявольски усмехаясь, гордо спросил: — Ты снова нуждаешься во мне, Чуя? — Да пошёл ты в задницу!! Дазай уходит, громко смеясь. Он с грустью понимает, что, сколько бы ни пытался, не сможет покончить с собой, пока в нём кто-то нуждается… Пока Накахара испытывает необходимость в свободе, которую способен даровать ему только Дазай.