***
Тимей с явным смущением в лице подходит к девушке, стоящей около алхимической лавки. На зеленой макушке вместо привычной шапки теперь красуется рождественский колпак, из-под которого торчат милые ушки, чуть подрагивающие от холода, и непослушные волосы, передающие настроение простоты и неаккуратности. К удивлению, прилежной ассистентке Альбедо действительно идёт данный образ. Может, ей стоит чаще носить подобное? — Сахароза, ты занята чем-то завтра вечером? — спрашивает Тимей и терпеливо дожидается ответа. Ему бы очень хотелось провести время с ней вне работы, вне алхимии, вне компании Альбедо, потому что она ему нравилась многим: своими взглядами на жизнь, прекрасным личиком и вечно краснеющими щечками. По правде говоря, он замечал за ней последнее в присутствии кого угодно, в особенности — Альбедо. Однако подобной реакции рядом с Тимеем никогда не было. — А? Ну… — Сахароза прижала ушки к голове и, краснея, отвела взгляд в сторону. Неужели она впервые при нем засмущалась? Неужели победа? — Я собиралась вместе с Альбедо-сенсеем… — Девушка сложила руки за спину и скромно улыбнулась. — Завтра за ужином обсудить «очень важное дело», — наконец договорила девушка и зажмурилась. Что за «важное дело» — это ей и самой было не ясно, но как можно устоять перед капитаном следственной группы Ордо Фавониус и отказаться от приглашения? — Но я не приглашал никого завтра на ужин. — К молодым людям подошел не очень молодой Принц Мела, который с удивлением и непониманием смотрел на Сахарозу. Он и вправду никого не звал, да и вообще планировал все праздники провести на любимом месте. Если про господина Дилюка шутят, что он женился на собственной винокурне, то про Альбедо смело можно сказать, что компании веселым жителям Мондштадта он предпочел вечное сожительство с холодной и пугающей горой. — Я вернулся в город только для того, чтобы забрать документы у магистра и доложить об обстановке. — Вообще-то приглашал, — раздался до боли знакомый голос слева от Тимея. Все обернулись и ужаснулись: около лавки стоял еще один Альбедо, который с неприкрытым осуждением и хитрой ухмылкой смотрел на главного алхимика. — А-Альбедо-сенсей… — Сахароза повернула голову в сторону первого алхимика. — И еще один… Альбедо-сенсей… Альбедо-сенсей и Альбедо-сенсей? — Девушка жутко покраснела и упала без сознания на алхимический стол. Заветным желанием Сахарозы было провести праздник «с человеком, который больше всех её понимал». К сожалению, путешественница была в слишком далёком месте — в Снежной.***
Город был готов встречать Рождество. За одни сутки люди успели сделать то, чего в прошлые года не удавалось за неделю. Работая в быстром темпе, жители сумели побить собственный рекорд по подготовке к празднику, причем сделали все настолько качественно, что даже сам Барбатос удивился усердию и трудолюбию своего народа. Свобода дарует людям возможность самореализоваться, и эта же возможность позволяет творить и создавать многообразие чудес. А самое большое чудо — сплоченность людей и выспавшаяся Джинн. В Рождество капитан кавалерии был свободен от работы и обязательств. Действующий магистр, по совету Лизы, позаботилась о том, чтобы Кэйа не занимался патрулированием как в праздник, так и в последующие несколько дней. Несогласие с решением Джинн и просьба занять его хоть чем-то в минуты празднования попросту остались не услышаны и проигнорированы: — Я не принимаю отказов, — серьезным тоном отозвалась Джинн. — Ты и так слишком много сделал на той неделе. — Гуннхильдр, чуть покачиваясь, видимо, от недосыпа, встала из-за стола и ровным шагом направилась к Альбериху. Сердито смотря прямо в единственный глаз, она скрестила руки на груди и продолжила упрекать доверенное лицо: — Не могу поверить, что вы решили скрыть такое не только от людей, но и от меня! А если бы кто-то погиб? Это ведь твоя затея, не так ли? Только в твоем стиле что-то делать и ничего не говорить! Гуннхильдр была непреклонна: она знала от Барбары про ранение Альбериха, которое он получил во время защиты города от неспокойного ветра. Рыцари Ордо Фавониус тщательно скрывали какие-либо неприятности от гражданских, чтобы не подпортить и без того не лучшую репутацию ордена, однако спрятать раненых бойцов не вышло: пришлось обращаться в Собор Барбатоса ради исцеления, тем более, что их капитан находился без сознания. — Это было сделано ради всеобщего спокойствия граждан. Согласись, Джинн, нельзя было допустить порчу репутации нашего великого Ордо Фавониус, — лукаво произнес он и драматично развел руки в стороны. Капитан кавалерии давно был известен своими сладостными речами и умением заговорить любого. К сожалению, подобное работало даже с действующим магистром. — Подумай сама. Разве мог я позволить простому народу видеть столь ужасные неудачи рыцарей? Да, я полностью с тобой согласен, что поступок мой грешен и несправедлив, но я не мог найти иное решение проблемы! В моих интересах было сохранить всё в тайне ради непорочного имени ордена. Именно поэтому я считаю, что меня необходимо нагрузить работой и в праздник, чтобы хоть как-то искупиться перед нашим Барбатосом. — Может, ты и прав, но… — К тому же не только я люблю утаивать некоторые вещи. Знаю я одного человека, который… — Но ведь он не принимал участия в этом деле, Кэйа, — прозвучал сзади нежный, мелодичный голос, перебив Альбериха на полуслове. Лиза появилась за спиной внезапно и столь же внезапно оказалась между рыцарями. Улыбаясь лишь одними сверкающими глазами, она развеяла напряжение в воздухе, успокоила Джинн — и та опустила руки. Кэйа презрительно посмотрел на Лизу, ведь от той невозможно было что-то утаить. Она знала все его уловки и не поддавалась сладкой лести, а потому искусно разгадывала всё. — Только ты замешан в случившемся, милый. Не думаю, что он заставил тебя скрыть от нас свою рану. — Лиза посмотрела на Джинн. Ведьма ехидно посмеялась и, демонстративно положив ладонь на пышную грудь, проговорила дальше: — Сейчас тебе действительно нужно отдохнуть, Кэйа. Не спорь с Джинн: она все равно не послушает. Свое наказание ты уже получил. — Библиотекарь с ухмылкой огладила плечо капитана и, слегка надавив, очертила воображаемую окружность около раны. Альберих нахмурился и сжал зубы. Настолько ему было больно от покалывания Лизы. От неё всегда исходят частицы электро стихии. Может, дело в самом элементе или же в самом характере ведьмы? — Если ты хочешь себя занять чем-нибудь в рождественскую ночь, то почему бы тебе не расследовать тайну бури? Возможно ли, что в этом деле замешан Анемо архонт? Женщина украдкой поглядела на смущенную Джинн, смотревшую в этот момент с восхищением на библиотекаря. Именно такую реакцию и ждала ведьма от дорогой подруги. Она просила у небес подарить ей возможность показать себя перед Рыцарем Одуванчиком во всей красе. И эта возможность, наконец, ей представилась. С прекрасным магистром они давно были в наилучших отношениях, ведь только в присутствии Лизы Джинн могла позволить себе расслабиться и ни о чем не думать, а горячий чай с добавлением мяты и волчьих крюков и вовсе располагал к тёплому общению между обаятельными дамами. Грациозная Лиза всегда показывала себя по-разному, открывалась с иных сторон, обычно в самом лучшем проявлении себя. Приятная манера общения вперемешку с невинным флиртом, аромат душистых роз, ощущающийся при каждом элегантном движении, хитрый взгляд из-под остроконечной фиолетовой шляпы — всё это составляет образ прекрасной ведьмы, похищающей сердца благородных дев. — Давай выпьем чаю, дорогая, — нежно произнесла Лиза и взяла Джинн за руку, совсем забыв о присутствии мужчины. — Тебе нужен отдых.***
Кэйа, смирившись с тем, что не сможет переубедить Джинн в присутствии Лизы, вышел из здания Ордо Фавониус. «Никогда больше не доверюсь Барбаре». Капитан кавалерии чуть ли не слёзно просил юного пастыря не разглашать никому об инциденте, поскольку ничего серьезного не произошло, но чистая душа и совесть не могли противиться расспросам и давлению со стороны Лизы, и девочка поведала о ранении лучшей ученице академии Сумеру, а та — Рыцарю Одуванчику. Когда действующий магистр узнала обо всём, её охватили гнев на бессовестного Кэйю и переживания за рыцарей. Душу сковал леденящий ужас, страх перед стихийным явлением возрос куда сильнее. Не существовало никакой гарантии, что подобное не повторится вновь, на самом празднике, где на главной площади будет разгуливать народ и радоваться предстоящему чуду в Рождество. К спокойствию Джинн, Лиза уже рассчитала всё наперёд и пришла к выводу, что виной всему является магия Анемо архонта, и потому вновь такого происшествия ожидать не стоит. Вот только она несколько ошиблась: Барбатос — Бог свободы, а значит, и творить может, чего душе захочется. Выйдя за пределы Ордена, Кэйа застегнул пуговицы на синем пальто и поправил волосы. Ему не особо было холодно, поскольку Крио Глаз Бога наделял владельца морозоустойчивостью. Вернее сказать, от постоянного использования крио стихии так или иначе начинаешь привыкать. Эффект, конечно, был только немного лучше зелий из алхимической лавки, но в полной мере согреть человека всё равно не получилось бы. А если учитывать и недавнюю метель, повлёкшую за собой кучу неприятностей, то и вовсе толку становится мало. Полдень, солнечный день. Спустя неделю мрачных, серых туч на голубом небе наконец показалось яркое светило. Альберих прикрыл рукой не спрятанный за повязкой глаз и поспешил уйти в место, в тень, прочь от прямого попадания солнечных лучей. Около статуи Барбатоса находиться не хотелось: огромная толпа детишек развлекалась рядом, играла в снежки на площади. Странно, что рыцари позволяют детворе делать все, что вздумается, прямиком у статуи великого божества. Впрочем, Анемо архонта это никак бы не оскорбило. Мужчина заметил Кли, которая что-то лепила из снега. — Кли, что это ты делаешь? — с улыбкой спросил он и наклонился к эльфийке. — Братик Кэйа! — радостно воскликнула Кли и бросилась в объятия мужчине. Она давно его не видела и очень соскучилась. В последнее время они никак не пересекались: то у рыцаря появлялись дела, то Джинн отправит Кли за решетку за плохое поведение и порчу имущества города. — Смотри-смотри! Это я братишку Альбедо из снега делаю! — Девочка взяла Капитана кавалерии за руку, повела за собой и указала на снежный шар. Если приглядеться, то можно заметить, что там и вправду имеются черты лица главного алхимика. Увидев одобрительный «палец вверх» и теплую улыбку, Кли от радости запрыгала на месте и уже была готова раскидывать бомбы, но вовремя была остановлена Альберихом. — Ой… А я на Рождество загадала, чтобы братишка Альбедо был со мной! И теперь у нас в городе два братика! Братишка Альбедо лучший! — Два Альбедо?.. — Кэйа в недоумении поглядел на эльфийку, которая уже с особой важностью общалась с Додоко и рассказывала ему про «снеговичка Альбедо». Мужчина сначала задумался над словами Кли, а после, поразмыслив, решил, что это всего лишь фантазия дочери Алисы. В конце концов, придумывать что-то — это в их стиле. Попрощавшись с «сестричкой Альбедо», Альберих отправился на площадь, по пути раздумывая о словах Кли и о «рождественском желании». Чего бы ему действительно хотелось? Идя вдоль улочек, Кэйа с тоской во взгляде смотрел на счастливых горожан, на тёплые объятия и радостные лица. Ему, по правде, не хотелось просто так бродить по улицам и слоняться туда сюда: он испытывал душевное неспокойствие. Оставаться в одиночестве он никогда не любил, пусть и пытался скрыть переживания: говорил путешественнице о плюсах независимости вне отношений и «никакого ворчания под ухом». Вечное пребывание в одиночестве — самое страшное, что происходит с ним, но он никогда не признается в этом. Если бы он мог загадать одно желание в Рождество, то обязательно пожелал бы провести Рождество с ним, как и много лет назад. Кэйа скучает по тому времени. Очень сильно.***
Время близилось к вечеру. Уже все магазинчики и рестораны закрывались, поэтому капитан решил напоследок навестить таверну «Доля ангелов». В конце концов, только там продается прекрасная Полуденная смерть, которую так сильно обожает Кэйа. Он знал, что застанет его там, но заходить все равно не решался: недавно они с Дилюком повздорили пуще прежнего, в результате чего хозяин таверны потребовал немедленно покинуть помещение. После этого им так и не удалось поговорить. Впрочем, им никогда не получалось обсудить что-то. Оба упрямые и гордые, а потому разрешить конфликты прошлого до сих пор не представилось возможным. Единственный раз, когда разговор между двумя мужчинами состоялся, случился на архипелаге. Они мало что выяснили, но зато от этого общения в душе обладателя Крио Глаза Бога что-то переменилось. И ему стало легче. — Вечер добры-ы-ый, — с хитрой ухмылкой на очаровательном личике пропел Кэйа и вальяжной походкой зашел в таверну, не забыв закрыть за собой дверь. К удивлению, в помещении никого не было, кроме Дилюка, который, наклонившись, стоял в углу. И капитан заметил еще кого-то, кто брыкался ногами, сидя на стуле. — Удивительно, что ты не протираешь стаканы. Сегодня и вправду волшебная ночь! — Написано же на двери, что сегодня «Доля Ангелов» закроется пораньше, — равнодушным тоном произнес Дилюк и даже не повернул голову в сторону посетителя. — Капитан Кэйа, покиньте таверну. — Ну подожди ты. Давай я тебя хотя бы с Рождеством поздравлю, как в старые времена! — Альберих прошел чуть дальше барной стойки, заприметив бутылочку любимого напитка. — Помнишь, как… — Я не ясно выразился? — Дилюк, нахмурившись, все же подошел к Кэйе, всем своим видом показывая, что присутствие капитана здесь совершенно его не интересует. Он оглядел одноглазого с ног до головы и заострил внимание на плече, в которое был ранен названный брат. — О, Кэйа, Кэйа! — крикнул кто-то сзади Дилюка. — Спаси меня! Иначе господин Дилюк меня живьем съест! — Надо же, это наш любимый бард, по совместительству… — Кэйа, игнорируя Дилюка, направился ко столу. По какой-то причине его никто даже останавливать не стал. — Наш великий Барбатос! Какая встреча! Венти, привязанный к стулу, сидел и хлопал большими бирюзовыми глазами, широко улыбаясь. Его зеленый берет лежал на столе, а искусственный Глаз Бога валялся на полу, словно это вовсе не маскировка, а обычный мусор. Дилюк привязал его к стулу, чтобы тот не сбежал. Уже раза два парнишка в зеленом сбегал из таверны, так и не давая ответы на интересующие вопросы. — Господин Дилюк, вот видите! Ваш брат очень рад встречи со мной! Так какой же из меня тогда злодей? Я всего лишь воплощаю желания людей в реальность! — Ты хоть понимаешь, что не все желания нужно выполнять? — Дилюк отодвинул Кэйю в сторону, словно тот являлся обычной мебелью, надменно поднял брови и со всем призрением поглядел Барбатосу прямо в глаза. — Сильная буря была вызвана по твоей прихоти. — Господин Дилюк, это не было чьим-то желанием! И вообще, я такие желания не исполняю! Я иные желания исполняю! Вот к примеру! Мисс Донна на Рождество пожелала, чтобы господин Дилюк её… — Венти запнулся. Словив на себе гневный, пробивающий до кожи и костей взгляд, парнишка нервно сглотнул и продолжил: — Понял. Вычеркиваю из списка. — Минуточку, я тут еще, между прочим! — заявил Кэйа и скрестил руки на груди. Неужели именно об этом и говорила Лиза, когда намекнула на вмешательство Анемо архонта? Откуда же ей тогда обо всем известно? — Объясните, что произошло! И почему великое божество оказалось связанным каким-то виноделом? — Кэйа не сдержался и рассмеялся, сев на стул, который находился прямиком напротив барда. — Это, вообще-то, богохульство, — обидчиво буркнул себе под нос Венти и отвернул голову. — Какая жалость, что ты всё еще здесь, — ответил Рагнвиндр, не в силах удержаться от возможности поддеть Кэйю. Тяжело вздохнув, он встал около стола таким образом, чтобы за обоими пьяницами можно было следить. — Наш архонт решил, что вызвать бурю в честь Рождества — это прекрасная возможность порадовать сильным морозом и так малое население города. О чем ты вообще думал, когда устраивал весь этот хаос? — Нет же! Всё не так! Я просто хотел всех порадовать! И я не ошибся! — кричал Венти, покачиваясь на стуле. — Не ошибся?.. — тихо произнес Дилюк и продолжил равнодушно глядеть на барда. Спустя минуту молчания он продолжил: — Горожане были все на взводе. Рождество могло не состояться. — Рагнвиндр сжал кулак и так же глядел с безразличием на барда, разговаривая тихо-тихо. Он был готов взорваться, но тогда это бы не решило проблему. — Джинн была в напряжении всё это время, мои виноградники серьезно пострадали. А Кэйа и вовсе… — Дилюк замолчал, стиснув зубы. Он дальше не стал говорить очевидного, потому что не видел в этом смысла. — А что я? Я жив и цел, всего лишь в плечо был ранен, — усмехнулся Альберих и развел руки по сторонам. — Кэйа, ты чуть не погиб, — наконец донеслось от Венти. Парень уже смотрел на мужчину впереди без улыбки. Капитан в недоумении поглядел на архонта. В душе у него что-то сильно сжалось — дышать стало трудно. — Тебя без сознания принесли в Собор Барбатоса и отдали Барбаре. Она не могла тебя излечить, ведь ты уже был мёртв, однако об этом она боялась кому-то рассказать. — Венти повернул голову к Дилюку, внимательно слушавшему разговор. Бард подметил, как изменилось настроение обладателя Пиро Глаза Бога. Он прекрасно знает, что тот всегда беспокоится за названного брата, но никогда об этом не заявляет. И наверняка известие о «не просто плохом самочувствии», а о «смерти» близкого человека сильно задело его. — Господин Дилюк, когда пастор доложила ему о состоянии капитана, искренне пожелал твоего выздоровления и попросил девушку побыть с твоим телом еще немного. После он каким-то образом узнал, что именно я замешан в твоем спасении. Если бы не его желание от чистого сердца, то сейчас мы бы за столом сидели без тебя, выходец из Каэнри’ах. Кэйа пребывал в замешательстве. Его, конечно, смутила последняя фраза, но сейчас больше всего волновало не это. Дело в том, что он ничего не помнил из того, что было. Знал только, что местный идол исцелила его без особого труда. Значит ли это, что Венти явился в лазарет в божественном обличии, исполнил желание Дилюка и заключил договор с Барбарой о неразглашении тайны чудесного воскрешения капитана? — И это ты называешь «не ошибся»? — с какой-то обидой в голосе выдавил из себя Дилюк и уставился на барда в ожидании ответа на собственный вопрос. Рагнвиндр, к удивлению небольшой компании, пододвинул стул с Венти и развязал того. — Именно! А теперь, прошу, выслушайте! — Бард отряхнул руки и ноги, вытянулся и наконец поднялся. Так ему гораздо комфортнее. — Все желания жителей должны были быть связаны друг с другом! И я, создав общую проблему, решил все ваши мечты в реальность воплотить, повторюсь. Всё было бы прекрасно, если бы Кэйа не захотел влезть в самый центр бури и не испытать судьбу. — Венти с осуждением поглядел на мужчину. — К счастью, именно ты, Дилюк, спас его от смерти. А оттуда уже и желание Лизы стать самой лучшей для Джинн исполнилось, когда она не позволила прекрасному действующему магистру загрузить Кэйю работой. Тимми желал, чтобы голуби были сильными. В бурю они сумели доказать мальчику, что способны преодолеть что угодно! — Дилюк и Кэйа смотрели на барда так, словно тот идиотом был. — Юная Кли желала встретить Рождество с Альбедо, ровно так же, как и Сахароза, а потому пришлось прибегнуть к некоторым хитростям. Благодаря буре и Альбедо, и второе творение Рэйндоттир пришли в Мондштадт! Не беспокойтесь! То творение приняло облик Альбедо! — Барбатос лукаво улыбнулся и продолжил свой рассказ: — Джинн желала, чтобы народ объединился! И вот! В один день они все сплотились! Из этого вытекает и желание Кэйи, — шёпотом произнес Венти и наклонился к ним. — Он больше всего хотел провести Рождество вместе с самым близким ему человеком… — Всё же ты идиот, Барбатос, — грубо ответил Дилюк и направился прочь от стола. — Ты теперь обязан возместить ущерб за испорченные виноградники. Венти хихикнул и поспешил удалиться из таверны. — Спасибо в таком случае, Анемо архонт, — с улыбкой сказал Кэйа и направился вслед за бардом, прокручивая в голове мысли о своем чудесном спасении. Рождество в городе отметили хорошо, ведь желания каждого были исполнены. Кроме Донны. В конце концов, Венти не желает попасть в черный список посетителей «Доли Ангелов».