***
Он ворвался в покои своего короля без стука и вообще без предупреждения, но Трандуил, стоявший у окна, только раскинул руки в безмолвном приглашении. Чувствуя, как слёзы горят в горле и глазах, несчастный капитан скользнул в его объятия. — Тссс, — пробормотал Трандуил, крепко прижимая его к своей груди, совсем как когда Ли был ростом ниже его письменного стола. — Не надо, mell nin, не бойся, ты всё сделал правильно. Я горжусь тобой. И он тоже. — Он плакал! Он! — яростно всхлипнул Сэллиан. Трандуил кивнул и раздумчиво пробормотал: — Плакал. Он был очень напуган. Ещё одна рука легла на его плечо успокаивающе, и удивительно ласковый голос Мари Трандуилиэль сказал: — Ты не плачь, mellon. Всё у вас будет хорошо, только давай оставим это до утра. Выспись теперь, вряд ли ты много спал в пути. — Она права, — король настойчиво, но осторожно отстранил его, и Мари потянула за собой в сторону отцовской кровати. — Отдыхайте, вы оба. Доброй ночи. Не терпя никаких возражений, принцесса помогла ему справиться с бесконечными пуговицами и шнуровками формы и тревожно заснула, крепко обнимая своего глупого лучшего друга. Ли долго ещё не спал, но через какое-то время усталость взяла своё… Галион разбудил их на следующее утро запахом кофе и ворчанием: — Вернулся… Невыносимый эльфёнок! Сбежать, не оставив даже записки — это разве солдатское дело? Мало нам Леголаса! — Прости, — пробормотал Сэллиан, чувствуя себе эльфёнком (и последним дураком, к тому же). — Да мне-то что, — фыркнул Галион, чуть понизив голос, хотя было предельно ясно, что он волновался. — Вот выдерет тебя Фисэмар — будешь знать… — Выдерет, — горестно согласился Ли и добавил: — Буду.***
Фисэмар, уже почти совсем невозмутимый, обнаружился в своём дворцовом кабинете. — Тауриэль, — сказал он, стоило Сэллиану появиться на пороге. — Ты не могла бы уйти, пожалуйста? Тауриэль, сидевшая на комоде, вскинул взгляд, подумала и помотала головой, чётко обозначая свою позицию. Фисэмар закатил глаза: — Я его не прибью. — Я не могу быть в этом уверена, — пробормотала она. Сэллиан чуть не улыбнулся этой её детской непосредственности, но заставил себя сохранить выражение бесстрастным. — Muinthel laes*, — сказал он мягко. Тауриэль глянула на брата искоса. — Очень прошу тебя, выйди — не так уж и надолго. Я себя прибить не дам. Она покачала головой снова, но вышла, по пути дав ему очень ощутимый подзатыльник. Так, отважный капитан остался наконец наедине со своим наставником… Фисэмар, как целостное существо, никогда не вызывал у него страха, но разочарование и гнев Фисэмара по любому поводу с далёкой юности заставляли что-то в его животе скрутиться в тугой узел — и теперь тоже. — Ругайся, — почти попросил он. — Есть ли хоть небольшая вероятность того, что ты меня услышишь? — вскинул бровь лорд главнокомандующий. Ли подумал и кивнул. — Хорошо. Запрещал я тебе отлучаться из королевства? Вслух, пожалуйста. — Запрещал. — Даже за помощью, верно? — Верно. — Почему? Здесь, наконец, было три варианта ответа. Первый — молчание. Второй — правильный: «Потому что дорога трудная и опасная, а в королевстве и без того не хватает капитанов». И третий — тот, который считал правильным сам Сэллиан: «Потому что ты ненавидишь Нолдор и не хочешь ничьей помощи из гордости». Но вместо того, чтобы ответить прямо, капитан осведомился: — Ты знаешь, сколько не спала Амариэль? — Ты знаешь, сколько я не спал?! — Фисэмар наконец возвысил голос, и Сэллиан, отчаянно перекрикивая его, отрезал: — Упрямец! Затем они оба выдохнули и медленно, хмурясь, отвернулись друг от друга. — Выходит, не больший упрямец, чем ты, — пробормотал Фисэмар. — Не больший, — согласился Ли. — Но послушай внимательно. Ты опять забыл о своём положении, как любит делать Амариэль, как неоднократно делал Леголас — и ты решил, что можешь распоряжаться делами армии, хотя это не так. Ты пошёл против прямого запрета и сбежал, взяв с собой морготовы парные кинжалы… И ты пропал именно в тот момент, когда у меня солдаты гибнут пачками, — голос лорда главнокомандующего дрогнул, хотя дрогнул столь незначительно, что будь рядом кто-нибудь другой, он этого не заметил бы… И сердце Сэллиана дрогнуло тоже. — Убирайся с глаз моих. Из дворца ни шагу. Подчиняясь этому бескомпромиссному тону, капитан медленно, как будто растерянно отступил назад, к двери, уже даже коснулся ручки… Но что-то сломалось внутри него и с громким щелчком оборвалось, и он обернулся, молитвенно сложив руки: — Милорд! — Через стол, — мгновенно скомандовал Фисэмар, поднимаясь. Сэллиан был бесконечно ему признателен. Ему не пришлось вслух просить трибунала. Он только расстегнул пояс, добросовестно задрал тунику, спустил до колен штаны и почти привычно склонился над письменным столом. Оставив его вот так думать над своим поведением, наставник на несколько минут ушёл в примыкающую комнату за своим поясом — тонким, плетёным и ужасно болючим по сравнению со всем, чем он порол своих детей и солдат обычно. Ягодицы Сэллиана как-то совершенно самовольно сжались, когда он увидел это орудие наказания, хотя оно было вполне ожидаемым. Впервые Ли получил вот этим ударов этак десять, когда был довольно юным — кажется, он заканчивал тренировочную программу и умудрился напиться и споить товарищей прямо перед экзаменом. Фисэмар был в такой ярости тогда… Разумеется, юный солдатик пообещал себе больше никогда в жизни не нарываться на порку этим конкретным ремнём. Разумеется, ничего у него не получилось. — Сколько дать? — осведомился Фисэмар. Сэллиан тихо застонал и покрепче вцепился пальцами в край стола: — Мно-о-ого… — Ладно, — усмехнулся он как-то очень ласково. Ремень рассёк воздух с мягким свистом и тут же впился в ягодицы взбалмошного капитана. Ли зашипел. Было даже больнее, чем он рассчитывал, впрочем, с поркой это почти всегда так работало. В момент она часто казалась худшим, что может быть, но это довольно быстро забывалось — до следующего раза… Вот и теперь жгучая боль заставляла его жмуриться и сдавленно вскрикивать после каждого удара, но Сэллиан знал, что как только следы сойдут, ему покажется, что Фисэмар обошёлся с ним довольно мягко. — Хватит, — сказал лорд главнокомандующий в ту же секунду, когда из глаз его воспитанника брызнули слёзы. Несмотря на яростно пульсирующую боль в ягодицах, Ли покачал головой. Фисэмар нахмурился, положил руку ему на поясницу, удерживая, и хлестнул ещё один раз, но так сильно, что юноша взвизгнул и откровенно разревелся. — Хватит. — Х-хватит, — покорно пробормотал он. Мастер по оружию помог ему подняться, обнял очень крепко и какое-то время не отпускал от себя, бормоча и слова утешения, и обзывая его дураком, коим, как они оба знали, он не являлся, пока Ли не выплакал все слёзы. — Идём-ка, — велел Фисэмар затем. Когда они подошли к зеркалу, стоявшему в углу кабинета, Сэллиан неприметно поморщился: его ягодицы, здорово исполосованные и украшенные узорами плетёного ремня, по краям и внизу совсем потемнели, не оставляя сомнений в том, что спать на животе ему придётся долго. — Не приведи Эру ты убежишь вот так ещё раз.