* * *
За окном, под многослойным заклинанием — невидимости, неслышимости, отвода глаз и сокрытия ёки — ржал в голос Великий Энма. Мужчина вернулся с дальних границ, выслушал доклад о поведении сына и помчался разгребать последствия его разгильдяйства, решив поймать самого балбесину чуть погодя. В первую очередь правитель полетел за украденными тёмными артефактами, которые могли принести немало бед — именно поэтому они и были заперты в особом хранилище главного замка. Одного из воров, похитителя детских душ, Энма развоплотил сразу, освободив пленённые души, а двух других ёкаев поймал и запер до поры в пространственном кармане. Их ждал суд. Надо сказать, что один из оставшихся двоих воров, известный в прошлом рецидивист, Курама, сдался сам, но слёзно просил позволить ему воспользоваться зеркалом желаний, чтобы спасти человека. Великий Энма запретил, но к больной женщине слетал — и не напрасно. Не вмешайся он, к утру женщина была бы мертва. Украденное Курамой тёмное зеркало, в принципе, тоже могло помочь, но взамен бы забрало жизнь загадавшего желание. Благородный, хоть и странный поступок, ведь в открытом доступе в замке имелись сильные лечебные артефакты. Кураме было достаточно прийти и попросить, но бывший вор, похоже, думал лишь в одном направлении. А может, сын постарался? Похоже, не стоило оставлять его заместителем. Обр-разумился он, как же. Второй из пленённых преступников, Хиэй, возжелал создать армию демонов, взяв из хранилища меч — едва ли не самый опасный там артефакт, который без проблем превращал людей в монстров. Хиэя спасло от уничтожения лишь то, что он не успел приступить к делу. Ну а сын нашёлся быстро: он летел по Нинкенгаю почти не скрываясь. Великий Энма молча последовал за ним, чтобы посмотреть, что задумал так разочаровавший его в прошлом наследник. — М-да, — только и протянул мужчина, слушая, как сын пытается угрозами заставить смертного мальчишку выловить воров, к слову, довольно сильных ёкаев, что было невозможно в принципе. И какого человека он выбрал! Подростка, недавно перенёсшего смерть и возвращённого в тело. Да, с талантом к управлению рейки, вероятно, наполовину ёкая, но всё же мальчишку! Нужно было разобраться и в этом, очень уж странно выглядел дух паренька — не по возрасту закалённым. Но того, что произошло в следующую минуту, не ожидал даже Великий Энма. Его наследника банальнейшим образом прижали к столу и отшлёпали по заднице! Чувствуя исходившие от принца чувства недоумения, гнева, паники, а чуть позже и сожаления (наконец-то!), мужчина всё больше уверялся в мысли, что этот метод следовало применить сразу. Недаром он с успехом практиковался в исправительных заведениях для ёкаев вот уже не одно тысячелетие. Улетал Великий Энма с чувством благодарности к человеческому мальчишке. Пусть Юске и самому требовался наставник, но Коэнме было чему у него поучиться.Довыпендривался
11 января 2022 г. в 14:30
В небе уже сияли звёзды, а Юске сидел на подоконнике, обняв согнутую в колене ногу, и размышлял. Испытания завершились, как и существование в виде призрака, и Юске вернулся в тело, во что до сих пор не верилось. Вернулся, хоть и почти потерял надежду — так часто менялись правила и появлялись дополнительные условия. Почему, интересно, Коэнма не рассказывал всё сразу?
После последнего изменения правил, когда вдруг выяснилось, что для возвращения в тело есть только следующие сутки или придётся ждать ещё пятьдесят лет — юношу до сих пор ощутимо потряхивало. Да и обязательный поцелуй, как в сказке про спящую принцессу, наводил на подозрение, что над Юске попросту издевались.
Этот мелкий — Коэнма, сынок повелителя Рейкая, доверия не внушал. Потому казалось сомнительным и его обещание, что никто из живых, кто оплакивал Юске, а потом заботился о бессознательном теле, ничего не запомнит. С поганца станется в последний момент передумать и не изменить их воспоминания. Но всё же, несмотря на неприязнь к Коэнме, Юске признавал, что неделя в виде призрака пошла ему на пользу.
Если бы Юске летал по городу в одиночку и знал о невидимости, без необходимости следить за каждым своим шагом, тогда бы точно натворил таких дел, оправдаться за которые было бы невозможно. Даже в компании проводницы душ — Ботан, изредка мелькали мысли слетать в женскую баню или устроить пакость учителям, желательно, с травмами… Или проникнуть в банк и всех перепугать. Или заставить двигаться скелет одного из умерших на кладбище.
Но за Юске наблюдали. Он должен был поступать по совести, показав, что способен измениться и стать лучше. Ему подбрасывали ситуации, когда приходилось сталкиваться со страхами или болью, и только от количества добрых дел зависело, получится ли ожить вновь. Юске помогал душам умерших, по-настоящему умерших людей обрести покой, видел самопожертвование и подлость, храбрость и печаль. Он приходил на выручку, даже если не мог ни на что повлиять, кроме, разве что, моральной поддержки.
Потому теперь, когда он вновь жив и может забыть о Рейкае лет так эдак на шестьдесят, Юске сомневался, что сможет разгильдяйничать как прежде. Скорее, уцепится за протянутую руку учителя и приложит все силы, чтобы выкарабкаться из ямы, в которую сам себя загнал, отмыться от грязи и стать хорошим человеком. Только бы ещё не было поздно — ведь если Такенака забыл о мнимой смерти ученика, но никак не объяснил себе его исчезновения на целую неделю — оправдаться будет сложно. Юске зажмурился от тревожного предчувствия. Если сэнсэй откажется от него, выгрести самостоятельно не получится. Может, вначале воспоминания о приключениях в мире духов и призраках будут держать под контролем взрывной характер, но рано или поздно Юске сорвётся — он слишком хорошо себя знал.
Что ж, утром придётся идти на уроки, а после найти в себе силы прийти к сэнсэю и признать, что нуждается в нём сильнее, чем в ком-либо ещё. И вытерпеть укоризненный взгляд за невыполненное домашнее задание, которое Юске сделать бы и не смог, так как понятия не имел, что задали одноклассникам. Звонить было поздно, а днём он благополучно об этом забыл, потому что отрывался после потусторонних приключений в зале игровых автоматов. Осознание и совесть проснулись ближе к ночи, когда юноша остался наедине с темной тишиной и внутренним голосом.
Хорошо бы Такенака ограничился одной поркой, но Юске понимал, что беседы не избежать в любом случае. Только бы не начать дерзить, не испортить впечатление грубостью и убедить учителя, что вовсе не безнадёжен.
Внезапно, прерывая невесёлые самокопания, сзади раздалось негромкое покашливание. Юске обернулся, но никого не увидел. Пришлось спрыгнуть с подоконника и щёлкнуть выключателем настольной лампы.
Возле шкафа парил Коэнма. И какого черта явился? Его появление настораживало.
— Я совсем забыл про одну вещь, — в голосе Коэнмы явственно звучало самодовольство. — Так как я тебя спас, то теперь твой долг служить мне. Назначаю тебя детективом Рейкая.
Юске опешил. Во-первых, по словам того же Коэнмы, испытания и были платой, то есть, не сами испытания, а энергия, полученная «яйцом души» во время принятия непростых решений и преодолений всяческих трудностей. И вдруг он заявляется и вот так в лоб приказывает служить? А не пойти ли ему в бездну?
— Да пошёл ты, — буркнул Юске, садясь за стол и демонстративно открывая учебник. — Какие к демонам расследования? Я ещё школьник.
— Мне наплевать! Из хранилища похитили три тёмных артефакта. Их надо срочно вернуть, и ты немедленно отправишься на задание.
Коэнма висел в воздухе, скрестив на груди руки. Воспринимать его серьёзно мешал внешний вид принца Рейкая — он выглядел не то как ребёнок, не то как «чибик», пусть и заявлял, что в пятьдесят раз старше Юске. А его дурацкая пустышка во рту и надпись «младший» посередине лба? И ради этого клоуна он должен всё бросить и среди ночи сорваться неизвестно куда? Да не смешно. Юске молча шуршал страницами, игнорируя назойливую мелочь.
— Ты сам напросился, ничтожный человечишка, — разозлился Коэнма. — Не хочешь по-хорошему, тогда я заберу часть тела твоей матери и верну только в обмен на украденные предметы.
— У Кейко ты тоже забрал часть тела — за то, что помог ей выбраться из пожара. Её волосы, — с виду спокойно напомнил Юске, сжимая под столом кулаки. — Но сказал, что эта часть — «нечто равноценное жизни».
Как же Юске тогда разволновался.
— В этот раз возьму сердце, — подбоченился Коэнма. — Так что лучше поторопись, пока она не померла.
Стул полетел на пол, сбитый резким движением вскочившего на ноги Юске. Он схватил Коэнму за грудки и зло зашипел:
— Мелкий шантажист! Посмотрим, насколько ты хорош в драке!
Юноша предполагал, что на него обрушится океан боли, он понимал, что непочтительность к принцу Тьмы может закончиться для него плачевно, но просто не смог молча проглотить столь наглую угрозу. Однако, вместо гнева в глазах малявки промелькнула паника.
— Пусти, если жизнь не надоела, — зачастил Коэнма, впрочем, не предпринимая никаких действий для освобождения. — Мой отец тебя в порошок сотрёт.
— Ах оте-ец, — протянул Юске, наконец понимая, что его где-то крупно провели. — И как ты в таком случае собирался заставить меня работать, если бы я не стал просто смотреть, как ты калечишь мою мать, а напал? Именем папочки?
— Ладно, можешь не быть детективом, — сдал назад Коэнма. — Я тебя, м-м-м… проверял. Ты справился. Пока.
Самоуверенность принца куда-то исчезла и теперь его детская внешность наталкивала Юске на совершенно другие мысли. Противоположные. Не бой до смерти, а хорошая порка — вот что требовалось летающему поганцу. Смущало лишь одно: вдруг мальчишка блефует и на самом деле круче варёных петушиных яиц. Но то, как быстро он сдулся и начал оправдываться, смело на нет последние сомнения.
Юске притянул Коэнму ближе и быстро зажал подмышкой, пока принц не успел сообразить, что происходит. Не останавливая движения руки, юноша размахнулся и от души шлёпнул маленькую попку.
— Ай! — совсем не грозно пискнул принц Тьмы. — Перестань! Не смей!
— Сколько, говоришь, тебе лет? — усмехнулся Юске, примериваясь для нового шлепка.
— Семьсот! Немедленно отпусти меня, смертный, пока не испытал на себе все муки ада, — взбрыкнул ногами Коэнма, оказавшийся на самом деле не сильнее обычного ребёнка. Что ж, тем хуже для него — не стоило сыпать угрозами, раз не в состоянии их исполнить.
Молодой хулиган положил извивающегося принца Тьмы животом на стол и прижал одной рукой, чтобы не удрал, а другой — сдёрнул свободные штанишки.
— Для семисотлетнего у тебя на редкость странные труселя, — сдерживая смех, Юске стянул малышовые плавки с утятами, обнажая вполне себе человеческую, округлую пухленькую попку, обладатель которой мгновенно задёргался.
— Ты не посмеешь! — почти истерично закричал принц Тьмы и взвизгнул уже от боли, когда твёрдая, закалённая в драках рука звонко шлёпнула по обеим ягодицам одновременно.
Коэнма зажмурился: такого унижения он не испытывал с тех пор, как был насильно превращён в ребёнка полвека назад. Молодой ёкай тогда требовал, просил, умолял отца изменить решение, но грозный Великий Энма, разгневанный поведением сына, из-за которого ему пришлось разворачивать время вспять, чтобы исправить непоправимый ущерб для миров, не повёл и бровью, накладывая комплекс мощнейших заклинаний. Детская соска превратилась в артефакт, поглощающий ёки в невероятных количествах и удерживающий лишённого сил принца в облике маленького ребёнка. Выплюнуть её было невозможно, и только изредка, на полчаса и в своем присутствии, Энма вынимал артефакт, позволяя вернуться в нормальные размеры и немного размяться. Надпись на лбу не позволяла заклинанию ослабнуть, а лишение магических сил должно было способствовать смирению. Однако принц лишь фыркал и не думал принимать наказание, не говоря уже об извинениях за поступки. Передышкой стал отъезд отца: приближённые и слуги не смели перечить, а когда отважились, он всех выгнал и делал, что хотел. Снова, как в прежние времена. А позже и вовсе отправился в мир людей, наблюдать за испытаниями Юске, которые сам и придумывал по ходу дела. Однако путешествия по Нинкенгаю закончились печально: в пустой замок пробрались воры. И вскоре должен был вернуться отец. Каким будет его гнев не представлял даже сам Коэнма. Ему впервые за столько времени доверили ответственную задачу — присмотреть за замком и принимать просителей в отсутствие правителя Рэйкая. Принц паниковал и искал способ если не избежать взыскания, так хоть уменьшить его, вернув украденное. На ум пришло поднапрячь того талантливого смертного, Юске, который при должном обучении мог бы работать на Рейкай. Но на учёбу времени не было, поэтому Коэнма решил заставить парня отобрать артефакты у похитителей, пусть даже ценой жизни.
Откуда ему было знать, что Юске не согласится?
Не испугается угроз?
Что какой-то смертный окажется настолько безбашенным, чтобы посметь сделать то, чего не проделывал даже отец?
— А-а-а! — голосил голопопый юноша-ёкай, но с виду — мальчуган, получая первую в жизни, давно заслуженную порку. — Прекрати-и-и!
Юске же продолжал хлопать ладонью вертящуюся попку и прикидывал, стоит ли использовать что-нибудь потяжелее — всё-таки Коэнма не человек, а ёкай, или же сопляку и без того достаточно больно. В ящике стола валялась подходящая ко случаю щётка, но не будет ли это перебором?
— Я больше не буду, прошу, хватит! — взвизгивал Коэнма, удивляясь чувствительности своей пятой точки. — Да почему так больно?!
— Не будешь — что? — строго спросил Юске, усиливая напор. Попка ёкая порозовела, но шлёпал парень не так уж и сильно, поэтому подозревал, что его и тут решили одурачить.
— Не буду угрожать, шантажировать и развлекаться за твой счёт. Ой!
Коэнма вздрагивал от непривычной, слишком уж пробирающей боли в ягодицах, мечтая выбраться из этой переделки, поэтому не сразу сообразил, что именно сказал.
— В каком смысле — развлекаться? — уточнил Юске. Рука так и застыла, не опустившись на покрасневшую цель.
— В хорошем, — отрезал Коэнма, похолодев. Его задница находилась во власти этого странного человека, и злить Юске честным ответом ещё сильнее — казалось поистине безрассудством.
Не дождавшись признания, Юске выдвинул ящик стола и взял щётку, звук от шлепка которой и последующий вскрик принца Тьмы громко разнёсся по комнате. Спустя минуту Коэнма ревел и признавался, что мог отправить дух погибшего Юске в тело в любой момент, а испытания устраивал сугубо для своего удовольствия.
Если до этого Юске немного жалел семисотлетнее дитятко, то после его признания сочувствие испарилось как ни бывало. Значит, Юске столько пережил, упокаивал духов и сражался со своими страхами, а эта малявка смотрела и веселилась?!
Коэнма вскрикивал после каждого шлепка, уже не думая о стыде и о том, что его лупит по заднице человеческий подросток. Боль всё нарастала, становясь обжигающей, будто он вздумал усесться на горячие угли. А после того, как пришлось признаться в неблаговидном поступке, удары посыпались настолько резко, что Коэнма начал вслух просить прощения, искренне сожалея, что устроил себе столько проблем, ослушавшись отца.
— Прости-прости-прости! Ай! Ой! Хватит! — зажмурившись, выкрикивал Коэнма, не замечая, что его соска-артефакт засветилась, а тело начало расти, быстро взрослея. — Пощади-и-и!
Зато заметил Юске. Через минуту Коэнма выглядел уже лет на десять, и тогда юноша отложил щётку и за шкирку поставил его на ноги. Коэнма немедленно схватился за красные половинки, продолжая хныкать и не открывая глаз.
— Никто… никогда… ты-ы-ы… — прерываясь на всхлипы, бормотал мальчишка-ёкай.
— Я, — кивнул Юске, встряхнул его и поставил перед зеркалом. — Я тебя всего лишь отшлёпал, а вот ты почему-то вырос, это как?
Коэнма моментально умолк и ошеломлённо уставился на отражение. Если забыть о безобразии на лице и ниже пояса, то… Да ну? Вот так просто? Грудь разом переполнило восторгом. Никакая боль не сравнится с возможностью вернуться в прежнее, взрослое и сильное тело!
Внутренне посмеиваясь над собственной идеей, Коэнма провёл тыльной стороной ладони по лицу, вытирая слёзы, и хищно уставился на Юске.
— Продолжим?
Юске отшатнулся и с подозрением уставился на зарёванную физиономию мальчишки, который минуту назад умолял его остановиться. Попка Коэнмы была всё такой же алой и вовсе не излечилась волшебным образом, чтобы допустить мысли о продолжении. Юске даже сомневался — не переборщил ли с количеством ударов, а тут такой поворот.
— Ты мазохист? — склонил голову парень, взял Коэнму за плечи и развернул так, чтобы тот увидел в отражении, насколько покраснели его ягодицы. — Вот, посмотри. Понравилось, что ли?
— Нет, — шмыгнул носом мальчуган. — Мне совершенно не нравится терпеть такое обращение от полудохлой козявки вроде тебя, смертный.
Лицо Коэнмы скривилось в брезгливо-презрительной гримасе. И через секунду исказилось в панике.
— Нет, нет, только не снова! — напряжённо зачастил он, с тревогой вглядываясь в зеркало, в котором отразилось обратное превращение: свет пустышки и уменьшение тела к прежним размерам. — Вот же гадство, — обречённо выдохнул Коэнма, опустился на пол и уткнулся лицом в колени.
Странного вида шапка слетела с головы принца ещё во время первых шлепков, поэтому теперь взгляду Юске предстала взъерошенная макушка и поникшие вздрагивающие плечи.
— Эй, ты чего? Опять ревёшь?
Юноша наклонился и осторожно дотронулся до руки Коэнмы, но тот отдёрнулся, да так резко, что потерял равновесие и свалился на бок. Юске вздохнул и поднял мелкого принца, пересадив с пола к себе на колени. Коэнма почти не сопротивлялся — то ли осознал бесполезность отбрыкиваний, то ли настолько огорчился, что уже ничего не хотел.
— Хорош киснуть. Ну, хочешь, помогу поймать тех воров?
— Я старше тебя, — тихонько буркнул Коэнма, но не зло, и теснее прижался к человеку, чья душа так щедро излучала заботу и беспокойство о нём, «Коэнме», и была такой теплой. — В пятьдесят раз.
— Ага, — согласился Юске. — Но всё равно ребёнок.
— Сам такой, — фыркнул принц Тьмы. — Я был молод, но не настолько. Детским тело сделали в наказание.
— Поэтому предложил продолжать? Думаешь, щётка поможет расколдоваться?
— Да.
Коэнма, кажется, успокаивался, но Юске продолжал обнимать его, не обращая внимания на редкие попытки встать.
— Что надо было натворить, чтобы так наказали?
Коэнма вздохнул и повозился, устраивая побаливающую пятую точку поудобнее. Чувство безмерного уюта немного отпустило и он бы предпочел подняться и подтянуть штаны, чтобы не краснеть, но странный человек не разжимал рук.
— Я расскажу. Может, ты догадаешься, почему ослабло заклинание. Не из-за порки же. Хотя… — Коэнма извернулся и посмотрел Юске в глаза. — Если ничего не придумаем, выпорешь ещё раз?