Косые взгляды, пустые лица Вчера не пил, но все же тянет похмелиться! Ему прицелилась Адмиралтейским шприцем Моя культурная дождливая столица! Ты видишь эти тени, детка, Это Питер рок-н-ролл!
Бригадный Подряд «Питер рок-н-ролл»
Это был хороший вечер для великолепного и несравненного Дио. Начался сентябрь, уже не так жарко, как летом, темнеет часов в восемь, солнце днём уже лишь приятно пригревало, если выходило из-за облаков, а не палило весь день. Ветер, иногда дующий особенно сильно, обжигал кожу, не защищённую одеждой. Было прохладно, но не настолько, чтобы кутаться в огромное количество одежды. В общем, идеальная погода для человека, который не любит неимоверную жару, что часто утомляла летом. Дио был именно таким человеком. Но Дио не мог радоваться просто хорошей погоде. Никогда такого не было, чтобы он радовался погоде или красивому пейзажу. Вряд ли он когда-то вообще замечал такие, как он это называл, «мелочи». Никогда нельзя от него услышать восхищения погодой, только причитания на этот счёт. Так что же ещё произошло такого прекрасного в этот вечер? Дело всё было в том, что Дио возвращался из Тамтама с выступления «Автоматических удовлетворителей», на которое его пригласили друзья. Сам он редко кого куда приглашал, потому что любил, когда его куда-нибудь зовут. Так он чувствовал себя важным и нужным. Ему доставляло удовольствие, когда его упрашивали пойти с ними. А на этот концерт его звала вся его компания. Они все так радовались, когда Дио всё же согласился пойти с ними в клуб. И Дио невероятно был рад тому, что все были так счастливы провести с ним время. Выступление у группы правда было хорошее. Дрянная грязная музыка с плохим звучанием и ужасающим мотивом, похожая чем-то на сибирский панк. Точнее, это сибирский панк похож на песни «Автоматических удовлетворителей». В любом случае это было круто! Вот это музыка! Вот это настоящий панк-рок! Дио был известен всему району как самый отъявленный панк. Он постоянно шатался по Васильевскому острову со своими друзьями, плевал на прохожих, ломал окна, буянил по пьяни, дебоширил, орал во всё горло всякие непристойные песни, играл на басу. Сколько раз он бегал от милиции или заговаривал зубы милиционерам, избегая наказания, сколько раз он и его друзья ругался с прохожими, которым не нравилось поведение молодёжи. И это было не только в Василеостровском районе. Его может и не так хорошо, но знали и на Петроградке, и в Адмиралтейском районе, пару раз он отличился и в центре. Интересная история однажды получилась там: его пьяного снимали с коня на Аничковом мосту, а потом он чуть не свалился в Фонтанку. Долго ещё его потом в шутку за глаза называли Чижиком-Пыжиком. Он и выглядит так, как подобает панку: виски у него выбриты, волосы покрашены в ярко-жёлтый цвет, часто перед тем, как пойти шляться по улицам, он делает ирокез, страшный грим и надевает кучу цепей, тяжёлые ботинки, кожаный плащ, весь истёртый, изрисованный символами, которые непонятны многим. Ещё на выступлении он познакомился с одной девчонкой. Она так исполняла пого, что можно просто с ума было сойти, глядя на неё. А как она выглядела! Лучше неё была только, наверное, Маша из «Шутов». Виски у неё особенно искусно были выбриты, узор на них непросто было наверняка выбрить, ирокез покрашен во все цвета, которые вообще можно покрасить волосы. И эти цвета сочетались друг с другом максимально противно. а какой у неё боевой раскрас! Даже у участников группы «Kiss» или «Twisted Sister» не такой грим. И друзья Дио не могли оторвать от неё взгляд, всё перешёптывались о ней, робели, точно малые дети. Дио же её не замечал ровно до тех пор, пока она не попыталась залезть на сцену. Он на неё засмотрелся. Глядя на то, как её столкнули со сцены, он заулыбался весело, а потом и засмеялся. Его друзья тогда удивились. Нечасто можно услышать, как этот парень смеётся не высокомерно, а задорно, хотя скорее всего этим смехом он выражал своё презрение к ней. Они все переглянулись между собой, а после синхронно посмотрели в сторону девушки. Когда они повернулись на него, Дио уже не было там, где он стоял буквально секунду назад. Он уже растолкал толпящихся людей и подошёл к объекту любования своих друзей. Он что-то ей сказал, она ответила ему пощёчиной, он ударил её, они стали ругаться, а потом — целоваться. После же они вместе пошли в туалет. Там занялись сексом. все ему завидовали, но никто не смел из его друзей ему ничего сказать. Да, вечер сегодня получился весьма удачный! Дио искренне радовался тому, как он прошёл. Он был доволен, слегка помят и немного пьян. Ему даже не хотелось творить что-то этакое, чтобы раздражать прохожих. Правда на него всё же смотрели недовольно, потому что шагал он с включённым магнитофоном, из которого слышались песни, в приличном обществе неприемлемые. Расставшись с друзьями, Дио направился домой. Походка у него была немного шаткая, но и в этой походке он показывал необычную грацию, присущую ему и только ему. А в то время, когда он пересекал многочисленные линии улиц Васильевского острова, шагая по Среднему проспекту, магнитофон гремел:Я гуляю по проспекту, Мне не надо ничего, Я надел свои очки И не вижу никого. Эй, прохожий, проходи, Эх, пока не получил. Эй, прохожий, проходи, Эх, пока не получил!
Дио прошёл мимо Василеостровской станции метро, взглянул на людей, суетящихся возле входа в метро, усмехнулся надменно. Все они спешат домой, потому что завтра нужно будет идти на работу или учёбу, а он может позволить себе гулять столько, сколько хочет. Он нигде не работал, иногда приходил в колледж, но там в основном спал. И всё же каким-то образом ему удавалось учиться хорошо. Преподаватели даже считали его самым прилежным студентом. Но в данный момент Дио не волновала учёба или его амбициозные планы на жизнь. Его вообще ничто не волновало. Он просто шёл, пил, слушал музыку, и ему было хорошо. Пройдя по скверу, он свернул во дворы, прошёл по узкой дороге, вымощенную брусчаткой. Есть улицы широкие, на таких улицах обычно красиво во все времена года. Фасады домов очень разнообразные, но все, как один, величественные, украшенные невероятной лепниной, строгими пилястрами, хранящие в себе историю десятилетий. Такие улицы чистые, на них всегда много людей, которые выходят на прогулку по подобным улицам. Суета, но при этом такая торжественность всегда царит здесь. Таким улицам положено располагаться ближе к центру. Есть улицы немного уже, но до того уютные, что хочется по ним прогуливаться, рассматривать эти милые невысокие домики. По ним особенно хорошо прогуливаться летом в солнечную погоду. Любуешься пейзажами этих улиц и понимаешь: и жизнь хороша, и жить хорошо! А есть узкие, страшные переулки и дворы, подворотни. В таких местах обычно не бывают туристы. В них только шныряют какие-то маргинальные личности и иногда появляются жильцы квартир. Обычно тут безлюдно, пугающе тихо и мрачно. Даже в солнечный день такие места кажутся опасными. Мурашки пробегают по коже, когда находишься в этих районах. Дома будто наскакивают друг на друга, давят своей громоздкой фигурой другие здания и всех прохожих. Штукатурка слезала везде, из-за отсутствия деревьев все дворы и узкие кривые улочки казались пустыми, враждебными, ужасными. Дворы-колодцы, в лабиринте которых было весьма легко заблудиться, будто вдавливали людей в землю, топили их в этой грязной серой брусчатке. Зелень в таких дворах была только возле сырых подвалов, на швах фундамента и у люков. Это был мох. По этим каменным лесам и бродил сейчас Дио, уничтожая тишину грязными и громкими звуками из магнитофона, эхом отскакивающими от стен зданий. На него не давила обстановка, потому что ему было плевать на окружающую его действительность. Главное, что с ним была его любимая музыка. Срезав через дворы и переулки, Дио вышел на уютненькую улицу, что вела на набережную, с которой открывался вид на центральную часть города с её достопримечательностями. Дио направился в сторону этой набережной, но вскоре свернул на Большой проспект, пройдя немного, он нырнул на узенькую улочку, а с неё свернул во двор. Это был его двор. Открыв величавые чугунные ворота с причудливым орнаментом, Дио прошёл через длинную тёмную арку. Ещё немного — и он будет дома, завалится на кровать прямо в уличной одежде и заснёт, не выключая магнитофон. — Эй, Димас! — раздался грубый мужской голос, а после последовал свист. И вмиг надежды на то, что и ночь пройдёт замечательно, были уничтожены этим поганым громким пронзительным свистом и грубым голосом. Это его звали. Да, на самом деле родители дали ему более заурядное имя. Дио — всего лишь кличка, данная ему за то, что некоторое время он копировал в стиле одежды и манере поведения отчасти Ронни Джеймса Дио. Эта кличка ему очень нравилась: звучала она хорошо, была необычной, да и слово «Diо» с итальянского переводится как «Бог». Дмитрий Брагин — вот его настоящее имя. Он медленно повернулся на человека, который его позвал, и окинул его презрительным взглядом. Парень лет двадцати пяти сидел на ступеньках и улыбался, глядя на Дио. Спортивные штаны, олимпийка, лежащая рядом сумка и привязанные к ней за шнурки дорогие практически новые кеды, явно не принадлежащие ему, шрам на пол-лица выдавали в нём маргинала. Дио знал его. Родион Быстров по прозвищу Скорый был местным гопником. Он жил в этом же дворе и постоянно задирал Дио за его внешний вид. Почти каждый вечер они встречались во дворе и ругались. Иногда дело доходило до драки. Дио удивляло то, как Родион умел цепляться даже к самым маленьким деталям в его образах. И каждый раз он цеплялся к новым деталям. — Димас-пидорас! — крикнул Родион, оскалившись. — Что за патлы отрастил! И причесончик такой моднявый! Парней пытаешься привлечь? — Сам-то тоже хорош! — Дио криво улыбнулся и протянул руку к нему, желая схватить Родиона за его кучерявые светлые густые волосы, которые он давно уже не стриг, и оттягать его за них. Но этого он не сделал: Скорый закалён в уличных боях, он даст отпор, вывернется, а потом и ответит. И ответом будет не слабая пощёчина, которую дала ему девушка в клубе, а нечто более болезненное. — Вон, что это? Ты тоже, получается, патлатый! — Пошёл на хуй! — скалясь уже злобно, произнёс Родион, глядя на него пронзительно. Голос его звучал глухо, низко, холодно. Обычного человека он бы пробрал до дрожи, заставил замереть от страха, но не Дио. — А что, не так что ли? — Дио в изумлении поднял бровь. — Что, не хочется в сраку ебаться от того, что у тебя волосы уже отросли так, что уши закрывают! Прекрати судить о людях по их виду, деревенщина! Дио готовился, что Родион тут же накинется на него. Он напрягся, поднял плечи, ссутулился, готовясь защищаться, попятился назад, но осторожно, так, чтобы это не выглядело, как отступление, иначе Скорый ещё больше разозлится: он до скрежета зубов не любит трусов, а отступление он считал самым большим проявлением трусости. Ноги Дио согнул в коленях, чтобы в любой момент успеть отскочить, руки, которые он всё это время держал в карманах, он немного высунул и сжал в кулаки. Он всё это время не сводил взгляд со своего оппонента, тот смотрел на него будто непонимающе, хлопая глазами так невинно, что можно подумать, что перед Дио оказался ни в чём неповинный жилец этого двора. Обычно Родион никогда ни на кого так не смотрел. В глазах его всегда был живой ум, часто мелькала злоба, но сейчас не было в них ничего. Это пугало Дио намного больше, чем оскорбления и ругань, но он не подавал виду. Родион усмехнулся, Дио нервно сглотнул, отшатнулся на полшага, чуть не упав. — Так ты же с Сестрика! — Родион рассмеялся. — Это ты тут деревенщина, а я столичный житель! Дио тут же зыркнул на него презрительно. Почувствовав, что бояться пока нечего, он шагнул в сторону Родиона и наклонился к нему. Ему хотелось взять его за грудки, стукнуть об стенку, а когда он упадёт, побить его ногами. У него как раз на ногах были ботинки с тяжёлыми носками. Он подрагивал от злобы, но волю эмоциям дать не мог: Родион был одним из тех, с кем он не хотел драться, потому что наверняка не знал, сможет ли выиграть. Поэтому он выдавил снисходительную улыбку вместо злобного оскала, хотя это ему далось с трудом. — Знаешь, зря ты так про деревенщину, — Дио выдохнул, — Сестрорецк — хороший город. Да и забывать не стоит, что твой любимый Женя со мной из Сестрорецка приехал! — он хмыкнул. Родион встал, Дио тут же отшатнулся немного назад, чтобы стоять к нему не так близко. Глаза Родиона налились кровью, он зафыркал, сжал кулаки. Весь он дрожал от напряжения и злобы. У Дио же лицо выражало полную безмятежность, он даже выпрямился, совсем уже не боясь того, что на него нападут, хотя Родион уже водил плечами, как бы разминаясь перед ударом. Дио прекрасно знал, что Родион очень уважает его сводного брата — Женю Жандармова. Да, как только они переехали сюда, Скорый пытался его грабануть, но потом они подружились. Дио удивляло то, как его брат находил друзей. Хорошая дружба не должна начинаться с драки не на жизнь, а на смерть, но, видимо, Женя по-другому не умеет заводить друзей. И всё же Родион ценил дружбу с Женей и не терпел, когда кто-то говорил про него какие-то даже самые безобидные слова. И сейчас то, что Дио хоть косвенно, но назвал Женю деревенщиной, его очень разозлило и оскорбило. Он зарычал, приближаясь к Дио, словно зверь. Когда Родион оказался слишком близко, Дио шагнул назад. Он прекрасно помнил, что когда во время последней их драки, Родион укусил его за руку до крови, он очень испугался. Дио боялся заразиться от него чем-нибудь. Никто же не знает, чем болеет этот гопник. А он явно чем-то болеет. Дио ставил на бешенство. Родион всё ближе подходил к нему маленькими тихими шажочками. Их нельзя было услышать даже с небольшого расстояния, но Дио чувствовал даже малейшие вибрации, исходившие от этих шагов, всем своим телом. Между ними практически не осталось никакого расстояния. Дио нервно сглотнул и хотел было попятиться назад, но упёрся в грязную стену. Выхода нет, он оказался в самом невыгодном положении: его зажали в угол. Обороняться в таком месте весьма неудобно. Но Дио сохранял спокойное лицо и продолжал держать в руках включённый магнитофон. «Обидно будет, если он сломается, » — думал Дио, пряча магнитофон за спину. — Не смей ничего говорить про Женю, выродок, — прорычал угрожающе Родион. — Так я ничего и не говорил про него, — практически невозмутимо ответил Дио. — Говорил! — крикнул Родион, скалясь, и приблизился к его лицу. — И не надо тут отнекиваться! Пидор ебаный! — Про пидора перестань говорить, блядь подзаборная! — Дио задрожал всем телом от злости, готовясь драться. — В том, что ты, идиотина, спизданул, не подумав, я не виноват! — Дело в том, что ты пидор и музыка твоя пидорская! — Родион плюнул ему под ноги. — А ты на личности не переходи, чмошник! — Дио хотел его ударить, но тут же одёрнул руку. — Что-то много ты про пидоров говоришь, может, сам ты пидор? Дио стиснул зубы. Он хотел унизить, оскорбить и сокрушить Родиона, но в драку лезть желания у него не было. Хотя единственным способом усмирить Родиона была победа в драке, потому что он понимал только силу. Но нет, Дио понимал, что победителем он не выйдет. Казалось бы, чего бояться какого-то низкорослого парнишу? Какой бы сильный он ни был, его должно быть легко завалить. Но нет, всё было не так просто. Родион всегда слишком напирал, чем очень пугал. А ещё свободный костюм и постоянно расставленные руки делали его визуально больше. Также Родион не чурался кусаться и царапаться во время драки, отчего становился ещё более опасным противником. Опасно было такое говорить. Опасно было обвинять Родиона в педерастии. За такое можно было и зубов лишиться, и нечаянно самому геем стать. Дио забегал взглядом, пытаясь понять, как можно выйти из этого противного угла, в который его зажали. Чтобы не показывать свой страх и панику, Дио пытался отвлечься на музыку. Вдруг композиция Sex Pistols закончилась, начался какой-то непонятный шум. «Пиздец», — подумал Дио, рвано выдохнув. Колени у него задрожали, Родион был всё ближе к нему, следовательно пиздюли тоже. Внезапно магнитофон с новой силой заорал. Звук был грязный, но для Дио он был спасением: Родион тут же от него отскочил, испугавшись резкого звука. Слишком внезапно начал говорить Юрий Клинских, даже Дио вздрогнул. Неизвестно, сколько они простояли, тупо пялясь друг на друга, только вступление песни уже давно прошло, из магнитофона уже послышались и слова:«Я копаюсь на помойках, как червяк,
С детства жизнь моя наперекосяк.
Канализационный люк — моя дверь,
Но я счастлив по-своему, поверь.»
— А ты, оказывается, не только свой пидо-рок слушаешь, — после длительного молчания сказал Родион. — В смысле? — не понял Дио. — Ну, Сектор Газа… — попытался объяснить Родион. — Шансончик, звучит нормально… Не то, что твои Эйсидиси. — Я AC/DC не слушаю, — Дио тряхнул головой, — А Сектор Газа — панк-рок! — Да ты гонишь! — прошептал Родион. — Да не может быть! Это же нормальная группа! — А Кино разве ни не нормальная группа? — задал риторический вопрос Дио. — Или скажешь, что Цой — пидор? — Цой-то нормальный мужик, хоть и рокер, — Родион почесал голову, — но нет… — протянул он как-то болезненно. — Не может Сектор Газа роком быть! — Это правда, — спокойным тоном сказал Дио, — Хой — панк. — Да ты пиздишь! — сказал неуверенно Родион. Таким отчаянным Дио его ещё ни разу не видел. — Нет, совсем нет, — Дио покачал головой и старался не улыбаться. Он победил. — Да иди ты на хуй! — крикнул Родион. — Это всё неправда! Дио посмотрел на него высокомерно, усмехнулся и скрестил руки на груди. Это победа. Родион был сокрушён, сломлен, разбит, а Дио — не отпизжен. Он смотрел на поверженного его умом, его знаниями Родиона. Домой ему не хотелось уходить, теперь он радовался тому, что видит Родиона в таком состоянии. — Да, гитара есть, но это ещё ничего не значит… — рассуждал Родион. — Мне всё ещё кажется, что ты мне пиздишь! — Я не буду врать по пустякам, — ответил Дио, — Сектор Газа — панк-рок. — Поебень какая-то! — воскликнул Родион. — Таким пиздоболам, как ты, нельзя ни в коем разе доверять! Послышались шаркающие шаги. Парни обернулись. Во двор вошёл мужчина лет пятидесяти. Одет он хорошо: бежевый пиджак в клетку сидел на нём отлично и выглядел так, будто его только что выгладили, брюки тёпло-серого тоже глаженые, красный бадлон сидел на нём очень красиво, туфли новые, ещё не разношенные. Тёмные волосы, в которых проблёскивала седина, причёсаны. А какие у него усы! Точно такие же, как у Остапа Бендера, а может даже и лучше. Видно, что он за ними ухаживал. Всё его лицо было испещрено еле заметными морщинами. В общем, приличный человек заявился во двор. Хоть и шёл он с бутылкой, шатаясь, но создавал он впечатление человека культурного. Это известный парням персонаж. Илья Антонович Цепе́лин — уважаемый во дворе человек. Все с ним здороваются при встрече, разговаривают вечерами. Илья Антонович часто заходил в квартиру к Жене и Диме на чай, Женя мог подолгу с ним разговаривать об учёбе, работе, новостях. Дио же не понимал, как с этим стариком можно найти общий язык. Но все находили, даже Родион, поэтому с Ильёй Антоновичем он не ругался, но и особо не разговаривал. Но каким бы хорошим и уважаемым человеком ни был Илья Антонович, он был не без греха. Каждый раз домой с работы он возвращался поздно, потому что заходил в кабак недалеко от дома. В пятницу домой он не приходил вовсе, только на следующий день приползал с жутчайшего похмелья. По будням он возвращался в ночь будучи сильно пьяным. В выходные часто бывал трезв. Сегодня был будний день, поэтому ничего удивительного в том, что он поздно возвращался домой, не было. — Молодые люди, что вы так громко ругаетесь? — речь из уст Ильи Антоновича выходила легко, его голос мягок, как бархат, приятен и сладок, как свежий мёд, но слова разобрать было трудно. — Дед Цепелин, Вы же понимаете в музыке, — Родион тут же оказался возле него и с надеждой посмотрел на Илью Антоновича, — скажите, Сектор Газа разве рок? — Сектор Газа? — переспросил Илья Антонович, глядя мутными глазами на Родиона. — Так-так, ну, рок, да, именно… — он нахмурился и кивнул. — А что? Родион вдруг поднял брови, открыл рот и сделал шаг назад. Его глаза выражали абсолютное разочарование. Он всё шагал и шагал назад, так и норовя упасть. Видно, эта новость повергла его в шок. Родион прижался к стене, сполз по ней, сел на корточки и схватился за голову. С минуту он так сидел, Илья Антонович глядел на него непонимающе, Дио окинул его высокомерным взглядом. На весь двор играл «Туман» Сектора Газа. — Твою мать! — крикнул наконец истошно Родион. — Всю свою жизнь я жил в неведении, и лучше бы и дальше так жил! — Родька, ты чего так распереживался? — необычайно ласково спросил Илья Антонович и двинулся к нему очень странным образом: из-за того, что идти прямо он не мог, ему постоянно приходилось корректировать свой маршрут. — Я же не лучше, чем он, получается! — Родион показал на Дио, который высокомерно глядел на него издалека. — Я такой же пидорас! — он снова схватился за голову и спрятал взгляд. — Почему это? — Илья Антонович опёрся руками о стену, чтобы не упасть. — Ты вроде не похож на панка… Пострижёшься — так вообще красавцем будешь! — Сегодня же побреюсь… — твёрдо произнёс Родион. — Мало того, что слушаю такое говно, так ещё и выгляжу… — Ты что так наговариваешь на себя? — спросил Илья Антонович. — Совсем не важно, что ты слушаешь, это никак не влияет… Главное, чтобы ты не слушал этих британских полупидоров, которые крутят на сцене своими пятыми точками! — с ненавистью и презрением произнёс он. — Вообще-то я слушаю, как Вы назвали, британских полупидоров! — Дио глядел исподлобья теперь на Илью Антоновича и шёл на него. — Что же вам всем дело есть до того, кто как выглядит и кто кого ебёт! — выдохнул он. — Ну они же все пидоры, что с них взять, — Илья Антонович пожал плечами, — вот русские рокеры никогда не выглядели так, будто в жопу долбятся! — заявил он с гордостью. Хитрые глаза с каким-то презрением смотрели на Дио. — То есть я выгляжу так, будто меня в задницу имеют? — с оскорблённым изумлением спросил Дио. — Да, мальчик мой, именно так ты выглядишь! — Илья Антонович улыбнулся. Дио оскалился. Его злило, что из-за его внешнего вида его называют геем. Он устал всем объяснять, что внешний вид не влияет на ориентацию человека. Он ненавидел людей, которые его так называли, его это очень оскорбляло. Быть геем мерзко, так Дио считал. Девчонки, спящие с девчонками, сексуальны и круты, парни, спящие с парнями, мерзкие, отвратительные, противные. Дио себя считал самым лучшим, да и парни ему не нравились, поэтому обвинения Родиона и Ильи Антоновича его оскорбляли. Дио направился медленно к Цепелину, который даже не подозревал, что сказал что-то не так. Всё случилось внезапно. Дио оказался возле Ильи Антоновича, замахнулся и ударил его. Илья Антонович и так плохо стоял на ногах, поэтому от этой сильной пощёчины он рухнул на землю, бутылка вина со звоном разбилась. Родион вдруг встал и приблизился к Дио. — Ты хули творишь, говна кусок? — крикнул Родион, толкнув Дио. — Ты как со старшими обращаешься? — А хули вы оба меня пидорасом называете? — Дио тоже сорвался на крик. — Да потому что ты пидорас ёбаный, самый настоящий пидорас из всех блять существующих! — Родион отвесил ему звонкую пощёчину, всё наступая на Дио. — Да ты заебал, уёбище ты недалёкое! — Дио толкнул его в грудь. — Какой же ты еблан тупой, Скорый! Пиздец просто! — он взял Родиона за плечи и начал трясти. — Я не какой-нибудь пидор ебаный, запомни ты уже наконец! Даже ты больше пидор со своей постоянной заботой о Жене, чем я! Дио тряхнул Родиона особенно сильно напоследок и остановился, глядя ему в глаза. Родион растерянно хлопал глазами, глядя на разъярённого Дио немного ошарашенно. Он был потерян и не очень понимал, что сейчас следует делать. Дио тряс его так сильно, что у него закружилась голова, и он не мог сориентироваться в пространстве. Дио выжидающе глядел на него. Он успел расслабиться и потерять бдительность. Тогда Родион ударил его головой так сильно, что сломал Дио нос, тот его в этот же момент его отпустил и схватился за нос. Родион не успокоился, ударил Дио в правый бок, тот согнулся пополам. Родион уже не мог остановиться, он с рёвом вцепился в плечи сжавшегося Дио, ударил его ногой. Дио пытался сдержаться, не показывать, что ему больно, но со сдавленным выдохом из его рта вылетел и громкий болезненный стон. Боль разливалась по всему телу, ему даже казалось, будто эта боль вылилась из его тела, но это была всего лишь кровь из носа, ему было сложно дышать. Ненависть к Родиону у него росла с каждой секундой, но сделать он с этим ничего не мог. Слёзы брызнули у него из глаз, он заплакал от бессилия. От невыносимой боли он рухнул на земь, скрючившись. — Я не пидор, — Родион плюнул возле него, — не смей на меня гнать. Он отошёл от Дио и присел на корточки возле Ильи Антоновича, стал ему помогать. Заметив у него на руке часы Montana, Родион взял его за руку, на которой у мужчины находились часы, осторожно, с нежностью, наклонился над ним, стал расспрашивать о самочувствии, проводя в это время манипуляции, чтобы снять часы. — Ну что Вы почти на ровном месте упали! — Родион усмехнулся. — Что ж Вы так! — Родя, часы не трогай, Родя, — строго наказал Илья Антонович, схватив его за руку, — лучше подняться мне помоги. Родион поднял его, отряхнул. Илья Антонович, качаясь, пошёл к Дио, который потихоньку поднимался. Илья Антонович хотел помочь побитому, потому что увидел, что у него кровь из носа идёт. Он вытащил платок, попросил Родиона помочь ему наклониться, но Дио тут же начал махать руками и кричать в истерике. — Вы меня заебали! — Дио истошно вопил. — Не нужна мне ваша помощь! Что вам нужно от меня? Зачем сначала пиздиться, а потом обо мне заботиться? Уйдите на хуй, уйдите, блять! Такой вечер испортили! Илья Антонович и Родион замерли. Им стало стыдно, они глядели на Дио, но ничего не предпринимали. Даже такой бывалый человек, как Илья Антонович, растерялся. Он хотел было помочь Дио, но его слова заставили его задуматься о том, насколько правильно он поступает. Родион отвёл взгляд и поминутно вздыхал, заполняя этими вздохами неловкое молчание. Кто-то с шумом открыл окно. Звук эхом разнёсся по всему двору. Все трое замолкли и посмотрели наверх. Из окна показалась светлая головка хорошенькой девушки. Выражение лица её было грозным, тоненькие бровки сведены на переносице, а прелестные розовые губы скривлены. Голубые глаза сверкали холодным страшным огнём. Это Ирина, девушка Жени. Она жила с ними, потому что у Жени были серьёзные планы на неё: он собирался на ней жениться. Она очень хорошая, но такая строгая. Даже Дио и Родион её побаивались. Но Родион больше её уважал, а боялся только тогда, когда она гневалась. — Что вы кричите? — спокойно спросила она, но в её голосе слышались металлические нотки, от которых по телу пробегал холодок. — Двенадцать часов! А вы всё кричите! Весь двор будите! — более раздражённо добавила она. Никто ей ничего не мог ответить. — Илья Антонович, и Вы тут! — она вздохнула шумно. — Ладно молодёжь, но Вы-то… — огорчённо прибавила девушка, цокнув. Илья Антонович замялся, пытался неловко что-то ответить, но ничего толком не смог сказать. Родион вздохнул, засунул руки в карманы и сал переминаться с ноги на ногу. Дио просто смотрел на Ирину. В окне возникла вторая фигура. За Ириной появилась высокая статная фигура мужчины. Он осторожно взял за плечи девушку, та даже не дрогнула. На лице его таком юном и невинном выражались усталость и некоторая досада. Это Женя — самый дружелюбный, самый правильный, самый светлый человек в этом дворе, на этой улице, в этом городе. — Дима, иди домой, — попросил устало и обречённо Женя, — Родь, ты тоже бы домой шёл, твоя бабушка волнуется, ждёт тебя… И Вы, Илья Антонович… — Да, что-то мы засиделись, — Родион неловко усмехнулся и зашагал назад, ближе к своей парадной, — Спокойной ночи, Женя! — крикнул он задорно напоследок. Илья Антонович молча зашёл в парадную, Дио встал, отряхнулся, взял магнитофон и пошёл к себе. Почти сразу он завалился спать. Во дворе стало тихо. Женя и Ирина выдохнули облегчённо, когда всё замолкло, но они прекрасно понимали, что завтра ночью будет так же шумно.