***
Растрепанные, как у ангела, белые пряди разметались на подушке, тонкая рука художника с изящным запястьем покоилась рядом, в комнате раздавалось мирное посапывание. Ромка, вот уже как минут пять всё сидел на полу в комнате Антона, и нагло не мог отвести взгляда от этого зрелища, ну никак. В посёлке, натерпевшемся многого за последние несколько лет, сейчас стояло неестественно жаркое, знойное лето. С палящим солнцем, духотой, комарами, и прочими прелестями этого очаровательного периода. Сельские дети, привыкшие к лютому дубаку и морозам, занимающим большую часть года, были безмерно рады и этому. Наконец-то можно выходить на улицу, не закутываясь в несколько защитных слоёв одежды, не слышать заунывного, холодящего душу ветра, так похожего на человеческий плач. Поэтому, когда погода балует редко, ловить нужно каждый момент. Именно так считал Ромка, проснувшийся сегодня ни свет ни заря, сразу от чего-то в хорошем настроении. Успев переделать кучу дел по дому, которые то тут, то там подкидывала ему мать, заметившая сына с утра бесцельно бродившим по двору, Ромка наконец-то освободился ближе к обеду. Солнце уже стояло в зените и нещадно пекло вовсю. Но разве могла такая мелочь встать на пути у молодого, окрылённого, полного энергии парня? Да ни в жизнь! Прискакав домой к Антону, Рома был сильно удивлен, узнав от его мамы, что тот еще спит. Разве можно так безалаберно тратить время, да и еще и летом, когда времени этого так мало — моргнешь! — и вот опять: школа, тетрадки, уроки, трель звонка… Но и несмотря на все это, ведь именно благодаря школе они сблизились. Конечно же, не с самого начала. Постепенно и медленно, как оттаивает лед на их речке по весне. А Ромка ведь был совсем другим человеком до начала этой странной, до ужаса нелепой и нелогичной на первый взгляд дружбы. Казалось бы, как могут поладить тихий очкарик, и типичный представитель так называемых «пацанчиков с района»? При обычном раскладе событий, первый со вторым могут пересечься только в условиях темной подворотни, и закончилась бы такая встреча явно не в пользу первого. Да, что-то наподобие у них действительно произошло, но как говорится — это всё было давно и неправда. При всей внешней простоте и твердолобости Ромки, он оказался парнем гораздо более глубоким, и на удивление способным идти на компромисс. Не веря поначалу самому себе, но всё-таки Рома смог разглядеть за привычным для всех образом «ботана» и приезжего чудика со странностями, подкрепляемого глупыми сплетнями одноклассницы Кати — оказывается, очень интересного, доброго и веселого, способного поддержать любой разговор и по-своему мужественного парня. Таким вот был его Антон, спустя какое-то время ставший в его устах неизменно только Тохой, ну и конечно Тошей, но это уже лишь в Роминых мыслях и никогда вслух. Ну разве можно было этого зайчика, хоть мысленно как-то ласково не обозвать? Тем временем сам зайчик спал, даже не шелохнувшись ни от скрипа половиц, прогнувшихся под шагами вошедшего в комнату Ромы, ни от тянущейся из окна полосы солнечного света, находящейся в опасной близости от его глаз. Словно его сон оберегал сам Ангел-хранитель. Роме уже давно надо было его разбудить хоть словом, хоть растормошить за плечо, как угодно. Сделать уже хоть что-нибудь. Но он не мог. Не слушался ни язык, ни руки. Антон лежал на животе, а тонкое одеяльце, видимо, скинутое ночью из-за жары, прикрывало лишь половину тела и заканчивалось на середине спины. Молочно-белая, тонкая, словно зефирная кожа, не тронутая ни родинками, ни загаром, обтягивала торчащие лопатки, как будто крылышки у какого-нибудь эльфа или еще какого сказочного существа. Хрупкие, острые плечи размеренно вздымались и опускались, а тонкая шейка с кадыком на ней, появившимся с недавних пор, просто манила своей чистотой и открытостью взять и впиться в неё, как вампир. Пубертат, нагрянувший в жизнь Ромки так внезапно, хоть и для него было самое время — давал все чаще о себе знать не только по утрам, но теперь и в любое другое время суток. Все эти темы, хоть и для человека видавшего и наслышанного самых разных пацанских историй, при более близком рассмотрении всё равно были достаточно стыдными и непонятными. Хоть он и уже ясно осознавал, что из себя представляло это тягучее, сладкое и так хорошо знакомое чувство приятной тяжести внизу живота, конкретно в данный момент, в голове оно вызывало лишь ужас. Как можно так бесстыдно рассматривать спящего полуголого пацана, да и еще и друга? При этом испытывая чувство… возбуждения? Роме стало не хватать воздуха. А белёсые реснички всё подрагивали, тонкие веки скрывали небесного цвета ясные глаза, наверняка видевшие сейчас такие же яркие сны. Такая внешность, как у Антона, даже в их северных краях была редкостью. Рома и в самую первую их встречу, правда, омраченную обстоятельствами и взаимной неприязнью, но приметил эти белые ресницы и белые брови. Ни у кого в их поселке он таких не видел. Но тогда, конечно же, он про себя подумал: как у альбиноса. А сейчас думает, что как у прекрасного принца из сказки о холодном, заснеженном королевстве. Он лежит сейчас перед ним, такой беззащитный, открытый, невинный. С такой бледной кожей, как у него, наверняка появится краснота сразу же, как чуть-чуть надавить. Или прикусить. Но Ромка не собирался давить, ни уж тем более кусать, ни в коем случае. Даже и тронуть одним пальцем не было в его планах, он не мог позволить себе такое кощунство. Но ничего нельзя было поделать с тем, какое же сильное влияние оказывали на разгоряченный Ромкин мозг эти чуть розовые лепестки губ, которые можно было бы невесомо поцеловать хоть прямо сейчас, и он бы даже не узнал об этом, эта покачиваемая дыханием спинка, этот прикрытый лишь одной кромкой простыни нежный изгиб поясницы, если бы только можно было провести по нему рукой и добраться чуть ниже, потрогать его, узнать, какой он там… — Ой, Рома? Ты чего здесь? — сонно и с небольшим удивлением пробормотал наконец-то разлепивший глазки Антон, далеко не подозревающий о том, какую он сумел вызвать бурю эмоций, ровным счетом ничего не делая. Бедный Рома, уже и так беспощадно одолеваемый реакциями своего организма, от такого и вовсе дернулся в испуге. Что за стыдоба! Так забыться, что даже не заметить, что человек проснулся, тем более сам, хотя его маме несколько минут назад Рома сказал, что разбудит Антона и они вместе пойдут гулять. — Да я это… Тох… Утро доброе, в общем. Уже пол дня прошло, а ты все дрыхнешь. Вот я и пришёл, будить тебя. А то так всю жизнь проспать можно! — очень неловко и криво усмехнулся Ромка, но по крайней мере постарался. Слава Богу, что Антон хотя бы спит без очков! Так он не сможет увидеть растерянное и донельзя смущенное Ромкино лицо, с наверняка появившейся от возбуждения краснотой на щеках. Но Антон, как будто назло, абсолютно не стесняясь своей наготы, сел в кровати, шарясь рукой по прикроватной тумбочке, нащупывая очки. В этой позе теперь стали видны его ключицы и голый торс, и несмотря на худобу, у него явно прослеживались задатки красивой мужской фигуры, только начинающей оформляться. Это уже точно было выше всяких Ромкиных сил. Кряхтя и покашливая, что можно было списать на частое курение, одурманенный Рома поднялся с пола и быстрым шагом поспешил удалиться как можно дальше от этой опасной комнаты, оставляя её хозяина наедине с самим собой, спокойно просыпаться и идти в ванную, принимать водные процедуры. Самому Роме тоже сейчас было крайне необходимо сходить в ванную, но уже с другой целью. Но за неимением такой возможности, парню пришлось постыдно прятать возбуждение под краями длинной футболки, и благо свободные шорты позволяли. Присев за край кухонного стола, Рома погрузился в долгие размышления о том, что же это, черт возьми, было, и как с этим чувством жить дальше.***
Вечером того же дня, когда яркое закатное солнце отбрасывало свои последние краски, Рома, кажется, наконец нашел логический вывод из своих размышлений. В небе потихоньку загорались первые звезды, особенно хорошо видные в деревне, где отсутствуют какие-либо источники света, и можно было разглядеть даже очень далекие и незаметные в городе созвездия. — Ром, смотри! Звезда падает! Хотя, это скорее всего не звезда, а след от летящей кометы, или вроде от метеорита? Не помню, я давно читал, в детстве книга про космос была… Рома слушал речь Антона, его приятный мягкий тембр, и даже не пытался посмотреть на небо. Он смотрел на его волосы, ставшие совсем золотистыми в свете теплых солнечных лучей, и чувствовал, что впереди у них ещё целое лето и вся жизнь, их ждет очень много приятных моментов, и всё у них будет хорошо. Потому что всем нутром Ромка ощущал, что Тоша никуда от него не денется, и не существует ни одной силы, способной его у него забрать. Заметив необычно нежную Ромкину улыбку и его нескрываемо влюбленный взгляд, Тоша поначалу быстро отвел глаза куда-то в сторону, но потом ответно, с абсолютно серьёзным намерением, точно так же посмотрел в ставшие такими родными за всё это время глаза напротив. И мягко улыбнулся. У них точно всё будет хорошо.